На кончике языка

Отыскав самое тёмное место в дендрарии клана Сенджу, под раскидистой кроной цветущей сакуры, Тобирама листал с ленцой карманный справочник без закладок и пометок, без отпечатков пальцев и следов жира. Страницы казались нетронутыми, от них даже тянулся характерный аромат свежей бумаги, только-только сошедшей с печатного станка. Было тепло. Воздушные шарики, улетавшие прочь от деревни, тревожили небесную лазурь, как тёмные веснушки, прятались среди ватных облаков — и растворялись в торжестве весны. Деревня оживала в этот цветущий март, когда льды на реке трогались, таяли сугробы, плакали сосульки на крышах и подснежники выглядывали из-под белой корки почившего февраля. Люди складывали верхнюю одежду по ящикам и шкафам до первого снега, а сами, нарядные, с просветлёнными лицами, покидали дома раньше положенного, особенно по выходным. Они встречали караваны, купцов, музыкантов и художников, наведывавшихся в Коноху, чтобы запечатлеть румянец древних сакур смычком или кистью. Март пел. Март свистел. Март улыбался. Тобирама почесал скулу, разглядывая странный цветок перед собой. Уже битый час он упрямо, с чувством листал справочник в попытках найти в нём хоть одно упоминание растения, что предстало перед ним, но неизменно возвращался к предисловию для новичков: «Итак, дорогой друг, ты решил обратиться к истокам…» Ноги бы его не было в дендрарии, если бы Хаширама не решил устроить генеральную уборку в лаборатории. Видите ли, там было грязно и пыльно, а ещё холодно, как в пещере. На все возражения он лишь качал головой, проводил пальцем по дальней забытой полке и — о ужас — находил незначительный серый слой пыли. Тобирама скрепя сердце согласился по одной причине: Хаширама пообещал целый месяц не тратить денег на саке и карточные развлечения. Дельное предложение. Такая мысль проскользнула в его голове до того, как Хаширама выставил его прочь за порог лаборатории, вооружённый всеми видами щёток. Тобирама вздохнул. В дендрарии щёлкали ножницы садовников, благоухали магнолии, сложив свои нежно-малиновые ладони лодочками, с ними соседствовали белые камелии, словно окутанные свадебной фатой. На пышных пихтах покачивались пёстрые сойки, а розовые лепестки сакур шумели, словно пять сотен страниц из проклятого справочника, в котором было больше символизма, чем практических знаний. «Кагами явно не умеет подбирать качественную литературу, — подумал Тобирама, качая головой, — мне казалось, что ему привьют это с детства, учитывая то, из какой семьи он вышел…» Он перелистал справочник ещё раз, от начала до конца, но наткнулся лишь на подозрительную статейку про орхидеи… — И зачем я только стараюсь? — фыркнул он, захлопывая книгу и откидываясь на спинку скамьи. Лимонные лучи грели его лицо, хаппури. Шёл одиннадцатый час утра, на весеннем рынке раскинулись передвижные лавочки, а в дендрарии обосновалось молчание. Там кипела жизнь, здесь жизнь отдыхала, растягивалась на пробившейся траве, среди иссиня-фиолетовых крокусов. Поэтому тихий хруст посеревшего снега не мог застать никого врасплох. К скамейке приближались торопливо, но осторожно, замирали на несколько секунд и делали новый шаг. Тобираму всегда забавляла подобная походка. — Сенсей, а что вы делаете? — прорезался голос совсем рядом. Тобирама лениво приоткрыл один глаз. Это был Кагами. Ну кто бы мог подумать. — Ничего, — Тобирама сдвинул книгу поближе к себе, чтобы было не так заметно, чем он занимался. — Я вам помешал, наверное, да? — Кагами неловко почесал затылок и улыбнулся. — Простите, не хотел. — Будь моя воля, меня бы здесь вообще не было, — вздохнул Тобирама, похлопав по свободному месту рядом с собой. — А ты что забыл в дендрарии? — он заметил маленькую записную книжку в красной обложке в его руках. — Думал, ты после задания будешь валять дурака с Данзо и Хирузеном. — Буду тренироваться, сенсей, — кивнул Кагами. — С записной книжкой? — Тобирама вздёрнул бровь. — Там ваши советы, — Кагами присел на скамью. — Ты записываешь туда каждое моё слово? — Тобирама на глаз определил, что страницы там уже наполовину были исписаны, измяты, а между ними торчало множество закладок. — Не припомню, чтобы делал столько замечаний. — Я туда пишу ещё всякую мелочь, то да сё, — Кагами смутился и раскрыл записную книжку на середине, протянув её в руки Тобираме. — Можете сами взглянуть. — Надо же, — Тобирама усмехнулся и, зачитав несколько подробных разборов каждого приёма, потрепал Кагами по волосам, это уже вошло в привычку. — Что стало с той бестолочью, который вечно набивал себе шишки? — Я подрос, — Кагами засмеялся в кулак. — В самом деле? — Тобирама поправил его протектор. — Можете взглянуть на засечки на стене у нас дома, мама так следит за моим ростом. — У Кагами блестели глаза. — За последний год я вырос на четыре сантиметра. Конечно, не такая большая цифра, но зато я расту! Может, перестану быть таким карликом когда-нибудь. — Не забудь, что хорошего шиноби определяет не рост, а его навыки, — Тобирама опустил свою ладонь на крепнувшее с каждым годом плечо Кагами. — Ещё бы ты умел выбирать литературу… — Вам не понравились мои статьи про экономику страны Ветра? — Кагами моргнул. — Да, там много воды, но давайте взглянем правде в глаза: у них в стране с водой большие проблемы, поэтому они так старательно ею насыщают свои тексты… хотя я старался выбирать что-то без обилия пафосных метафор. У них вообще, как выяснилось, совсем туго с писателями. — Я про твой справочник, — Тобирама решил не делать из этого тайну, взял в руки книжку. — Про язык цветов. — Вы нашли там ошибку? — Кагами напрягся. — Легче сказать, чего я там не нашёл, — Тобирама хмыкнул и кивнул ровно на тот алый цветок, название которого так и осталось для него тайной. — Это роза? — А, — Кагами сконфуженно улыбнулся, — это новая редакция, сенсей, из него удалили часть исчезнувших видов цветов. Я могу принести старый вариант, там точно… — Не стоит, — Тобирама остановил его. — Как он называется? — Миддлемист красный, — без запинки ответили ему. — Теперь понятно, почему его нет в книге, — фыркнул Тобирама. — Надеюсь, у него нет никакой истории. — Вообще-то, — Кагами почесал щеку, — есть несколько томов с мифами о нём, с предположениями и подробнейшей информацией о его происхождении… — Ты шутишь? — Тобирама прищурился. — В клане Учиха никогда не шутят, — серьёзно заявил Кагами. — Когда мы появляемся на свет, говорят, мы не кричим, а сразу критикуем акушерок, — он едва не хохотнул, спрятав это за тактичным кашлем. — Так что я не… я не… — и не сдержался. — Ладно, это блеф, сенсей. — Я так и думал, — на последнюю страницу справочника Тобирама вписал название цветка, которое непременно забыл бы через день или два. — Будешь тренироваться один? — А можно с вами? — Кагами невольно придвинулся. — Можно, — Тобирама кивнул.