Littlе darling

Зима в Лондоне не такая, как в Калифорнии. Дедушка Чарльз, который так же как Холли и Энни успел побывать там и тут, говорит о том, что она вечная, холодная и одинокая. Мама, кладя руку на папино плечо, смеется на это, говоря, что тоже слышала эту песню. И все же, уже давно прошли зимние праздники, а англичане по-прежнему должны мучаться, не видя желанного света солнца еще долгих два месяца. Холли вспоминает свои зимние каникулы в долине Напа и тяжело вздыхает — в Лондоне ни покататься на лыжах или коньках, ни съехать с горки, даже слепить снеговика и то невозможно, потому что снега словно нарочно выпадет ровно столько, чтобы были слегка припорошены лужайки перед домами. А еще холод пробирающий до костей. Она вздрагивает с угрюмым: «Б-р-р-р!» и кутается в плед, прося у Чесси какао. Энни, как более привычная к подобной зиме и не видящая в ней ничего дурного или странного, смотрит на свою сестру внимательно, а потом садится рядом с ней, вырывая у нее из рук края пледа и забираясь под него так же, как и Холли. Та на удивление никак не воспринимает такое вероломное нарушение своего личного пространства. — Ну чего ты? — улыбка сползла с лица Энни, она спрашивает это даже раздраженно. — Нельзя так сокрушаться по тому, что эта зима отличается от той, которую ты помнишь. Холли молчит, губы ее медленно складывались в незлую усмешку. Ей всегда нравилось, когда Энни брала командный тон, ведь ей, хорошей и тихой девочке, так не хватало жизненных ситуаций, чтобы просто проявить характер. Холли твердо запомнила еще по летнему лагерю, что Энни не так проста, как кажется. Она умилялась каждый раз, когда Энни начинала говорить серьезно. Холли думает, что если сейчас та что-нибудь предложит, то она не сумеет ей отказать, но Энни молчит, строго рассматривая сестру. — Следующие зимние каникулы мы проведем в Напа, — уже притворяясь угрюмой, говорит Холли. Энни, которая смотрела на нее внимательно все это время, приоткрывает рот и хмурится. После этого через секунды она пихает Холли в бок, и та не может удержать смеха. — Да ты только притворяешься! — восклицает Энни. Холли не остается в долгу, тоже пихает Энни. Начинается шуточная драка. Девчонки берут в руки подушки с диванов и лупят ими друг друга, не останавливаясь. Звучит смех, визг, вскрики. Родственники и друзья лишь на миг заглянули в комнату, чтобы проверить, все ли в порядке, но, увидев шумную игру, тихо и незаметно удалялись с понимающими улыбками. Энни обожает Холли за ее неоднозначность и за то, что та никогда ничего не выражает так, как ей привычно. Узнавать то новое, что она ей показывает в общении, всякий раз радость. Разговор начинался как обычная нотация, а закончился смехом и дракой на подушках. Через несколько минут девочки выдохлись, упав вместе на диван и обнимая друг друга. Энни смотрит в такие похожие на свои светящиеся глаза и находит их самыми значимыми для себя, тоже самое происходит с Холли. Сердца их бьются в унисон, хотя они этого не знают. Они трутся носами как индейцы, забывая о мире вокруг и о том, что они сестры. Дыхания их выравниваются… И вдруг на нос Холли, лежащей спиной к окну, падает единственный почти серый луч солнца, что еще ни разу не появилось за эту зиму. Обе девочки, поняв это, словно загорелись; улыбки, еще более широкие, растянули их губы. Энни в порыве чувств целует сестру в щеку. После этого они синхронно разворачиваются к окну и смотрят на это чудо.