Боевой Ангел. Восхождение.

- А поговорить? - пристала Ольга, пошептавшись о чем-то с Мазуром, после чего тот ушел в пещеру. - А почему бы и нет? - лениво растянулась я на камне. - Кстати, ты правда Вяземская? А то услышала ещё там - так чуть челюсть не выпала. - Ага, - вздохнула она. - Самая настоящая Вяземская. Фамилию оставила ещё ту. Да и муж не препятствовал. Кстати, насчёт него... - Да даром не сдался мне твой мужик, - расхохоталась я. - Куда мне его? Я и так одна люблю ходить. К тому же у меня есть Аня. Давно не не слышала ее, правда. Но ничего... Она всегда молчит, когда рядом люди есть. По-вашему - шиза. Для меня - лучшая подруга. - Но парня тебе все же надо... Что так всех дичишься? Точно не своя. - Да сказала же - нахрен мне он не сдался. Куда и зачем? Он же просто не угонится за мной. Или того хуже - погибнет... Не хочу снова проходить через это. Ну вообще не хочу. - А как оно вообще было? - удивилась Ольга. - Я тогда ещё вообще не знала людей. Была наивной дурой. А одна тварь из отряда нас кинула. И я погналась за ней. Он - тоже. Ну и влюбилась я, дура железная... А потом весь отряд в могилу свела. Все, что у нас было, просрали... БМПТ «Терминатор-3», РЗСО «Град», оружие... Все у нас было. Но я захотела ещё и мести. Вот только кто знал, что она будущее видит, сволочь такая? И попали в засаду. Поймала эта сука всех нас, поглумилась и всех расстреляла. Прямо у меня на глазах... И мне пулю в голову пустила. Вот только там она просчиталась. Мое-то будущее не предрешено. И я вернулась. Фениксы не умирают, хе-хе. Н-да... Тогда и начался путь Боевого Ангела. Убила я ее... Наверное. Заперла на складе с едой, но без возможности выбраться. Надеюсь, что не выбралась оттуда... Но прошлого не вернуть. И туда не вернуться. Я пыталась, но... Без толку. А проходить через это снова... Нет, нельзя. Иначе просто потеряю себя. А если потеряю - то плохо будет всем. И теперь надо идти вперёд. Просто бежать. Иначе догонят призраки прошлого и мне хана. Ольгины часы пропищали. Полночь, значится. А светло... Красив же ночной лес в лунном сиянии. - Полночь, - хмыкнула она. - Самое время, чтобы какой-нибудь призрак из глубины притащился. - Призраков вот видела разок. В нашей же Москве. Слышала когда-нибудь о Метро-2? - Это же байки? - недоверчиво спросила она. - Угу, байки. Хрена с два. Реальность это. Как и призраки Метро. В вашем Петербурге тоже их много водится, помнится мне. Не как в Москве, но тоже немало. А чего стоит только один Хозяин Невы... Всякое я слышала. В Питере не была, зато в Москве призраки язычников видела. Прямо как живые, чтоб их. Хвала Зоне, что Путевого Обходчика не встретила. Вот уж от кого бы не ушла точно. Там ведь под городом очень много всего. Лаборатории, склепы, кладбища, склады, языческие капища. И Зеркало этого мира. Чего там только нет. Ну что, спать пойдем или ещё баек послушаешь? Ты же вроде историк, вот и узнаёшь истории других миров. - Да давай спать... А то завтра и правда идти да идти... Неглубокую речку шириной метров семьдесят пришлось переходить вброд, раздевшись догола, держа над головой пожитки. На середине вода поднялась Мазуру до груди – женщинам, соответственно, чуть не по шейку. Я же вообще еле как умудрялась дышать, будучи самой низкой из отряда. Хорошо еще, течение было неспешное, ленивое, и вода особенно не напирала. Но идти все равно было не слишком приятно. Над собой все оружие несла с патронами. АК, конечно, вещь хорошая, но лучше его хваленую надёжность не испытывать. Не говоря уже про «Винчестеры». Про патроны для