Choices

С Регулусом все сложно. Не то чтобы Джеймс совсем не привык к такому, он дружит с Сириусом с одиннадцати лет. Но это... другое. Регулус действительно возвращается, в ночь после Хэллоуина, но он приносит телескоп и держится поодаль от Джеймса. Они разговаривают, мило, но... натянуто. Регулус никогда не позволяет никому из них подойти слишком близко, не смеется слишком громко, не говорит ничего важного. Джеймс хочет поговорить об этом – о Марлин, о реакции Регулуса, о том, как им стать более осторожными в будущем. Но его встречает молчание. С нечитаемым выражением лица. С пустыми глазами. Они не прикасаются друг к другу. И это нормально, только Джеймс не знает, что здесь разрешено – чего хочет Регулус. Где границы. Регулус продолжает возвращаться, как и всегда, он улыбается Джеймсу, и кажется, что он говорит искренне. Но он соорудил стены и держит маску, и иногда Джеймсу кажется, что они просто хорошие друзья. Черт, может быть, они просто знакомые. И это... это ранит сильнее, чем он мог ожидать. Просто... это было очень важно. Что бы ни происходило между ними. Было ощущение, что они стоят на краю пропасти, а теперь... теперь Джеймс просто... ждёт. – О, великолепно, – говорит Сириус, разрывая очередную посылку от своего дяди. Джеймс не упускает из виду, как тот аккуратно складывает сопроводительное письмо и суёт его в карман. Он знает, как много это значит для Сириуса – иметь кого-то родного. Он знает, что какая-то часть его самого хочет, чтобы всё так и оставалось, разделив немного с ними тремя, а остальное оставив для себя. – Лунатик, вердикт? Сириус разворачивает магловскую пластинку так, чтобы Ремус мог видеть ее на другой стороне стола. Ремус поднимает взгляд от своего завтрака, улыбаясь как волнению Сириуса, так и пластинке. – Не может быть, я искал этот альбом Fleetwood целую вечность! Сириус надувается, а Джеймс быстро опускает голову, пытаясь скрыть собственную улыбку. Поначалу он волновался, но до сих пор вся эта история с дядей проходила довольно неплохо. Импровизированные розыгрыши Сириуса, конечно, пошли на спад. Джеймсу это нравится, хотя бы потому, что он терпеть не может оставаться в стороне. – У тебя есть свободное время после обеда, а? Мы можем послушать, если хочешь. Ремус моргает, вилка с яйцом пролетает мимо его рта: – Ах, да, конечно, да. Мы можем это сделать. – Круто, – кивает Сириус, его глаза уже вернулись к трек-листу. Сам того не желая – а может, и вполне желая – Джеймс обнаруживает себя следящим за столом Слизерина. Взгляд останавливается на темных кудрях и серых глазах. Регулус сидит с Краучем и Розье, ухмыляется чему-то, сказанному одним из них, и выглядит в полной мере Блэк-принцем, каким он и должен быть. Иногда это трудно – заставить две его версии совместиться в голове Джеймса. Он видит Регулуса в коридорах и даже не узнает его. Это немного пугает, если быть честным. – Доброе утро, – Лили опускается на скамью рядом с Джеймсом, вырывая его из раздумий и чуть не заставляя подавиться завтраком. Все четверо Мародеров поворачиваются и смотрят на неё в легком шоке, когда она начинает наполнять свою тарелку. Питер наклоняется к Ремусу и очень громко шепчет: – Неужели Джеймс наконец-то решился её приворожить? Джеймс хмурится в его сторону, а Сириус едва держит себя в руках. – Проблемы? – спрашивает Лили, откусывая от своего тоста, как будто это самая естественная вещь в мире. Хотя Джеймс точно знает, что он не приворожил Лили, он совсем не уверен, что это не сделал кто-то другой. – Конечно, нет, – вклинивается Ремус, когда остальные продолжают пялиться на нее, словно она гигантский кальмар, а не девушка, с которой они вместе учились последние пять лет. – Кстати, как у тебя дела с домашкой по зельям? – продолжает Ремус, снова приступая к нарезке бекона. – Я хотел спросить, свободна ли ты для занятий на этой неделе? Лили кивает, задумчиво жуя. – Я, наверное, могу позаниматься в четверг после обеда? – Отлично. Остальные медленно возвращаются к своим завтракам, за исключением Питера, чьи глаза, перебегающие с Джеймса на Лили, увеличились примерно в два раза по сравнению с их нормальным размером. – Ну, а ты как, Поттер? – спрашивает Лили после нескольких минут неловкого молчания. Джеймс почти смеётся. – Да, я в порядке. А ты как, ударилась головой недавно? Пила какой-нибудь смешной на вкус тыквенный сок? Лили закатывает глаза. – Мне не нужно получать травму мозга, чтобы хотеть сидеть с тобой за завтраком. Теперь Джеймс действительно смеётся. – Я думаю, что это, возможно, самая приятная вещь, которую ты когда-либо мне говорила. Между её бровями образуется складка, и она хмурится. – Это действительно самое приятное, что я когда-либо говорила тебе? – Лили, я шучу. – Правда? Джеймс вздыхает, проводя рукой по волосам. – Ну, если честно, я не так уж часто давал тебе возможность быть милой, не так ли? Лили продолжает хмуриться, ковыряясь в еде на своей тарелке, прежде чем снова заговорить: – Я думаю, я так привыкла, что ты... – Высокомерное чучело? – подсказывает Сириус, а Джеймс ударяет его локтем в рёбра. – Уф, – усмехается Сириус сквозь боль. – Конечно, – улыбается Лили. – Я так привыкла к тому, что ты высокомерное чучело, что не поняла, когда ты перестал им быть. – Он перестал? Джеймс, ты должен был сказать нам! У меня были визитки и всё такое. Джеймс поворачивается и смотрит на Сириуса. – Ты можешь завалить хлебало, прикинь? – Да, могу, но, наверное, не завалю. – Извини, – Джеймс возвращает своё внимание к Лили. – Ты там пела мне дифирамбы. – Не уверен, что она именно это делала, – говорит Ремус, выглядя слишком развеселившимся от всей этой ситуации. – На самом деле, – Пит почесал затылок, – довольно похоже на дифирамбы, если