оставаться нужным и быть

Они прощаются сразу на выходе из Главкино, перед тем, как каждый направится к своей машине — на разные стороны огромной парковки. Прощаются за руку, никаких объятий и поцелуев — ни к чему — только ловят взглядами обрывки усталых улыбок друг друга. У Антона завтра очередные съемки, и спасибо, хотя бы вечером — может немного выспится, Арсению через полтора часа надо быть в аэропорту. Времени нет, сил тоже, только сердце щемит — но больше от безысходной усталости, чем от невысказанных эмоций. Всё, что могли, они уже сказали, давно еще, и признаниями, и претензиями, и спокойными рассудительными фразами, которые в итоге расставили всё по местам. Арсению обидно больше из-за того, что он не может быть в кровати в эту ночь, чем из-за того, что он не может быть в кровати рядом с Антоном. Он даже в чем-то Шастуну завидует — но не сильно, ровно настолько, чтобы не слишком радоваться подвернувшимся внезапно съемкам — роль хорошая, сериал непроходной. Антон за Арсения, когда узнал, радовался сильно — приятно, до сих пор греет. «Пиши мне» — не просьба, напоминание. «Буду» — не отговорка, обещание. Арсений даже рад в какой-то степени, что они прощаются вот так, потому что даже при обычном объятии отлипнуть друг от друга уже и не получится. А Арсению нужно в аэропорт позарез. А Антону спать. Арсений рад — потому что даже если бы он был свободен в эту ночь, выспаться бы им не удалось — проходили. Так что всё к лучшему, и только губы холодит без привычного прощального тепла. Знал бы кто, что происходит — не понял бы. И без того судачат всякое, скрываться полностью не удается, да и не то чтобы хочется — это тоже тяготит, и очень часто они оба надеются, что у коллег хватит такта не задавать лишних вопросов, а поклонницам никто не поверит — уже столько всего понаписано, что и не разобрать, где правда, где вымысел, умышленный или нет — так, что всё равно. В них слишком много усталости. А еще… В них настолько много любви и одиночества одновременно, что им мало друг друга, даже когда они рядом. Поэтому у Антона есть Ира, у Антона есть мама, есть Люк и целый мир чужих домашних животных. Есть минутные влюбленности в коллег по цеху и не только, зачастую перетекающие в крепкую дружбу и есть многолетняя любовь к Арсению, куда более яркая и глубокая, но которой недостаточно по многим причинам. Арсению сложнее. Арсений мечется по городам, как неприкаянный, а на самом деле — разрывающийся между людьми и местами. Пока Антон любит близких и друзей и за них же якорится, Арсений любит Питер и держится за одноразовые встречи, ни к чему не обязывающие не только его, но и его партнеров. Арсению Антона мало, и он Антона отпускает и к Ире, и к Юре. Арсению Антона мало, и он скандалами ему не запрещает флиртовать с другими, но и не смотрит на это сквозь пальцы. Он знает об Антоне всё — доверие — и он понимает, Антону такое нужно, чтобы хоть как-то на плаву удержаться. Только вдвоем они утонут — плавали, знают. Арсению Антона мало, и он берет то, что ему нужно и что нравится — иногда только думает о том, как ему повезло, ведь он тоже не однолюб. Арсений не представляет Антона, когда наваливается потным телом на очередного фотографа после очередной фотосессии, не вспоминает его кудри, утыкаясь носом в чужой коротко стриженый затылок. Арсений не скучает по крепкому члену во рту, когда лижет симпатичной девушке, и с удовольствием мнёт её грудь, не думая, о том как стонет Антон, когда трогают его соски. Арсений не остается на ночь. Ни у кого, кроме Антона. С Антоном они знакомы уже почти десять лет, вместе — около пяти, и сейчас Арсений больше вид делает, что ревнует, интерес греет, распаляет. Он ревновать перестал уже давно, в конце концов статус их с Антоном отношений не обязывает их быть верными друг другу в привычном понимании этих слов. Арсений вообще считает, что верным нужно быть только самому себе. Это куда сложнее, чем кажется — попробуй еще сказать себе честно, кто ты, когда ты даже и представить не можешь, что кроме геев и гетеросексуалов есть еще как минимум би. Попробуй принять, что тебе не нужны рамки, установленные массовой культурой, религией, традициями. Рамки и ограничения, которые вбиты в голову настолько сильно, что когда ты понимаешь, что в отношениях что-то идет не так, ты сбегаешь, ты придумываешь тысячи причин (многие из которых реально существуют, однако), лишь бы оказаться мудаком в глазах партнера. А казалось бы — чего проще — понять еще в первый раз, когда влюбляешься сразу в двоих, или не сразу, но; когда мечешься между изменой и враньем, что всё это веками в тебе взращенное — для тебя не так работает. Арсению бы наплевать — сколько по миру изменщиков, ходи — ебись, никто