дробовика вообще молчу. Размокнут и все - мы останемся без основного оружия. Так что все барахло подобного толка отправилось прямиком в трофейный водонепроницаемый рюкзак. Мазур зашвырнул на берег одежду и кроссовки, ухватился левой за свисавшие прочные корни, прыгнул и, не озаботившись одеванием, встал на кромке с автоматом на плече. Ольга, раздвигая грудью воду, шла к нему. Вика, отстав метров на десять, вдруг неловко затопталась, уже поднявшись из речки по пояс, дернулась вслед за поплывшими по течению кроссовками. – Давай на берег! – прикрикнул Мазур. – Мясо держи, шмотки! Положил автомат и «щучкой» прыгнул в воду. Быстро поплыл вслед за потрепанной обувкой. Хорошо ему. Я-то топором ко дну пойду в случае чего. Да и лязгать будет знатно в ногах до тех пор, пока шарниры не просохнут. Обсыхать долго буду. Ещё один из минусов конструкции. Одним прыжком перемахнула на берег, распугав шарахнувшихся в стороны девчат. И отряхнулась по-собачьи, подняв тучу брызг. Не люблю воду. Как бы механизм. А что с ними делает вода - знаю отлично. Пока что коррозия меня обходит стороной, но мало ли... Раз потихоньку иду вразнос, значит не такая и хорошая конструкция. Выносилась попросту. Тут и до ржавчины недалеко. За нами раздался шорох. Я сразу же выдернула из общей кучи свой любимый дробовик, который за эти дни мне стал прямо-таки родным. А там к реке подходил здоровенный лось... Красавец. Рога неслабой такой величины, да и сам просто охренеть какой здоровый. Интересно, сколько в нем мяса? Женщины зачарованно таращились на рогача, а тот, тяжело поводя боками и словно не замечая их, шумно пил из реки, отражаясь в ней во всей красе. До него было метров тридцать. Пофыркивая, лось косил огромным лиловым глазом. А тут уже и Мазур выбрался из реки, схватив «Винчестер». Но я положила на ствол руку, опустив его вниз. Мой знак был принят и понят. Зачем нам губить животину, если от него ничего и не возьмем? Мяса у нас пока что достаточно, а больше ничего и не надо. Но дышит, точно за ним гнались. Волки? Навряд ли. Эти сейчас не рискнут на такую махину напасть. Люди? Вот это уже ближе к разгадке. Бока сохатого раздувались на глазах. Подняв голову – вода стекала радужными струями, – он покосился на людей, издал что-то среднее меж хрипением и фырканьем и решительно вошел в воду, попер на тот берег, оставляя кильватерный след, что твой эсминец. Я тоже поневоле засмотрелась. – Ух ты... – прошептала Ольга. - Красавец, - поддержала я ее. - Эх, знала бы ты, сколько их на минных полях подорвалось... А ведь немцы хотели сделать из них что-то вроде верховых лошадей - для передвижения по лесу. Не вышло. В неволе ещё более-менее размножались, вот только заставить их повиноваться так и не вышло. Мазур старательно вытряхивал воду из Викиных кроссовок – только бы не разлезлись, а то ведь придется на первобытный манер обутку ей из ее же собственной куртки мастерить... Все трое стояли голыми, обсыхали и чувствовали себя совершенно непринужденно, преодолели некий порожек, где и в самом деле начинается племя... Я же, уже сухая, стояла в сторонке, обдирая бересту с ближайшей березы. Мало ли... Пригодится. На людей старалась не смотреть. Как и они на меня. Все же чуют разницу между нами. Хрен с ним, с различием в строении и тому подобном. Дело здесь в абсолютно иной психологии. Я - киборг, не человек. Сколько себя помню, ни разу не относила до конца к людям. И в этом причина. Мы мыслим разными категориями. – Пошли, – сказал Мазур, закидывая автомат на плечо. – Озябли? Вот на марше и согреетесь... Довольно