Любовь на изломе мира

Марика продралась через кусты и испуганно замерла — не услышал ли кто треск веток? Вчера она до смерти перепугалась, встретив отряд военных, которые ехали со стороны Надора. Ей пришлось спрятаться в камнях на обочине дороги и ждать, пока обтрёпанные и усталые мужчины проедут мимо на своих лошадях, которые почти превратились в измождённых кляч. По тому, как менялся окружающий пейзаж, девушка поняла, что уже попала в Надор. Теперь стоило уже позаботиться о ночлеге, ну а завтра отправляться на поиски более подходящего укрытия. Хоть Марика и была горожанкой, несколько недель пути вместе с беженцами из разрушенной и затопленной Олларии научили её, что, попав в леса и горы, стоит полагаться только на себя, своё чутьё и ум. Потому однажды она забрала свою котомку с припасами, без зазрения совести украла у зазевавшегося спутника нож и потихоньку отстала от бредущей в сторону Придды цепочки шатающихся на ходу людей, которые волочили с собой свой скарб. Она не питала иллюзий и понимала, что, скорее всего, уже никогда не увидит свою семью. Стоит выживать самой, а что больше всего подходит для того, чтобы как следует спрятаться от ужасных сил, обрушившихся на города? Только те места, где эти силы уже прошлись. На долгий срок она не загадывала, прикидывала лишь, что нужно найти общину женщин. Может, найдутся сёстры-эсператистки? Говорили, что в Надоре остались приверженцы старой веры… Только бы не было мужчин. При мысли о мужчинах Марике стало холодно: она ещё помнила, как на ней разрывали платье, и вряд ли сможет это забыть. Если бы у неё было другое платье, она сожгла бы это, но сейчас ровный ряд стежков постоянно напоминал ей о пережитом. Марика долго стояла, прислушиваясь. Она уже поняла, что в сотне шагов от неё в склоне пробивается ручей. Она слышала его журчание, несмотря на то, что в стороне также вились встревоженные птицы, а ветер шумел в ветвях. Быстрые крылья прохлопали мимо неё, и тогда она очнулась, зашагала туда, откуда доносилось журчание. Скинув котомку на землю, Марика опустилась на колени и приникла к воде. Оказывается, она так устала и так хотела пить всё это время… Утром она попыталась напиться из встретившейся по дороге речушки, но вода несла с собой раздробленные камни, поднимала тучи песка, и он ещё долго хрустел на зубах. Воды коснулся кулон — аметист в оправе, подарок матери, и Марика невольно придержала его, а потом поднесла к глазам, чтобы рассмотреть. Камень потерял свой цвет, по нему шли толстые чёрные прожилки. Казалось, он готов был рассыпаться. Марика медленно опустила руку. Только что у неё стало меньше надежды спастись. Какой-то шорох заставил её обернуться. В нескольких шагах позади неё стоял незнакомец, и Марика вскочила, запуталась в юбках, перепрыгнула на другой берег ручья, нашаривая в кармане нож. Её котомка осталась у ног мужчины. Они с незнакомцем смотрели друг на друга. Тот был не юн, около тридцати пяти лет. Светлые глаза и волосы, одет в потрёпанный камзол, на боку шпага и кинжал. Мужчина вытянул вперёд пустые руки и улыбнулся. — Не бойтесь, эрэа, — сказал он с твёрдым, наверное, надорским выговором, — я ничего вам не сделаю. И он посмотрел на нож в её руке. — Уходите, — процедила Марика. — Прочь! Мужчина кивнул, но уходить не спешил. — Вы попали в беду, эрэа? — спросил он. Марика предполагала, чем может окончиться такой разговор, и попятилась. Леворукий с ней, с котомкой, нужно уходить. Она рванулась назад, обежала крупный валун, лежащий у неё на дороге, и бросилась прочь. — Стойте! — закричал незнакомец. Он преследовал её! Марика припустила, не разбирая дороги, но бежать вверх по склону было тяжело, она несколько раз падала на колени, но снова поднималась. Хорошо ещё, что нож не выронила. — Да стойте же! — кричал мужчина. Он догнал её, совершенно обессилевшую, там, где склон превращался в круто уходящую наверх скалу. В руке у преследователя была котомка. Он бросил её рядом с Марикой, жавшейся к корням кривой сосны, и сделал несколько шагов назад. — Я ничего вам не сделаю, — повторил он. — Но вы здесь совсем одна… — Пойдите прочь, сударь! — потребовала Марика, приготовив нож. Мужчина замялся. — Вы здесь одна, — сказал он. — Я мог бы помочь вам. — Знаю я вашу помощь! — Послушайте, вы действительно в беде, и я… — И что вы потребуете за вашу помощь? — злобно выплюнула Марика. Незнакомец вздохнул, покачал головой. — Ничего. Разве вы не понимаете, что это бессмысленно? — Не дожидаясь ответа, он продолжил: — Куда вы направляетесь? — В Надор, — сквозь сжатые зубы ответила Марика. — То есть бежите наугад? Надор