1892 год.
Мне восемнадцать лет, и я уже умею стрелять. Конечно, не уверена, что этим можно было гордиться, ведь Артур и Джон научились пользоваться огнестрельным оружием в ещё меньшем возрасте. Уверена, Марстон и Морган вылезали из утробы матери уже с револьвером наперевес и с сигаретой в деснах. Запугивать людей точно было в их разбойнической крови, но не они одни отличались подобным качеством. Каждый из этого мужского состава банды Ван дер Линде учил меня тому, что мог в совершенстве: защищаться, охотиться, воровать и обманывать. Но спустя многократные попытки я поняла, к какому образу меня склоняла жизнь. За это можно было, думаю, поблагодарить Хозию и Бесси. Их пара отличалась мудростью и умом, к своей работе они подходили не так, как все, придумывали сложные, однако действенные схемы, не прибегая к насилию. «Погрузи жертву в отвлекающе благоприятную атмосферу, затяни его в красоту и веселье, и он останется без гроша в кармане». Помимо всего прочего они научили меня держаться в обществе. Вести светские беседы, танцевать, носить платья, изучать иностранные языки, и, оказывается, я неплохо пела. Хоть мы и не оказывались в светских кругах, Хозия считал, что мне стоило знать, как себя вести среди людей выше нас. В общем, я была симпатичной девушкой, отвлекающей жертв беспощадных грабителей. Бесси, Аннабелль и Сьюзан научили меня использовать свою красоту и женственность, чтобы разного вида мужчины следовали одной сладкой улыбке и по итогу оставались с пустыми карманами. Остальные просто грабили, угрожали, пуская в ход кулаки, ножи и револьверы. Сначала я не могла привыкнуть к такому, какая-то дикость. Но мы не убивали, только грабили, и Датч помог понять многие вещи в мире. Его взгляд был широким и пристальным, и он обещал нам изменения, а мне обещал не меняться. Мы должны были повлиять на людей. В восемнадцать я не считала нас плохими, да и хорошими, в принципе, тоже. Все члены нашей семьи были бандитами и мошенниками, но честными и справедливыми. Не стоило забывать про громкое ограбление банка и огромную награду за голову нашего лидера. Но я полюбила их. По крайней мере, они точно были лучше тех, кто гордо бил себя в грудь и назывался хорошим. «Мы стреляем в тех, в кого надо стрелять, спасаем тех, кого надо спасать, и кормим тех, кого надо кормить». Банда Ван дер Линде стала моей новой семьёй. Они приняли меня и научили выживать бок о бок. Датч встретил Аннабелль и, на удивление, влюбился по уши, позабыв о Сьюзан. Не уверена, была ли хоть какая-то любовь между ними. Оказалось, что у Хозии была жена, Бесси. Несмотря на его преступный нрав, она осталась с бандой, которая потихоньку пополнялась. Взрослые занимались своей личной жизнью, в которую никто старался не лезть, но каждый из них заменил мне мать и отца. В последнее время стали напрягать парни О’Дрисколла. Какое-то время назад Датч заключил с ними сомнительное перемирие, которое потихоньку до сих пор перерастало в соперничество. Банда Кольма О’Дрисколла славилась тем, что без счета набирала новичков и ничуть не заботилась о сохранении их жизней. Они были верны принципу «легко пришло — легко ушло»: грабили банки, а затем предавались безудержным развлечениям в компании шлюх. Датчу не нравилось, как Кольм обращался со своими людьми, в то время как Кольм высмеивал Датча за его философию о попытке сделать «лучший мир». Но, как мне казалось, отношения между бандами накалялись. Честно говоря, я пыталась воспринимать Артура и Джона как братьев, но попытки были тщетными. Мы взрослели друг с другом, особенно с Марстоном. Поначалу он был молчаливым, немного резким, но вскоре наши отношения потеплели. Джон повеселел, стал проще. Возможно, полностью открыться ему мешало прошлое, как и я не могла окончательно прийти в себя. Мальчишка был старше меня всего на год, но любил задирать нос, часто использовал сарказм, пытался умничать и показывать себя. Вместе мы нередко убегали из лагеря, чтобы побродить по ближайшему городку и устроить там небольшое представление. Например, я привлекала небольшую толпу людей, чтобы спеть им отрывок французской песни, язык которой местные никогда не слышали, а