долго они шагали по лиственничному лесу, что не прибавило веселого настроения: и зверье, и птица избегает мест, где лиственница растет обильно и густо. Лес такой не то чтобы выглядит мрачно, но в нем как-то неуютно из-за полного безмолвия – белка ни разу не цокнула, дятла не слышно, не встретишь и птичьей мелкоты... Зато Мазур наломал тонких прочных веток для стрел, все польза. И голубики поели от пуза. Сначала я подумала, что вижу гигантский гриб, маслята, случается, вымахивают этакими великанами. Свернула влево, подошла поближе. Во мху белел человеческий череп. – Подождите, – оглянулась я. – Посмотрим, что этот товарищ для нас припас... Вытащила из рук скелета карабин - 1944 года выпуска, переделка под охотничий. Прикольная штука. Под те же самые 7.62х54. Ствол уже успела немного покрыть ржавчина, но совсем немного, обильно смазанный затвор открылся без малейших усилий, выплюнув позеленевший патрон. А затем ещё и ещё. Все пять штук. Значит, дело было не в патронах. Ага, вон что... Кость голени косо переломлена, по ней змеится глубокая трещина, уже почерневшая из-за набившейся земли, вымытой потом дождями. Дело ясное – как-то ухитрился сломать ногу, полз, пока было сил, а потом силы кончились. В тайге, когда ты один, сломанная нога - верная смерть. И это даже не обсуждается. Но ладно, с этим разобрались. Теперь посмотрим, что ещё осталось. Шмотки уже давно расползлись, как и брезентовый рюкзак, который распотрошила в поисках съестного живность. Дешёвый пластмассовый компас тоже пришел в негодность. Ржавое шило и туповатый, но все ещё пригодный охотничий нож отправились ко мне в карманы. А это ещё лучше... В коробочке из-под зубной пасты «Жемчуг» обнаружилось целое богатство для нас - несколько иголок, воткнутых в пробку от винной бутылки, три катушки суровых ниток. И жестяной портсигар с моточками лески и несколькими крючками пригодится. Перебросила эти вещи враз повеселевшему Мазуру. Вроде жмур был некурящий. Ан нет, что-то есть. Однако мешочек тяжеловат для табака. Клинком поддела враз разползшиеся завязки и присвистнула: - Эй, народ, кто хочет стать миллионером? Хе-хе. Я не шучу. Тут целое состояние. В мешочке тускло блестела желтоватым мелкая крошка. Золото. Самородное... Где-то под два с лишним килограмма. Интересно, сколько это стоит и как быстро тебя попытаются грохнуть или засунуть в тюрьму при попытке это продать? – Что, золото? – равнодушно спросила Вика. – Ага, – сказал Мазур. – Оно бешеное. Самородное. Так оно в натуре и выглядит. Хорошее местечко где-то отыскал бедняга, да впрок не пошло... Сломанную ногу в тайге ни за какое золото не залечишь. Ну что, никто в миллионеры не хочет? На особняк тут не хватит, а на машину – запросто... Я перебросила и этот мешочек Мазуру. Тот фыркнул, завязал кисет, сказал: – Нехай будет клад. Авось повезет кому... Пошли? И, хорошенько раскрутив его как пращу, запустил в кусты. Я прыгнула метра на полтора в высоту, но мешочек все же словила. - Ну и на кой хрен? - удивилась я. - Через недельку - две выйдем к людям, а нам шмотки-то на что-то да придется покупать. Ясно? Ладно ещё я - грабану какого-нибудь бомжа, в помойке там что найду, руки-ноги тряпками замотаю да «зайцем» в Шантарск на товарняке поеду. А вам-то в Петербург надо. Причем желательно в таком виде, чтобы вас менты не взяли. А золотишко всегда в цене... Главное - продать так, чтобы вас не прикопали попросту... Я резко дернулась, развернувшись на все сто восемьдесят, сорвав с плеча дробовик и сделав один точный выстрел от бедра. Метрах в двадцати