Мистер Паркер вновь студент

— Паркер. Стоит Питеру зайти в кабинет Кинера, тот тут же его окликает. Парень тяжело сглатывает, беспокоясь, что Харли тогда все же услышал, как ученик, что врезался в него, его назвал, но послушно идет к столу преподователя. Он только закончил вести свою пару и оказалось это весьма тяжко. Первые пятнадцать минут занятия ученики все никак не хотели успокаиваться, гомонили, обсуждая злосчатный план и его колебания, которые, по их мнению, стоит послать к чертям. Питер, вроде как, даже соглалился с ними, но сомнения все еще терзали его. Особенно сейчас, будто крысы пытались изнутри прогрызть ему грудную клетку, чтобы он все тут же рассказал Кинеру и извинился. Но ведь в первую очередь извиняться должен не он, а перед ним. — Да, мистер Кинер? — прокашливаясь, взволнованно спрашивает Питер, останавливаясь в шаге от стола, за которым сидит парень. — Что-то случилось? — Пока ничего. — хмыкает Кинер, поправляя очки, пока копается в каких-то папках на столе. Он даже не смотрит на Питера. — Я хотел подойти к тебе перед первой парой, но ты был слишком занят разговором со своей подружкой. Питер хотел было открыть рот, спросить, зачем тому к нему подходить, но подавился на вздохе. — Подружкой? — хрипит он, пытаясь дышать ровно. — Она не моя подружка. Ситуация неловкая, хотя бы Синди решила перед тем, как сразу идти в другой кабинет, куда-то сбежать. Она просто сказала Питеру, чтобы тот садился с ней, и убежала с Кейт в сторону лестницы. Харли поднимает на него взгляд, очки съехали с переносицы ниже, смотрит точно в глаза, будто испытующе, из под бровей. Становится еще более неловко. — Вы, разве, не друзья с ней? — ровно спрашивает Кинер, не отрывая взгляда. Глаза в глаза, у Питера начинают гореть уши. Спокойно, Питер! Он твой враг, нельзя сейчас вспоминать, как в первых сообщениях-описаниях нового препода от Наташи и Клинта, те говорили, что он красивый и весьма во вкусе Питера. Он даже не обращал внимания на его внешность до этого момента! Слишком злился. — А, э, друзья? — запинается Паркер, бегло облизывая губы. — Друзья, да, но она не моя девушка. Просто друзья. — он хочент мысленно ударить себя по лбу. Зачем было это уточнение про девушку? Она его ученица! — Я так и сказал. — хмыкает Харли поднимая бровь. — Так, а что вы хотели? — быстро продолжает Питер, чтобы поскорее сменить тему. Кинер не отвечает, роется в папках еще какое-то время, не говоря ни слова. Ученики продолжают заполнять кабинет и Паркеру становится неловко стоять вот так, прямо перед всеми, по сути ничего не делая. Как торшер, кинули посреди комнаты, стой себе тихонько. — Вот. — наконец вовзращает свое внимание к нему Кинер, протягивая одну из папок, синюю, с маленькой красной круглой наклейкой в одном из уголков. — Что это? — тут же спрашивает Питер, но берет ее в руки и в замешательстве смотрит то на нее, то на механика. — Конспекты. — просто отвечает Кинер, принимаясь ровнять стопку оставшихся папок. — Конспекты. — глупо посторяет парень, кивая самому себе, и поднимает глаза на Харли. — Зачем? — Учиться, Паркер. Зачем еще? — постно усмехнувшись, говорит Харли и встает со своего места, чтобы подойти к доске и начать писать тему урока. — Не разочаровывай меня, я только начал думать, что ты не безнадежен. — Да блин, это я понял. — фыркает Питер, машинально начиная идти следом и останавливается в шаге от парня. — Что это за конспекты и почему вы даете их мне? Кинер, хотевший уже начать писать на доске, защелкивает колпачок обратно на маркер и разворачивается, оказываясь чуть ли не нос к носу с Питером. Паркер сглатывает, не ожидая, что они будут стоять так близко, но не решается сделать шаг назад. Как утром в коридоре, ноги будто приклеились к полу. Оказывается, Харли выше его на пол головы и приходится чуть задирать подбородок, чтобы