Джон осторожно ходил между ними и цеплял всё, что хорошо лежит в руке. Затем мы покупали бутылку рома с приторно-сладким вкусом и разделяли её на двоих, хихикая за углом салуна. А когда местные вдруг понимали, что их вещи и деньги куда-то девались, мы убегали, пьяные и хохочущие. Один раз Марстон угодил в загон к свиньям, перевалившись через забор и оказавшись в луже грязи и дерьма. В другой раз хозяин салуна оставил в его шляпе дыру от пули. Но не думайте, что он был безответственным клоуном. В нужный момент Джон становился серьёзным и внимательным, надёжным. Пальцев на обеих руках не хватит, чтобы пересчитать, сколько раз он вытаскивал меня из передряг и чужих мужских лап. Он смог открыться и рассказать о себе. Его отец был неграмотным шотландским иммигрантом, а мать являлась проституткой и скончалась во время родов. В какой-то момент отец ослеп на оба глаза в результате драки в баре, а, когда Джону было восемь лет, умер в очередной драке. В 11-летнем возрасте Марстон совершил первое убийство, застрелив человека, хотя и до сих пор утверждал, что это была не его вина. Я знала многое о Джоне. Однако с Артуром было всё сложнее. Он уже был мужчиной, старше меня на одиннадцать лет. Я восхищалась Морганом, хладнокровным и расчётливым, весёлым и заботливым. Один его взгляд распугивал людей, и рядом с ним не было страшно. Артур считал, что насилие должно быть безэмоциональным, необходимым и без чувств, никогда не выходящих из личного удовольствия. Была у него какая-то своя мораль. Он отличался от всех. Не просто бандит и лучший стрелок среди всех, глубоко в душе Морган метался в собственных мыслях, и я ещё не понимала, в каких именно. Он слишком много думал и записывал это на бумажках или обрывках газет. Заметив подобную привычку, однажды потратила украденные у какой-то женщины деньги и подарила ему на день рождения толстый дневник, который мог бы стать ему помощником для сохранения собственных мыслей. Оказывается, Артур здорово рисовал, и узнала я это, когда он после нескольких бутылок достаточно крепкого алкоголя присел рядом, такой расслабленный и улыбчивый, показал мой небольшой портрет, сделанный карандашом. Иногда Морган мог быть милым. Например, притащить полевые цветы в знак примирения после какой-нибудь громкой ссоры или специально для тебя поймать дикое животное, разделать его и пожарить с приправами, от которых слюнки текут. Но Артур казался для меня недосягаемым. Не знаю, в какой момент я поняла, что безответно влюбилась. Наверное, когда мы остановились в каком-то американском городке с более богатыми деловыми людьми в элегантных одеждах. Подобные места и их жители навевали на мысль о воспитании, честолюбии и благородности, но всё это было лишь маской надменности, эгоизма и пошлости. В какой-то момент, в самом начале моего путешествия с бандой, по собственной инициативе я привлекла мужчину, хорошо одетого джентльмена, с красивым и строгим лицом, и подумала, что его вполне можно было обвести вокруг пальца и обокрасть, подключив женское обаяние, о котором мне говорили Бесси, Аннабелль и Сьюзан. Мужчина, имени которого я уже не могла вспомнить, приветливо улыбался, имел приятный голос и вёл какие-то интеллектуальные беседы. Девушки кружились вокруг него, но обратил внимание он на меня. Однако, когда мы оказались в его дорого обставленной квартире, мужчина закрыл дверь и сразу толкнул меня на мягкую кровать с шелковым бельём. Не знаю, чего конкретно я ожидала. Просто зайти, что-то украсть и сбежать? Попробовать показать членам банды, что я уже готова к чему-то серьёзному? Вместо этого моя потенциальная жертва держала запястья, хватала пальцами за лицо, вынуждала не двигаться, а когда я попыталась вырваться, влепила мне такую пощёчину, что в голове звенело ещё слишком долго. Он считал меня местной шлюхой, которой можно было воспользоваться. Другие девушки, видимо, сразу не соглашались идти в его дом. Разорвал платье, оставив лишь нижнее белье и синяки на коже от грубых касаний. А в голове обрывками всплывали руки братьев, блуждающие по моему телу. Неужели мужчины такие? Дикие животные, не считающиеся с женщинами, думающие, что