от меня несущийся во весь опор рыжевато-бурый ком вмиг покатился по земле, застыл. – Ну не могла я такой случай пропустить, – сказала я чуть виновато, увидев, как от неожиданности шарахнулись женщины. – Вон какой зайчище пер прямо на меня, как чумной... Зато на ужин будет свеженькая зайчатина. И шкуру можно кому на шапку пустить. И снова пошли вперёд, привязав зайца к поясу Мазура. Птицы надрывно орали. Хорошо я их выстрелом распугала. А если... Серовато-бурое пятно неслось прямо на нас, Мазур не успел бросить руку к автомату – узнал марала. Рогатый мчался, делая огромные прыжки, хрипя, в последний миг Мазур сообразил, что уступать дорогу зверь лесной не намерен, и, схватив за локти своих амазонок, оттащил за ближайшее дерево. Я же, сделав огромный прыжок, повисла на ветке дерева метрах в трёх от земли. Марал промчался так близко, что я ощутила прикосновение жесткой шерсти к ноге, вдохнула душноватый звериный запах – чуть рогами не звезданул по ноге, право слово, шашлык рогатый... Слева, подальше, мелькнул еще один олень, так же слепо, напрямик мчавшийся, не разбирая дороги. Лось. Заяц. Марал. Еще марал. И всем, такое впечатление, на человека решительно плевать. И едва ощутимый даже для меня, но до боли знакомый запах. Запах гари. - Ебаный в рот бога душу мать.., - выдохнула я, поняв, что нам грозит. - Народ, назад!!! Быстрее!!! К реке!!! – Да что такое? – подняла брови Ольга. Отлично понявший всю херовость ситуации Мазур дернул ее за руку, разворачивая лицом в сторону реки, без всякой деликатности подтолкнул Вику: – Пожар!!! До речки километров семь должно быть. Ветра нет. Но пожар верховой, так что это особой роли не сыграет. Плевать, напролом и только вперёд! Разрубая кусты перед собой саперной лопаткой, перепрыгивая стволы поваленных деревьев и просто убегая от смерти. Над головой неслись птицы. С обеих сторон катился неумолчный треск и хруст, очередной заяц ошалевшим клубком промчался прямо меж Ольгой и Викой. Бежать было неудобно, тяжёлый рюкзак сильно мешал. Оружие бешено колотило по спине, дышать становилось всё тяжелее. Какого демона? Вот это мне ну совсем не нравится. Главное - успеть, а там уж разберемся. Ольга шарахнулась от пронесшегося впритирку оленя – рога мелькнули над самой ее головой, – сбилась с темпа. Догнав ее в два прыжка, я проорала в ухо: – Вперед! Вперед, мать твою! Все зажаримся! То и дело оглядывалась. И никак не могла определить – в самом деле настигает волна раскаленного воздуха или это бросило в жар? Пахнет гарью или мерещится? Мелькали шершавые стволы, корявые сучья, кусты... Быстрее, ещё быстрее... В очередной раз вывернув голову за плечо, увидела стелющийся меж стволов дымок – пока еще почти прозрачный, робкий, жиденький... Дико заорала: – Наддай, кому говорю! Резкий запах гари лез в ноздри – но впереди уже голубела спокойная, неспешная вода. Сама поневоле шарахнулась, когда совсем рядом, обдав душной вонью, высоко подбрасывая зад, целеустремленно пронесся бурый хозяин тайги. Медведь с разбегу бухнулся в воду – оглушительный плеск, фонтан брызг, словно мина рванула! – вытянув оскаленную морду, извиваясь, то прыгая по дну, то пытаясь плыть, рванул на противоположный берег. Преодолел речку в молниеносном темпе и, не отряхиваясь, ломанулся в тайгу. И вода. В прыжке с разбега на максимальной скорости улетаю вперёд метров на пятнадцать. И ухожу сразу же под воду, задержав дыхание и держа на вытянутой над собой руке патронташ и ружье. Хрен с «Винчестером», авось переживет... Плевать на все уже, только быстрее бы выбраться. На