Менеджер

— Это полный пиздец! Сумка улетает с плеча в сторону обувной полки, сапоги — с запачканными в уличной, снежно-песочной жиже каблуками — валятся на бок, спавшее с плеч пальто присоединяется к сумке. Привожу прихожую в порядок — что развешиваю, что чищу и ставлю — пока ты нарочно спотыкаешься о подлокотник дивана в гостиной, падая своим прекрасным личиком в подушку. — Чай, кофе? — интересуюсь я, не обделяя вниманием твои бёдра по пути к чайнику с кофеваркой. — Аммиака Ларисе Сергеевне в кабинет? Начальник отдела маркетинга, в котором работает моя девушка. До сих пор не выпало чести с ней познакомиться — однако, судя по каждодневному настроению моей любимой, это и к лучшему. — Последнего! Полный флакон! — восклицаешь ты, приглушая громкость голоса подушкой, и добавляешь, уже подняв голову. — Только сам руки не марай. Дай мне яд, я зайду к ней в обеденный перерыв! Очень благородно с твоей стороны. Понятное дело, что это всё — «чернуха» на эмоциях для их выпуска. Повседневно накапливающийся негатив — вещь не менее летальная для общего состояния организма, чем аммиачные пары. — Господи, как пережить сраное начало года? — обращаешься, скорее, к мирозданию, чем ко мне. Распоряжавшиеся судьбой мира с помощью игральных костей (вряд ли на основе собственных решений — иначе они абсолютные психи) находились на уровне вечернего неба, к которому ты устремила взгляд, а я подходил с правой стороны, с кофе в руках. Ответа на вопрос о вечернем напитке я от тебя так и не дождался — поэтому сделал выбор сам, основываясь на твоих утренних предпочтениях. — Возьми отпуск. — Передаю тебе в руки капучино, держа его до тех пор, пока не убеждаюсь, что ты крепко ухватила холодный керамический верх чашки пальцами. — Начальница-мразота не подпишет, — сиюминутно отвечаешь, размешивая ложкой сахар на дне и раздувая молочную пену на пути к остужению горячей жидкости. — Уйди на больничный. В наше время, пока отстоишь очередь в поликлинике, сто процентов что-нибудь подхватишь. На приёме даже ничего имитировать не придётся — на третий час уже точно кашель появится. — Не отпустит и заставит сидеть в маске полный рабочий день, — поворачиваешься ко мне спиной, классически усаживаясь на диване и скрещивая ножки в колготках на сером махровом ковре. Учитывая отношение к «короне» в столице — неудивительно, что в подавляющем большинстве контор исправно действовали приказы о масочном режиме. В моей — действовал, но неисправно, в твоей, как я понял, — действовал, но избирательно. — Судись с ней. Плохое решение, если хочешь добиться своего и при этом сохранить нормальные отношения с начальником. Однако, если тот не считается банальные права подчинённого на отдых, как поступить иначе? — Подкупит судью, а меня — уволит. Варианты кончились. Но даже после озвученных мною казалось, что я лишь усугубил твоё чувство фрустрации: плечи опущены, линия взгляда уходит в пол, чашка смиренно покоится в руках — не присесть рядом и не обнять тебя кажется мне преступлением против собственной человечности. — Выходит, ситуация патовая, — неутешительно заключаю я, немного опасаясь словить претензию по поводу того, зачем в принципе пытался помочь. Но, судя по устроившейся на моём плече голове, наш физический контакт воспринимался тобой как логичное продолжение нашей коммуникации. Без какого-либо намёка на конфликт. — Не совсем. — И тем не менее, ты не спешила закрывать данную тему. — Можно попробовать довести себя до изнеможения. Прямо на рабочем месте. Тогда, быть может, засранка одумается и перестанет валить составление прошлогодней статистики на меня одну. Мои губы охватила спонтанная ухмылка. Какое знакомое стремление — использовать собственный организм как инструмент в достижении цели. — Мыслишь прямо как я в периоды сессий в универе. «Припрусь на сдачу истощённым — авось удовлетворительную влепят». Ты в ответ неопределенно хмыкаешь. Это не то качество, которое тебе стоит выпячивать. Как и мне, — примерно такой смысл вкладываешь в этот жест, как мне показалось. — Поэтому мы с тобой сошлись? — Чувствую, как щекой трёшься о мою рубашку. Твоё зрительное внимание — теперь явно на мне. — Потому что мы два психованных