им всё дозволено? Однако он не заметил ножа в специально пришитом кармане, чтобы было удобно доставать. И когда, раздвинув мои ноги, навалился сверху, одновременно развлекаясь попытками меня придушить, я схватилась за рукоятку, вонзила острие ножа ему в шею и тут же выдернула. Это удивление в глазах напротив… Оно доставило мне удовольствие. И страх. Оказывается, так легко всё остановить. Но, когда кровь горячей струёй полилась на лицо и грудь, залила всю постель подо мной, я не сдержала порыв, столкнула его бьющееся в конвульсиях тело, и меня вырвало на ворсистый ковёр у кровати. Я встала на трясущиеся ноги, осмотрела себя мутным взглядом с ног до головы. Всё вокруг было в крови. Он продолжал какое-то время дёргаться, хватаясь за шею, издавая булькающие звуки. И я не понимала, что теперь делать. И вдруг стеклянная дверца балкона распахнулась. Я даже не двинулась с места, будто не видела в этом смысла. Смотрела на алую лужу, на нож в руке, на тело. Его белая рубашка побагровела. Чувствовала, как застывала на моей коже кровь. — Твою мать. Я подняла взгляд, и когда увидела Артура, то сердце упало в пятки, раздробив мешающие кости. Он смотрел то на меня, то на кровать. Потом прикрыл глаза и глубоко вдохнул, постоял и немного подумал. Я не двигалась с места и смотрела на него застывшим взглядом. Боялась вздохнуть. Затем Артур начал подходить, попутно стягивая с себя чёрное пальто. Я невольно дёрнулась назад, всхлипнув и выбросив руки вперёд, словно в попытке защититься. Тогда Морган медленнее продолжил снимать верхнюю одежду и осторожно накинул её на мои плечи. Легко коснулся руки, и окровавленный нож уже был у него. Отрешенно опустив глаза вниз, я просунула руки в рукава пальто и прикрыла оголенное тело. Потом он достал где-то тряпку и, аккуратно обхватив подбородок шершавыми пальцами, в полной тишине принялся стирать кровь с моего лица. Кажется, было слышно, как колотилось моё сердце. Как громко я дышала. Во рту пересохло. Последующие события были словно в тумане. Артур всё время молчал. Вывел меня из той квартиры. Тогда уже была ночь, и никто не обратил внимание. Морган помог забраться на лошадь, и сам сел рядом. Дальше мы оказались в местном салуне, где Морган заплатил за комнату и ванную. Весь путь он держал меня за руку. Погруженная в полную тишину, я сидела в горячей воде и смотрела, как она окрашивается в алый. Никто здесь не задавал вопросов. Когда закрывалась дверь в ванную комнату, я слышала, как Артур просил вызывающе одетую девушку присмотреть за мной и оказать помощь, если понадобиться. Те за деньги выполнят любую просьбу. Я лежала на кровати и смотрела в распахнутое окно. За ним шумели прохожие и пьяницы. Не дёрнулась, когда распахнулась дверь, словно почувствовала, что это был он. Лёжа на боку, я прислушивалась к его движениям, действиям. Как он снимал шляпу, подворачивал рукава чёрной рубашки, брал стул и ставил его напротив. Я осторожно взглянула на него. Артур перестал подбривать волосы на лице, поэтому щетина становилась заметнее, придавая ему большей грозности и особой привлекательности. — Как ты узнал, где я? — я первая нарушила молчание. — Следил за тобой, — ответил он, щёлкнув зажигалкой. — Хозия тебя попросил? — спросила я. — Датч, — Артур поджёг кончик сигареты и закурил. — Ты исчезла из лагеря, и он подумал, что ты решила сделать какую-нибудь глупость. И оказался прав. — Что теперь делать с телом? — произнесла я, уставившись в чёрное небо за окном. — Я со всем разобрался, — коротко ответил он, и я поняла, что нельзя было задавать вопросов и просить подробности. — Ты же не скажешь никому об этом? — проговорила я, снова взглянув на него. — Пожалуйста. — Не скажу, — сказал он спустя несколько секунд молчания. — Спасибо. И он правда никому ничего не рассказал. Придумал какую-то историю, чтобы не вызвать подозрений. Разобрался со всем и не задавал вопросов, не пытался учить морали. И больше это мы не обсуждали. Тогда я и поняла, что меня тянет к нему. И думаю, что он догадывался. Спустя время Артур встретил Мэри. Девчонка из богатой семьи. Морган не был особым болтуном и не делился подробностями своей личной жизни. Он часто пропадал, пытаясь построить какие-то отношения вне банды. Лишь спустя много лет я узнала про Элизу и Айзека.***