берег перемахнула одним прыжком, сбросила оружие и снова в воду - помогать Виктории, которую подхватило течение. По дну шла прямо как по асфальту. Мне течение не помеха за счёт большого веса и небольших размеров. Успела дать ей руку, поймав. Течение чуть не сбило меня с ног. Давай, давай... Вперёд... Еле как умудряюсь вытащить ее к берегу. Сама кое-как поднимаюсь и вытягиваю за собой Вику. Мазур и Ольга уже тут, обессиленно разлеглись на мху. Да и мы присоединились к ним. Я попросту прислонилась к ближайшей сосне и осела к корням. Закашлялась... Вновь. На том берегу трещало пламя. Я все видела: как огонь стелется понизу, пепеля высохший кустарник, как лижет стволы деревьев, проникает к кронам. Повсюду сухой треск, словно взрываются брошенные в костер патроны, – сгорает хвоя, шипя, брызгая искрами, ползут потоки горящей смолы. Последний заяц, оказавшийся везучим, вылетел буквально из пламени, кинулся в реку, прижав уши к спине, поплыл, выбрался на берег... Выстрел. В моих руках дымился АК Мазура. - Вот так как-то, - удовлетворенно хмыкнула, кое-как вставая на ноги и бредя к добыче. - Еда лишней не бывает. О, а этот хорош, жирный. Будет что поесть. На том берегу стояла сплошная стена рыжего пламени, вся пронизанная черными колоннами – стволами, уже лишившимися веток и крон. Куда ни глянь, дым медленно поднимается в небо. Одна из колонн, совсем неподалеку, медленно накренилась, рухнула. Взлетел широкий сноп искр. Еще два дерева с некоторой даже величавостью обрушились в пламя. Даже сюда долетал жар, припахивало гарью, резким запашком сгоревшей смолы. Беспокоиться не стоит. Далеко. Искры не должны долететь. А если и долетят - то укрытие у нас есть. В речку в случае чего и дело с концом. И тут же послышался Ольгин голос: – Что, будем сидеть? – Ага, – сказал Кирилл, не сводя глаз с того берега. – Сюда, похоже, не перекинется, скоро прогорит... А если и перекинется, нам тем более нужно тут сидеть – чуть что, в речку полезем, не будет другого выхода... Али, зачем зайца-то пристрелила? - Сказала же - жрать что-то все же надо. И чую я, что пока пойдем через пожарище, ничего съедобного не встретим. Там прямо-таки лунный рельеф. Ничего живого и сам черт ногу сломит. Прямо как после бомбардировок вьетнамских джунглей напалмом. Зареклась же не возвращаться туда. Ну-ну. А жизнь все равно по-своему решила. Однако в реку лезть не пришлось – пожар, распространившийся на том берегу, насколько хватало взгляда, помаленьку утихал. Еще горела кора на лиственницах, кое-где великанскими свечами пылали высохшие, мертвые деревья и повсюду стелился дым, но огонь, упершись в речку, потерял разбег, неторопливо дожирал добычу и наполеоновских планов определенно не питал. Я проверила дробовик, тщательно осмотрела патроны, чуть ли не облизывая их, убедилась, что вопреки всему боезапас уцелел и там уже занялась рычажкой. Ей пришлось хуже. Винтовка знатно хлебнула воды, выливать пришлось из всех механизмов. Но... Протирка и смазка все равно необходима. На протирку пошли рукава моей куртки. Не такой уж это и важный элемент одежды. Тщательно протерла все детали, полностью разобрав оружие. Пришлось ещё и смазать все барсучьим салом, ибо другой альтернативы не было. Остатки сала тут же употребили внутрь. Вот так как-то. Из минусов - пропало две фляги из четырех, уцелело лишь два коробка спичек. Виктория умудрилась впопыхах потерять нож. Ольгиным часам тоже пришел конец. За стеклом переливалась вода, а цифры сливались в странные иероглифы. Зато уцелел мой КПК, хоть и тоже попал в воду. Сделанная