Потерявшие счёт времени

Катарина выглядела оживлённой — Алва понимал это уже по тому, как блестели её глаза. Что же, он за долгие годы научился узнавать её настроение. Сейчас королева переживала и одновременно была приятно взбудоражена. На её алеющие губки было приятно взглянуть, тонкие руки перебирали веер. Она сидела в окружении дам — всего шесть фрейлин, среди них Дженнифер Рокслей, на остальных Алва даже не обратил внимания. Он не всегда трудился различать и запоминать дам, если они не обращали на себя его особое внимание. Но только не королева — её называли бледным гиацинтом, однако среди всего дамского цветника ей не было равных. Алва раскланялся, отпустил несколько комплиментов и красноречиво посмотрел на стоящие в комнате часы из красного дерева. — Дамы, я прошу вас оставить нас с герцогом наедине, — произнесла Катарина, ни на кого не глядя. Вышколенные фрейлины поднялись как одна, только на лице у Рокслей отразилось, что она об этом думает, и наконец противоположные двери закрылись. Тут же Катарина встала, с щелчком сложила веер, и её тон стал ещё холоднее: — Сколько у нас времени? — Около сорока минут. — Нет. Свинёнок полетит сюда, как на крыльях, — поморщилась Катарина. — Нам нужно быть убедительными. — Это не займёт много времени, — иронично поклонился Алва. Катарина слегка хлопнула его сложенным веером по щеке. — Мерзавец. Негодяй. Ради чего я должна так унижаться? — Потому вы так сердиты? — Сердита? Не то слово. Убедитесь, что охрана пропустит кого надо и не пропустит кого не надо! Иначе я буду не просто сердита, а в гневе! — Не сомневайтесь, охрана надёжная. Алва осмотрел комнату, подбирая подходящее место так, чтобы его сразу было видно от двери. — Будь здесь постель или хотя бы софа, было бы удобнее, — проговорил он. — Вы ещё скажите — стол, — фыркнула королева. — Передвиньте стул вон туда. И она указала в центр комнаты. — Не слишком ли странно — стул, стоящий посередине? — засомневался Алва. — Пожалуй, мой оруженосец даже заподозрит неладное. — Окделл туп, как пробка, он ничего не заподозрит, — сквозь зубы прошипела королева. Очевидно, ей всё это не нравилось, но что было делать против Штанцлера, который вынуждал её вытворять такие страшные вещи? Хорошо ещё, что Фердинанд сам знатно развешивал уши. Иначе стоило бы ему услышать, что судачит о его жене каждый первый… И он бы очень, очень расстроился. Алва передвинул стул на указанное место. — Нужен второй. Вы должны сесть рядом со мной, — сказал он. — Ничего подобного! Это неестественно выглядит! — Так как же будет естественно? Они с Катариной стояли посередине комнаты по обе стороны от стула и смотрели друг на друга. — Если бы вы словно силой посадили меня себе на колени. Садитесь, — приказала Катарина. Алва отстегнул шпагу, отложил её на столик с вазой цветов рядом и сел. Катарина, ловко поведя бедром, оказалась у него на коленях, и они снова посмотрели друг на друга. — Такому впечатлительному и глупому юнцу будет достаточно, — решила королева. — Обнимите меня за талию и довольно. Потекли минуты. Королева то склоняла голову в притворной скорби, то отстранялась от Алвы, словно желая вскочить у него с колен. — Нет… Не так, — бормотала она, то и дело пытаясь поживописнее разметать свои юбки. — Чего-то не хватает. — Я уже всё придумал, — успокоил её Алва. — Когда свинтус войдёт, я отпущу вам сомнительный комплимент. — Это какой же? — сощурилась Катарина. — Скажу, что у вас не лучшие персики в Талиге. — Персики? Вы имеете в виду мою… то, что прикрыто юбками?! — Вам не нравится? Катарина снова хлопнула его веером. — Вам никогда не стать ни драматургом, ни постановщиком в театре! — воскликнула она так, будто Алва как раз собирался это сделать. — Если вы говорите о моей… О моих персиках, то вам нужно их продемонстрировать! Как вы думаете, мальчишке есть с чем сравнивать? — Помню, я отправил его к Марианне, — проговорил Алва. — Он, конечно, принял это как должное, но насколько лично я сумел изучить прелести баронессы, они гораздо внушительнее… Веер снова прошёлся ему по губам, хотя и не больно. — Герцог, если бы я хотела лично вашего мнения, я его бы и спросила, — процедила Катарина. — Расстегните мне лиф. Негодяй должен кое-что увидеть, но не всё. Наконец из-под жёсткого лифа показалась её грудь, и Алва не преминул возможностью потискать её. — Да, это точно не персики… — проговорил он. — Остановимся на яблоках. Катарина смерила его уничижительным взглядом и поёрзала у него на коленях. Чтобы не быть застигнутым врасплох, Алва принялся поглаживать её грудь, чутко прислушиваясь к звукам в коридоре, но Окделла всё не было. Королеве, очевидно, тоже