О чудесах и звёздах на пятом этаже

Единственное мгновение, когда Джисон сомневается в реальности — момент, когда они выключают свет в комнате, оставляя незашторенное окно последним источником света. Мир отходит куда-то на второй план, его словно нет после щелчка выключателя и тихих шагов, приближающихся к Хану. Они целовались так много и так жаждуще, в любую секунду готовые к тому, что всё закончится и чужие касания останутся в памяти единственным напоминанием о происходящем в маленькой комнатке на пятом этаже. Джисон настолько частый гость, что может без труда нащупать позади себя кровать Минхо, утягивая хозяина за собой. В этот раз они целовались так, будто от этого зависела их жизнь. Не включать свет стало своеобразной традицией. Минхо любит звёзды и медовый чай, а Джисон — его. В темноте они могли часами рассматривать светила через громоздкий телескоп, и восхищение Ли у Хана вызывало едва ли не ревность. Он не видел, как Минхо смотрел на него, но всегда надеялся, что хоть на миллиметр близок к тому взгляду на звёзды. Джисон перебирает мягкие, вечно лохматые волосы, чувствуя, как плавится в руках юноши и отстраняется, чтобы взглянуть на едва видимые в темноте скулы, покрывающиеся румянцем. Красив. Настолько, что... — Никто не верит в то, что ты у меня есть, — шепчет Джисон, пока он еще может это сделать. Они сотню раз уже прятались во мраке спальни, не позволяя даже любопытным звездам подглядеть за сначала робкими касаниями, а потом за страстью, кружащей голову не первый месяц. Минхо даже не удивляется. Лишь немного раскрывает губы в слабой улыбке и щурится так понимающе. Поглаживает разомленного Хана по щеке и искренне любуется. — А ты сам веришь? Джисон вопроса этого боится как мыслей о будущем. Кажется, ответ очевиден, вот он, в объятиях Минхо, лежит у него дома на постели, они знакомы где-то полгода, а влюблены с самого сотворения звёзд. С самого появления Минхо в мире. Откуда он, правда, взялся, вопрос вечный, как про жизнь и смерть или про то, какие шторы выбрать в спальню. Хан по крышам бегал, искал себе то ли приключений, то ли проблем, а на деле просто испытывал тягу к чему-то непостижимо далёкому. Он часами сидел на краю крыши, свесив ноги и провожая дни, пил чай из термоса в утреннем сумраке, ожидая, когда тени сползут со зданий и солнце покроет всё собой, оживляя город. Наверное, он в душе романтик. Или бездельник. Впрочем, это уже не такой вечный вопрос. А вот Минхо такие любил задавать и знакомство их начал тоже с вопроса: «Что несёт твоя падающая звезда?» Он тогда так теряется, что едва не роняет термос из рук. Встретить кого-то на крыше в такое время обычно сулит неприятности. Но Минхо с собой нёс только вечный, тяжёлый телескоп. «Чудак» — подумал тогда Джисон, но вопроса не понял. Смотрел, как Минхо устанавливает телескоп около него и тихо мурлычет какую-то мелодию себе под нос. — Сейчас звёзд нет. — Да брось, они всегда есть, — Минхо поднимает голову от ножек механизма и улыбается, — когда ты не видишь солнце, ты ведь не говоришь, что его нет. Оно есть, просто ты встретишься с ним немного позже. Со звёздами так же. Люди почему-то уверены, что желания загадывать можно лишь ночью, но ведь звёзды падают всё время. Так что должен принести твой звездопад? Тогда Хан потерял дар речи и ответа не дал до сих пор. Прогонял мысль ежедневно, в серых буднях ища ответ на тот утренний вопрос, изменивший его. Настолько изменивший, что он уже полгода как не думает о том, что хочет исчезнуть. Может, причина у него прямо перед носом? — Верю, — он улыбается мягким касаниям к шее и лёгким, ожидающим поцелуям над сердцем, — ты же настоящий. Минхо не прекращает свою ласку, наоборот, сдвигает носом воротник распахнутой рубашки и ведёт по ключице. У Джисона немного дрожат ноги, румянец передаётся и его лицу. — Я иногда вру, — парень приспускает ткань с плечей Джисона, отчего тот неровно выдыхает. Прохладный воздух ему нравится меньше, чем Минхо, — люди вообще частенько лгут. Притворяются другими людьми...