разрушен и продолжает разрушаться. — Продолжает?! Откуда вам это известно? Чтобы не говорить с ним полулёжа на земле, Марика завозилась, поднялась, и заметила, что мужчина едва сдержался, чтобы не подать ей руку. — Я ехал с севера и едва спасся. Обрушился не только замок герцога Окделла. На его месте появилось озеро, и оно продолжает расширяться. Я собственными глазами видел, как в него обрушиваются скалы. Марика вздрогнула. Неужели и здесь ей не найти спасения? Возможно, стоило идти в Придду вместе со всеми. Или в Варасту. Что может случиться в голой степи? Она прижала ладонью потрескавшийся амулет. Теперь — что угодно. — Меня зовут Фабиан, — наконец представился мужчина, поняв, что она не знает, что сказать. — А вас? — Марика. Он раскланялся и снова предложил: — Я могу дать вам кров и пищу в моём лагере. Соглашайтесь, скоро стемнеет. Марика повела плечами, вспомнив, как три дня назад нос к носу столкнулась с волком. Хорошо ещё, что зверь обезумел от надвигающейся со всех сторон беды и не обратил на неё внимания, пробежал мимо. — Ведите, — поколебавшись, сказала она. Фабиан повёл её вниз и дальше, по каким-то тропам, которые, вероятно, уже успел изучить. Марика ждала, что среди деревьев мелькнёт палатка, но Фабиан снова зашагал по очередному склону, а никакой палатки всё не было. — Мой дом, — усмехнулся Фабиан, указывая на нависший выступ скалы. Чуть поодаль тлел костерок, были брошены перемётные сумки, но лошади нигде не было. На ветке ближайшего дерева висела ощипанная птичья тушка. Марика осмотрелась. Они забрались уже достаточно высоко, и с этого места она могла видеть даже неровную линию горизонта. Где-то там была Придда... В другой стороне осталась Оллария. Тем временем Фабиан хлопотал у костра, подбрасывал в него сухие ветки. Марика заметила, что он явно жил здесь уже несколько дней. — Я подстрелил фазана, — заговорил Фабиан. — Скоро приготовлю нам ужин. — Так вы заметили меня сверху? — с неудовольствием отметила Марика, наконец ступая под нависающую скалу и присаживаясь на валун. — Да, — не стал отпираться Фабиан. Он устроил фазана, нанизанного на палку, над огнём, и сел рядом с Марикой, но на приличествующем расстоянии. Кажется, он действительно не собирался её домогаться. — Так откуда вы идёте? — спросил он. — Из Олларии. Оттуда шло много беженцев, сначала кордоны никого не пропускали, потом солдаты сами разбежались, — рассказала Марика. — Вы в своём Надоре ничего, наверное, не знаете… — Я знаю, что такое творится во всех Золотых Землях, — спокойно сказал Фабиан. — Во всех?! — Это началось не сразу. Но мне известно, что уже разрушена Паона, Эйнрехт ушёл под воду… — Он поморщился. — Надор медленно проваливается под землю. В Придде, говорят, в земле открылась огромная дыра, и из неё хлещет пламя. Марика снова схватилась за грудь. — А Вараста? Кэналлоа? Где-то должно остаться безопасное место? Фабиан снова с сомнением покачал головой. — Я думаю, что таких нет, — ответил он и искоса посмотрел на Марику. — Я кое-что видел там, на севере. — Что видели? — спросила Марика, подаваясь вперёд. — Странное. Что нельзя объяснить. Фабиан поднялся, подошёл к скале. — Смотрите, — сказал он и вдруг взялся изо всех сил тереть скалу кулаком. Марика приблизилась, вглядываясь в место, где проходился кулак. На мгновение она подумала, что Фабиан — помешанный. Но потом она увидела, что из-под руки высыпаются песчинки. Чем сильнее тёр скалу Фабиан, тем больше их было. — Видите? — спросил тот. — Скажите, можно ли перетереть гранит руками? Раньше нет, а сейчас? С ужасом Марика посмотрела на нависающую над ними скалу. Если гранит становится песком, то это значит, что скоро гора рухнет. Рухнет прямо на них! Её колени задрожали и подкосились. С кривой улыбкой Фабиан наблюдал за ней. — Нам некуда бежать, эрэа, — сказал он. — Горы проваливаются, плодородные почвы превращаются в пыль, из земли выливается лава, города уходят под воду… Он указал на её амулет: — Разве не поняли, что это касается всего, что есть в нашем мире? Вообще всего? Марика молча смотрела на него, а потом за её спиной раздался треск, и ближайшая ель повалилась почти рядом с костром, укрыв ветвями котомку Марики, которую она положила на землю. — Вот видите, — пожал плечами Фабиан. Для человека, который только что сообщил ей о гибели мира, держался он превосходно. — Что-то не вижу, чтобы вы беспокоились по этому поводу! — сказала Марика. — Создатель оставил этот мир, Четверо тоже оставили, — серьёзно ответил Фабиан. — Я сомневаюсь, что существует Закат, Рассвет или что-то другое. Но у меня есть жаркое и приятная компания. Чего