В этот период особое внимание ко мне стал проявлять Джон. Мне было восемнадцать, и я часто заглядывалась на мужчин. Марстону было девятнадцать, и он становился похожим на мужчину. Конечно, он никогда меня не отталкивал. Джон был надёжным, сильным, уничтожал всё плохое настроение какой-нибудь весёлой шуткой, частенько бывал безответственным, но хорошим человеком. Мы очень много времени проводили вместе. Все взрослые пытались нас сосватать, а мы наигранно смеялись в ответ. Я часто ловила взгляды Марстона, когда помогала резать овощи, чистила оружие, читала книги или играла в карты с другими членами банды. К слову, скромничать не буду, я похорошела, подтянулась, но всё ещё оставалась тощей, как только не пытались меня откормить. Датч часто шутил о том, что какая-нибудь крупная птица с лёгкостью могла меня подхватить и унести в другие места. Теперь я носила брюки по размеру, рубашку, сапоги, собственную шляпу белого цвета, а в холодную погоду продолжала носить старое пальто Артура, мой вид часто осуждали незнакомцы, ведь девушки должны ходить в платьях. Я и их нередко надевала, но только во время запланированного выступления для отвлечения внимания. Я остригла волосы по плечи, ведь поняла, что во время разных стычек многие пытаются хватать за длинные локоны. Женщины особенно. Я казалась с виду слабой, способной свалиться с ног при лёгком дуновении ветра, но, как оказалось, бью я сильно. Этому меня научил Артур — самый главный зачинщик драк. За два года я и сама успела поучаствовать в нескольких. Однажды, когда мы всей бандой устраивали выступление в каком-то салуне и одновременно шарили по карманам зрителей, одной девушке показалось, что я как-то не так посмотрела на её мужчину. К слову, на такого я бы никогда не взглянула, не осуждайте. Я росла с сильными и боевыми, а у этого рука была размером с мою, и язык заплетался при разговоре с любой женщиной. В общем, эта баба стала толкать меня, я в ответ, а потом сразу же зарядила ей по лицу, ведь, как говорил Артур Морган, если назревает подобная ситуация, то бить стоит первой. Она не проигнорировала и ударила в ответ. Тогда меня вытащил Хозия, а Джон пытался поставить ту девчонку на место вместо меня, Бесси старалась вытянуть его, когда я сама с раскрасневшимся лицом, кровью на губе и чёрным локоном в руке стояла у стены, тяжело дыша. — Поздравляю с первой дракой, — сказал тогда Хозия, хлопая меня по плечу. — Ну ты ей и врезала, подруга! — хрипло смеясь, на улицу выбежал чересчур возбужденный Джон, которого явно развеселило происходящее. — Будет теперь держать своего самца около ноги. Вернёмся к настоящему. Лагерь наш теперь находился в чаще леса с высокими деревьями, чуть ли не касающихся неба над головой. Из-за ветра они жутко скрипели по ночам. Мужская часть банды вернулась после удачного ограбления банка, поэтому после празднования мы снова должны были исчезнуть. К бутылкам присосались все, не считая Артура, которого здесь вообще не было. Предполагаю, он пытался продолжать строить отношения с Мэри. Иногда возможно было вывести его на какую-нибудь беседу. Морган был интересным человеком, путешественником, и рассказывал он много историй, делился впечатлениями, мыслями. Оказалось, семья Мэри не принимала Артура и его образ жизни, но он продолжал её добиваться. Если честно, меня это расстраивало. Хотелось хорошенько встряхнуть его, чтобы мозги на место встали. Зачем нужен человек, не способный принять тебя таким, какой ты есть? Я тряхнула головой, чтобы выбросить из головы эти надоедливые мысли. Сидела за столом, скучающе перебирая в руках то карты, то костяшки домино. Недопитая бутылка пива стояла рядом. Этим вечером мне не хотелось веселиться со всеми. Слишком было тоскливо. В банде некоторое время назад появились новые члены: Мак и Дейви Кэлландер. Я ещё не понимала, как к ним относиться, но казались они ублюдками. Но кому-то они точно нравились. Было странно со стороны Датча доверять таким парням. Да, они отличные стрелки и сильные бойцы, но люди из них не