***
Голова ныла от жары. В саду, полном священных древ всех видов, плоды оттягивали ветви, толстожопки едва не перекатывались от избытка съеденного. Целый выводок пробежал, забавно переваливаясь. Подросли уже с весны-то. Учитель встретил замученным, прыщавым, с глубоко залегшей синевой вокруг глаз. «Как обычно, на яблоках и сладком жил, сидел до ночи. Как маленький! Отчего простых вещей не понимает?» — Там с наших земель понатащили, разбери, пожалуйста, — Учитель указал на мешки. — Все как обычно отсортируй, количество запиши, ну ты знаешь. — Ага. Учитель ушел в кабинет, зашелестел, завздыхал. Не нравились ему бумаги. Еще бы, кому нравились-то.***
Нир посмотрел на огромные мешки семян. «Тигроцвет» — гласили руны. А «тигроцвет» значило, что семена мелкие, брак заметить сложно, работа кропотливая… Голова заболела сильнее. Хотелось в ледяной источник, а не это вот все. Но Нир придвинул мешок и высыпал первую горсть. «Что-то совсем плохой», — нахмурился Нир, подложил подушку и сел за стол. Брака оказалось очень много. Нир всматривался в нежизнеспособные семена, пытаясь найти хоть что-то хотя бы низшей категории, но годное для посева. Но таких почти не было. «И что сажать? Из резерва придется просить…» Работа шла медленно. Нир промокнул пот со лба. В дверь постучали, и он, морщась от головной боли, поднялся. — Иду-иду! Но кто-то продолжал стучать так, что стены тряслись, пока Нир не открыл. — Приветствую, — он вежливо поклонился посыльному — щуплому конопатому мальчонке с солнцецветом на сумке, символом урожайного рода. — Сдайте тигроцвет в резерв, — попросил посыльный. Нир растерялся. — У нас сплошь брак. — И у вас? — вздохнул посыльный. — У нас с одного мешка пара сотен семян третьей категории и десяток второй. Этого даже на четверть полосы не хватит, а еще надо личный резерв оставить. — То же самое. — Будут на совет выносить. Тигроцвет в Новом Эрве растет плохо и мутирует, сам знаешь, а трава нужная. Надо что-то делать. Нир кивнул. — Пусть община проклятие с рода исследователей снимет и имя отцу вернет, мы расскажем, как в междумирье урожай растить. — Да мы бы и рады, сам знаешь, это все не от нас зависит, — посыльный потупился и зашептал. — Нир, помоги нам, а. Хотя бы в резерв вырасти, высший сорт дадим. Тайком. Ты же льдистоцвет и снеженику прорастил, до сих пор хватает. Глава очень просил... — Отец сказал, пока проклятие с рода не снимут, больше не помогать. Точнее, можем, но тогда и резерв храним у нас. — Нир, я как к Главе приду с таким ответом? Он меня… — Скажи, что я с отцом поговорю и сам к нему приду. Посыльный тяжело вздохнул. — Проси что хочешь, Нир, я должен принести твое согласие, или с меня шкуру снимут. — Отец стал совсем несговорчивым... Посыльного заколотило. — Я… я… и так бесполезный, почти слепой и слабый, таланта к магии нет. Только письма и могу носить, Глава меня выгнать, дармоеда, грозится… — парнишка указал на тусклые глаза, затрепетал, зарыдал. — Куда я пойду? «Это же этот, обморочный. Надо его как-то успокоить, а то вдруг не дойдет обратно. Но что делать, с папой ругаться, что ли? И так придется, конечно, но обещать сейчас все равно ничего не могу — сад не мой, у меня земли нет». — Тихо-тихо, пойдем. Как тебя зовут? Нир пригласил посыльного за стол и заварил покой-травы. — Тин, — всхлипнул паренек. — Извини, я… — Пей, — Нир придвинул кружку, и Тин, захлебываясь и расплескивая дрожащими руками чай, глотнул. — Чем ты любишь заниматься, Тин? — спросил Нир. — В-всем, что нравится тебе, — с готовностью заверил Тин. — Я не об этикете. Со слепотой можно жить. Пещерные тролли слепые от рождения и слабые, но живут. Другие народы занимаются тем, что приносит счастье. Необязательно служить общине, если тебе это не нравится или ты не можешь. — Легко тебе говорить, — упрекнул Тин. — Ты здоровый, талантливый, сильный. А я... — Я из проклятого рода, мне не найти работы в общине. Все из-за авторитета Учителя и отца. Земли вот не дают, и куда я? — Неправда! Ты такой зоркий и работящий, Глава всегда тебя в пример ставит! — Я делаю то, что могу, и не переживаю о том, что мне не