Ты правда уверен, что я настоящий? Ответ рождается ещё до вопроса. — Ты более настоящий, чем те, кто в этом сомневаются, — Джисон даже приподнимается на локтях, Минхо от вида на оголённые плечи замирает и на его напряжённое лицо впервые падает блик от окна. В глазах — голубые переливы, губы раскрасневшиеся. Джисон едва слова не теряет от взгляда на него, — пока мы смотрим на звёзды. Пока ты покупаешь это дешевое печенье. Пока ты никогда не признаешься, что любишь те сендвичи из кафе на соседней улице. Неидеальный, настоящий волшебник. Минхо опускает голову, чтобы светом случайно всю комнату не залить, ведь соседи будут ругаться. У него в спальне есть телескоп и толстая энциклопедия. Три говорящие кошки и летающая посуда. Волшебники — существа нереальные, о таких только в сказках рассказывают и на приёмах у врача. Джисону никто не верит. Но пока есть хоть один человек, который помнит о существовании волшебника, он живёт. Творит свои маленькие чудеса и любит людей за их чудаковатость. Джисона никогда не любили просто так, потому что он такой вот, какой есть. Это странно и хочется убежать, потому что гладят не против шерсти, не твердят, что он всюду опаздывает и ошибок допускает больше положенного. К Минхо опоздать невозможно, потому что найти его реально, только если он сам этого хочет. Маленькая квартира под крышей на пятом этаже сменила уже тысячи домов, в которых может найтись. Джисон знает только то, что у Минхо нежно-лиловые занавески и Дори, сторожащий цветы на подоконнике. Попасть к волшебнику получалось только через чердак или окно, но у Хана в опасном передвижении опыт большой, он в окно залезает уже привычнее, чем заходит в дверь, а загадочная дверца в потолке уже давно стала выходом и печальным окончанием их бесконечных ночей. Он никого не осуждает. Минхо неинтересно причинять боль или стремиться к власти, ему бы по звёздам считать, когда на подоконник спрыгнет парень в огромной толстовке, скрывающей музыкально красивые пальцы, и колдовать для него бесконечные трамвайные билетики и карандаши, рисующие в воздухе. В детстве Джисон не знал чудес и теперь впитывал в себя всё, что видел в квартире у Минхо. Играл в слова с кошками. Уворачивался от летящего на кухню чайника. Целовал Минхо после того, как они молча рассматривали небо. И в объятиях его хотел оставаться больше, чем до рассвета. Хотел когда-нибудь вывести из квартиры за руку, чтобы мир показать дальше, чем чердачное окно. Хотел всем рассказать о таких тихих волшебниках, знающих всё и не берущих плату за свои услуги. Джисон честный, хоть и тоже врет иногда. Не смог взамен на чудеса не отдать всё, что у него было. — Почему я не могу остаться с тобой? — почти слёзно шепчет Хан в чужие губы, прижимаясь близко и не желая, чтобы его отпускали. Минхо даже сквозь тяжёлое дыхание вздыхает. — Потому что я видел твое будущее. Меня там нет. — Я могу его изменить? — Нет. Только жизнь себе сломаешь. Джисон внутри едва не взрывается. Минхо ему врёт. И это единственная вещь, где его чудеса не в силах помочь.