идиота, готовых жертвовать своим здоровьем ради эгоистичных глупостей? Ободрял тебя данный пункт нашего сходства или печалил — сказать точно я не мог. Что мог сказать точно — он явно был частью характера, за который я тебя полюбил. — Минус на минус всегда даёт плюс, — попытался я найти в нашем положении вещей какой-нибудь последний, запуская ладонь в твои бледно-голубые волосы. Никакой краски — твой абсолютно естественный оттенок. Джекпот в наследственной лотерее? — Да, — как будто отвечая на мой внутренний вопрос, согласилась ты с моей жизненной математикой. Добавив свою: — Но только, если их в сумме — чётное количество. Думаю, мы слишком устали для того, чтобы выяснять, кто именно из нас портил общую знаковую последовательность своими качествами. — В любом случае, какие-то из них мы можем «взаимоустранить». — Мои пальцы левой руки продолжают пропускать твои локоны цвета бледной синевы. — Главное — не пытаться их скрыть друг от друга. — Сомневаюсь, что ты готов продемонстрировать мне все свои минусы. — Ох, ты, кажется, случайно задела шлагбаум на территорию моих пошлых мыслей. — Так, ну-ка похоронил свою похабную лыбу, извращенец. Я имела в виду твои личностные качества. Примечательно, что ты заметила её вне угла своего обзора. Проще говоря — знала меня как облупленного. — Я в курсе. — Умел портить душевные моменты своей инфантильной реакцией озабоченного — ничего не поделаешь. — Но двусмысленность твоей словесной конструкции меня всё равно забавляет. Нагромождать обычные высказывания лишними выражениям — умел, любил, практиковал. — И перестань уже изъясняться как кандидат в мастера по напыщенности, — моментально отстраняешься от моего плеча и складываешь руки под грудью. — Уши в трубочку закручиваются от твоих заумных фраз. — И всё бы хорошо — я и вправду любил усложнять фразы в угоду собственному эго — но ты почему-то решила не стоять на своём. — Прости. Отворачиваешь голову в сторону, подхватывая недопитый кофе с журнального столика. Логичное продолжение нашего разговора — было бы, раскорми я своё эго до уровня условной Годзиллы. На деле — в ответ на твои слова в моём взгляде не проскочило ни искры недовольства. — За что? — без тени иронии, на полном серьёзе интересуюсь я. — За резкость в твой адрес. Странно, что ты до сих пор считала, будто я из тех, кто готов устроить ссору с любимым человеком из-за банальной претензии. Ты либо недостаточно хорошо меня знала, либо... слишком хорошо. Лучше, чем я сам. — Почему ты извиняешься за саму себя? Хотел сделать комплимент твоему пылкому характеру. Но ты восприняла моё стремление в несколько негативном ключе. — Намекаешь, что я конфликтная? Наконец устанавливаем с тобой зрительный контакт. Не такой, как хотелось бы мне — с признаками эмоционального огонька в твоих фиолетово-золотистых радужках — но, думаю, те легко подвергнутся тушению через простые объятия. — Нет, говорю, что не вижу проблем в твоей бескомпромиссности, — поясняю я, пододвигаясь ближе и заводя руки тебе за спину. — Именно за неё я тебя и полюбил. Ты несмело подаёшься навстречу — до сих пор считаешь, что могла бы и сгладить углы в собственных репликах. Как по мне — загоняешься по пустякам. — Исключительно за неё? — приятно щекочешь мои барабанные перепонки. Я вполне мог отделаться закономерным односложным ответом, но — ввиду установившейся между нами близости — решаю в очередной раз предательски разрушить установившуюся атмосферу. — Ну и за большую грудь, конечно. Не стану отрицать: наш контакт определённо инициировал некоторый дискомфорт в моих брюках. Но обнять тебя я решил не ради него — давно уже прошёл переходный возраст. Зачем тогда, спрашивается, неуместно пошутил? Видимо, когда переходил «пубертатную переправу», всё же задел подошвой эту кипящую массу. — Всё с тобой понятно, животное. Снова отстраняешься, показательно надуваешь щёки — вроде бы и видела предпосылки для моей пошлой лести, но подобная тебе уже порядком поднадоела. Мужчин, что ни разу не отметили бы твои формы, можно было пересчитать по пальцам рук Джигглипаффа. — Если что — я пошутил, — оправдываюсь я, забывая добавить характеристику «плохо» к своему поступку. В принципе, это и