брать во внимание ваше привычное общение. – Я просто пытаюсь сказать, – Лили явно наслаждается собой. – То, что ты сказал той ночью, было очень к месту. Джеймс улыбается, хотя ему приходится признать, что он ожидал не совсем такой реакции Лили на то, что он её отчитал. – Я же говорил тебе, что хорош в сложных вещах, – говорит он. – Говорил. И я подумала, что, может быть, – говорит она, пожимая плечами. – Ну, Марлин действительно очень любит тебя, и Мэри, и Ремус... – Лично я всё ещё сомневаюсь насчет него, – вставил Сириус. – Буквально никто тебя не спрашивал. – Я подумала, – продолжает Лили, не обращая на них внимания, – мы могли бы попробовать стать, ну, знаешь, приятелями? Джеймс чувствует, как шок застывает на его лице. – Я... да, да, хорошо. Приятели – это звучит хорошо. Лили кивает. – Хорошо. Никто из них, кажется, не знает, что делать дальше, все сидят, неловко уставившись друг на друга. – Может, пожмём руки? – спрашивает Джеймс с ухмылкой, пытаясь заполнить тишину. Лили смеётся, что, как он должен признать, довольно приятно. – Ты начинаешь все свои дружеские отношения как деловые сделки? Он пожимает плечами. – Так будет более официально. – Ну, в таком случае, ты меня убедил, – Лили протягивает руку, и Джеймс берет её, чувствуя, как какая-то часть его дрожит от прикосновения. – Вау, – говорит Питер с другого конца стола. – Я действительно, честно говоря, не ожидал такого. Ремус, однако, выглядит очень самодовольным и переводит взгляд на Сириуса. – Ты должен мне десять галеонов, Блэк. – Ты поставил на это? – возмущенно спрашивает Джеймс, в то же время Лили говорит: – Всего десять галеонов, Ремус? Правда? Он пожимает плечами, протягивая руку, в то время как очень ворчливый Сириус начинает рыться в своих карманах. – Ты была очень категорична в своем желании утопить его на дне озера, поэтому трудно чувствовать себя уверенно. Джеймс медленно поворачивается и смотрит на Лили, приподняв бровь. – Прости, ты хотела что? Лили закатывает глаза, размахивая вилкой с блином. – Я пошутила, очевидно. – Очевидно, – повторяет Джеймс, пытаясь скрыть веселье. – Тут не хватает двух, Бродяга, – говорит Ремус, все еще выжидательно протягивая руку. Сириус испускает мелодраматический вздох. – Ну, я больше не наследница, у меня нет галлеонов, которые можно просто выбросить на ветер. – Наследница – это девушка, – поправляет Питер, набивая рот едой. – Ты просто наследник – или, э-э, ты был просто наследником. Сириус закатывает глаза. – В слове наследник нет ничего особенного, оно такое скучное. Ничего захватывающего. – Я должна согласиться с Сириусом, – говорит Лили. – Наследница – это гораздо веселее. – Спасибо, Эванс. Джеймс смотрит между ними двумя, прежде чем оторваться от своих занятий и потереть глаза, не совсем уверенный, что ему не снится сон. Мало того, что Лили Эванс решила позавтракать с ними, она ещё и ладит с... Сириусом? – Бродяга, – говорит Ремус, возвращая разговор к теме.– Я точно знаю, что у тебя есть еще два галлеона, плати. – Послушай, Лунатик, Луна моя, моя любовь, мой дорогой, мой единственный и неповторимый... – Я не принимаю лесть в качестве оплаты, – хотя его щеки стали пунцового цвета. Они смотрят друг на друга в течение мгновения, прежде чем Сириус в конце концов прерывается и поворачивается к Джеймсу. – Сохатый, могу я одолжить... – Я не дам тебе денег, чтобы оплатить пари, которое ты заключил против меня, предатель. – Это было не против тебя как такового. Ремус фыркнул, чем заслужил укоризненный взгляд Сириуса. – Джеймс, давай, сделай мне приятное. Но Джеймс качает головой, изо всех сил стараясь не рассмеяться. – Ни за что, блять. Сириус вздыхает. – Ладно, – поворачивается к Ремусу. – Я посмотрю, смогу ли я достать остальное, когда мы вернемся в комнату, тиран. Ремус фыркнул, засовывая галеоны в карман. Это действительно немного безумно, думает Джеймс, сидя между Лили и Сириусом. Безумно, что это происходит. Что это работает. Хотя Джеймс никогда бы в этом не признался, он бы тоже поставил против. – Итак, – спрашивает Лили, протягивая через стол апельсиновый сок, – Мы собираемся выбить всё дерьмо из Когтеврана в эту субботу или как? Первым отвечает Сириус, его лающий смех раздается так громко, что Джеймс почти уверен, что потеряет слух на левое ухо. – О, я знал, что ты мне нравишься. Обычно Джеймс ждет Регулуса, периодически сверяясь с Картой, чтобы узнать, когда тот поднимется в башню, но по какой-то причине сегодня он слишком нетерпелив. Вместо этого он прогуливается по коридорам, избегая Филча, останавливаясь, чтобы поговорить с Фрэнком. – Технически я должен снять с тебя баллы за блуждание по коридорам, – говорит он на полпути обсуждения слабых мест Когтеврана. Джеймс только усмехается. – Ты бы не стал так поступать со своим любимым охотником, не так ли? Фрэнк смотрит на него ровным взглядом. – Только прошу, не устраивай больших катастроф. – Я постараюсь. К тому времени, как он поднимается в Астрономическую башню, Регулус уже там, стоит перед своим телескопом, опытные пальцы играют с циферблатами. Однажды вечером он объяснил Джеймсу, зачем нужны все эти рычажки. Джеймсу нравилось слушать его, нравилось смотреть, как Регулус размахивает руками, его лицо было ярким, страстным. Джеймс не понял ни слова из того, что он говорил, но... это была хорошая ночь. – Приятно встретить тебя здесь, – говорит он, когда за ним закрывается дверь. Регулус не отвечает или вообще никак не реагирует, что кажется слишком холодным даже для него. Джеймс выжидает секунду, но, не дождавшись ответа, подходит к карнизу и садится напротив Регулуса. Не то чтобы Регулус был тише в последнее время, после Хэллоуина, но что-то в этой ситуации кажется другим. Воздух