Полицейская ведьма

      Тихий стук в дверь.              Открыли не сразу.              Молодая девушка. Приталенная чёрная рубашка-туника с белыми вставками на воротнике, такие же чёрные брюки, светлая обувь. На её лице появляется дружелюбная улыбка, и только после этого она начинает любезно говорить:              — Здравствуйте. Вы…              Но Эва не даёт ей закончить предложение, схватив за оголённый локоть.              — Патриция дома?              — Да… — отрешённо отвечает девушка, уже находясь в явном состоянии внушения.              — Где её комната?              — На втором этаже, третья дверь справа.              — Её родители тут?              — Нет. Они оба уехали ещё позавчера по работе, вернутся только через несколько дней.              — Забудь о нашей встрече и этом разговоре. Мне можно тут находиться. Иди дальше по своим делам.              Отпустив её, Эва без промедления юркнула сбоку и поторопилась к накрытой тёмно-красным ковром лестнице, что хорошо виднелась с порога.              Охрану перед двором и дверями пройти было легче лёгкого. Невидимость. Камеры? Импульсы энергии, что источает на постоянной основе, чтобы они не могли заснять и секунды, пока она тут.              В доме…              Самой Патриции Смит.              Большой, богатый, трёхэтажный и невероятно белоснежный, со светло-коричневой черепицей на крыше. На длинном флагштоке, что разместился на высоком чёрном заборе, тихо шелестит и развевается под слабым холодным ветром крупный флаг Америки. В самом же огромном дворе красивые тропинки из убранного снега и накрытый выдвижной панелью бассейн. Эва уверена — в нём можно без трудностей поплавать и прямо сейчас. Скорее всего, даже в зимнее время он кристально чист и отлично прогрет, что от него клубами будет исходить приятный, нежный и обволакивающий пар.              И первым делом, увидев всё это, придя сюда…              Хотелось только фыркнуть.              А ведь это было только начало и лишь частью всего того, что тут есть…              Домработница тоже вызвала усмешку. И благодаря ей же нет сейчас никаких сомнений, что и дворецкий у них тоже имеется. Это так очевидно, если посмотреть на всю роскошь снаружи, а теперь и на ту, что Эва наблюдает, идя по этажу. Мягкие ковры вычищены так идеально, что на них ни одной даже малюсенькой и раздражающей бумажки или вообще какого-то мусора. Картины на стенах. Явно нарисованы от руки, и при этом живого человека. Искусство от андроидов до сих пор воспринимается не особо радушно и с удовольствием, несмотря на то, что те стали девиантами, личностями, и нашли в себе точно такие же творческие жилки и вдохновения, как и у людей. Золотистые рамки. Однако Эва уверяет себя, что вряд ли уж они сделаны из настоящего и реального золота. Это уже будет слишком…              Найдя нужную комнату, хотела зайти без стука и всяких предупреждений, однако дверь оказалась закрыта. Кодовый замок рядом засветил свой дисплей. Пять цифр. Даже не четыре.              Усмешка…              И небольшое закатывание глаз.              Лёгкий взмах кистью рядом, и дисплей хаотично зарябил цветными полосами, затем внутри панели вдруг что-то тихонько хлопнуло, и она ярко мигнула электричеством, а после испустила чёрный дымок, и в нос ударил неприятный палёный запах. Перегорело. Придётся менять… Зато вход теперь полностью открыт.              Эва прекрасно знает, что могла бы открыть и просто каким-нибудь своеобразным магическим подбором пароля, ничего не ломая, такое явно должно существовать, однако… Как же хотелось показать свою грубую наглость. Или даже скорее… Показать, как все эти защиты и безопасность ломаются так просто и легко, что даже смешно, как наивно и бесполезно. Что ты… Всегда в шаге от опасности. И ничего тебе не поможет в случае чего. Как бы ты заранее не готовился. Опасность рядом. Позади за спиной, перед лицом. В школе. В твоём доме. У двери… Твоей комнаты. Уже здесь. Тут. Сейчас. Нажимает на ручку и…              Входит внутрь.              Комната. Огромная. Высоченные потолки. Светлые стены. Минимализм. Но украшена по-своему, всякими разнообразными предметами: картинами, украшениями и цветной подсветкой, что создаёт тем самым расслабляющую полутьму без основного света и солнца — уже ведь тёмный вечер за большим окном… Широкий стол, дорогой ноутбук на нём, планшет, провода зарядок. Шкафы, полки и ещё одна дверь, но уже в гардеробную, набитую модной и явно очень недешёвой одеждой. Мягкий бежевый ковёр почти во всю площадь отлично дополнял интерьер.              