на совесть военная техника не подвела хозяйку. И наконец-то появилась связь! Односторонняя, да и черт с этим. Есть возможность послушать радио! Наконец-то... Я так долго этого ждала... И обломилась. В эфире оказались вояки. Какая-то номерная радиостанция, передающая тарабарщину из цифр и букв. Тьфу ты! Даже не запеленговать. Но насколько я помню, это одна из станций «Мертвой Руки». - А что это? - удивилась Вика, услышав весь этот бред в радиоэфире. - Мы слышим голос «Мертвой Руки». Ну или системы «Периметр». Так что это далеко не легенда о том, что если Москва падет - падет весь мир. И начнется Третья Мировая. В общем - это система шахт баллистических ракет, которые просто ждут своего часа. Когда начнется война и командование уничтожат, номерные радиостанции замолчат. И автоматически стартуют ракеты, в которые уже вбиты координаты городов-целей. По большей части - Америка, но и Европе достанется. Вот так как-то. Это один из путей. Есть вариант с запуском командной ракеты, а радиостанции лишь как дублирующий вариант. - Это правда, что Третья Мировая будет? - тихо прошептала Ольга. - Ещё как будет. Вот эта война у вас точно неизбежна. А так таких войн - пять. Говорила же вам. А я как раз наследие Пятой Мировой. Точнее мой корпус. Сама-то не знаю откуда родом... Ладно, сейчас дождемся, когда это все прогорит и вперёд. *** Мазур, едва переправившись на погорелый берег, задал ударные темпы марша. Он боялся, что пожарище окажется вовсе уж необозримым и ночевать придется посреди пепла, – не то чтобы боялся, просто это было бы чертовски неуютно. Его настроение легко передалось амазонкам, летели как на крыльях. Вокруг раскинулся словно бы инопланетный пейзаж, угрюмый, зловещий, угнетающий. Повсюду – лишь черное и серое. Черные опаленные столбы, прямые, покосившиеся, рухнувшие, черная земля, серый пушистый пепел... От него першило в глотке, при каждом шаге взметались невесомые облачка. До сих пор кое-где дотлевало и дымило. Ничего живого. Мертвый мир. Лунная поверхность. Возьмись охотнички выслеживать нас с воздуха – засекут без особого труда, за нами тянется приметная борозда... Но не было другого выхода. Взобравшись на полысевшую сопку, черно-белую, как все вокруг, убедились, что командир поступил правильно, – пожар шел чересчур уж широкой полосой, вдали, позади, по обеим сторонам еще виднелся стелющийся к небу дым, там огонь пока что не встретил препятствий... Не было бы счастья, да несчастье помогло – наткнувшись на обгоревшую маралью тушу, придавленную рухнувшим деревом, я откромсала несколько приличных кусков вполне подходящего мяса. Вот и ужин. Зайчатина на завтра. Мало ли чего... Но часа четыре мы по черно-серому инопланетному миру отшагали, это точно. Потом потянулись каменистые скалы, уже без следов пожара, а за ними – нетронутая тайга, за которую как раз опускалось солнце. Никто и не думал, что сможет испытать столь бурную радость при виде самой обычной чащобы – из-за того как раз, что она была обычная, живая, что в ней пахло хвоей и смолой, а на деревьях посвистывали бурундуки, шебаршили белки... Хорошо... Живой мир. А не та лунная поверхность, где вымерло все. Все приободрились. Мазур даже что-то замурлыкал себе под нос. Я не прислушивалась - не мое дело. Это что-то глубоко личное... А я не слишком хочу хорошо узнавать тех, с кем придется расстаться... Хотя ландшафт для пения и размышлений не особо подходящий – пологий склон, заросший низким, стелющимся багульником, цеплявшимся за ноги, словно противодиверсионные стальные силки, какими окружают