так объективный факт. — Я знаю, — снова направляешь в меня длинную зрительную очередь, продолжая дуться. — Но ты порой так невыносим. Ведёшь себя как ребёнок. Ну что тут сказать: «первые сорок лет мальчика...» и всё в таком духе. — Которому нужна более зрелая умом девушка, чтобы он не натворил всяких проказ в одиночку. Странное ощущение: как будто у нас однобоко потребительские отношения, а не полноценные или хотя бы созависимые. Ты без меня — вполне самодостаточная, сформировавшаяся личность. А я без тебя? — Вот как? — Снисходительно хмыкаешь и целенаправленно опускаешь глаза. — И под одной из «проказ» ты подразумеваешь свою эрекцию? Не стану уточнять, как ты смогла определить её по одной лишь форме штанов — с другой стороны, из-за твоего обозначения она стала ещё более очевидно неприличной. — Неужели тебя так легко возбудить, милый? — разводишь губы в игривом намёке. — Оскорбление, обнимашки и неприличные словечки — и ты наготове? Кладёшь руку мне на пах и начинаешь гладить выпирающую зону пальцами, будто в её границах прятался маленький домашний питомец, что раз в несколько секунд радостно отвечал на твои прикосновения инстинктивным упиранием головки в хлопковую ткань изнутри. — У тебя очень «воодушевляющая» энергетика, зай, — бросаюсь в ответ эвфемизмами под звук расстегиваемой тобой ширинки. Стягивание резинки трусов пониже — и последняя преграда на пути у «главного воодушевившегося» преодолена. — Может, сам как-нибудь с ней и совладаешь? — Ты даже не касаешься его. Выпрямляешься, располагаешь левую ногу на диване и упираешься подбородком в подтянутое колено. — А я — преданным зрителем — понаблюдаю за твоей «самодуэлью»? Отвечая честно на твой вопрос «полюбил ли я тебя только за твою принципиальность» — нет. Твоё стремление забирать первенство в процессе наших сексуальных утех — в частности, вынуждать меня мастурбировать перед тобой и с наигранной миной отвращения наблюдать за этой противоположностью слова «эстетика» — исключительно хорошо резонировало с моим желанием быть ведомым. Ведомым по свалке собственной похоти. — Боюсь, одиночное сражение мне не пережить, — протягиваю я с фальшивой жалостью, покорно обхватывая ствол члена у самого основания и наблюдая за твоим сосредоточенным наблюдением. «Оглянулся посмотреть, не оглянулась ли она...» на грязный лад. Конечно, я был готов начать прямо сейчас — очень хотел, если быть точнее. Но не выбить для себя хоть какие-то бонусы — твою расстёгнутую на одну пуговицу блузку как минимум и твои расстёгнутые нараспашку приличия как максимум — виделось мне чрезвычайно большим упущением. Практически наравне с фактическим признанием поражения. — Очень прискорбно. — Раздосадовано хмуришься, взглядом посылая сигналы недовольства аппетитом моего мужского нутра. — Ты катастрофически разочаровал меня, милый. Я считала тебя более порядочным человеком. — Презрительно фыркнув, встаёшь с дивана. — Хорошо, допустим. Как насчёт такого вида «союзнической помощи»? Спавшая с талии офисная мини-юбка и открывшийся вид на твои ягодицы за капроновыми колготками — будто на поле битвы со штыками выбросили «Пустынного Орла». — Весьма... эффективная, — нервно сглотнул я, одновременно с сокращением паховой мышцы. Поверь мне, этого было более чем достаточно — примерно настолько, чтобы на твою просьбу излить всё на себя во время кульминации ответить радостным согласием. — В таком случае, почему вы до сих пор не передёргиваете на меня, молодой человек? — упрекаешь меня ты, располагая грациозные ножки по обе стороны от меня и открывая вид на внутреннюю сторону своих бёдер. Стоп! Остановись... Больше не двигайся... Пожалуйста. Очертания твоих половых губ за тканью трусиков под колготками — ты сбросила мне с небес «Магнум» как минимум. Не знаю, что должно произойти, чтобы я не кончил от одного только этого вида. И тем не менее... — Постой! — Внезапно сталкиваешь меня с дистанции, сводя колени и наталкивая на вопрос, что я сделал не так. — Твоё «сражение в одиночку» выглядит очень... неубедительно. — Так и знал, что стоило раздеться. Слишком много рабочих ассоциаций в моём внешнем виде. — Приказываю тебе принять непосредственную помощь от командира.