и слова не скажет, а если и скажет — и что, не он первый, не он последний, вон, полстраны считает, что это в целом нормальная ситуация. Но желание разобраться в себе и не вредить Антону как постоянному партнеру в самом начале их отношений, приводит его к тому, что он то сбегает, то возвращается, и в итоге приходит к выводу, что стоит всё-таки начать с себя. И он начинает. Не сразу, но приходит к тому, что он Антона любит, но любит не только его, да, он искренне отдается эмоциям даже в одноразовых связях. Он понимает, что ему нравится секс, и секс ему нужен, что ему необходимо делиться собой, своим теплом, а делиться порой не с кем — от этого стрессы, невроз. А Антона мало, Антона мало даже если обнимать его сутками, всю неделю сидеть друг напротив друга в съемной однушке с перерывом на поесть, поспать и потрахаться. Арсений Антону отдает всего себя, и этого мало. Кое-как сформулировав хотя бы для себя всё, к чему пришел, Арсений очень аккуратно пытается объяснить это Антону, и сперва думает, что зря. Тот только смирился с тем, что Арсения любит, отчего у него с Ирой все пошло наперекос — как будто Арс в этом был виноват. Антон сперва не понимает, злится, отстраняется, а Арсений, будто бы познав дзен, и всё еще находясь в тотальном ахуе, просто ждет и не мешает. Антон спустя какое-то время приходит сам. Пьяный приходит, но не настолько, чтобы творить дичь и бить тарелки или лицо, а настолько, чтобы речь, хоть и замедленная, не задерживалась ни в голове, ни на подступе к губам и не обрывалась на полуслове. Антон сидит на кухне в третьем часу ночи и рассказывает, как целовался на какой-то из офисных тусовок, то ли месяц назад, то ли неделю — а как понять, когда работа и сон смешались в одно — то ли с Зайцем, то ли с Гаусом, что ему понравилось, что и Ира ему нравится, и Арсения он любит, суку такую, и как быть теперь. Арсений только кивает молча и слушает. В голове только одна мысль — какие же они одинаковые. Где-то в этот момент Арсений перестает ревновать. Несколько месяцев после этого разговора они много разговаривают, кажется — гораздо больше, чем раньше, и с каждым разом Арсению становится легче. Он надеется, что Антону тоже. Они практически одновременно перестают огрызаться на подколки друзей и знакомых, Арсения больше не грызет совесть, если он уезжает в Питер и там находит себе кого-то знакомого или нет — не важно. Но пишет — мол, я сегодня не с тобой, считает важным, чтобы Антон был в курсе. И наконец не получает в ответ едких комментариев, игнора и отстраненности при встречах. Лишних вопросов не получает тоже — за что благодарен еще сильнее, похождениями хвастаться — не его, не для этого он такой. А потом Антон сам начинает меняться. Настолько стремительно, как подросток — Арсений удивляется каждый раз, как его видит. Как-то слишком органично начинает флиртовать буквально с каждым встречным — Арсений только смеется и немного завидует — он-то с Антоном начинал быть, когда тот только первые шаги начинал делать в этом направлении, причем не всегда вперед и не всегда правильные, но даже гордится какой-то странно отеческой гордостью — его Антон вырос. Вырос, успокоился, стал мягче (нет, это не вина ковида и карантина) и плавнее, хоть от этого неловкость не пропала никуда, возмужал. Однажды они были втроем. Антон, Арсений, Ира. Арсению понравилось, Антон был взволнован, но доволен, а больше они не повторяли — не особо понравилось Ире. Через Антона спустя время Арсений узнал — нет, она не чувствовала себя лишней, всё было хорошо, просто не её. Арсений понимает — не все такие, как он и как Антон, и надеется, что Ире с Антоном просто достаточно хорошо, чтобы быть с ним столько, сколько нужно и хочется им обоим. Еще позже он узнаёт, что ей с девчонками куда прикольнее, чем тому же Антону, и ситуация выравнивается еще сильнее, оставляя за послештормовыми волнениями лишь легкую рябь. Всё постепенно приходит в норму, если можно назвать нормой то, что происходит. Ненормален объем работы, но они тащат, каждый свою и все вместе — общие проекты. Арсению Антона порой жаль, поэтому приезжает он к нему порой после очередной «встречи», иногда даже в душ не идёт — Антону нравится смесь Арсова запаха и запаха чужих духов на нём, и они лежат рядом, рядом засыпают, целуются, держатся за руки и много-много обнимают друг друга. Они — не про секс, хотя и про него тоже, они про необходимость быть, быть нужными, быть любимыми. Арсений до сих пор одинок, он не чувствует, что нашел свою «половинку», он её и не искал, бред это всё, он есть у себя, он себя знает и это главное. И он есть у Антона, не принадлежа ему — как тот не принадлежит Арсению — и одновременно лишь к нему только и возвращаясь.