иные объекты. Даже Мазур пару раз чуть не пропахал землю носом, что уж говорить о женщинах. Я тоже пару раз навернулась, выдав пару армейских матерных конструкций и обогатив лексикон команды. – Ничего, – громко поощрил командир подчиненных. – Скоро и на привал можно будет, мы и так сегодня пилим черт-те сколько... Впереди послышался такой крик боли, что я оцепенела на миг, первым делом схватившись за дробовик, но тут же опомнилась, высоко подпрыгивая над переплетенными кустами, кинулась вниз, обогнав Ольгу. Мазур уже убежал вперёд. Перескочила через поваленное дерево, ища взглядом Вику, – только что шагала впереди всех и словно сквозь землю провалилась... И, почувствовав, что земля уходит из-под ног, пулей взлетела на ближайшее дерево, выпустив из рук оружие, что повисло на ремне. Черт... Съехала вниз, тормозя клинками. Что хоть случилось? Мазур склонился над Викой – она каталась по земле, схватившись обеими руками за левую ногу у колена, стонала вовсе уж непереносимо, по-звериному. Придавив ладонями плечи, заставил замереть, глядя в искаженное болью, неузнаваемое лицо, выговорил как мог ласковее: – Не шевелись, лежи, только больнее будет... Ну, успокойся, сейчас пройдет... Глянула вверх – действительно, западня... Сразу за толстым поваленным стволом – небольшая, но довольно глубокая яма с бугристыми каменными стенками, прикрытая кустарником, пока не подойдешь вплотную, не разглядишь, очень уж лихо Вика перемахнула, провалилась по пояс, на камень... Перевалившись животом через ствол, осторожно спустилась Ольга. Вика не шевелилась, закрыв глаза, охая, – сгоряча еще успела выползти из ямы, тут и свалилась... – Милая, не шевелись... – сказал Мазур насколько мог убедительнее. – Больно? – Ой, мама... – она дернулась, захлебнулась криком. Не знаю, насколько все было хреново, но ступня вывернута совсем неестественно. Только бы не перелом... Только не это. Вывих, просто вывих... Мазур сейчас скорее всего думал о том же. Глаза у нее закатывались, лицо вмиг покрылось испариной. Вынув нож, Мазур, как мог осторожнее разрезал штанину от низа к колену – получилось ловко. Вика почти и не кричала. Крови нет, но от этого не легче, наоборот, вовсе даже наоборот... Я не хотела верить, но вокруг был не сон, а доподлинная жизнь... Чтобы окончательно увериться, Мазур самым деликатнейшим образом прикоснулся кончиками пальцев – но и от легкого касания Вика издала звериный вопль, дернулась... Казалось, он мгновенно постарел от навалившегося на плечи невидимого, тяжкого груза. Хрипло выдохнул: – Полежи, не шевелись... – неверными движениями достал пачку сигарет, зажег одну и сунул ей в рот. – Пару затяжек – и легче станет, верно тебе говорю... Ольга, растерянно глядя, сидела рядом на корточках. Ничего не поняли. Что она, что Вика. И не должны понять. Если поймут... Вика – волосы на висках слиплись от горячечного пота – глотала дым, стараясь шевелить только рукой, замерев, как статуя. – Что? – прошептала она, отыскав Мазура замутненными от боли глазами. – Ерунда, – сказал он, найдя в себе силы искривить лицо в достаточно убедительной, судя по ее взгляду, улыбке. – Вывих паршивый, только и делов. Полежи спокойно, сейчас начнем тебя лечить... Врал, конечно. Даже я со своего положения отлично вижу, что это перелом. Классический полный закрытый перелом со смещением. Смерть, как она есть в нашем положении. И Мазур это тоже понимает. И путь у нас теперь только один. Если потащим ее за собой - мы все не выберемся. Никакой ошибки быть не может. Это я знаю отлично. И... Дам командиру