смотреть ему в глаза. И ресницы у него светлые, густые. Кинер хмыкает и вздыхает, рукой зачесывает волосы назад, вторую вскидывает, принимаясь почти на каждое слово указывать маркером толи в пустоту, толи на папку, что Питер неосознанно прижал к животу. — Как сказал кто-то из твоих одногруппников в понедельник, ты болел. — начинает пояснять Кинер, сверху вниз глядя на него. — Когда я пришел сюда работать, тебя не было, и я, конечно, мог бы попросить в секритариате ведомость, чтобы узнать, сколько тем ты пропустил, ведь в журнале ты даже не стоял, но так показалось проще. Питер медленно кивает, продолжая непонимающе смотреть на Харли. Даже не слушал особо, смотрел ему в глаза, пытаясь понять, почему они показались вдруг такими интересными. — Не догоняешь. — заключает Кинер вздыхая, не видя не единой связной мысли в глазах своего “ученика”. — Неа. — на автомате отвечает Питер. Он точно едет крышей, стопроцентно. Последние два дня он всей душой ненавидел Кинера, злился, опять же, обижался. Сегодня уже боялся, начал жалеть о всей затее, хотел закончить и объяснить все. Зачем маяться дурью, если от нее не будет в итоге никакого профита. Он просто потратит впустую свое время, да и Кинера, чтобы доказать себе и ему непонятно что. Непонятно зачем. Ученики убедили его, что Харли злобный и несправедливый учитель, что нужно продолжать все это. Питер завис в неопределенном состоянии. Вроде нужно продолжать, вроде хочется все же доказать, а вроде и нафиг все это сдалось. Он может после работы ехать домой и заниматься своими делами, собирать лего, а не сидеть на ненужной ему паре и учиться. Поспать лишний час, пойти погулять, сходить на свидание, которое Наташа навязывает ему вот уже как два месяца, но Питер все находит отговорки. Достаточно просто сказать, извини, Кинер, ты ошибся, я не ученик, и пойти дальше по своим делам, подготовиться к следующей паре, а это так, прикольчик был такой, посмейся. Наверное, следует так сделать, но он сейчас просто стоит, рассматривает лицо Кинера, а в голове каша. Надо просто забрать конспект и сесть на место. Надо сказать ему, что это недоразумение. Надо признать, что Наташа была права — он красивый. Питер никогда до этого, ни в один из этих трех дней, не стоял к Харли так близко, чтобы заметить это. Рассмотреть, что у него маленькая родинка на правой скуле, не то возле глаза, не то ближе к уху. Как описать это место? — Я собрал все темы с начала семетра и на несколько занятий вперед, чтобы ты мог подтянуть то, что пропустил. — спокойно поясняет Кинер, скрещивая руки на груди и принимаясь постукивать кончиком маркера чуть выше локтя. Питер заторможенно моргает, хмуря брови. — Спасибо? — неуверенно тянет он, поджимая плечи. Еще немного и лямка рюкзака свалится с плеча. Нужно приучить себя выкладывать из него основную массу макулатуры, которую можно оставить в кабинете и не таскать с собой весь день. Харли хмыкает, покачивая головой. — Пожалуйста? — перездразнивает механик, разворачиваясь и таки начиная писать тему урока на доске. Питер будто выпадает из транса, когда на него наконец не смотрят эти глаза за чуть бликующими стеклами очков. Он стоит еще некоторое время на месте, не зная, что сказать, и хочет уже развернуться и пойти на свое место, как Харли снова подает голос. — Я слышал от подавляющего количества учеников, что они считают меня тираном. — спокойно говорит Кинер, не оборачиваясь. Питер стоит достаточно близко, чтобы четко слышать каждое слово. — Уверен, ты тоже. Я не буду вас переубеждать, если хочется так думать. Я начал преподовать, чтобы давать вам знания, а не быть лучшим другом. Питер молчит, удивленный, что тот все знает. Хотя, в коридорах между занятиями обсуждают все, что угодно, начиная от новой сумочки и заканчивая рассуждениями о том, какие преподаватели состоят в отношениях