Патриция медленно приподнимается с кровати, на которой лежала, копаясь в своём телефоне, а беспроводные наушники спадают с её головы и смещаются на шею. Смотрит удивлённо. Не ожидала. Не ждала. Не понимает. Молчит.              Ещё немного обведя комнату взглядом, Эва неторопливо начинает ступать вперёд.              Глубже.              Ближе.              К ней.              Патриция напрягается всем своим телом и видом. Веки распахнулись. Губы приоткрылись. Начинает отползать к стене, подтянув колени к груди, а случайно отпущенный телефон скатывается и падает, создавая глухой звук от удара об ковёр.              Боится? Почему же?              Тень.              Тень, исходящая из тела.              Чёрная дымка, смешивающаяся с тёмно-фиолетовой энергией, вьётся вокруг и рядом, покрывая. Две пары ярких, горящих жёлтых глаз в окружающей тусклости. Взгляд… Полный сосредоточенности и… Опасности. С конкретной целью. И уж точно далеко не дружелюбной. Здесь даже и не нужно особо долго гадать.              Это вышло… Само собой. Эва не хотела, но внутри слишком сильно кипит злость и ненависть. Обида. Воспоминания в разуме бьются болючими импульсами. Вспышками. Она держится. Держится, как может.              — Помо… — с глубоким вздохом резко и громко начинает Патриция, дёрнувшись в сторону выхода, но быстрым взмахом руки Эвы вскрик мгновенно застревает у неё в горле.              Эва подходит, но Патриция уже совсем забилась назад. Ещё один взмах рукой к себе, и её тело небрежно стягивает к ней с одеялом, что оно едва не сваливается с кровати вместе с ним. Теперь Патриция смотрит растерянно. Испуганно. Зрачки мелко дёргаются, будто ищут, дыхание значительно участилось, став очень шумным, сердце бьётся просто бешено, что почти до боли. Она точно хочет что-нибудь сказать, но… Возможности нет. Что-то не даёт. Держит. Словно бы изнутри горла. И виной тому не только вечерняя гостья и её магические манипуляции…              Внезапно и со шлепком Эва хватает её за шею и грубо подтягивает к себе, заставляя торопливо и заплетаясь встать на ослабевшие от испуга ноги. Патриция почти на голову выше, но это не мешает Эве пару секунд с отвращением смотреть ей прямо в глаза, прежде чем заговорить:              — Вспомни всё, что я внушила тебе забыть.              Небрежно отпустив, Патриция из её руки тут же завалилась на пол, схватившись за заболевшее горло. Смотрела в одну точку внизу, шумно пытаясь отдышаться, а спустя небольшую паузу медленно подняла свои голубые глаза на Эву, что так и стояла, смотря на неё сверху.              Вспомнила.              — Отлично. А теперь… — Эвелинн растягивающе присела перед ней на корточки, упёрла локти на колени и свесила руки между ними. — Ответь мне на один маленький вопрос.              Патриция выглядела так, будто то и дело ждала, когда на неё свирепо набросятся и безжалостно растерзают.              — Ты знала о том, чем промышлял Хантер? Его план, касательно новеньких девочек.              Молчала. Дыхание немного восстановилось, но было всё ещё глубоким. Губы плотно сомкнуты. Сверлила взглядом из-подо лба и накрашенных чёрной тушью ресниц.              — И что, если это так?              Звучал явный вызов.              Дерзость.              — Всего один простой вопрос, Патриция… — с усталостью и долей разочарования выдохнула и прикрыла веки Эва. — Не трать время. И особенно… Моё терпение.              Но Патриция даже самыми мелкими деталями в своём виде показывала, как она теперь храбрится и не собирается так легко идти на чьём-то поводу. Немного приподнявшийся подбородок, раздувшиеся ноздри и сжатые челюсти — чётко давали это понять. Будто её так и продолжали держать за горло, но в светлых глазах же читалась злость и упёртость.              — Да. — всё-таки неожиданно созналась она. — Я знала.              — Ты помогала?              — Это уже второй вопрос.              — Ты… Помогала? — проигнорировала её Эва.              Небольшое затишье, словно бы для подготовки.              — Да.              — Как?              — Бывало, я рассказывала всякое Хантеру во время наших личных бесед и встреч, а он сам выбирал полезное ему и как это можно использовать. Обычно же и как всегда, мне было достаточно просто устроить вечеринку. Парни до этого и уже там действовали в основном самостоятельно. Я мало как была причастна.              — Но то есть ты в любом случае отлично знала, что они делают и с кем. Ты знала как именно будет, где и даже когда.              — Я же уже сказала. — прошипела Пэтси, начиная злиться на повторения и уж явно сама не желая ничего повторять.              — Со мной… — Эва подняла взгляд с пола. — Было точно так же?              — Да. Я устроила вечеринку. Перед этим же местами общалась с тобой, ведь ты так наивно и в то же время самоуверенно попросилась в нашу элитную команду, позже стала и вовсе тусоваться среди наших ребят, а ещё как оказалось, была сестрой Гвен и к тому же дружила с этой парой идиотов из клуба фотографов. Твоей же болтливостью и попытками быть крутой я и узнала парочку разных деталей о тебе, которые между делом потом передала Ханту, который и без меня сразу заметил пополнение и положил на тебя глаз. Как минимум, я сказала ему, что ты новенькая и что… Трусливая, слишком застенчивая, хотя и натужно-криво пытаешься вести себя иначе. Это всё было им как раз и нужно. Ты идеально… По всем параметрам подходила. А я знала… Что так ты вскоре обязательно выйдешь из нашего круга, и всё снова будет как надо.              — Как жаль… — хмыкнув, Эвелинн лениво свесила голову. — Сейчас я уже совсем не та трусливая и застенчивая девочка.              — И что теперь? — махнула на неё подбородком Пэсти. — Ты довольна? Узнала, что тебе надо? А теперь… Сваливай. Ты получила своё. Сейчас и там. В школе. Ты унизила и поиздевалась надо мной предостаточно!              Эва же молчала, не поднимая головы. Большой палец бил по другому сверху, пока сама она находилась в глубоких раздумьях. Почти только через целую минуту беззвучности со вздохом поднялась на ноги и взглянула на Патрицию, как и та на неё.              Мгновение.              Взмах руки в сторону — и тело Патриции с невидимой, но ощутимой силой толкает туда, как безвольную куклу. С болезненным грохотом она приземляется локтем, бедром и головой об светлый паркетный пол, а потому теряет тем самым всякую ориентацию в пространстве и понимание того, что вообще сейчас произошло.              — Предостаточно? — неспешно шагая к ней, спрашивает Эва. — Это ты так решила? Хах… Как всегда ведь, да? Патри-и-иция решает… Ох, да-а-а…              Эва нарочито медленно жестикулирует, играет мимикой, протяжно тянет слова и местами понижает голос. Язвительность.              Патриция же в какой-то момент начинает соображать, понимая и чувствуя вполне реальную, близкую опасность, и что теперь нужно как можно скорее спасаться от неё. Пытается встать на ноги и побежать к дверям, но руки, на которые она только-только упёрлась, резко уходят в сторону, будто их подбили сильным пинком, и она падает на плечо. Болезненный и громкий вскрик вырывается с губ, но она… Вновь пытается быстрее встать.              — Помогите! — выкрикивает Патриция, удаётся ей немного встать на колени. Тянется ладонями к выходу, что всего лишь в каких-то жалких пяти метрах от неё. — КТО-НИБУДЬ! ПОМОГИТЕ!              Дерущий глотку вопль.              Так кричат…              Когда убивают.              — Кричи. — разрешает куда более спокойный голос позади. Сквозь него слышится ухмылка и… Сочится довольство. — Кричи, Патриция. Сколько влезет. Тебя всё равно… Никто не услышит. Здесь… Тебя никто не послушается.              Она видит, как ей удаётся вскочить на ноги и, шлёпая босыми ногами, добраться до спасительной двери, но та… Заперта. Эва размеренно присаживается на стул у школьного стола и спокойно наблюдает за тщетными, полными отчаяния попытками Патриции открыть её, бешено дёргая за ручку.              — Я наложила на комнату заглушающий барьер. Дверь заперла телекинезом. — Эва подпёрла щеку кулаком, разместив локоть на белоснежном лакированном столе. — Как интересно получилось… Не так ли? Всё поменялось. Наши с тобой места. Теперь ты… Боишься меня. Не хочешь сказать или сделать что-то не так. Не хочешь лишний раз разозлить. Теперь я… Главная. И именно от меня… Зависит многое. Твоя репутация. Будущее. И даже… Твоя жизнь.              Поняв, что всё бесполезно, Патриция неторопливо и боязливо отступает от выхода, настороженно глядя на Эву. Отходит назад до тех пор, пока твёрдо не упирается в стенку рядом. Молчит. Трясётся, заливаясь слезами без всхлипов.              — Что такое? — вставая, спрашивает с неким удивлением Эва. Разводит руками, медленно подходя всё ближе. — Неужели ты думала, что я правда оставлю всё это вот так? Что тебя это не коснётся? Каждый… Должен понести наказание.              Но Патриция молчит. Взгляд её постепенно сменяется, в нём вновь проскакивают искры ненависти и злости.              Задавая ладонью направление, Эва телекинезом приподнимает её и после опять небрежно откидывает в сторону.              — Не смотри на меня так. — голос Эвы звучит ровно. — Будто ты не заслужила этого.              