между ними натянут, как струна, готовая порваться. – Редж? – Джеймс. Холодный тон заставляет его вздрогнуть. Он всё ещё не может разглядеть лицо Регулуса, наполовину скрытое за телескопом, смотрящего вверх на семью, которой больше не существует. Нога Джеймса начинает нервно подрагивать. – Ты в порядке? – спрашивает он. – Да. Джеймс снова ждет продолжения и снова ничего не получает. – Ты уверен? Потому что у меня какие-то очень отчетливые нехорошие предчувствия. Джеймс хотел бы вернуться к тому, чтобы слушать бесконечные разговоры Регулуса о его телескопе, или о его любимой команде по квиддичу, или о лучших вкусах мороженого у Флореана. Он хотел бы, чтобы у него не было ощущения, что он стоит на тонком льду и молится, чтобы он не треснул. – Я в порядке, – коротко отвечает Регулус. Джеймс ненавидит находиться так близко к Регулусу и в то же время чувствовать, что он понятия не имеет, где тот находится и как с ним связаться. Но тут Регулус снова заговорил, впервые за весь вечер сам. – Вы с Эванс, кажется, хорошо ладили за завтраком. Джеймс моргает, отшатывается. – Я... да, да, она хочет быть друзьями, так что... это... приятно? – Друзьями, – насмешливо повторяет Регулус, впервые отрываясь от телескопа. Джеймс выгибает бровь. – Это проблема? – Нет, совсем наоборот, – только в его голосе столько острых углов, что Джеймсу трудно в это поверить. – Я уверен, что будет парад или что-то в этом роде. Министр, наверное, сделает это национальным праздником. Теперь Джеймс действительно потерян. – Что ты… – и тут его осенило. – Подожди, ты ревнуешь? Регулус напрягся. – Нет. Какой в этом смысл? В конце концов, это должно было случиться, она должна была рано или поздно одуматься. – Одуматься, – повторил Джеймс, чувствуя себя немного ошарашенным. – Редж, она хочет быть друзьями, а не сраной парой. – Пока что, – и тут, совсем немного, его голос дрогнул, и в нём проскользнула боль. – Но на самом деле это всегда имело смысл для вас двоих. Так что, знаешь, у тебя есть моё благословение, чтобы... не знаю... уехать в закат или что там делают нормальные люди. – Нормальные люди? – в этот момент Джеймс начинает чувствовать себя немного попугаем. – Редж… – он встает на ноги, и тут же Регулус делает шаг назад, заставляя Джеймса замереть. Они стоят так в течение минуты, ни один из них не двигается. В конце концов Джеймс вздохнул, провел руками по лицу, пытаясь разрубить узел, завязавшийся в его животе. – Что происходит? Он видит, как Регулус с трудом сглатывает. – Я не знаю, – и он звучит так чертовски грустно, что Джеймс почти верит ему. – Она просто хочет дружить, Регулус, – говорит Джеймс с такой силой, на какую только способен. – И даже если бы это было не так, это всё, что я хочу от нее сейчас, ясно? Боже, я не собираюсь уезжать в закат с кем-то. – Так было бы проще, – наконец говорит Регулус. Джеймс бросает на него неприязненный взгляд. – Во-первых, я очень сомневаюсь в этом. Во-вторых, что во мне заставляет тебя думать, что я заинтересован в простоте? Регулус разрывает зрительный контакт, качает головой и смотрит в сторону – в пустую ночь. – Я не понимаю, что ты до сих пор здесь делаешь, – говорит он наконец, слова звучат так, будто вырвались из его рта с трудом. – Я был… Я ужасно вёл себя с тобой. Это удивляет Джеймса. – Ты был напуган, это не одно и то же. Регулус выпускает вздох, почти похожий на смех. – Разве? И Джеймс не знает, что на это ответить, поэтому они просто ходят вокруг да около. – Я не могу, я не могу делать кое-что иногда, – он всё ещё не смотрит на Джеймса, всё ещё смотрит в пространство. – Кое-что? Регулус закрывает глаза, на его лице появляется выражение разочарования, хотя оно не направлено на Джеймса, как ему кажется. – Я не могу всегда быть... здесь... быть... тронутым. Иногда мне нужно просто... не знаю... запереть некоторые части себя, иначе это становится слишком, – он делает затрудненный вдох, и Джеймс чувствует, как болит его грудь. – А потом я увидел вас двоих сегодня утром и подумал – вы просто выглядите так идеально, – и я подумал: Держу пари, ей никогда не придется закрываться в себе. Уверен, она нормальная и хорошо приспособленная. Уверен, она хорошая. – Редж, – мягко говорит Джеймс, медленно делая шаг вперед, но не прикасаясь к нему. – Ты милый. Он насмехается. – Я не такой, я знаю, что не такой, и я ненавижу это. Просто... это, – он проводит рукой между ними, – это не происходит... естественно для меня. И я хочу не переживать ни о тебе, ни о чём-либо между нами. Боже, я хочу не переживать так сильно, что это причиняет боль. Но мне не всё равно, – он впервые смотрит на Джеймса. – И я… – но он прерывает себя, качая головой. Джеймсу требуется минута, чтобы понять, какие слова стоит произнести, потому что у него их так много. У него их всегда так много для Реджа. – Я не собираюсь притворяться, что всё о тебе понимаю, – говорит он, и это, признаться, не самое удачное начало. – Когда ты захочешь рассказать мне – если ты захочешь рассказать мне – я здесь. Но до тех пор я просто хочу, чтобы ты позволил мне быть рядом с тобой, как только сможешь. Только не надо... не закрывайся от меня полностью, хорошо? Потому что эта неделя была... тяжелой, – он вздыхает, проводя рукой по волосам. – Я чувствую себя так, словно я был здесь сам по себе. Возникает пауза, прежде чем Регулус кивает. – Да-да, я могу... сделать это, – его плечи опускаются, и он вжимается в стену позади себя, его лицо меняется от контролируемого до испуганного. – Редж, могу я прикоснуться к тебе? Младший мальчик вздыхает, звучит измученно. – Я ненавижу, когда ты спрашиваешь об этом. – Я не ненавижу, – говорит он серьёзно. Регулус смотрит на него мгновение, затем протягивает руку