хорошие. Дейви много пил, а Мак много разговаривал. Сейчас они сидели у костра и горланили какую-то песню. Они напоминали мне братьев. В последнее время я всё чаще стала думать о них, только теперь со злостью, а не страхом. Пробивалось упрямое желание найти их и показать себя. Показать, какой я стала. А затем отомстить. Но в голове возникали слова Датча о том, что месть — глупая игра, и в ней можно потерять себя. А я никогда не была азартным игроком. — Эй, маньячка. Чего не веселишься? Это прозвище твёрдо закрепилось за мной из-за того, что я постоянно норовилась научиться драться, точнее защищаться, стрелять. Все это умели, и я чувствовала себя какой-то беспомощной. Один только нож был под рукой. Будь передо мной какой-нибудь умелый и сильный боец, никакой охотничий нож бы мне не помог. А вот одна пуля — это другое дело. Зато Джон явно был навеселе. Он любил поразвлекаться. И выпить тоже. Шляпу он уже успел где-то потерять, и отросшие смоляные волосы падали на его лицо. Темные глаза блестели. — Не знаю, — я равнодушно пожала плечами. — Нет настроения. А ты уже какую бутылку пьёшь? — Пока я ещё не дошёл до такого количества, чтобы вырубиться, — усмехнулся он, сделав голоток уже из моей бутылки. — Эй, рыжеволосая, а мне ещё одну бутылочку не принесёшь? — послышался голос Дейви, а затем громко расхохотался Мак, будто его брат только что рассказал очень смешную историю. — Я так хочу выпить из твоих изящных рук. — Отвали, Дейви, — Марстон развернулся к нему лицом. — Лучше выпей что-нибудь из рук своего братца. Послышались тихие смешки, и братья, нахмурившись, переглянулись. Кажется, задело. — Прости, я что-то не расслышал, — Дейви встал на ноги, а за ним последовал Мак на шатающихся ногах. — Не волнуйся, я повторю, — Джон выпрямился и оказался лицом к лицу с одним из Кэлландеров. — Выпей что-нибудь из рук своего братца. Или парни тебе уже надоели? Я устало закатила глаза. Марстон любил пререкаться, лишь бы вставить какое-нибудь слово и поджечь фитиль мощной взрывчатки. Дейви наигранно рассмеялся и тут же замахнулся рукой для удара. Возможно, он был достаточно пьян или Джон был достаточно трезв, но Марстон легко отклонился назад и толкнул Дейви в грудь. Я раздраженно поднялась на ноги. Как же надоедали эти мужские разборки. Лишь бы кулаками помахать. — Достаточно, — я встала между ними, коснувшись плеча Джона, который явно уже завёлся. — Развлекались, и хватит. Джон, идём. — Продолжите развлекаться? — произнёс Дейви, сплюнув под ноги. — Мы тоже хотим. Единственная хорошенькая девчонка в банде, и достаётся она Марстону. Я видела, как за их спинами на ноги уже встали Датч и Хозия, думающие изначально, что это обычная потасовка, в которую не стоит вмешиваться. Но настроение и так было паршивым, а братья захотели его испортить ещё сильнее. Я выхватила нож и в мгновение приставила его к горлу Дейви. Если не славишься физической силой, развивай скорость и ловкость. Выражение его лица переменилось за секунду. Надеюсь, хоть на одно мгновение Дейви испугался. Он не успел ничего понять, как я сильнее надавила кончиком ножа, и на коже проступила капля алой крови. — Вернись на место, или я перережу тебе глотку, Дейви. Маленькие глаза напротив сверкнули. Наверное, он был готов выкрутить мою руку, выбить нож и въехать мне по лицу, но не стал. — Друзья мои, нам всем стоит успокоиться, — Датч оказался за спиной Дейви и положил руку ему на плечо. Главарь банды взглянул на меня и еле заметно кивнул. Тихо вздохнув, я в последний раз посмотрела на криво улыбающегося Дейви и опустила нож. Затем Датч достаточно резко потянул мужчину на себя, развернул и по пути к костру принялся что-то выговаривать, потому что у Дейви после каждого слова опускались плечи. Мак всё это время молча стоял рядом и шатался из стороны в сторону. Кажется, он уже вообще ничего не понимал, потому что сделал шаг и завалился на бок. Я усмехнулась, глядя на эту картину, как мужчина перевернулся на живот и уснул на земле. — Ну ты даёшь, — проговорил Джон, закинув руку на мои плечи. — Да с тобой опасно связываться. И правда настоящая маньячка. — Пошёл ты, — я ткнула парня локтем в ребра, заставив