Отходит с середины снова ближе к столу и немного присаживается на его край, скрещивая руки на груди.              — Твой телефон. — Эва машет головой в сторону кровати. Он всё также валяется рядом на ковре, немного утопая в его мягких, светлых ворсинках. — Можешь позвонить. Кому угодно. Даже полиции. — она предупредительно приподнимает палец. — Но только один раз.              Однако Патриция не спешит, снова медленно и терпя боль приподнимаясь с заплаканным лицом. Смотрит то на Эву, то на свой телефон.              — Ну же. — подгоняет Эва рукой. — Давай. Я не буду мешать. Обещаю. Честно. Поторапливайся, Пэтси… Я ведь… Могу и передумать.              Патриция, неуверенно и мелко дрожа всем телом, осторожно переводит взгляд к подножью кровати, а после небольшой сомневающейся паузы… Всё же неуклюже вскакивает и со всех сил несётся туда.              Однако…              Едва ли она бешено припала к полу, чтобы скорее взять телефон в трясущиеся руки, как её резко сносит в сторону от него.              Удар.              Грохот.              Предметы с комода, с которым Патриция болезненно столкнулась спиной, попадали, ударяя её по телу. Крема, разные коробочки, баночки, прочая косметика. Но она довольно быстро приходит в себя, несмотря на жутко ноющую в некоторых местах боль и уже проявившиеся на светлой коже гематомы и красные пятна.              — Ты же обещала! — отчаянно восклицает она, глядя на Эву.              — Упс… — та притворно прикрывает улыбающиеся губы. — Пошутила! — лениво усмехается, за мгновение сменяя лживую невинность теперь на лёгкую надменность. — Ты серьёзно думала, что всё будет вот так просто? Ох-ох… Кто ещё тут наивная и глупенькая девочка, а?              Патриция видит, как Эва вновь приподнимает ладонь, и потому прекрасно осознаёт, что это произойдёт снова, однако столь отчаянно не желая этого, резво поднимается на ноги и, сильно шатаясь, кидается к окну, но путь на половине ей перегораживает чёрная дымка, что, подлетев с обоих сторон, собирается перед ней в тёмный человеческий силуэт, который плавно окрасился и принял облик Эвы, махающей пальчиком.              — Тц-тц-тц… Куда же ты, Патриция? — с удивлением спрашивает она, мелкими шажками идя на неё. — Сбегаешь? Хочешь позвать на помощь? Разве это в твоём стиле? Такой сильной, яркой и главенствующей главы клуба чирлидерш…              — Отвали! — отмахиваясь руками, со слезами и злостью кричит Патриция. — Хватит! Отстань от меня! Отста…              Хруст.              Хлюпанье.              Застыв, Патриция не сразу понимает откуда, но затем… Совсем по чуть-чуть опускает голову всё ниже и ниже.              Ладонь Эвелинн… Прошла сквозь неё.              Она внутри…              Неё.              Приоткрывая дрожащие губы, словно желая издать хоть какой-то звук, Патриция шокировано и исподволь поднимает свой взгляд вновь Эве в глаза.              — Посмотри-ка… — усмехается Эва и с небольшим усилием тянет свою руку к себе, словно бы просто срывая с ветки яблоко. Ладонью, заляпанной кровью и капая ею на пол, она держит… Тёплое, ещё пульсирует, а из его трубок иногда импульсами выстреливают небольшие алые струйки. — У тебя оказывается и вправду есть сердце…              Увидев его в чужой руке, Патриция распахивает веки. Смотрит на орган, что всю её жизнь и ещё секундами ранее был в её теле. Такой важный… Теперь кровит, холодеет и обветривается, постепенно переставая издавать жизненно необходимые стуки там, где это очень надо.              Зрачки начинают уходить вверх, а тело во всех его частях слабеть и оттого заметно покачиваться. Колени не выдерживают и в один момент разом подгибаются, что она безвольно и с грохотом валится на бок, так и не закрыв глаз. Смотрит вперёд. Всё мутнеет, теряет фокус, плывёт и двоится, а сознание уже стремительно покидает её. Последние тягучие мысли… Растягиваются и капают словно бы густая, чёрная смола. Они всё никак не собираются воедино… О чём же они? Про что? Уловить хотя бы одну… Но… Зачем? Разве… Это поможет? Разве… Сейчас это имеет хоть какое-то значение?              Теперь…              Вообще ничего не имеет никакого больше смысла.              Щелчок пальцами.              Резкий вздох, криво отступается назад. Раскинув руки в стороны, практически вслепую и наугад пытается за что-нибудь схватиться, чтобы не слишком болезненно и быстро завалиться на твёрдый пол, но едва ли удаётся… Падает, успев в конце разве что до колкой боли в костях упереть трясущиеся ладони и колени в паркет. По спине чуть ли не водопадом стекает холодный пот, а одежда противнейше липнет к коже. Дыхание сбивается при каждой даже маленькой попытке немного вздохнуть, словно крепко пережали гортань. Это пугает. Это всё. Даёт панике и страху взять верх над разумом. Неразборчивые мысли… Роем носятся в голове. Они… Есть. Всё ещё есть.              