по силам. «Ну стараюсь не переживать». — А я ничего не умею. Только письма таскать. Иногда взвыть хочется, я спою тогда и становится легче. — Может, музыкантом стать? — предложил Нир. — Музыкантом? — растерялся Тин. — Ну да. Петь, играть, украшать праздники. Тин опустил голову. — Я это делаю... Ну... В семье на торжествах. Но это же так, иногда только. — В общине чаще праздники, чем в семье. Попробуй заявить о себе? Каннир знает, что ты поешь? — Нет, да и он глуховат… — А его жена? — Нет. Понимаешь, мои родители... — промямлил Тин. — Ладно. Нир, я попробую. Если выживу, конечно. Он схватился за рукав, и Нир зашипел от боли. — Ты что? — Кожу сжег на солнышке. — Тебе солнце сжигает кожу?! Как ты вообще работаешь? — Утром и вечером. — Прости… Так что, пойдешь со мной? — Не сейчас, мне надо обсудить с отцом. — Ладно… Бывай, Нир. Тин махнул худой рукой и скрылся за дверью.***
Что за ужасный день! Перед каждым советом такое. То одно, то другое, все молчали, а в последний момент вдруг спохватились, и все надо срочно, неотложно, очень важно! Эрлин распахнул дверь и увидел в холле два нетронутых мешка семян. Глаз дернулся. — Эй, бездельник, ты совсем обнаглел! — заорал Эрлин. — Это что еще такое?! Сегодня день сдачи в резерв, перебирай и неси! Никакой дисциплины, как за тебя просить?! Из комнаты показался лохматый сонный Нир. Чтобы поискать в глазах ученика совесть, пришлось задрать голову. «Да он выше Отступника вырос!» — Что случилось, Учитель? — Что? Что?! — Эрлин пнул мешок. — Это что? — Это брак, — пояснил Нир. — На столе в мешочках вторая и третья категория, они подписаны. — В смысле брак? — у Эрлина сел голос. — Столько?! — Столько. С урожайного рода прибегали, говорят, у всех плохо. Будут резерв распределять на совете. Эрлин схватился за голову и лег на ковер. Нир сходил до кухни и принес покой-травы. — Да это не решит проблему! Нир, это все надо разобрать до совета! — заплакал Эрлин и высыпал прямо на ковер гору бумаг из сумки. — Разберем, Учитель, — Нир похлопал по плечу. — Оставь на столе, я утром посмотрю. — Да что ты там посмотришь! Там… — Эрлин всхлипнул и зарыдал. — Пойдем спать, Учитель. Утро вечера мудренее, — Нир зевнул. — Иди. Эрлин махнул рукой и обнял листки. В дверь грозно постучали. — Меня нет дома, — шепнул Эрлин и проворно скрылся в комнате. Нир открыл. На пороге стоял все тот же мутноглазый посыльный, только теперь с горящими ушами и четырьмя огромными мешками рядом. — Мы согласны выдать по два мешка семян высшей категории, если сдадите в резерв по норме. За этот урожай можно сдать в межсезонье. Все остальное ваше. Нир кивнул. «Папа будет недоволен, но я не могу отказать. Каннир много работы даёт, это хорошее предложение, семена нужные, пусть будут». — Я возьму и за наш, и за главный род тоже. — Главное в резерв сдай. И… спасибо. Пока бегал, меня позвали играть на празднике, представляешь? Свадьба будет! Это шанс! — Очень рад за тебя, — кивнул Нир и забрал мешки. — Позволь выразить искренность! — Если принесешь семян и спор из ледяной пещеры, я буду очень рад. Хотя бы по семечке. Разумеется, все отдам, — попросил Нир. Тиня затрясло. — Воровать из резерва смерти подобно. Тем более настолько редкое… — Тогда попроси Главу — обещай, что сдам тигроцвет по двойной норме. Мутноглазый с облегчением кивнул и убежал прочь. А Нир затащил мешки в холл и позвал: — Теперь резерв нам сдает, а не мы в него, Учитель! Четыре мешка высшего сорта! — И что делать будешь? — Сказали просто сдать по норме. В междумирье высажу. Расширить сад надо будет… Ох, хорошо. Хорошо-о-о! — Но на род исследователей нет нормы тигроцвета. У вас же нет земли. — Ох. Что-то перегрелся я. Или спросонья, — Нир потер голову. — Еще слишком жарко для тебя? А что молчал? Я думал, уже прохладнее стало. Иди домой тогда, тем более что семена разобрал. Мне все равно пока некогда, напишу после совета. Представилось лицо папы. «Снова ругаться будет, что резерв другим ращу, а сам без земли. Но ведь если дадут ледяных растений для уголка, сколько угодно можно прорастить и тигроцвета, и чего угодно! Как только это объяснить?»