✨✨✨

Джисона на учёбе ругают за опоздания и насильно ведут к врачам из-за того, что он на ходу засыпает. В слова про волшебника никто не верит уже давно, а все его причуды спихивают на сложное детство и отсутствие контроля. Хан убегает прямо из рук медсестры, привычно выныривая из окна, благо, первого этажа. Ночи для него пахнут медовым чаем и пылью на астрологических журналах, а дни — собственными слезами и одиночеством посреди города-миллионника. Он бродит по улочкам в надежде, что хоть сегодня увидит лиловые занавески, но дома высокие слишком, а у квартиры волшебника с местом всё строго. Джисону до того обидно от того, что ему не верят, что он сам чувствует себя волшебником. Они ведь пропадают, если в них не верить, вот и Хан почти растворяется среди занятых людей и душащего запаха бензина. В последнее время и Минхо сереет, его лохматые волосы приглаживаются, а посуда летит не так резво. «Забывают» — устало говорит он на немой вопрос Джисона и гладит Суни между ушек. Смотрит в окно и думает о чем-то бесконечно недоступном. «И тебе бы лучше забыть. Не живи мной, ведь когда-нибудь ты не найдёшь дорогу сюда. Мне бы не хотелось, чтобы твоя звезда погасла так скоро» Но ведь кто-то должен помнить. Джисон насильно вспоминает каждую родинку на его шее, скрип деревянного пола и звон тонких браслетов на руках. Не позволяет себе забывать, как они смотрят друг на друга, как Минхо вечно открывает рот, но ничего не говорит. Как они греются и делят своё одиночество, из двух пустующих частей собирая что-то единое. Даже если Хан действительно сошёл с ума, он будет помнить и верить. Чтобы Минхо мог и дальше смотреть на звёзды. Что же несёт его падающая звезда?

✨✨✨

Минхо постепенно пропадает. Непонятно, специально ли, Джисон остервенело ищет его окна по ночам, но натыкается на таких же серых, как его жизнь, людей. Неверящих. Хан пачкает штаны в пыли и голубиных перьях, но не находит волшебника. Чудеса заканчиваются тогда, когда жизнь становится лучше. Увольняется преподаватель, гнобивший Джисона несколько лет, ему повышают зарплату на подработке, а недавно знакомая девушка предлагает встретиться на выходных, чтобы покататься на велосипедах в парке. Хану ни чудес, ни удачи никакой не нужно. Прощальный подарок в виде хорошей жизни ему разбивает сердце, отданное волшебнику. Отданное за то, что он пришёл тогда, когда был нужен и всё то, что было после. Минхо спас многих, говорил о смысле и смерти с людьми чаще, чем они виделись за всё это время, подарил каждому чудо, способное помочь, но никогда не просил помнить его, не упоминал даже эту особенность. Хан покупает журналы про звёзды и ищет тот магазин, где Минхо покупает печенье к чаю. Обходит все зоомагазины, спрашивая про юношу с браслетами. Но ему делают скидку, дарят лотерейный билет и говорят, что никогда не видели человека, похожего на сбывшуюся мечту.