друг с другом. Паркер как-то случайно подслушал девчонок с первого курса, когда проходил мимо. Они спорили о том, спит ли Питер с Наташей или нет. Его тогда знатно передернуло, но он лишь убедился, что слухи всегда были и будут, даже если нет для них оснований. Или, как в данном случае, виновник обсуждения всегда будет знать, кто и по какой причине его обсуждает. В коридорах, где настолько много людей оказывается в одно и тоже время, нельзя уследить за распространением слухов. Каждый второй разговор будет подслушан, не до конца понят из-за шума, и как сломанному телефону пойдет далее. Лиззи с первого курса скажет, что у нее новые туфли, а через сутки старшекурсники будут обсуждать, как девчонка первокурсница подхватили сифилис от уборщика. Такое тоже бывает. Не ситуация, слух. Хотя, кто его знает. — У всех свои методы преподования. — продолжает Кинер, поворачиваясь к нему, как закончил писать на доске. — Слышал, химик в этом колледже, как раз таки лучший друг для всех своих учеников. И хоть я такое не понимаю, но если это работает для него — пожалуйста. Мне подходит другой подход, даже если вам он не нравится. Нельзя угодить всем, но, поверь, результаты экзаменов будут хорошие. Я здесь не для того, чтобы специально заваливать вас по своему предмету. — Хорошо. — просто отвечает Питер, не зная, что еще сказать. Харли хмыкает и идет к своему столу, на ходу продолжая. — Ты хочешь спросить что-то еще? — Нет. — Тогда иди на свое место, скоро начнем. Питер кивает и послушно разворачивается, напряляясь к столу, где обычно сидит Синди. Все таки он погорячился тогда, в понедельник, когда начал это все, но отступать уже поздно. И ведь закончить все так сразу он не может — ученики не поймут, а подводить их он не хочет. Даже если попытается объяснить, что это все одно огромное недоразумение, никто не прислушается. Они действуют на эмоциях, возраст такой, и плевать, что Питер, да и тот же Харли, едва старше них. Как говорила когда-то Наташа, хорошо приложившись к алкоголю, на одной из их учительских посиделок-попоек, тут дело не в возрасте, а в жизненном опыте. Пятнадтатилетний подросток может мыслить более здраво и развернуто, нежели тридцатипятелетний мужик, что не в состоянии найти работу и предпочитает сидеть у матери на шее. Питер садится за стол, кладет перед собой полученную папку с конспектами и застывает. Ученики по их плану не особо обращают на него внимание, а Кейт и Синди еще не вернулись, хоть до начала пары и остались считанные минуты. Харли не плохой, не зло во плоти учителя. Он все же старается ради них. Паркер глубоко вдыхает, проводя пальцем по маленькой красной налейке на папке, и смотрит на спину Харли, что принялся дальше писать на доске что-то, что они будут учить на этом занятии. Он прав, у всех свои методы. Он суров и не дает спуску. Питер веселый и понимающий. Наташа суровая, но понимающая. Роджерс строгий, Барнс пугающий, Бартон веселый и шебутной. Но они все стараются, по своему, но они хорошие преподователи. Питер будет продолжать, ради учеников и их доверия, и попутно попытается убедить их, что Харли не настолько плох, как они считают. План обновляется по ходу исполнения, но это нормально. Он сдаст экзамен, а потом пойдет к Кинеру, объяснит все и они вместе посмеются с этой ситуации. Может, даже станут друзьями. Про зависание на его глаза, ресницы, родинку на скуле, Паркер старается сейчас не думать. Это минутное помутнение рассудка, не более. — Фух, успела! — гулко выдыхая, Синди падает на соседний стул, случайно напугав Питера, что он аж дернулся на месте. — О, извините, мист… Паркер не успел перевести дух после легкого испуга и снова дернулся, но уже целенаправленно, и хлопнул ладонь на рот Мун, пока она не успела сделать непоправимое. — Синди! — надрывно шепчет Питер, слишком сильно прижимая руку к ее