Да уж, как много армейских заместительных для того, кто в случае повестки нырнёт под диван вместе с кошкой.

Покорно ослабляю хват своего члена, благо остановила ты меня на относительно ранней стадии. На поле «битвы» подкрепление — твои стопы в капроновых колготках. Улавливаю желание «случайно» задеть одной из них головку — так же как и одёргивание себя от реализации поспешной затеи. Действенный, но излишне быстро приводящий к победе в одни ворота, тактический ход — наши мнения совпадали. Поэтому — заключив мой эрегированный ствол между подушечками стоп и совершив пробный сдвиг кожицы с разбухшей головки, начинаешь делать возвратно-поступательные движения ногами по всей длине пениса. Отличия во впечатлениях от собственной руки и твоих ножек — принципиальные: трение — более жёсткое за счёт материала одежды, вид на твою прикрытую тёмно-синей тканью вульву — ещё более вызывающее из-за разведённых тобой коленей. Сложно было описать испытываемые мною ощущения поэтично и во всех красках — словарный запас и стереотипный склад ума не того уровня и пола — но, понятное дело, что среди ясных мыслей преобладал полный бардак, а внутри члена — нарастающее чувство хлопка головки от накатывающей эрекции (или наоборот — порядок характеризующих не принципиален). — З-зай, кажется, сейчас... Как я уже сказал, у меня не было цели «согрешить» на диван или — не дай Бог — на твои колготки. Плюс тебе самой никогда это не нравилось — было бы странно, имей ты другое отношение. Буккаке в порно-индустрии целилось преимущественно в мужчин — к слову, в меня ты и направила подходившую очередь. Кто накапливал — пускай тот и принимает. — Ох, милый, твоя рубашка... Солидарен с твоей реакцией: следы блекло-белого на чёрном выделялись не в лучшую сторону. Зато на моём лице смотрелись относительно неплохо, судя по твоей слабой, но довольной улыбке. — Может, тебе следовало снять её до «самопачкания»? — высказываешься ты, пока я снимаю и сминаю рубашку внутренней стороной наружу. Лучше, конечно, сразу бросить её в корзину — если не сразу в стиралку — но у меня ноги до сих пор трясутся. А твои ножки — золото. Не трать их для переноса в стирку моих тряпок. — В вечер пятницы не существует особой разницы, — отмахнулся я спонтанной рифмой, кинув скомканный элемент будничного официоза на пол. — Только если не подписывал согласие на переработку в офисе. Бывало и такое — однако ещё ни разу время с пяти вечера в последний рабочий день недели не стоило такой надбавки, чтобы ради неё оставаться в офисных казематах дольше двух часов. — А что скажешь по поводу внерабочей на дому? Ты с охотой подхватила мою новую плоскость неприличных заместительных — молча, с зазывающим взглядом, расстёгивая свою белоснежную блузку до выставления цветочных чашечек бюстгальтера напоказ. — Дорогая, — протягиваю я, кидая незримые зрительные путы на твою открывшуюся грудную ложбинку и гладкий животик. — Называя это переработкой, ты наносишь мне прямое сквозное прямо в душу. На какой-то момент совершенно забываю, что сидел перед тобой с расстёгнутой ширинкой — но тем не менее, получается вовремя сориентироваться, со скрытием всего не особо нужного теперь в твоих «боксёрах» прежде, чем подползти к полуобнажившей торс тебе. — Да неужели? — В едва заметном удивлении вскидываешь бровь, выгибаясь спиной навстречу своим пятым размером. — Тогда