Отчаяние победило...?

Первый этаж утопал в тишине. Столовая, вечно кипящая жизнью, сейчас одиноко пустовала. Идеально чистые парты в классах собирали пыль, ведь ими уже вряд ли кто-то воспользуется. Коридоры так же сохраняли могильное молчание. Ни единого звука. Даже еле слышный шорох работающих вентиляций не мог разбавить странное, жуткое напряжение, царящее в комнатах. А вот в спортивном зале было весело. Там раскинулось царство пленительного страха и сладкого отчаяния. Вообще, всё начиналось как обычно. Пробуждение, утреннее объявление от ненавистного директора, ленивый завтрак и немного глупого, но искреннего юмора для поднятия боевого духа класса. И смех, который следовал за некоторыми шутками, действительно помогал верить в то, что всё не так уж и плохо Но сейчас ученикам было не до смеха. – Мертвы! Мертвы!! Ваши родные МЕРТВЫ!!! НИКТО НЕ СМОЖЕТ ПОМОЧЬ! А-ХА-ХА!! Он повторял это снова и снова, снова и снова, всё больше вгоняя в ребят чувство собственной беспомощности в этом жестоком мире. Мире, где уже никто не сможет прийти на помощь и спасти их всех. Позади же этого дьявольского отродья, на стене, зловеще горел экран. На нём появлялись фотографии. Всего на несколько секунд, но то, что там запечатлено, можно было без труда и разглядеть, и запомнить на всю оставшуюся жизнь. Крови было много. Очень много. У некоторых жертв были сломаны конечности. Были даже те, у кого их не было вовсе. Многочисленные синяки и ссадины, глубокие порезы. Неестественные позы. Одежда превратилась в ужасные, но ещё узнаваемые лохмотья, которые не особо прикрывали изувеченные тела. Мучительную агонию и боль, которые навсегда исказили лица некогда хороших людей уже никогда не сменят ни усталость после тяжёлого рабочего дня, ни строгость за проделанную шалость, ни даже тёплая улыбка перед тем, как поцеловать тебя в лоб и выключить ночник. Среди погибших была и Канон. Это действительно были люди, которых они любили. Которых они уже не увидят и не обнимут. Монокума знал, куда бить. Чертовски хорошо знал. Сам же он словно в бреду смеялся. Кто-то рыдал. Кто-то бился в истерике, пытаясь всеми силами отрицать правдивость происходящего. А кто-то пытался не сдаваться и поддержать остальных, но, к сожалению, безуспешно. В Леоне же, стоявшем с нечитаемым выражением лица, разразилась буря. Хотя нет, не буря. Разгневанный, раненый зверь. Зверь, которого он так хочет выпустить на волю. Выплеснуть всю ярость на того, кто их сюда затащил и запер, не давая шанса на светлое будущее. На того, кто безжалостно отобрал жизнь его любимой сестры. Так хочется стереть эту радостно-злобную ухмылочку с чёрно-белого лица твари чем-нибудь тяжёлым. Хочется его самого довести до этого состояния, когда единственное, на что ты теперь способен, так это на убийство. Он жаждет справедливости. Судорожный вдох... Он жаждет мести. Руки сжались в кулаки до боли в суставах... Он выпустил зверя на волю. Резко сорвавшись с места, Кувата молниеносно понёсся прямо на директора. Из груди вырвался то ли рык, то ли вой. Напряжённая рука сама тянется к горлу директора. "Ты за всё заплатишь, подонок!" Но его самым мерзким останавливают. Кто-то очень крепко хватает Леона за ткань куртки на спине, не успев дотянуться до воротника или рукава, и одним рывком оттягивает того назад. Рука, готовая разорвать "мишку" в клочья, проходит в нескольких сантиметрах от морды последнего. Парень по инерции немного отлетел назад, но затем вновь попытался наброситься на напротив стоящего Монохрена, который лишь в неловком жесте наклонил голову вбок: – У-пу-пу! Неужели ты хочешь обнять меня? Я, конечно, тот ещё красавчик, но не до такой же степени... – КАК ТЫ ПОСМЕЛ УБИТЬ ЕЁ, КОНЧЕНЫЙ УБЛЮДОК?!, - кое-как сдерживая подступающие слёзы прокричал бейсболист, не обращая ни капли внимания на то, что его держат, активно продолжал подойти ближе к оппоненту, - НАХЕРА ТЕБЕ ЭТО ВООБЩЕ ПОНАДОБИЛОСЬ!? После этого оглушительного, полного адской ярости крика шум в зале как-то поутих. А рыжий, которого во избежании каких-либо трагических событий пытаются схватить за руки и оттащить, всё больше повышал голос, хотя казалось что дальше уже некуда. – ЧЁ ЗА ХРЕНЬ ЗДЕСЬ ТВОРИТЬСЯ?! ЗАЧЕМ ТЫ ВСЁ ЭТО ДЕЛАЕШЬ, ЕБАНУТАЯ ТЫ МРАЗЬ!! – Кувата, блять, успокойся! А Монохрен словно не замечал истерику спортсмена и безуспешные попытки других его успокоить. Он виновато почесал затылок: – А? Зачем я их убил? Дай-ка