лицу, и оглядывается на Кинера, но тот, конечно, ничего не услышал. Другие ученики шумят достаточно сильно. — Простите. — негромко, улыбаясь извинется девушка, стоит ей отодрать ладонь от своего лица. — Я по привычке. — Будь осторожнее, — шикает на нее Питер, коротко бросив взгляд к доске, и вздыхает. — Извини, сильно хлопнул? — Да вообще жесть! — смеется девушка, скидывая сумку на пол. — Я и не подозревала, что вы, такой худой, можете так сильно… — Так! — громко начинает Харли, оглядывая учеников, что тут же начинают разбегаться по местам. — Начинаем занятие с проверки прошлой темы! Питер коротко хихикает, когда Мун на огромной скорости вытаскивает из сумки учебник, скидывает ее на пол возле себя, и начинает быстро листать страницы в поисках вероятных подсказок. Харли был прав, он хороший друг для своих учеников. — Я готов! — громко говорит Питер и тянет руку вверх. Харли лишь довольно хмыкает на это. Питер рано расслабился. Занятие прошло хорошо — он подготовился к теме, смог ответить на все вопросы которые достались ему. Следущая пара, которую уже вел он сам, тоже прошла спокойно. Ученики особо не бесились, послушно слушали новую лекцию и даже особо не возмущались, когда он в конце занятия раздал всем темы для докладов, поделив их на группы. День был спокойный, если не брать в расчет утро. Он перекусил в столовой с Наташей и Клинтом. Романофф на удивление даже не допытывала его ни разу с понедельника на тему Кинера. Подошел ли он вообще, чтобы поздороваться, или нет. Будто забила. Чувствовался какой-то подвох, но Питер решил не придавать этому особого значения. Наташа иногда так делала. Какая-то затея крутилась у нее в голове, не давала ей покоя, а как только она добивалась желаемого, тут же успокаивалась. В этот раз, вроде бы, так и получилось. Она отправила его на казнь, сама не подозревая об этом, и душенька была спокойна. Она тихо мирно, как обычно, подтрунивала над Клинтом, а Бартон втихаря кидался в нее кусочками еды, аккуратно так, не переходя черту. Один раз он зашел слишком далеко, кинул в нее кусочком кукурузы из чили и попал точно на новую белую шелковую блузку. Ярко-рыжее маслянистое пятно так и не отстиралось. Наташа тогда попыталась стереть лицо Клинта о плитку на полу, но Роджерс вовремя успел ее оттащить. Питер мог сейчас только тихо хихикать, когда маленькие шарики из хлебного мякиша, с сендвича Клинта, застревали в волосах у Романофф. Она делала вид, что не замечает, чтобы потом треснуть его хорошенько, когда они скроются с глаз учеников. Нужно подавать им хороший пример. Питер чувствовал себя умиротворенно, когда, вроде как, понял куда двигаться дальше с этой затеей. Нужно было учиться и сохранять нейтралитет между учениками, которые жаждали свежей крови, и Кинером, который просто выполнял свою работу. Про пункт быть скрытным, Питер забыл на пару часов. Вспомнил, когда сидел в учительской и заполнял ведомости по посещаемости и плану занятий, успевали ли они по программе. Все остальные учителя были на занятиях, было тихо, комфортно сидеть тут, когда никто не шуршал рядом бумагой, Барнс с Роджерсом не переговаривались о чем-то своем, а Клинт не сидел рядом, ковыряясь в пачке чипсов, попутно записывая свою отчетность, на которой всегда оставались крошки. Он правда забыл, еще не успев привыкнуть, что надо ныкаться. Работа, как бы смешно это ни звучало, уже стала для него как второй дом. Он чувствовал себя абсолютно комфортно в каждом помещении, даже в кабинете декана, но это потому, что он никогда не косячил и его не отчитывали там за что-либо. А ведь ему стоило бы заниматься всеми своими бумагами в своем кабинете. Занятий сегодня больше не планировалось и там было пусто. Дверь можно было закрыть на ключ, да и не пошел бы туда никто просто так. А вот учительская — место весьма публичное. В особенности для