вперед и притягивает его ближе, упираясь лбом в грудь Джеймса. И как же это приятно – снова иметь возможность быть рядом с ним. Обнимать его. – Я просто хочу тебя, Редж, – мягко говорит он, целуя его в макушку. – Только тебя. Каким бы ты ни был. Редж фыркает, звук заглушается грудью Джеймса. – Это нелепое желание. Джеймс медленно проводит руками вверх и вниз по спине Регулуса, ощущая тепло через ткань его джемпера. – Нет, – уверенно говорит он, – просто великолепное. Толпа всколыхнулась, когда Джеймс забил свой шестой гол в игре против Когтеврана. С остальными четырьмя от Мэри они начинают игру с уверенным преимуществом. Джеймс чувствует себя хорошо, то есть, он всегда чувствует себя хорошо, но в этой игре всё по-другому. – Вот оно, – говорит Сириус, подтягиваясь на метле, – то самое выпендрёжничество, которое я искал. Джеймс смеется. – Я живу, чтобы радовать тебя. – Чертовски верно. Вратарь Когтеврана делает хорошую работу, выводя квоффл из своей зоны, и запускает его почти на половину поля. – Мерлин, ну и рука у этого парня, – слышит он бормотание Сириуса, но Джеймс уже гонится за мячом по полю. Ветер хлещет его по лицу, когда он прижимается ближе к метле, не сводя глаз с квоффла. Один из когтевранцев пытается встать на его пути – ошибка. Джеймс с легкостью ныряет под него, пуская метлу по спирали так, как, он знает, нравится толпе. Стратегия Когтеврана кажется достаточно простой – у них есть пара охотников, которые очень хорошо работают вместе, поэтому они посылают их по полю, передавая квоффл туда-сюда и превращая матч в гигантскую игру в собачку. Но Джеймс не хочет играть. Он держится низко и быстро, подставляя себя под них, когда они движутся по полю. Фрэнк, вероятно, лучший вратарь в Хогвартсе, поэтому Джеймс не особенно беспокоится о том, что они забьют, но это не значит, что он не хочет отобрать мяч. Они уже почти у ворот Гриффиндора, но Джеймс улыбается. Потому что он разгадал схему, а значит, знает, кто попытается сделать бросок. А если он знает, кто будет бить, значит... – Мерлиновы яйца, простите, профессор, но Джеймс Поттер только что отобрал квоффл! Они не ожидали его, поэтому защита, с которой он сталкивается на обратном пути через поле, довольно слаба. Джеймс делает финт влево, уклоняясь от одного из охотников Когтеврана, когда тот подлетает к их воротам. Их вратарь действительно неплох, но он потрясён – Джеймс это видит. Он ухмыляется, направляя квоффл в верхнюю часть центрального кольца. – Еще один гол для Гриффиндора! Толпа снова ликует, шум наполняет Джеймса. Он подлетает к трибунам, скользит по ним и приветствует своих однокурсников – что технически запрещено, но это никогда не останавливало его раньше. – Мистер Поттер, – раздается голос профессора МакГонагалл из динамиков. – Прекратите показуху и немедленно займите своё место на поле. Джеймс смотрит в сторону комментаторской кабины и видит, что довольно строгая пожилая ведьма пристально глядит на него, скрестив руки на груди. Улыбка Джеймса расширяется: – Да, мэм, – говорит он и театрально отдает ей честь, после чего летит обратно в игру. Квоффл снова на поле, на этот раз Мэри берет инициативу на себя, сражаясь с охотником из Когтеврана, пока не видит свой шанс и не использует его. – Да! – задыхаясь, шипит Джеймс, следуя рядом с ней на случай, если ей понадобится поддержка. Не то чтобы она нуждалась, она очень ловко уворачивается. – И Гриффиндор снова владеет мячом! – раздается восторженный голос из динамиков. – Поттер и Макдональд подшутили над обороной Когтевран в этой игре. И похоже... Джеймс никогда раньше не раскраивал свой череп. Но он представляет себе, что ощущения, наверное, похожи на это. Сначала это просто давление – что-то тяжелое сталкивается с его головой. Мир меркнет. Метлы под ним больше нет. Невероятная тяжесть тянет его голову вниз, вниз, вниз. Сначала это просто давление. А потом – сплошная боль. Он не знает, в какой части леса находится, что странно, ведь обычно он не теряется. Темно – почти кромешная тьма, лунный свет капельками падает сквозь деревья. Джеймс делает шаг вперед, понимая, что у него две ноги и две руки, но нет копыт. Где-то вдалеке он слышит вой, вскидывает голову. Он ищет свою палочку, но не может ее найти. – Сириус? – Джеймс почти кричит. – Питер? – он не знает, как он здесь оказался, но он знает, что должен найти их. Идти трудно, кажется, что воздух слишком густой, как будто он пробирается сквозь воду. Он ищет привычные ориентиры, но всё расплывается. Искажённое. Однообразное. – Сириус? Питер? – снова зовет он. Что-то шуршит позади него, Джеймс оборачивается, но видит только деревья и пустые тёмные пространства между ними. Беспокойство ползет по его коже. Он должен найти остальных. – Джеймс? Он снова оборачивается, и на этот раз Редж стоит там, лунный свет, который везде тусклый, ярко освещает его лицо. Он выглядит размытым по краям. – Привет, – говорит Джеймс, автоматически улыбаясь, когда подходит ближе. – Что ты здесь делаешь? – Ты сказал, что я должен это увидеть, – пожимает он плечами, ухмылка натянута на его губах. – Ну, вот я и здесь. Джеймс смеется. – И что ты думаешь? – Много деревьев. – Так обычно бывает в лесах. – Честно говоря, я не чувствую, что это соответствует шумихе. – Ого, смелые слова от того, кто слишком боялся сюда зайти. – Я не боялся. – Конечно, ты... Раздается ещё один вой, Джеймс поворачивает голову в направлении шума и снова не видит ничего, кроме деревьев и теней. Его вдруг осенило, почему он обычно бывает в лесу ночью. – Редж, ты должен... Но когда он оборачивается, Регулуса уже нет, а на его месте стоит Сириус. – Ты только что назвал меня Реджем? – спрашивает его лучший друг. Джеймс с трудом удерживает