✨✨✨

Посуда уже давно не может сдвинуться с места, а окна задернуты наглухо, не впуская даже свет фонарей. Минхо спас сотни жизней, сломав свою и не имея сил, чтобы её починить. Кошки трутся в ногах, мяукающие и понимающие, пока их хозяин рыдает в подушку, слушая тиканье настенных часов и собственные мольбы. Волшебников никто не спасает от их боли, от чувства вины, если они не спасли кого-то, от собственных страхов и совершенно никто никогда не дарит им чудес. Джисон приносил с собой сэндвичи, книги и жизнь. Он нашёлся так же, как и другие, на крыше, но почему-то не торопился просить у Минхо исполнения своих желаний. Волшебник сначала решил, что они виделись единожды и в последний раз, но Хан возвращался, снова и снова, пока не стало понятно, что интересует его вовсе не то, что хозяин квартиры может сделать. А сам Минхо. И мысль эта так ошарашила, почти оглушила и напугала до дрожи в руках. Он обшаривал каждую строчку энциклопедии, ища ответ на вопрос: "Почему?". Джисон ломал рамки, выстроенные многолетним спасением людей от гибели в бессилии. Это было некое исключение, что-то такое, что могло бы сломать его вековое заточение. Но Минхо не готов стать первым освобожденным волшебником. Он рыдает в углу комнаты, видя, как трескается побелка на потолке и как проседает дверь комнаты. Кажется, остался один единственный человек, помнящий о том, что он существует. Ли сделал всё, чтобы и он забыл про него. Звёзды стучатся в окно, напоминают о себе жалобным блеском и зовут посмотреть на себя в последний раз. Минхо вытирает глаза рукавом рубашки и подходит к окну, решив, что даже телескоп не станет использовать, у него не осталось ни сил, ни желания. Он лишь исполнит конечную волю небесных светил перед своим уходом в небытие. Лиловые занавески раздвигаются с тихим шорохом, а комнату заливает слабый свет с улицы. Волшебник немного щурится, рассматривая незнакомые дома, дворик под окном, покосившиеся скамейки и заросший палисадник. Тишину ночи разрывает резкий грохот. Минхо вздрагивает и отскакивает от окна, у него от неожиданности чуть не случается совершенно человеческий инфаркт. Какой-то идиот решил запустить петарды на соседней крыше. Ли думает, что это может быть его будущий гость, но он так слаб, что даже дослушать вряд ли сможет. Во мраке, позади антенн он замечает огромный капюшон безразмерной толстовки. «Мой» — неосознанно проносится в голове, а сам Минхо впервые в жизни решает выйти на крышу не для поисков гостей. Откинув люк, волшебник неловко вылезает на покрытую дробленым бетоном крышу, под домашними тапочками скрипят мелкие камешки и мусор, но он видит только то, что Джисон отбегает от очередного снаряда и ждёт, пока небо озарит вспышка. — Это опасно! — Минхо сложно говорить, не то, что кричать, но он так старается, чтобы даже на другом конце двора было слышно. Юноша в капюшоне оборачивается. — Я знал, что ты услышишь! — Прекрати это! — Погоди, я должен кое-что тебе сказать! Минхо подходит к краю своей крыши, она чуть выше, чем у Джисона, между ними метра два расстояния, этого достаточно, чтобы Хан не перепрыгнул так легко. А волшебникам крышу свою и не покинуть. Как и не выйти из входной двери. — Я же сказал, что меня нет в твоём будущем! — Зато я есть в твоём! Помнишь, ты спросил, что несёт моя падающая звезда? — Джисон выкрикивал, не боясь гнева жителей дома, вообще ничего не боясь. Даже если посуда больше не летает, даже если чудес у него больше не будет, — Тебя! Это мое желание. Минхо замирает, хватаясь за рубашку на груди и дыша часто-часто. В глазах мутнеет от собственных слёз. — Рехнулся?! — Спасибо, что заметил! Что-то меняется. Джисон смотрит пристально и неожиданно Минхо видит. Видит серёжку в ухе, видит родинку на щеке и улыбку, посланную ему одному. Он вдруг становится совсем не похожим на гостей, не тем, кого нужно спасать. Вокруг Хана летают искры от петард и волшебство возвращается в воздух не так, как Ли того ожидал. Он бросается обратно в квартиру, чувствуя, что посуда взлетает под потолок, а кошки устраивают дебаты. Плющ выползает из ванной, а порыв ветра распахивает все окна, тормошит лиловые занавески, и затем распахивает входную дверь. Минхо стоит в коридоре до тех пор, пока по ту сторону не появляется Джисон, счастливый и, несомненно, волшебный. — Не бойся. Я буду с тобой, пока звёзды помнят о нас, — он протягивает ладонь и впервые волшебник получает свое чудо. Человека, который будет для него тем самым спасением. Минхо протягивает ладонь. И выходит из квартиры.