подумать.., - медведь приложил лапу к подбородку, задумчиво уставившись в пол. Спустя пару секунд радостно и абсолютно невинно снова посмотрел на одного из своих учеников сверкающим красным глазом, - Я их убил, потому что хотел увидеть ВАШИ СТРАДАНИЯ! ХА-ХА! Разве это не очевидно?! Он выпустил зловеще сверкающие когти. Наверно, чтоб припугнуть парня. Но немного ошибся. Тот лишь сильнее забился в чьей-то назойливой хватке. Будь он в нормальном состоянии, сейчас бы уже испугался и отошёл на приличное расстояние. – ЭТО НЕ ОБЪЯСНЯЕТ, ПОЧЕМУ ТЫ НАСТОЛЬКО ЖЕСТОКО ОТНОСИШЬСЯ К НЕВИНОВНЫМ! В какой-то момент Кувата почувствовал, что чужие пальцы перестали болезненно врезаться ему в кожу, но вот ощущение скованности осталось. – Раз тебе нужны страдания..., - резким рваным движением он высвобождается из плена своей же куртки, и рывком приближается к медведю почти что впритык, ослеплённый ненавистью к этому тупому отродью, - ТО НЕ НАДО ВПУТЫВАТЬ В ЭТО ДРУГИХ!! Спортсмен хотел обыграть судьбу: вместо того, чтобы испугаться, решил напугать самого организатора всей этой невъебически стрёмной игры. Хотел показать, на что способен. Может поймёт, что просто так этих ребят не взять? Тут уже ошибиться он сам. Мрачная тень легла на морду директора. – Каков герой нашёлся... Аж противно стало. Он издал какой-то шипящий звук, и с разворота своей маленькой ноги дал оппоненту по лицу. Казалось бы, что может произойти? Он ведь такой маленький и наверняка слабый. Но тут произошло то, что никто не ожидал. Кувата отлетел метров на пять минимум. Будто ему врезала не какая-то игрушка, а довольно сильный человек, увлекающийся борьбой. Даже во время полёта он не смог понять, что только что произошло. Тот удар должен был прочистить ему мозги, но что-то не получилось. Всё ещё хотелось убить Монохрена, а потом и самого организатора за их . "Они заплатят за всё..." Приземление вышло не очень удачно: виском, а затем и плечом прямо об крепкий деревянный пол. На неопределённое время Леон выпал из реальности: голова кружилась, мысли сбивались, тело слабо дрожало. Кто-то из ребят пытался достучаться до парня, голос разобрать не удалось. Словно из под толщи воды были слышны вопросы по типу "ты не ушибся?" и "зачем ты это сделал?". А что он? Просто лежал, не в силах пошевелиться, словно всю мышцы перестали работать, и взглядом сверлил пустоту перед собой. Звон в ушах неприятно давил на мозг. Ярость, которая взорвалась внутри буквально пару минут назад, внезапно утихла. Сначала боль целиком охватила голову. Затем плечо и бок, так же повреждённый при падении. А потом охватила душу. В голове, словно назойливая оса, жужжала мысль, с которой не хотел мириться. "Её больше нет" Без стойкой пелены, застилающей разум, бейсболист ясно понял, что остался один. Некому будет поддерживать его в трудные моменты. Эти мысли всё сильнее и сильнее вгоняли раскалённый, больно обжигающий правдой нож в его сердце. Сильно зажмурившись, Кувата притянул колени к телу и обхватил их одной рукой. Второй же зарылся в свои рыжие волосы, словно в защитном жесте прикрывая голову. Забыть, забыть, забыть... "С разбитым до костей лицом, с синевой налившихся синяков на коже, она лежала у какой-то стены как тряпичная кукла, случайно выпавшая из рук невнимательного ребёнка. Аккуратные пальчики на обеих руках смотрятся неестественно согнутыми. Единственный целый глаз, в орелое кровавых брызг, смотрел прямо в душу стеклянным взглядом. Обычно пушистые и чистые волосы, которые было так приятно трепать ласковой рукой, спутались и свисали грязными паклями". Холод мерзкими щупальцами охватил его полностью, пробирается внутрь. Тело само по себе напряглось, задрожало как при судорогах. Грудь сковало сталью, не давая шанса втянуть вязкий. Как он сможет это забыть? Крупная слеза предательски скатилась с края глаза и упала на жёлтые доски. Потом ещё одна. И ещё. Никак. Кошмарная картина всё никак не вылетала из головы. Запуталась в мрачных мыслях, и не может выбраться, чтобы исчезнуть. И скорее всего уже не исчезнет. В данный момент ему было плевать на всё. На то, сколько времени прошло. На то, что он всё ещё взаперти, в месте, откуда не сбежать. На то, что другие увидят его слабость. Его беспомощность. Его горе. В тишине покинутого всеми зала, которую нарушает лишь шорох судорожного дыхания, никто не услышал тихий шёпот осиротевшего, сломанного, но решительного юноши: – Я тоже люблю тебя, Канон...