контроль над происходящим, его глаза мечутся в поисках Регулуса, он не уверен, где тот находится, но знает, что не должен быть здесь один, если только Лунатик... – Джеймс? Алло? Какого хрена ты разговаривал с моим младшим братом? – Эмм… – его мозг затуманен, куда бы он ни посмотрел, всё выглядит одинаково, это не похоже, будто окружают деревья, это те же самые деревья. У него кружится голова. – Ты видел его? – спрашивает он наконец, игнорируя вопросы Сириуса. – Ты видел, куда он пошел? Мы должны забрать его, а потом убираться отсюда. Что-то не так, почему мы не... И тут раздается крик. Сириуса нет, и кто-то кричит. Он не может сказать, кто из них. Он не может определить. Он начинает бежать, едва уворачиваясь от деревьев, пробиваясь сквозь них, а голоса становятся все громче. Это моя вина, думает он. Это моя вина. Я привел их сюда. Он не знает, правда ли это, но ему кажется, что это правда, и вдруг каждая его часть задрожала. Крики становятся всё хуже и хуже, словно их разрывают на части, превращая в нечто едва человеческое. Я не выживу, судорожно думает он, пока звуки душат его изнутри. Я не справлюсь. Я не справлюсь. Я не... Глаза Джеймса распахиваются, когда он просыпается от толчка. Его грудь вздымается, пальцы вцепились в кровать, пытаясь понять, что произошло. Где он находится. – Сохатый? Джеймс вздрагивает, пока не видит, что это Сириус, и тогда он чуть не плачет. – Ты в порядке, – хрипит он, голос тонкий. Питер и Ремус приходят в себя по обе стороны от него. Он в лазарете. Конечно, он в лазарете. – Ты в порядке, – повторяет Джеймс, снова опускается на подушки, но все равно тянется к Сириусу, обхватывая его запястье рукой, чтобы убедиться, что он настоящий. – Да, да, конечно, в порядке, – смущенно отвечает Сириус, хотя и не отстраняется от прикосновения Джеймса. – Господи, это ты не в порядке. Глаза Джеймса закрыты, потому что когда они открыты, больнее. – Я? – тоскливо спрашивает он. – Джеймс? – Ремус неуверенно произносит его имя, и Джеймс неохотно снова открывает глаза, встречая обеспокоенный взгляд своего друга. – Ты... помнишь, что случилось? Я помню, что был один в лесу, думает он. Я помню, как кричал. – Нет, я… – его голова внезапно начинает болеть, боль проходит через всё его тело, – Блять, – шипит он себе под нос, сжимая запястье Сириуса. – Сохатый? – нервно спрашивает Сириус, делая шаг вперед. – Прости, – скрипит он зубами, – Просто... больно. – Мне позвать Помфри? – спрашивает Питер, которого Джеймс уже не может нормально видеть, так как дюжина чёрных пятен внезапно заполнила его зрение. – Да, лучше позвать. Он слышит звук отодвигаемого занавеса и быстрые шаги Питера по каменному полу. Джеймс глубоко вдыхает, пытаясь привести свои мысли в порядок. – Кто-нибудь, напомните мне, как я сюда попал, – говорит он в конце концов, глаза всё ещё закрыты. Ему не нужно смотреть, чтобы понять, что Сириус и Ремус обмениваются взглядами. Большую часть времени им четверым почти не нужны слова. – Квиддич, – наконец говорит Ремус, – Ты был в середине игры, всё шло хорошо, очень хорошо, мы думаем, что именно поэтому... – Чертов Боунс, – вклинивается Сириус, его голос холоден, – Направил бладжер прямо тебе в голову. Джеймс фыркнул. – Вот мне и прилетело за выпендреж. – Ты помнишь? Он начинает кивать и тут же жалеет об этом. – Блять, да, ты подтолкнул мою память. Игра против Когтевран, сто десять Гриффиндор, тридцать Рейвенкло, мяч был у Мэри. Другая мысль поражает его, и его глаза распахиваются – ошибка, но он протискивается сквозь нее. – Мы ведь выиграли? – он смотрит на Сириуса. – Правда? Но Сириус прячет свой взгляд. – Что! Да ладно, как? Победа же была у нас в кармане. . Сириус и Ремус обмениваются взглядами. – Ну, никто из нас этого не видел, но... – Подожди, – Джеймс снова смотрит на Сириуса. – Что он имеет в виду, когда говорит, что вы не видели? Сириус издает раздраженный звук, похожий на насмешку. – Да ладно, ты действительно думаешь, что я буду смотреть, как тебе чуть не снесло голову, а потом продолжать играть в дурацкую гребаную игру? Джеймс моргает, заставляя замолчать ту часть себя, которая хотела сказать – да, конечно, это же квиддич. Проходит несколько напряженных мгновений, прежде чем Сириус снова заговорил, по-прежнему не глядя на него. – Я подумал... Я никогда не видел такого удара, Джеймс, на мгновение это действительно выглядело как... Он слышит, как Ремус издал дрожащий вздох с другой стороны. – Его выгнали из команды, Боунса. Джеймс пытается осмыслить это, глаза всё ещё смотрят на Сириуса и его неестественно бледное лицо. – Эй, – он дергает за руку, которую все еще держит, заставляя Сириуса попятиться вперед, чтобы посмотреть ему в глаза. – Я в порядке, – улыбается он, несмотря на ослепляющую головную боль, бушующую в его черепе. По лицу Сириуса пробегает страдальческое выражение. – Джеймс, – шепчет он, – Джеймс, мне так жаль, что я этого не заметил. На мгновение Джеймс искренне смущается. – Что? – а затем. – Господи, Бродяга, это не твоя вина. Конечно, ты не видел, у меня даже не было квоффла, не было причин думать, что эта штука будет лететь за мной. – Я должен был быть внимательнее. Джеймс издал возмущенный вздох и обратился за помощью к Ремусу. – Не смотри на меня, – говорит Ремус. – Я уже несколько часов пытаюсь заставить его перестать винить себя. – Часов? – Джеймс поднимает бровь. – Как долго я был в отключке? Сириус выглядит так, будто собирается ответить, когда занавески снова отдергиваются и входят Помфри и Питер. – Хорошо, – говорит старшая женщина, осматривая его. – Значит, всё ещё помнишь, как разговаривать? – А была вероятность того, что я не смогу? – спрашивает Джеймс, когда она начинает махать над ним своей