остаться человеком. Пока он ещё не делал такого. А я... Не хочу вспоминать. Но... Будет проще. – Глупости, – сказала я, выпрямляясь. – Вывих лечится до смешного просто... Оля, держи ножичек, мотай на склон в темпе и срежь палку. Молодое деревце выбери. Вот такой длины, – показала разведенными ладонями. – И чтобы с рогулькой, непременно с хорошей крепкой рогулькой. И толщиной с твое запястье. Желательно без больших сучков, – старательно отвлекала внимание обеих массой точных деталей. – Хорошо запомнила? Повторить? – Не надо, – она прямо-таки выхватила нож с роговой ручкой и кинулась в тайгу. Я быстро метнулась к Вике и, оттолкнув не успевшего среагировать Мазура, нанесла короткий удар. Обеими руками по сонным артериям. И знала, что она не успела ни о чем догадаться. В такой ситуации никто не успел бы догадаться, на то прием и рассчитан. Прикованная непонятной силой, я не отводила взгляда. Она не изменила выражения лица. Просто... Я почувствовала холод. Не такой, как в Антарктиде или Чистилище. Настоящий холод пронесшейся мимо Смерти, что забрала жизнь Веры. Мазур схватил меня за плечо, развернул к себе и коротким ударом сломал нос. Какого хера!? - Ты что натворила? - зашипел он. - Ты... Ты... - Я сделала то, что нужно, - всхлипнула я. - Дала тебе возможность остаться человеком. Пусть хоть кто-то среди нас будет им до конца. Понимаешь? Да ни хера ты не понимаешь... Я уже сделала свой выбор. Тогда, давно. Перестала быть человеком. Изменилась. И не дам никому из хоть сколько-то дорогих мне людей совершить ту же ошибку... А ты останься человеком. Не смотря ни на что. Поклянись мне, что не станешь таким же существом, что я. Поклянись, понял!? - Я останусь им, - тихо произнес он, постарев лицом лет на десять сразу. И резко вправил мне нос. Я зашипела, точно гадюка. Боль-то чувствую, когда не в боевом трансе. Еле как смахнула капли своей крови с лица и выбралась из ямы. Сколько прошло времени, я не знаю. Очнулась, услышав за спиной Ольгины торопливые шаги. Подняла голову. Тяжело выговаривая слова, словно силилась совладать с чужим, незнакомым языком, произнесла: – Болевой шок. Сердце остановилось. Я такого в жизни уже насмотрелась... И от меньшего люди умирали. Ольга выпустила бесполезную палку – надлежащей толщины, с рогулькой, рванулась к мертвой, упала на колени: – Ну так сделай что-нибудь! Что сидите?! - Ничего не сделать.., - прошептала я сквозь слезы. - С того света не возвращаются. Никогда и никто. Их можно вернуть, но Хозяйка вновь заберёт их обратно. И, поверь мне, тебе точно не понравится то, как они вернутся... Если слышишь голос того, кто уже умер - беги вперед и никогда, никогда и ни за что не возвращайся! Это - Закон Смерти. Если обернешься - твоя участь будет намного страшнее, чем просто смерть. Это я тебе скажу как та, что уже потеряла того, кто был мне дорог. Я попыталась вернуться и все изменить. Но изменилась сама. И то решение считаю самым опрометчивым, глупым и плохим в своей жизни. Ощупала онемевшими пальцами ногу трупа. Перелом. Прямо-таки раскрошено абсолютно все. Ей все равно был бы конец, конец, конец... Саперная лопатка впервые пригодилась не для убийства, но по прямому назначению. Вырыла настоящую могилу, поливая землю слезами и хлюпая сломанным носом. Метр на два, полтора в глубину. Последний приют для Виктории... Похоронили по всем правилам. Даже крест сделали из двух палочек, связанных между собой. И пошли вперёд. Дивный новый мир... Нерушимый и прекрасный... Ядерный рассвет... Ещё один шаг к окончательному и бесповоротному изменению.