надоело сидеть в неудобной позе, и она склонилась к Алве, обнимая его за плечи одной рукой. Он потянулся поцеловать её, и, кажется, это немного утешило Катарину. — Мы давно уже не были наедине, — проговорила она и прижалась к нему сильнее, пока он стягивал лиф её платья ниже. — А сейчас мы наедине, но всё должен испортить малолетний мерзавец, — подхватил Алва. Катарина пошевелилась и едва не упала у него с колен. — Напомните мне, зачем мы это делаем? — спросила она. — Ради блага Талига! — Ах, да, точно. Благо Талига. Королева опиралась мыском о пол, но это точно доставляло ей значительные неудобства, а тяжёлые юбки тянули вниз. Чтобы ей было легче, Алва подхватил ворох ткани и потянул к себе, задирая. — Вот на персики мы точно не договаривались! — проговорила Катарина. Её дыхание сбивалось, она налегла Алве на плечи, пытаясь удержаться. — Может, хотя бы возьмёте меня под колено? Я сейчас упаду! От прикосновения к нежной женской коже Алве на ум стали приходить мысли, вовсе неуместные там, где предполагалась только актёрская игра, а не настоящая страсть. К тому же королева не носила панталон, и если бы он ещё чуть-чуть передвинул руку, то коснулся бы самого дорогого. — Такого уговора не было, — выдохнула Катарина, чуть смещаясь у него на коленях. Пальцы ткнулись в горячее и влажное, королева зажмурилась, повела бёдрами, и Алва понял, что никакой актёрской игры уже нет и в помине. Похоже, что Фердинанд не так часто посещает жену в её спальне. И вниманием официального любовника Катарина тоже оказалась обделена… Желание постепенно туманило разум, Алва целовал Катарину везде, куда мог дотянуться: в мягкие груди, в затвердевшие соски, в плечи и трепещущее горло. Катарина кусала губы, сдерживая стоны, и насаживалась на его пальцы всё глубже и глубже. — Только не оставляйте синяков… — прошептала она. — Умоляю. Если бы эту картину застал сейчас Окделл, цель, которую преследовали Алва и Катарина, была бы достигнута сполна. Но мысль об Окделле только коснулась сознания Алвы и тут же исчезла, потому что в этот же самый момент Катарина нащупала свободной рукой его член, который во всю силу выпирал из штанов. — М-м… Маршальский жезл, — усмехнулась Катарина. Алва знал, как её заводят пошлости, но никогда не мог ей противиться. В конце концов, плох тот любовник, с которым женщина не кричит, не стонет, не богохульствует и не ругается грязными словами! Однажды он услышал от Катарины такое, что определённо стоило бы записать и использовать, поражая простолюдинов. Тут же Катарина стала расстёгивать его штаны. — Вам не кажется, что это уже слишком? — пробормотал Алва. Но Катарина лучше него помнила, зачем они оказались наедине. — Штанцлер сказал — поразить Окделла зрелищем того, как вы меня насилуете, вот вы и поразите. Член выскользнул из расстёгнутых штанов и попал в цепкую руку Катарины. Не выпуская его, королева слезла у Алвы с колен с тем, чтобы, задрав юбки, устроиться на нём снова, на этот раз верхом. Ещё секунда — и упомянутый жезл пронзит её… — Ради блага Талига, — выдохнул Алва, не совсем понимая, что говорит. — И Окделла… — Может, вам лучше снять штаны совсем? — вдруг задумалась Катарина, пока Алва представлял, как она будет смотреться со стороны с его членом во рту. Может, как раз это Окделлу и продемонстрировать? Ей снова пришлось встать, и Алва спустил штаны и панталоны до колен. Что если он будет выглядеть смешно с голым задом, обращённым к двери, откуда должен появиться Окделл? Чего доброго, надорский вепрь подумает что-то не то при виде его ягодиц! От него всего можно ждать! Катарина прижималась к нему обнажённым животом, юбки путались и мешали, стоящий член попал ей точно в ложбинку между бедёр, и Алва сам застонал, покрывая поцелуями её лицо, шею… Не сразу он сообразил, что Катарина обеими руками тискает его за ягодицы, подбираясь к… — О нет! — воскликнул Алва, помня, чем это закончилось в прошлый раз. — Что вы делаете! Ваше величество, у нас мало времени! — Достаточно, чтобы… — выдохнула Катарина. — Сейчас… Сейчас. Она подошла к столику у окна и выдвинула ящик. — Да вы подготовились! — ядовито заметил Алва. Первоначальное возбуждение слегка схлынуло, и он с опаской посмотрел на дверь. Если Окделл ворвётся сейчас, сцена может и не сыграть так, как задумано. Но королева снова приблизилась вплотную. — Скорее! — проговорила она. В её глазах блистало пламя, необыкновенное для той, кем она обычно притворялась. — Помогите мне это надеть! Искусственный член, снабжённый мягкими ремнями, покачивался в её руке, во второй Алва увидел пузырёк масла из какой-то душистой дряни, которое обычно дамы использовали