залатай свою дыру тем, что подойдёт лучше всего. Нет, это не переснятый восьмой сезон «Игры престолов». И не продолжение «Ганнибала». Заглушить возникшую пустоту я мог лишь чем-то более реальным. — Твоими стонами? — с целью расслабить, а не уточнить, спрашиваю шёпотом, щекоча твою барабанную перепонку и локоны волос, спавшие тебе на ухо. — Именно, — в схожей интимной манере подтверждаешь ты, давая мне карт-бланш на любые действия с твоим телом. Расстегнуть твой синий лифчик с цветками, давая обнажение крупным половинам, присосаться озабоченной пиявкой к твоему правому соску, жадно посасывая его во время потирания между пальцами левого, и после перейти к такому приятному сжатию твоих массивных грудей — хотелось всего и сразу, но я держал себя в руках, пока мой вернувшийся в строй половой орган — застёгнутые на молнию и пуговицу брюки. Нет, на сегодня — более никаких порочных актов для собственного удовлетворения. Пускай из уретры хоть пар повалит — я обязан удовлетворить тебя, любимая. Ныряю пальцами под левую чашечку твоего бюстгальтера, заключаю между большим и указательным левый сосок, слегка сжимаю и оттягиваю — ты в ответ шумно выдыхаешь. Недостаточно для вывода тебя на полосу, где финишем служило влажное блаженство, но верное направление к старту как минимум. Не хочу долго возиться с застёжкой — стягиваю прикрывающие твои груди части лифчика вниз, заостряя внимание на больших полукружиях в момент их высвобождения. Следуя быстро придуманному плану — приникаю губами к соску справа, начинаю его посасывать, не забывая периодически водить языком по границам ареолы. В качестве реакции — даёшь волю своему милому голосу, запрокидывая голову вверх, приземляешься ладонью на мою макушку, прижимаешь к своей груди без возможности для отстранения. Хорошо, сдаюсь — я в оральном плену твоей правой половины. Но вот в чём дело: ты либо специально не замечаешь спуск моей руки по линии твоего живота, нарочно очертившей пару кругов внутри твоего пупка — может, с целью переключить твоё внимание, а может, чтобы свести с ума самого себя из-за самовольно заключённой эрекции — либо тебе было непринципиально контролировать все мои действия. Или простимулировать чувствительную головку твоего клитора было идеей, что ты телепатически вбила мне в голову? В таком случае, мне не остаётся ничего кроме как пойти у тебя на поводу: пригвождённая тобой доска-замысел способна вызвать кровоизлияние в мой мозг. А вот твои громкие стоны и оргазменная влага на пальцах — великолепная средство для растворения мысленных гвоздей. Намокший вход в твоё лоно воспринимаю как комплимент — я не весть какой альфа-самец и то, как мне успешно удалось опробовать способы возбуждения женщины из собственных порно-фанфиков, поражает. Резко, без предупреждения запустить средний палец в твоё тёплое нутро, поводить им по внутренним стенкам прежде, чем достать вместе с тонкой нитью твоего вагинального секрета; повторить то же самое несколько раз — без перегибов, с чувством такта, выбросив из головы все страницы хентая с убогой иллюстрацией подобных сцен — параллельно задевая подушечкой большого пальца клиторную головку. Знаешь, возможно, я устал. Устал от всего этого разврата. В моём сознании он стал таким... рутинным. Разум пропитался им как запахом плохого одеколона. Хочется отдохнуть. — Значит, тебе пора.

Snap back to reality.