палочкой, беззвучно накладывая, как Джеймс предполагает, диагностические чары. – С травмами мозга никогда не знаешь, – говорит она, по мнению Джеймса, слишком небрежно. – Никаких проблем с памятью? Имя? Где находишься? Год? – Джеймс, Хогвартс, 1975 год. Я в порядке. – У него были проблемы с воспоминаниями о том, что произошло прямо перед травмой, – говорит Ремус, зарабатывая хмурый взгляд от Джеймса. – Эй, я не собираюсь скрывать это только для того, чтобы у тебя случилось кровоизлияние в мозг или что-то в этом роде. Сириус бросает на него взгляд с другой стороны кровати. – Кровоизлияние в мозг? Ты опять смотрел маггловские сериалы? – Не понимаю, какое это имеет отношение к делу, – надулся Ремус, его щеки порозовели. – Я слышал об одном парне, который ударился головой и помнил все, кроме имени своей жены, – добавляет Питер. Джеймс смеется, а затем быстро хватается за голову. – Оу, Пит, без шуток, пожалуйста. – Не шучу, просто факт, – но Питер всё равно улыбается. – Хорошо, мистер Поттер, – прерывает Помфри, засовывая свою палочку обратно в передний карман фартука. – Похоже, все хорошо заживает, вам придется остаться здесь на сегодня и завтра, потом мы сможем провести повторную оценку. – Да ладно тебе, Поппи, – хнычет Джеймс, зарабатывая укоризненный взгляд. – Я имею в виду, мадам Помфри. Я в порядке, правда, только немного... – он пытается сесть и тут же чувствует, как ударная волна боли охватывает все его тело. Его зрение на минуту становится белым, и в следующее мгновение руки Сириуса оказываются на его плечах, помогая опустить его обратно. – Ага, – говорит Помфри с края его кровати, скрестив руки на груди. – Ты не в том состоянии, чтобы куда-то идти. И мне придется поговорить с Минервой. – Макгонагалл? – Джеймс умудряется сказать, голос больше похож на стон, чем на что-либо еще. – Да, ты не сможешь летать по крайней мере три недели... – ЧТО?! Джеймс снова пытается двинуться, но на этот раз Ремус удерживает его, а Сириус и Питер смотрят на Помфри с одинаковым выражением ужаса. – Вы, наверное, шутите, – говорит Сириус, и Джеймс оказывается невероятно благодарным за разделяемое возмущение. – Да, это очень долго, – добавляет Питер. Помфри выглядит откровенно не впечатленной ими всеми. – У него только что сросся череп. – Подождите, что? – Несмотря на то, что вы думаете, – продолжает она, – мозг – очень нежный орган, поэтому пока он полностью не исцелится, он не будет взмывать в небо, я понятно объясняю? – Но... – Мистер Блэк, – жёстко говорит она, глаза пылают, когда они устремляются на Сириуса. – Я бы настоятельно рекомендовала вам согласиться со мной. После нескольких минут борьбы Сириус, в конце концов, отвечает: – Да, мэм. Помфри кивает, довольная. – Хорошо, у вас есть пятнадцать минут, а затем вы должны вернуться в свои комнаты. – Да ну! – Пятнадцать! Она поднимает руку, заталкивая протесты обратно в глотки. – Я не знаю, что ввело вас в заблуждение, заставив думать, что у нас тут демократия, но уверяю вас, это не так. Пятнадцать минут, а потом я начну снимать очки. Никто не спорит, и после ещё одного пристального взгляда на всех, она снова раздвигает шторы. – Черт, Джеймс, – присвистывает Питер, – три недели! – он смотрит на Сириуса, который только что потрепал его по затылку. – Не помогает, Пит. Джеймс вздыхает, поднося руки к лицу, они холодные, и на мгновение это кажется приятным. – Я не хочу об этом говорить, – говорит он в конце концов. – Я потеряю сознание, если буду говорить об этом, а моя голова и так словно раскалывается. – Да, слишком рано для этой шутки, приятель. Джеймс фыркает, открывая глаза, чтобы встретить взгляд Сириуса. – Извини. – Тебе нужно, чтобы мы принесли тебе что-нибудь, Джеймс? – спрашивает Ремус. Он начинает качать головой, но потом думает об этом. – Нет, не надо. Кроме того, я сомневаюсь, что Помфри впустит вас обратно. Сириус издает возмущённый звук – Хррмф. – Мы – Мародеры, нам никто не помешает, – говорит Питер с застенчивой ухмылкой. Джеймс улыбается в ответ. – Справедливо. Но я, правда, в порядке. Ремус кивает. – ПЯТЬ МИНУТ! – кричит Помфри с другого конца комнаты. – Мерлин, эта женщина, – ругается Сириус на выдохе. – Нам пора идти, тебе нужно поспать, – говорит Ремус, подбирая пальто, которое он бросил на спинку стула. – Мы вернемся завтра, первым делом. Ремус смотрит на Сириуса, в его глазах вопрос, но Сириус отмахивается от него. – Дайте мне минутку, ладно? – Конечно, Пит? Питер кивает: – Не делай так больше, хорошо, Сохатый? Это было чертовски страшно. – Я постараюсь, Пит. Они проскальзывают через щель в занавесках, оставляя Джеймса и Сириуса наедине. Джеймс вскидывает бровь. – Джеймс, я... – Клянусь, если ты еще раз извинишься, я взорвусь. – Взорвешься? Джеймс вздыхает, сжимая переносицу. – Да, я знаю, это единственное, что я мог придумать – мне только что проломили голову бладжером, дай мне немного слабины, ладно? Не получив ответа, он опускает руку и снова смотрит вверх. – Джеймс, – его имя дрожит во рту Сириуса. – Я должен прикрывать тебя. – И ты прикрываешь. – Я должен был это увидеть... я должен был это предотвратить. – Сириус, – говорит он с таким ударением, на какое только способен. – Плохое случается, и, несмотря на то, что твоя мать могла бы сказать тебе, это не твоя вина. Сириус издает придушенный звук. – Подло приплетать сюда мою мать, – но он не говорит так, будто это всерьёз. – Я просто думаю, что иногда тебе нужно напоминать, что этот голос в твоей голове принадлежит ей, чтобы ты мог сказать ему, чтобы он съебал. Сириус слабо смеётся, протирая глаза. – Господи, ну ладно, ты говоришь как Лунатик. – Мерлин, я надеюсь на это, он единственный из нас, в ком есть хоть капля здравого смысла. – Это