Вскоре за ними медленно подступает и понимание.              — Ч… Чт-о? — сипло и с заиканием срывается с потрескавшихся губ Патриции. Нежный, фруктовый блеск давно смазался, а привкус железа ещё в начале ушёл на второй план. Зрачки мелко дёргаются, а крупно дрожащая ладонь с усилием поднимается, чтобы коснуться кончиками похолодевших пальцев вспотевшей ложбинки груди. Сумасшедший ритм. — М-моё…              — Да-да… — небрежно подаёт голос Эва. — Оно на месте.              Патриция пугается, вздрагивает и резко оборачивается. Эва вновь на том месте, где была чуть ранее, но не тогда, когда…              Безжалостно и без особых усилий вырвала ей своей ладонью сердце.              — Это была иллюзия. — отвечает Эва, будто прочитав вопрос прямо из её головы. — Я в них ещё не так уж и хороша, да и узнала относительно недавно. Времени на должные тренировки и изучения толком не было. Я как бы помимо школы и личной жизни усиленно тренировалась на наше выступление в начале декабря, а уж после произошли и все те события после вечеринки. Ну знаешь… — слегка закатив глаза, она небрежно махнула рукой и после неторопливо поднялась с места. — Однако… Я заметила одну интересную и занимательную вещь… Ещё давненько. — Эва медленно подошла к сидящей на полу Патриции ещё ближе и слегка пригнулась, сцепив руки в замок и спрятав их за своей спиной. — Когда я зла и обижена… Когда у меня есть желание сделать кому-то неприятно и больно в ответ… Отомстить… Я весьма сразу нахожу своим способностям нужное применение. — она выпрямилась и глубоко вздохнула. — Но если по секрету… То это не всегда означает, что я потом легко и умело продолжаю это делать. Наверное… Просто злость меня тоже очень мотивирует, но… Я в такие моменты толком и не запоминаю, что к чему. Действую… На эмоциях. Ненависть слишком уж застилает мой разум. Хм… Даже и не знаю, что мне с этим стоит сделать. А… Стоит ли вообще? Как думаешь?              Патриция в который раз молчала. Вновь смотрела со злостью. Она знает, что она в ловушке. Знает, что выхода ей так просто не увидеть и уж точно к нему не пробраться. Знает… Что ничего не остаётся, как слушать, терпеть и надеяться. Надеяться… Что её не убьют. Хотя… Даже если и не убьют, ей могут стереть память. Стереть воспоминания о ней. Во многом… Её даже злит и раздражает, что подобная власть в руках Эвелинн. Она не подозревала и даже не пыталась думать в эту сторону. Что Эва… Не так обычна. Что в ней… Настолько страшные и мощные способности. Обидно? Завидно? Совсем нет. Просто Патриция не понимает. Как? Почему? Почему так совпало? Как так получилось?              Но сейчас она знает одно точно… Если бы она с самого начала знала, что Эвелинн такая и обладает чем-то подобным… То не стала бы подставлять и подвергать всему тому, чему подвергла. Она вообще тогда решила бы не связываться с ней никогда.              Но уже… Поздно.              Она сейчас здесь.              И всё уже произошло.              — Хм. — шумно хмыкнула Эва, тем самым отвлекая Патрицию от мыслей. — Ответов не будет, да?              Снова усмехается, давая своей голове лениво опуститься.              Тишина.              Резким движением поднимает взгляд и ладонь, а громкий металлический лязг со стороны стола сопровождает действие.              Патриция не успевает толком и понять, откуда звук и отчего он, как её немного, но с ощутимым импульсом отталкивает назад. Глаза широко распахиваются, а запоздалая боль пронзает в районе горла. Прямо… Посередине. Нижняя губа начинает дрожать, а только недавно успокоившееся тело по новой мелко трясти. Хочет произнести слово, но что-то не даёт, и она в ту же секунду давится, однако не заходится в кашле. Во рту появляется странная влажность. Намного больше, чем обычно или стоило бы быть. И вкус… Насыщенный, яркий, жутко знакомый, но ужасно неприятный. Густо обволакивает язык и гладкие стенки щёк, проходится по зубам, а затем… Начинает стекать по подбородку с края рта. Пытается сглотнуть, но издаёт сдавленный звук и громкий хрип. С приоткрытых губ натужным выдохом слетают тягучие бордовые капли и нити.              Патриция всё ещё мало что понимает. Тянет руки к горлу, когда чувствительность немного проясняется. Необычное ощущение внутри. Как комок, что очень сильно мешает.              Касание.              Но совсем не шеи.              