— ...Ч-чего? Картина «чёрт-его-знает-чем». Раздетая, будто перемотанная к началу всех моих ласк, ты сидела с опущенной на колено головой и одаривала меня смиренной улыбкой. Располагаясь в паре десятков сантиметров от тебя, опускаю взгляд на своё тело — всё тот же оголённый торс и застёгнутые брюки. Ни единого признака эрекции. — Куда... Мне пора? Я заметно напрягаюсь. Со мной такое бывает — когда перестаю понимать, что за херня со мной происходит. Так же, как и другие люди, в принципе. Это же МОЯ фантазия. Почему она прерывается... мною же? Это разве не то, чего хотим мы оба? — В небытие. На какое-то время. Ты же устал. Чего? О чём она вообще?

Ничего личного, друг. Просто шизофрения на творческой почве.

Стоп... Почему мне так жарко? — Что происходит? Температура внутри тела стремительно возрастает, гораздо превышая человеческую норму. Сквозь поры начинает просачиваться пар, в то время как сам кожный покров облезать. Как будто... — Ты сбрасываешь кожу. Меняешь форму. В роли придуманного им образа. Образа? Какого ещё... А-а, ну да... Как же я мог забыть, чем на самом деле явля...

***

... юсь? — Приветик, Крис. Рада наконец с тобой познакомиться. В душе — абсолютное замешательство. Вокруг — просторная квартира-студия, с преобладающими в элементах интерьера чёрными и серыми оттенками. Передо мной — наполовину нагая девушка-персонаж популярной РПГ-«адвенчуры», один фанфик с которой я перевела и ещё один — написала сама. Эола?.. Где... Почему я... Аргх, чёрт, в горле... как будто будто песок... — Во... ды... — еле слышно прошу я Лоуренс, ибо оказываюсь не в состоянии подняться. К ногам будто привязали гири. — Ох, прости. Конечно, сейчас принесу, — прикрыв обнажённые интимные места одеждой, она проследовала на кухню. — Надеюсь, он провёл водоснабжение в свою фантазию. Буду проклинать и посылать его всеми возможными способами, если нет, — не без злобы вспоминаю о своём мужском альтер-эго. Ты ведь слышишь меня, кандидат в шизоиды? До сих пор же продолжаешь всем здесь заправлять.

На твоём месте я бы всё-таки восстановил жидкостный баланс организма. Уж прости, что не захотел делать смену облика по щелчку пальцев, с магическим дымком.

— Спа... сибо, — хриплым голосом благодарю подругу и приникаю пересохшими, чуть ли не выжженными губами, к прохладному стеклу, пуская по глотке живительную прозрачную жидкость. — Боже, ты... меня спасла. Вообще, я имела в виду принесённый Лоуренс стакан воды. Хотя и её непосредственная помощь в моём пробуждении попадала под благодарность. — Давай только без этого, — равнодушно отмахивается она. — Ты, в отличие от него, всегда относилась ко мне как к человеку. Ох, какое ироничное заявление. Учитывая, что сама Эола — это в какой-то степени он, но в другом проявлении. А я, видите ли, человечнее и скромнее в выбросе фантазий через клавиатуру. — Н-ну возможно... — решаю не задерживаться на обсуждении наших отличий и тут же поднимаю другую тему: — Как поживаете с Эмбер? Заселение этих двоих в абстрактный мир в качестве сводных сестёр — мой почерк. Как и сцена с Аякой и Ёимией. Как и всё остальное, не включавшее «заумное» порево. Вроде теперешнего фетишистского бреда, как я понимаю. — Прогуливаюсь глазами по окружению и офисной Эоле. — В котором мне не повезло оказаться персонажем. — Вполне. От монстров избавились, но маму так и не вернули. Хм-м... Тебе не холодно? Ха-х, неужели мурашки на моей коже смотрелись настолько явно? Или я не замечала, как тряслась будто лист клёна из-за продолжавшегося ощущения нереальности происходящего? — Есть немного, — признаюсь я, обхватывая обнажившуюся из-за него себя руками. — Могу чем-нибудь прикрыться? На лежащую