только для притираний. Но только не изобретательная Катарина! Проклиная и Создателя, и Леворукого, и объятую похотью королеву, Алва помог ей продеть ноги в ремни и застегнуть их на поясе. — Окделл, — заикнулся он. — Вот-вот будет. Однако при виде того, как Катарина деловито полирует маслом свой клинок, его собственный снова дёрнулся кверху, и последние мысли совсем отшибло горячечным жаром. На уже поставленный в нужном месте стул уселась сама Катарина и сделала приглашающий жест. Алва замялся. Если сейчас королева ещё могла бы скрыть юбками торчащий член, то когда они начнут совокупляться, будет сложно скрыть истинное положение дел. — Вы осмелитесь ослушаться свою королеву? — прикрикнула Катарина, потянулась за веером, не достала его и вместо того, чтобы шлёпнуть Алву, грозно нахмурилась. Надеясь, что вепрёнок задержится где-нибудь подольше, Алва развернулся к Катарине спиной. Ему никогда не нравилась любовь по-гайифски, он даже вспоминал порой свой неудавшийся юношеский опыт с насмешкой и брезгливостью. Но если член всаживает женщина, то это не считается, правда ведь? Алва старался никогда не думать о том, что тот его приятель непременно хотел сам оказаться под молодым соберано, а не сверху. Хоть и охваченная страстью, неудовлетворённая почти до озлобления, Катарина всё же была с ним нежна. Она не настаивала на том, чтобы он немедленно принял в себя всё до основания, не торопила его, хотя сама и упиралась лбом ему в спину, едва сдерживая стоны. Наконец он почти опустился ей на колени сам, чувствуя, как удовольствие сметает последние преграды. Они с Катариной могли интриговать, обмениваться колкостями, но в какой-то мере он был уверен, что может на неё положиться. Доверие — такое странное слово для того, кто носит на себе страшное проклятие. Первый маршал Талига был беззащитен перед этой женщиной, которая делала с ним всё, что хотела, и он, пожалуй, был не против. Алва хотел было сам приласкать себя, чувствуя, что стоит ему всего несколько раз проехаться на королевском клинке — и он придёт к финишу первым, но Катарина с необыкновенной для такого хрупкого создания силой схватила его за оба запястья. — Нет, не так, — велела она. — Давай, вверх-вниз, ну? Алва повиновался, как было её ослушаться? Он и сам уже стонал в голос, Катарина ахала при каждом его движении, и удовольствие неотвратимо подступало, чтобы наконец… Катарина замерла. Не сразу поняв, что происходит, Алва сделал ещё несколько движений по инерции, а потом обернулся к двери. В проёме стоял Окделл, и сердце Алвы едва не выпрыгнуло из груди. Всё пропало. Они слишком увлеклись, и теперь… Что будет теперь? Весь красный, с открытым ртом и вытаращенными глазами, Окделл вылупился на них. Его взгляд метался от королевы к Алве, точнее, к некоторым частям его тела, и под этим взглядом только что крепко стоящий маршальский жезл стал стремительно увядать. Алва дёрнулся вперёд и поздно понял, что совершает ошибку. Катарина сообразила это раньше него, схватила его за локти и дёрнула к себе, но он уже успел вырваться. Искусственный член предстал перед Окделлом во всей красе, ведь Катарина не успела прикрыть его сразу же. Казалось, у вепрёнка сейчас случится сердечный приступ. Алва думал, что Окделл развернётся и убежит, — они с Катариной рассчитывали на это, планируя свою сцену, но всё пошло не так. — Вы! — проговорил Окделл, делая шаг вперёд. — Как вы могли! Сначала Алва подумал, что он обращается к ним обоим, обвиняя их в чудовищном и противоестественном разврате. Сам он был занят — пытался натянуть обратно штаны, но руки тряслись от напряжения. Не забыть бы шпагу в покоях королевы! — Не беспокойтесь, герцог, это не лучшие орехи Талига, — холодно сказала Катарина, расправляя юбки, и только тут Алва заметил, что взгляд Окделла обращён только к ней. — Не лучшие?! — возопил оруженосец. — Как вы смеете так говорить про эра Рокэ! Как вы могли так с ним поступить?! А я-то верил вам и эру Штанцлеру! А вы меня обманули! Вот как всё на самом деле! С ужасом Алва понял, что Окделл уже стоит между ним и королевой, судорожно сжимая кулаки. — Эр Рокэ не может вас ослушаться, а вы этим пользуетесь! — продолжал Окделл. — Если бы он мне раньше рассказал, какие ужасы вы с ним творите! И он обернулся к самому Алве, окончательно потерявшему дар речи. — Не бойтесь, эр Рокэ, — произнёс Окделл, глядя на него таким проникновенным взглядом, что Алве захотелось провалиться сквозь землю. — Я никому ничего не расскажу, слово чести! Но во дворец вас теперь всегда буду сопровождать я. Чтобы никто не мог на вас покуситься! Ну всё, эр Рокэ, вот ваша шпага, надевайте штаны, мы едем домой.