ещё желать в конце пути? Марика сжала кулаки, добралась до корней упавшей ели и рассмотрела их. Ель много лет сидела в земле под скалой, её корни обрастали валуны, вгрызаясь в почву и ломая камни. Сейчас было видно, что ель вывернула добрую кучу песка — и не песка даже, а лёгкой пыли, подобной которой Марика ещё никогда не видела. Ветер подхватил пылинки и понёс прочь. — Я же говорил. Фабиан подошёл ближе, но Марика даже не поёжилась. Спастись, нужно спастись. Но как, если рушится всё, что раньше было опорой, — камни, земля, даже песчинки рассыпаются в пыль? — Так получилось, что я знаю, почему это происходит, — снова начал Фабиан. — Всё вы знаете. — Такая работа. Некоторое время назад Рокэ Алва наградил орденом Талигойской розы некоего Дювье. Говорят, что по совокупности заслуг, но мне известно, за что на самом деле. — Фабиан выдержал паузу. — Это Дювье застрелил герцога Окделла, последнего Повелителя Скал. У Лита больше нет наследника. — Вы верите в языческие бредни? — не сдержалась Марика. Какой-то своей частью она уже понимала, что Фабиан прав. — А вы можете объяснить это иначе? Фабиан зачерпнул горсть пыли и медленно просеял её сквозь пальцы. — Оно всё превращается в прах. Землю больше некому держать. Дювье убил Повелителя Скал… Впрочем, не я один понял, кому мы обязаны светопреставлением. Дювье уже мёртв, его растерзали его же товарищи. Там было… — он поморщился. — Что-то вроде восстания. Убивали офицеров, кого сочли виновным. Савиньяка зарезал Давенпорт, но ему это не помогло… До Алвы не добрались, он исчез. Марика расширенными глазами смотрела на него; до неё стало доходить, что талигойской армии уже не существует, беженцам никто не поможет… Теперь она понимала, почему встретившийся ей отряд был едва жив и уже мало напоминал офицеров. Но поняла она и кое-что другое. Она не могла винить в дезертирстве солдата армии, которой больше не было, но она наконец сообразила, что её смущало до сих пор. — Вы дрикс, — сказала она полуутвердительно. — Дриксенский шпион. Потому вы всё знаете и потому уносите ноги в одиночку! К её удивлению, Фабиан даже не смутился, только на секунду горько сжал губы. — Это уже не имеет никакого значения, — ответил он. — Совершенно никакого. Разве он был неправ? Марика посмотрела вдаль. Заходящее солнце было от неё справа, уже за склоном, но она всматривалась туда, откуда должна была прийти ночь. На горизонте теперь поднимался столб дыма, такой огромный, что казалось, будто это горит целый город. Может, так оно и было. Где-то далеко в горах раздался гул, через какое-то время вздрогнула земля, по склону посыпались камни. Марика поняла, что больше не видит ни неба, ни дыма — она плакала, оплакивала свою никчёмную жизнь, её трясло от ужаса перед грядущей гибелью. Куда ей деваться, когда земля провалится под ногами? Когда падающие камни превратят в прах её тело? Фабиан обнял её, подойдя сзади, слишком близко, слишком неприлично, как её никто ещё никогда не обнимал. Марика хотела вырваться — и передумала. Наверное, это тоже больше не имеет значения. — Всё будет хорошо, — проговорил Фабиан ей на ухо, и не успела Марика по привычке оцепенеть, подумав, что он уже вожделеет её, разжал руки. — У нас, кажется, сейчас сгорит жаркое, — заметил он. — Пойдём и поедим, хотите? Марика подумала, что не имеет никакого смысла есть, если весь мир проваливается в самоё себя, но всё же дошла до костра. Ей показалось, что ничего вкуснее она раньше не ела, чем несчастный фазан. Ужин с видом на конец света оказался чудо как хорош, и она уминала мясо за обе щеки. Наевшись, они с Фабианом молча уселись под скалой, и Марика не стала отстраняться, когда он переплёл свои пальцы с её, как будто был её женихом и они коротали вечер где-нибудь в саду. Марика, сомлев, прижалась к его плечу, и лениво наблюдала за темнеющим небом. Она про себя помолилась сначала Создателю, потом Четверым, так, на всякий случай. Вместо страха пришло оцепенение, под которым колыхалось тяжкое и умопомрачительное ощущение свободы. Она была просто Марика, не горожанка, не приличная девушка, не дочь уважаемых родителей, у неё не было будущего, не было времени, была только она сама — на самом краю погибающего мира. — Красиво? — спросил Фабиан, когда неразличимый горизонт взорвался алым, волной, поднимающейся до самых звёзд. — Очень, — честно призналась Марика и первая потянулась поцеловать его. Через несколько минут волна прошлась по умирающей земле, всколыхнула предгорья, качнула деревья, обрушила несколько валунов, достигла маленького лагеря — и нависшая над ним скала медленно поползла вниз.