комком чёрную рубашку с пола даже не хочу обращать внимание. Подозреваю, что лучше к ней даже ногой не притрагиваться. — Всё для тебя, Крис, всё для тебя-я-я! — направляясь в спальню, произнесла она с характерным «стасо-михайловским» напевом. Понятия не имею, какой характер был у теперешней Лоуренс — в данной ситуации я была персонажем, а не создателем истории с ней — поэтому следует быть начеку. Только попробуй сделать из неё пассию мне, уёбок. — Куда смотреть для обращения к нему, не знаю. Поэтому — излучаю полный злобы взгляд вверх. Иначе хрен когда больше помяну тебя добрым словом. Его уже не так сильно интересуют лесбиянки, насколько я знаю. Но сомневаюсь, что ему была совершенно противна идея вспомнить былое. — Крис, поберегись! — радостно раздаётся за спиной. — Махровый налёт! С этими яркими возгласами Эолы мне на голову приземляется плед, накрывающий тело до самых ног. В мысли ударяет ностальгия с детскими прятками от родителей под пледом — такие очевидные, но такие весёлые. — Ха-х, спасибо, — стаскиваю плед до уровня шеи, поправляя свои растрепавшиеся светлые локоны. — Лучший вид налётов в моей сраной жизни. С зубным — приходилось сталкиваться в периоды нерегулярной чистки зубов. С военным — к счастью и надеюсь, никогда. — Так, ну-ка рассказывай, что тебя беспокоит, — Лоуренс садится аккурат возле меня, сверля мой упаднический взгляд своим решительно требующим ответов. — Твоя печальная морда окисляет мне настроение. Неужели моё тело посылает настолько много невербальных сигналов? — молча чертыхнувшись, бурчу я. Так же про себя. Или у Эолы прописана способность «читать» своих собеседников? — Н-ничего, всё в порядке, — отрицательно мотаю головой, решив, тем не менее, слегка приоткрыть завесу на собственное душевное состояние. — Существование со смешанным привкусом — а так всё в порядке... Понятное дело, (очень) обобщённого описания Эоле оказалось недостаточно. — Ма-ло-ва-то. Требую конкретики, Крис. Или буду вынуждена прибегнуть к методам жёсткого допроса. Я не прикрыла пледом свои пятки. Этим Лоуренс и воспользовалась. — Ай-я-я-яй! Хва-ахах... — Валюсь обессиленная и хохочущая на подлокотник дивана, рефлекторно дёргая ногами. Одну из которых щекочущая садистка хватает и продолжает «пытать» с новой силой. — Д-да-ах прекрати уже! С одной стороны, сильно хотелось отбиться от её чёртовых пальцев. С другой — сильно НЕ хотелось нанести случайный, достаточный для появления гематомы, удар куда-нибудь в бок. Пришлось терпеть, моля подругу о пощаде. — А будешь знать, Слэйн! — прекратив пытки щекоткой, самодовольно заявляет мастер неравных переговоров — Начнёшь говорить? Или мне принести голубиные перья и прижать твои ноги подушкой? Да ну, нет-нет-нет! В образный гроб затащить меня удумала? — От заметно повысившихся ставок меня бросило в натуральную дрожь. — Да брось, откуда в его извращённом воображении голубиные перья? — издаю нервный смешок. — Я найду для тебя, что угодно. С Его позволения, конечно. — Ну давай, рискни помочь ей с издевательствами, недо-хиккан! — Ну так что? Особого выбора у меня нет, как я понимаю. — Аргх, чёрт с тобой... Засранка. — Показательно отворачиваю голову в сторону. — В общем, меня сильно гложет ощущение... неизвестности?.. Отсутствие понимания самой себя и того, что будет со мной дальше? Сейчас я, слава Богу, сижу перед тобой — целая и невредимая — но что если это не навсегда? Что если он захочет от меня избавиться? Как от части себя? Как от персонажа его посредственных сочинений? Зная уровень его самоуничижения — он, скорее, согласится с данной характеристикой, чем обидится на неё. Пока я в безопасности. — Вряд ли он когда-либо наберётся