правда. – Сириус Блэк, тебе лучше не находиться в моём лазарете! – раздается голос мадам Помфри. Сириус закатывает глаза: – Думаю, это мой выход. – Иди, ты же знаешь, что Лунатик заставил Пита ждать тебя, и он, вероятно, уже начал кудахтать. Сириус кивает, но, кажется, не хочет уходить, нервные глаза всё ещё пробегают по Джеймсу. – Когда ты... до того, как ты проснулся... – он останавливается, губы дергаются в стороны, словно борются сами с собой. – Мне показалось... мне показалось, что ты звал Рега? Джеймс чувствует, как останавливается его сердце. Внезапно он снова оказался в лесу и уставился на своего лучшего друга. – Какого хрена ты разговаривал с моим младшим братом? Сириус, похоже, воспринимает его молчание как нечто другое. – Я знаю, что это звучит бредово, – хмыкает он. – И Ремус с Питом даже не слышали этого, но... Это просто, я не знаю, я... – он качает головой. – Забудь об этом, это глупо. Возможно, это просто мой мозг разыграл меня, да? Он смотрит на Джеймса, явно надеясь на подтверждение, беспокоясь, что расстроил его. Джеймс хочет сказать ему правду. Он хочет. Отчаянно. – Да, наверное, не могу представить, почему ещё... разве что мне снился квиддич или что-то в этом роде. – Да, возможно, так и было. Джеймс хорошо знает, что люди постоянно лгут. Он, конечно, лжет матери, профессорам, Фрэнку. Но Сириус... что он сказал? Я должен был прикрывать тебя. Вот оно, это они. Они прикрывают друг друга, всегда. Это... важно для Джеймса. Сириус важен для Джеймса. – Эй? – Сириус выглядит обеспокоенным, снова шагая к кровати. – Мне позвать Помфри? Ты выглядишь... – Я в порядке, – быстро говорит Джеймс, одаривая его натянутой улыбкой. – Правда, – повторяет он, когда Сириус продолжает стоять не убежденно. – Ладно, ладно, – выдыхает Сириус, проводя рукой по лицу. – Мерлин, не делай этого снова. Джеймс фыркает. – Не получать по голове бладжером? Я и не собирался. – Бладжер, кулак, барсук – если я еще раз увижу, как ты истекаешь кровью, это будет перебор. – Ты становишься мягким Блэком, – смеется он, подталкивая Сириуса ногой. Парень улыбается, и это приятно видеть. – Не распространяйся об этом, это плохо скажется на моей репутации. Насколько всем известно, я эгоистичный бессердечный великолепный ублюдок. – Это будет написано на твоем надгробии. Сириус ухмыляется. – Лучше бы так и было. – МИСТЕР БЛЭК... – Да, я иду! – кричит он в ответ, посылая Джеймсу недовольный взгляд. – Мы вернемся первым делом, да? Нравится это старой летучей мыши или нет. – Если только ты захватишь с собой еду. Сириус возмущенно насмехается. – Ну, конечно, мы же не дикари, – нахально подмигивает он Джеймсу, прежде чем проскользнуть сквозь занавески. Джеймс откидывается на подушки, закрывает глаза и старается не думать о том, что Сириус слышал, как он назвал имя Реджа. О том, как близко это было. О том, как бы он хотел, чтобы это было ближе. Он не хочет засыпать, отчасти потому, что только-только приходит в себя, а отчасти потому, что его совсем не радует то, что ожидает его по ту сторону век. Волк, собака, кровь. Снова и снова он видит это. Слышит. Он надеется, что для Сириуса всё будет не так плохо, надеется, что ему не начнут сниться призрачные игры в квиддич. Он не помнит, как кричал, но по сути он вообще мало что помнит. Он знает, что была кровь. Его глаза открываются от звука шагов и шелеста ткани, и он видит Помфри у своей кровати. Она улыбается ему, и он вдруг понимает, что свет потушен, и пространство освещает только ее палочка. – Я оставляю это здесь, если понадобится, – она указывает на два флакона на столике рядом с его кроватью, – Этот – обезболивающее зелье, а этот – сон без сновидений. Здесь отмерено по одной дозе каждого, так что выпейте всё. Если я вам понадоблюсь, просто дважды коснитесь своей палочки. А теперь, есть ли ещё что-нибудь, чем я могу тебе помочь? – она выжидающе смотрит на него, выражение ее лица грозное, но не недоброе. – Три недели? Она хмыкает, закатывая глаза. – Станет больше, если ты будешь продолжать доставать меня, – и затем, сделав паузу, бросает на него взгляд, в котором материнское тепло. – Твоему телу нужно время, Джеймс, квиддич ещё будет, когда ты будешь готов. – Нет, если мы будем продолжать проигрывать, – ворчит он. – Что-нибудь ещё? – Нет. Он видит, как она старается не улыбаться его надутости, снова движется к занавескам, но останавливается, прежде чем пройти дальше. – Тебе повезло, Джеймс. Он моргает от внезапной серьёзности ее голоса. – Это был сильный удар, и все могло бы пойти совсем по-другому. – Да, – Джеймс сглатывает. – Я знаю. Она вздыхает через мгновение: – За всеми извинениями этого мальчика, кстати, он не упомянул, что это он поймал тебя. Это застает Джеймса врасплох, и ему приходится сдерживать себя, чтобы снова не сесть. – Сириус? Сириус поймал меня? Она оглядывается на него через плечо, выражение лица мягкое. – Минерва, конечно, уже замедляла тебя, я не уверена, что он мог это видеть. Тем не менее, мистер Блэк проследил, чтобы ты не упал на землю. Я не уверена, что когда-либо видела, чтобы кто-то летал так быстро. В груди Джеймса вдруг стало слишком тесно. Идиот, думает он, потому что ловить кого-то – это именно то, чего не следует делать – это опасно, это может сбить вас обоих с метлы, нужно дождаться судей. Ты ждёшь профессоров. Ты не подвергаешь себя опасности. Если, конечно, ты не Сириус Блэк, и тогда именно так ты и поступаешь. Самоотверженный засранец. Он уверен, что Сириус – самый гриффиндорский человек, которого он когда-либо встречал. – Спасибо, – наконец произносит он, отчаянно желая вернуться в свою комнату к своим мальчикам. – Спасибо, что сказали мне это, он бы никогда не сказал. Она кивает. – Я так и думала, – а