Что-то холодное, плоское, металлическое и…              Длинное.              Эва подходит и присаживается перед ней на корточки. Любопытно рассматривает, иногда наклоняя голову то на одну сторону, то на другую.              Ухмыляется.              — Ух ты… Все двенадцать сантиметров. — произносит Эва с усмешкой, но всё же так обыденно. — Мне дожать? Тогда она выйдет из тебя с другой стороны, и ты, наверное, наконец-таки ответишь мне.              Линейка.              Железная линейка.              Шокированно вспоминает и со страхом осознаёт Патриция.              И эта линейка…              Прямо сейчас в её шее.              Пробила щитовидный хрящ и, очевидно, ещё что-то важное и на деле весьма хрупкое.              Указательным и средним пальцем Эва подзывает к себе, а линейка послушно и гладко выходит из горла Патриции, однако это не даёт ей облегчения или возможности заговорить. Нет. Из раны сразу же начинает хлестать кровь, так что Патриция тут же тщетно и, паникуя, закрывает её обеими ладонями.              Эва же смотрит.              Наблюдает некоторое время за этим жалким и бесполезным зрелищем, пока вскоре линейка что то и дело плавно держалась в воздухе, будто ожидая в невесомости, по такому же плавному и новому взмаху руки не опускается концом чуть ниже. Делает небольшой наклон, указывая на…              Рывок.              Линейка молниеносным движением стремится вниз, что Патриция еле успевает спохватиться и увидеть это, как уже ощущает колющую боль и как что-то с лёгкостью пробивает её рёбра, а там и внутренности под ними. Широко раскрыв рот, чувствует это лишь на долю секунды, а затем вдруг слышит…              Щелчок пальцами.              Громкий и глубокий вздох, будто бы вынырнула из самых глубин океана. Грудь высоко вздымается, принимая в лёгкие побольше чистого воздуха, а после сильно опускается, шумно выпуская его. Под дикий ритм сердца и дыхания Патриция касается середины рёбер. В очередной панике рассматривает и хаотично щупает, а после поскорее перебирается и на горло, повторяя там то же самое.              — Ощущения очень правдоподобные, не так ли? — словами привлекает к себе внимание Эва, сидя у стола на стуле. Всё там же и в той же позе, словно бы никуда и никогда не сдвигалась с того момента, как села туда в первый раз. — В этом иллюзии мне и понравились. Пускай настроиться и создать их не так уж и просто, нужна большая концентрация и внешнее спокойствие, но зато они передают всё очень реалистично. С болью, с силой… Хотя это всё и ненастоящее. — Эва встаёт и вальяжно подходит к ней, ещё задыхающейся от поверхностного дыхания. — Но кто знает… Что из этого всё же будет правдой? Станет ею. В какой момент? И как? — она присаживается рядом на корточки и свешивает ладони. — Ты же не хочешь этого, Пэсти? Не хочешь гадать и играть в эту жуткую и жестокую игру, ожидая своего страшного наказания? Испытывать всё это из раза в раз так насыщенно. Так… Болезненно. Выдержишь ли ты? Или же скорее умрёшь от сердечного приступа из-за стресса? А, может, медленно и мучительно сойдёшь с ума, что позабудешь всё на свете и даже своё собственное имя? В конце концов… Я могу так целый день. Или же прерваться и вернуться уже на следующий, а, может, и любой другой, чтобы продолжить всё то же самое. А ещё… Я действительно могу с лёгкостью и безнаказанно воплотить всё это в жизнь. Сделать реальным. По-настоящему. Сердце… Линейка… Можно придумать что-нибудь ещё. Фантазия у меня всегда была богатой.              — Чт… Ч-что т-ты… Х-хоч-ешь? — слова у Патриции едва получались. Были тихими, прерывистыми, шли ходуном и дрожали. Линейки уже нет, но говорить ей всё также трудно.              — Что я хочу? — приподняв брови, в меру удивлённо спрашивает Эва.              — Ч-чтобы я… И-извин-илась? Ч-что-бы… Я у-умер-ла?              — Ох… Нет-нет. — насупившись, мотает она ей головой. — Так неинтересно.              — Т… Т-тогда… Ч-что? — Патриция начинает кривиться, слёзы подступают опять, а голос искажается, надламывается в печальном и усталом отчаянии. — Ч-что т-тебе ну-жно?              Эва тихо хмыкает, дёрнув уголком губ.              — Если честно… Я не знаю.              Это разом выбивает из головы Патриции понимание происходящего. Услышав слова Эвы и увидев её пожатые плечи, она окончательно начинает сдаваться, ведь теперь абсолютно не понимает… А зачем же она тогда тут сейчас страдает и вообще всё это испытывает? Ради чего? Зачем? Должна же быть хоть какая-то цель. Какой-то смысл. Неужели… И вправду просто так? Но так не бывает! Она не верит!              — Т-ты же… Х-хотела отом-стить, н-не так ли?! — злясь и заикаясь, восклицает Патриция. — Н-ну! Д-давай же! Давай!              — А знаешь… Наверное… Ты права. Я хотела отомстить. И этим я прямо сейчас тут и занимаюсь. Однако… Есть и кое-что ещё… — Эва глубоко вздыхает, приподнимая подбородок. Смотрит возвышенно. — Я хотела сломить тебя. И как видим… Ты пока ещё рыпаешься. Неужели… Ты так и не осознала моё неоспоримое превосходство? В этой ситуации. Над тобой. Вообще. Неужели… Твоя упёртость и принципиальность не дать мне насладиться моментом и почувствовать победу куда важнее твоей собственной и всей этой чудесной, элитной и лёгкой жизни? Знаешь, обычно… Это типа заслуживает похвалы. Мол, ты готова умереть, но не сдашься и не сломишься до самого конца. Пф, какая глупость… Ты просто хорошенько намучаешься напоследок, а я один чёрт убью тебя как можно мучительнее, предварительно неплохо так потрепав, но после так и никогда не получу никакого наказания за это. Это и есть реальная жизнь. Такая несправедливая и невероятно жестокая. Да и к тому же… Пэтси… Ты не из тех гордых и крутых героев, которым есть что отстаивать или же виной всему их твёрдый характер. Ты… Самый настоящий и простой, дешёвый мусор, присыпанный кучей разноцветных блёсток. Мусор, с которым я бы никогда не связала свою жизнь, так никчёмна, поверхностна и отвратительна вся твоя личность. Только если бы не та одна маленькая случайность в коридоре школы в мой первый учебный день… Если бы не вся та куча обстоятельств, что так удачно наложились друг на друга к моменту нашей этой встречи… И нет. Это никакая не судьба. К тому же… Я уверена, что и ты так думаешь. Судьба встретить того, кто сделает с тобой в будущем такое? Хах… Может, ты тогда и вправду заслуживаешь этого? Может… Ты и сама подсознательно желала… А потому… Оно произошло.              Но Патриция… Молчала.              Опять и снова.              Как загнанный в угол маленький зверь, которого в него прибил свирепый и оголодавший лев. Рыпаться… Уже бесполезно. Было бесполезно с самого начала. Она пыталась, правда, но это… Ни к чему не привело. Сделало лишь хуже. Осталось… Только принять.              Принять своё наказание.              Спустя небольшое затишье Эва вдруг хмыкает и встаёт на ноги.              — Вставай. — но не дожидается, когда Патриция это сделает, а насильно и грубо заставляет её телекинезом. Эва смотрит. Прямо в расширенные зрачки, раздумывая явно о чём-то своём. О будущих своих действиях. Каковы же они будут? Вариантов ведь так много… Но от них полностью и точно будет зависеть жизнь и судьба Патриции Смит. И та… Настороженно ожидая, отлично знает это сама. — Ты будешь помнить всё. Но никогда не иметь возможности рассказать. Ты не сможешь никому и никогда сообщить обо мне, моих силах, о том, что я сделала с тобой в школе или же сегодня. Любая попытка… Письмом, словами, жестами… Хитро составив предложение, сказав как-то отдалённо или намекнув. Это совсем не важно. Ты мгновенно начнёшь испытывать невыносимую боль в груди. Это будет приступ, который разом охватит всю тебя так, что вскоре ты не сможешь больше стоять на ногах, не говоря уже о том, чтобы разговаривать или делать что-то дальше. Но если ты так и быть начнёшь дожимать до последнего… Если ты так и быть плюнешь на всё, лишь бы сдать меня… Твоё разогнавшееся до запредельных скоростей сердце тут же лопнет, подобно перекачанному воздушному шарику, а его жалкие остатки, эти бесполезные ошмётки… Поприлипают к стенкам внутри, а затем, медленно скатившись с них, поприземляются на дно с противным хлюпаньем. Кровь же в это время одним мощным потоком хлынет из всех сосудов прямо в голову и начнёт вытекать отовсюду подряд. Из носа, рта, глаз, ушей. Даже через поры и без того вспотевшей от паники и боли кожи. Хотя… — Эва с откровенной издёвкой усмехается, а голос становится довольнее, наглее. — Даже если ты так и быть скажешь, что это была я… Никто тебе с ходу не поверит. Ты и сама это отлично знаешь. А если это всё же каким-то чудом и произойдёт… — лицо нахмурилось, челюсти сжались, тон снизился. В словах засочилась уверенная злость. — То и их ждёт та же участь, что и тебя. Если вообще… Не больше. Знай, Патриция. Мне… Никто не ровня. Ты сама… Во всём виновата.              Заметно и ощутимо расслабившись, Эвелинн хмыкает и разворачивается, чтобы неспеша пойти к дверям, что запросто открылись, стоило ей легко взмахнуть кистью.              — В твоих же интересах всем сказать, что тебя просто кто-то словил на улице и избил, но ты не помнишь, кто именно, как, где и когда. Никто и не удивится. С твоим скверным и гадким характером, всем так и хочется тебя порой хорошенько проучить или как-то коварно отомстить. К тому же… Эта история звучит более трагично, так тебе начнут сочувствовать и жалеть. — приостановившись в проходе, Эва ухватилась ладонью за раму двери и обернулась через плечо, чтобы напоследок добавить кое-что ещё: — Думаю, мне и не надо упоминать, чтобы ты впредь вела себя хорошо? Желательно так спокойно, щедро и дружелюбно, чтобы всем так и хотелось самим быть с тобой лучшими друзьями. Даже мне. Не забывай… Нам ведь ещё два года учиться вместе. — небольшая и уже прощальная в этот раз ухмылка. — До встречи завтра в школе и на тренировках, Пэтси.              И последнее, что Пэтси увидела…              Это то…              Как ей подмигнули.       

***

      — Так будут сегодня тренировки или нет? — погромче спросила одна из девочек в толпе других.              Все молча переглянулись, а кто-то пожал плечами. Ответа не было ни у кого, зато вопросов, что отражались в этих растерянных и сбитых с толку глазах — куча.              Тихий шёпот и говор заразносился по спортивному залу.              — Тренировку сегодня буду проводить я. — громко и твёрдо прозвучал уже другой голос. Девушки оглянулись и увидели идущую к ним в такой же форме чирлидерши Эву. — Патриции нездоровится. Она попросила меня. Да, Адеола?              Эва посмотрела на неё, как и остальные, ожидая интригующего ответа.              — Да.              Группа вновь вопросительно и недоверчиво переглянулась, но всё же быстро оклемалась и стала готовиться к разминке.              — Что-то случилось? — с нотками волнения и таким же взглядом задала вопрос одна из девочек, вставая на своё место. — Ничего серьёзного? Патриция редко пропускала занятия и тем более тренировки…              Всем сразу вспомнились те моменты, когда Патриция могла не прийти в школу, но обязательно чуть позже приходила в клуб чирлидинга или же назначала вечерние тренировки, чтобы провести очередные подготовки к выступлениям. Для неё, по всей видимости, это всегда было очень важно. Или же настолько сильно нравилось. Как минимум, быть главой. А возможно… Всё ещё намного проще. Патриция просто не любила, когда кто-то трогал и делал то, что принадлежит ей. Что именно и только она может знать, как надо и как будет лучше. Что это её территория и владения.              — Всё в порядке. — сипловато прозвучал ещё один голос со стороны входа.              — Патриция! — ахнула Адеола, увидев лучшую подругу. — Боже, что…              Она со всех ног поторопилась к ней, но, ещё оставаясь лишь в паре метрах, уже прямо оттуда кое-что заметила. Потому, наконец оказавшись перед лицом Патриции, начала столь суетливо её всю осматривать, однако вскоре быстро и постепенно замедлилась. Осторожно приложила руку к плечу и заговорила вновь, но уже куда тише, с запинками и неуверенностью:              — Ч-что случилось? Ты же сказала… Что простудилась…              — Я не гово… — её хмурый и озадаченный взгляд вдруг устремился за спину Ады. Прямо в голубые глаза, что внимательно следили за этой беседой, как и многие другие из толпы. Лицо разгладилось, и она выдохнула. — Решила всё же прийти. Скоро ведь выступление, нельзя отлынивать.              Пока она неторопливо и, приобняв себя, шла к трибунам, никто и не осмеливался больше задавать вопросов о… Её виде, состоянии, тихом голосе, шаткой и похрамывающей походке. В нетипичной для неё тёмной толстовке и спортивных штанах. Капюшон покрывал голову, пускай и в зале вовсе не было холодно. Лицо виднелось, как и руки до кистей. Красное пятнышко на скуле и уголке губ, царапины и покраснения на костяшках.              — Ты… Уверена? — неожиданно, сквозь повисшую тишину, послышались робкие слова Эвы, стоило Патриции только-только сесть на скамью. — Кажется… Всё-таки что-то случилось.              — Я… — она посмотрела на неё вновь. Такую взволнованную, переживающую, с жалобным лицом и голосом. — В норме. Начинайте раз…              — Тогда я начинаю разминку. — ровно объявила Эва и обернулась к уже построившимся девочкам.              Тренировка не очень уверенно, но наконец началась. Проходила в этот раз в совсем непривычном затишье и лишь с редкими перешёптываниями, да сплошными переглядками. В головах у всех закрутилось ещё больше, однако это были только догадки и теории. Вероятно, уже сегодня вечером о них будут то и дело гудеть абсолютно все из школы. Вести между собой и в компаниях покрупнее бурные беседы о том, что было здесь в спортивном зале и что вообще произошло до этого.              Что же произошло…              С Патрицией Смит?