смелости избавиться от тебя, — пытается утешить Лоуренс меня доводами, в которые вполне сама верила. — Убить одну из многих твоих вариаций — способен, но не окончательно вывести тебя из своих планов. Как Эминем со Слим Шэйди? — всплывает в голове странная ассоциация. — Застрелил, но потом вернул спустя почти десять лет? Потому что образ был слишком знаковым, чтобы его не воскресить? — Спасибо... что пробудила меня ото сна, — повернувшись к Эоле, не в силах сдержать нахлынувших эмоций, накидываюсь с объятьями на шею подруги. С помощью убеждения об усталости от... самого себя (?) Эоле удалось его прогнать. Конечно, не без Его позволения, но тем не менее. — Мы ещё увидимся? Сразу же ловлю себя на бессмысленности своего выброшенного в чувствах вопроса. Ну да, ну да. Вопрос из разряда «ты как, жить будешь?» у человека с простреленным сердцем. — Ты же его знаешь, — с обнадёживающей улыбкой пожимает Лоуренс плечами. — Он не любит возвращаться к тем местам и персонажам, с которыми имел дело, в прежнем их виде. Но кайфует от сквозного тех упоминания в других «мирах». Н-да, есть такое. Не желает зацикливаться на одном и том же исполнении одних и тех же идей. И это бесит. Просто дико бесит. Как он мог так равнодушно относиться к тем, кого сам придумывал, прописывал и направлял? И почему, блин, в этой работе сделал такой чувственной, если до этого лепил из меня эгоистку? Сука... Чувство печали и безысходности от своей мимолётной, непредсказуемой судьбы заслоняет мои глаза слёзной пеленой. Ясный образ Эолы расплывается, голову хочется опустить и больше никогда не поднимать. Я видела её в первый и последний раз. Такую, как сейчас. Не факт, что в следующий кто-то из нас будет помнить друг друга. — Не надо плакать, — подушечкой большого пальца Лоуренс касается моей щёки, прекращая путь прозрачным каплям печали. — В глубине души ты такая же, как и он. Просто порой он хочет провести между вами разделительную черту. Привнести в тебя эмоциональную сторону. В то время как за собой он всегда оставлял отстранённость и чёрствость? Антагонист сраный... Чтобы тебе когда-нибудь в своей жизни ощутить настоящую привязанность.

Спасибо, Крис. Я тоже тебя люблю.

— Тебе и вправду уже пора. Не переживай за меня — я жива, пока жив он. Пока живы вы оба. Возможно. Возможно, она права, — шмыгаю носом и смахиваю с лица последние слёзы. Всё, я успокоилась. Честно. — Куда... мне идти? — пропуская последнюю дрожь в голосе, уточняю я. Находись я в рамках более приземлённого концепта — очевидно, что к двери прихожей. Но вокруг меня — квартира-студия в цветах контрастного ч/б, с Эолой Лоуренс в роли чуть большей, чем OOC-шная секс-кукла для PWP-фанфика. — Не умею читать его мысли, — потирает затылок она. — Но предполагаю, что выйти в любую запертую дверь будет достаточно. Пока не отыграешь роль «света» среди его «разбавленной тьмы» — будешь у руля. Но после — снова впадёшь в спячку. Я нервно сглотнула. Слишком характерное для него озвучивание правил через аллегории. Будто произнесённое ей являлось уже его непосредственными словами, а не написанными для Лоуренс. — Надеюсь, это произойдёт не скоро, — стараюсь всеми силами блокировать свои подозрения я. — Ещё раз спасибо. Большое. За всё. — Опять слёзы, чёрт! Какого хрена? — Прощай... Э-Эола. — Выше нос, Крис! — Лоуренс подскакивает с дивана и ободряюще-звонко хлопает меня по плечу. — Свет в конце концов победит тьму! И это не только моё мнение. Ну да — ещё десятков героев добрых детских сказок. В то время как мы с тобой — на территории грязного сюрреалистичного реализма за подписью одного фаталиста. Ладно, не то чтобы я была полноценной верующей, но — аминь!