затем, с укоризненным взглядом. – Спи теперь, Джеймс, хорошо? – Да, хорошо, Поппи. Она закатывает глаза, отдергивает занавеску и уходит в свой кабинет. Ему удается продержаться всего пять минут, прежде чем он начинает глотать обезболивающее зелье, как воду. Он не в восторге от мысли о том, чтобы быть еще более расплывчатым и мутным, чем он уже есть, но головная боль становится невыносимой. Проходит мгновение, и зелье начинает действовать, просачиваясь сквозь его тело, тёплое и мягкое. Это приятно. Очень, очень приятно. Джеймс вздыхает и улыбается в подушку. Тяжесть в голове облегчается, забирая с собой боль и притупляя все остальное – страх, тревогу, стресс. Это похоже на полёт. Он не помнит, как закрыл глаза, но, должно быть, так и было. Но он не спит, просто дрейфует, поэтому первым признаком того, что в лазарет кто-то вошел, было ощущение мягких пальцев, перебирающих его волосы. В сером свете окон он видит Регулуса, стоящего у его кровати, рука ласкает его – осторожно, нежно, как будто он что-то, чем нужно дорожить. От этой мысли Джеймсу становится тепло внутри. – Я не могу понять, сон это или нет, – говорит он наконец, заставляя Регулуса удивленно отпрыгнуть назад. Джеймс хнычет. – Нет-нет, вернись, это было приятно. Регулус моргает, переводит взгляд на прикроватную тумбочку, а затем снова на Джеймса. – Обезболивающее зелье? Джеймс хмыкает, протягивая руки и приглашая Регулуса продолжить свои манипуляции. Но тот не двигается. – Значит, ты в порядке? – Ммхм, – говорит Джеймс, все еще протягивая руки к Регулусу. – Прямо сейчас я очень даже в порядке. Регулус издает звук, нечто среднее между ехидством и смехом, и наконец снова придвигается ближе. Как только он оказывается достаточно близко, Джеймс хватает его за руку и возвращает её в волосы. – Ты – ребёнок, ты знаешь это? – Конечно, конечно, ещё погладь. Регулус фыркает, но послушно начинает снова двигать рукой. Джеймсу требуется гораздо больше времени, чем обычно, чтобы ответить на очевидный вопрос. Он открывает глаза и смотрит на мальчика, стоящего над ним. – Ты здесь? – тупо произносит он. – Проницательный, как всегда, Поттер. – Фу, – Джеймс издает звук отвращения. – Нет-нет, пожалуйста, больше никаких Поттеров. Регулус сдерживает улыбку. – Это твое имя. – Меня зовут Джеймс. Ты всё время зовёшь меня Джеймс. – Я зову тебя Джеймсом иногда. – Ну, делай это чаще. – Ты ужасно властный, когда под кайфом, ты знал об этом? – Пожалуйста, я всё время властный. – Может быть, – его рука всё ещё находится в волосах Джеймса, и он уже собирается начать жаловаться, когда рука скользит вниз, чтобы коснуться его лица, прикосновение настолько легкое, что Джеймс едва уверен, что оно вообще есть. Регулус испускает дрожащий вздох. – Ты в порядке, – шепчет он, скорее себе, чем Джеймсу. – Ты в порядке, ты в порядке, ты в порядке. – Эй, – говорит Джеймс, дергая Реджа за рукав. – Я... ты знаешь, ты не должен говорить так... – Не надо, – и даже под действием зелья мозг Джеймса поражен тем, как прозвучало это слово. Просто... он видит, как Регулус борется, как он всегда борется, когда та его часть, которая хочет держать всё под замком, борется с остальной его частью. Джеймс ждет, что Регулус скажет что-то ещё, но он не говорит, вместо этого он наклоняется и прижимается ко рту Джеймса. Он не думает, что его когда-либо целовали так раньше, мягко и отчаянно одновременно. Это продолжается некоторое время, прежде чем Регулус отстраняется и прижимается лбом к лбу Джеймса. – Я ненавижу тебя, ты знаешь это, – говорит он, задыхаясь. – Да, на вкус это похоже именно на ненависть. Регулус фыркает. – Эй, – продолжает Джеймс. – Ты отвлек меня. – Отвлек тебя от чего? Джеймс издает раздраженный звук, как будто должно быть очевидно, что он имеет в виду. – Ты здесь. – Это мы уже выяснили. Джеймс закатывает глаза. – Да, но как? Помфри – вон там, – жестикулирует он за занавесками. Регулус выглядит немного самодовольным. – Ты думаешь, что ты и мой брат – единственные люди, которые умеют пробираться тайком? – Нет, но... – он захлопнул рот, не зная, стоит ли рассказывать Регулусу о карте или мантии, или это будет очередным предательством Сириуса. Поделиться своими секретами. – В конце концов, – Регулус пожимает плечами, – я хорош в дезиллюминационных чарах. – Конечно, хорош. – И что это значит? – Я не знаю... – он сильно дергает Регулуса за руку, заставляя его опереться, одной рукой на плечо Джеймса, одним коленом на край матраса. – Мерлин, Джеймс, будь осторожен! Тебе только что проломили череп – перестань тянуть меня! Джеймс только улыбается и тянет Регулуса дальше на кровать. – Я не собираюсь... – Просто полежи со мной немного, вот и все, Редж. – О, снова Редж, – ворчит другой мальчик, практически на четвереньках нависая над Джеймсом. – Помфри может прийти в любое время. – Да, но ты хорош в дезиллюминационных чарах. Регулус закатывает глаза, надуваясь. – Я, блять, не могу сделать себя невидимым. – Я отвлеку ее, – непринужденно говорит Джеймс. – Я очень хорошо отвлекаю. – Я заметил. – Заметил? – сказал слишком довольный собой Джеймс. Когда Регулус продолжает держать себя в руках, Джеймс опускает руки, беспокойство прорывается сквозь зелье. – Это нормально? – спрашивает он, мир сейчас настолько размыт, что он не уверен, что может понять Регулуса так же хорошо, как обычно. Младший мальчик вздыхает, прежде чем осторожно пристроиться рядом с Джеймсом. – Редж... – Всё в порядке, Джеймс, – тихо говорит он. – Глупо и безрассудно, но всё в порядке. Улыбаясь, Джеймс обхватывает его рукой, притягивая к своей груди и зарываясь носом в его волосы. – Я рад, что ты пришел, – бормочет он. Он чувствует, как Регулус выдыхает ему в грудь: – Спи, Джеймс.