его отскочить в сторону. Я поплелась в сторону своей палатки, которую по моей просьбе разместили дальше от всех. Потом поняла, что Джон шёл за мной, когда его спальное место находилось вообще в другой стороне. Остановившись, я резко развернулась к нему лицом, скрестив руки на груди, заставив Марстона остановиться. — Тебе чего надо, ковбой? — произнесла я, прищурив глаза. — Хотел поболтать, — он пожал плечами в ответ и перевёл взгляд на небо, и я вдруг поняла, что Джон засмущался. — Видимо, не только, — ответила я, усмехнувшись. Было не трудно заметить чувства Марстона. Его постоянные пронизывающие взгляды из-под опущенных бровей. Как невзначай он пытался меня коснуться. В конечном итоге Джон был тем человеком, который научил меня ездить верхом на лошади. Но почему-то я смотрела на него и видела другие глаза. Более светлые и более серьёзные. Глаза, которые уже успели увидеть весь ужас жизни. Я задумчиво смотрела на Джона, невольно прикусив нижнюю губу. Поняла, что он зацепился за это движение взглядом. Парень слегка повёл головой, чтобы сбросить с лица чёрные волосы, и сделал шаг ближе. Я глядела ему в грудь с ощущением волнения. А потом Марстон наклонился вперёд и, обхватив пальцами подбородок, коснулся моих губ своими. Будто спрашивая разрешения. И я раскрыла губы, отвечая на поцелуй. Немного кривой, невинный. Не знаю, был ли кто-то ещё у Джона до этого момента, но у меня точно никого. Он целовал медленно, тягуче, касаясь моего лица ладонями. Не думаю, что кто-то нас видел, либо всем просто было всё равно. Наверное, все уже завалились пьяные спать. Руки Марстона касались моих волос, пальцы ненавязчиво перебирали рыжие пряди. Он притянул к себе ещё ближе, заставляя прижиматься к подтянутому телу. Дыхание стало слишком громким, а поцелуй глубоким и мокрым. Горячие ладони опустились на талию. Я выдохнула, ощутив резкую неприязнь, и отстранилась. Неожиданно заболела голова словно от удара кувалдой, наполненной мерзкими воспоминаниями. — Прости… — прошептала я, поджав губы. — Что не так? — спросил Джон, хмуря брови. — Я… Я просто не могу, — пробормотала я, опустив взгляд. — Прости. Сделала шаг назад, не поднимая на парня глаз, но он схватил меня за руку, вынудив остановиться. — Я не причиню тебе вреда, — сказал он, заглянув в мои глаза. — Я не твои братья. Я глубоко вдохнула, будто воздух здесь стал таким тяжёлым. Слабо кивнула, прикрыв глаза. Тогда Джон притянул меня к себе, приобняв за плечи. Принялся мягкими касаниями гладить по волосам. Следующим утром я открыла глаза, проснувшись из-за громкого звука дождя. Перевернулась на спину и несколько раз моргнула, сбрасывая с глаз сонливую пелену. Затем села и потянулась, разминая затёкшие участки тела. Я повернула голову и наткнулась на обнажённую мужскую спину. Чёрные волосы падали на его лицо. Тихо вздохнула, ощутив укол совести и ноющее сомнение в груди. Устало потёрла лицо руками. Вдруг неожиданно распахнулась плотная ткань палатки и показалось недовольное лицо мисс Гримшо. Волосы намокли, и из-за этого казались ещё темнее. Мы так и застыли в одной позе. У обеих широко распахнутые от удивления глаза и открытый рот. Сьюзан тут же его захлопнула и кивком указала выйти наружу. Мне хотелось закричать. Но я лишь бросила взгляд на всё ещё спящего Джона и, набросив на голову пальто, осторожно выглянула наружу. Скрываясь от дождя, женщина стояла под навесом, держа в руке тряпку. Зная её, она могла сейчас отхлестать ею либо меня, либо Марстона. Я бесшумно подбежала к ней, успев одной ногой наступить в грязную лужу. — Даже не знаю, что тебе сказать, Джо, — проговорила она. — Я вроде и рада, а вроде и нет. — Я тоже, — вздохнув, сказала я. — Я хотела, чтобы ты меня помогла привести некоторых в себя, — сказала она, указав в сторону костра. Многие потихоньку просыпались и отходили от пьянки, в то время как Мак всё также валялся под дождём на земле, там же, где и упал ночью, а Дейви спал у бревна напротив потухшего костра. — Интересно, захлебнулись ли они под дождём? — пробурчала я. Сьюзан усмехнулась в ответ, а затем рассмеялась, вынудив меня сделать то же самое. Кажется, это было нервное.