других преподователей. — Эмили, я сказал нет. Питер с первых секунд даже не понял, чей это голос. Сейчас шла очередная пара, в коридорах было пусто и тихо, и то, что кто-то идет сюда, было слишком хорошо понятно. Он не придал этому значения, поначалу. Ну, у кого-то еще из учителей нет сейчас урока, вот и идет сюда заняться делами. — Ты плохо понимаешь? — продолжал голос, становясь все ближе, громче. — Я сказал, что нельзя. Ты под моей опекой и обязана слушаться. Кто-то встрял в переделки, думает Питер, коротко усмехаясь, и продолжает заниматься делами. До определенного момента. — Ты не догоняешь? Питер хмурит брови прекращая писать. Ручка остановилась на середине слова, пока он начал прислушиваться. Где-то он сегодня уже слышал такую фразу. Доходит до него буквально за секунду до катастрофы. — Эмили, ты все еще несовершеннолетняя! — строго говорит Харли сворачивая в дверной проход, ровно в учительскую. — Я сказал, что тебе нельзя в клуб с друзьями. Тебя даже не пустят. — усмехается он, оглядываясь. Учительская абсолютно пуста. — Ты сейчас договоришься язвить мне, — продолжает Кинер, проходя вглубь комнаты, до своего стола. — посажу под домашний арест. Питер задерживает дыхание, плотно закрывая рот руками, когда мимо проходят ноги. Именно, что ноги. Харли отодвигает стул и устало падает на него, вздыхая. — Повторяю, ты под моей опекой, значит я твой опекун и я решаю, что тебе можно, а что нельзя. Паркер прикрывает глаза и дрожаще выдыхает носом, стараясь сделать это совершенно бесшумно. Господь Бог свидетель, он очень вовремя успел стечь под стол и спрятаться. Фиг объяснил бы механику, что он забыл в учительской и что там калякает в документах. Оценки себе поправляю, мистер Кинер, вы только не говорите никому. — Ты мне не мама! — слышит Питер приглушенный девичьий голос, а следом вздох Харли. — Знаю. — негромко говорит он. Паркер не может разобрать интонацию. — Я тоже по ней скучаю. Становится тихо. Питер не дышит, Харли молчит и девочка на той стороне телефонного звонка тоже. Создается ощущение, что Паркер, не специально, но влез в чьи-то личный дела. Чувствует себя неловко, но он никак не может сейчас вылезти из-под стола, когда даже шевельнуться страшно. Тут никого кроме них двоих нет — его сразу заметят, а ведь засранец занял соседний от его стол. — Прости. — едва на грани слышимости, снова говорит девочка. Харли тихонько хмыкает и мягко отвечает. Питер не ожидал, что он способен делать такой голос. — Давай так, малая. — Паркер удвиленно косит глаза в сторону голоса, туда, где преположительно сидит Харли. Посмотреть он, увы, не может, хотя сейчас очень хочется узнать, какое у того выражение лица. Неужели и тиран может быть мягкой булочкой? — Я не хочу с тобой ссориться, но тебе все равно нельзя в клуб. Можешь позвать девочек к нам домой, устроите киновечер, девичник, называй как хочешь, а я закажу всем пиццы и куплю по пути домой твой любимй сок и закусок. На том конце молчат какое-то время, а Питер убирает руку от лица и мягко улыбается. Вон он какой, оказывается, злой учитель механики. — Ладно. — слышится ответ и следом очень громкий шмыг носом. Довел до слез таки, но ведь предложил компромисс. Питеру, внезапно, нравится такой Кинер. С его пушистыми волосами и родинкой. Да, зациклился он на родинке, и что? — Договорились? — снова говорит Харли. — Да. — Вот и отлично. — продолжает механик. — У меня осталась еще одна пара, а потом сразу домой. — Ладно, встретимся дома тогда. Прости меня, я не хотела. — Все хорошо, мелочь. — усмехается Харли, вставая из-за стола. Эти древние стулья очень мерзко скрипят колесиками. — Я все понимаю. Увидимся через пару часов. Питер слышит писк окончания звонка и тихонько усмехается, забываясь. Харли, было начавший уходить, замирает прямо перед столом Паркера. Ладони снова ускоренно закрывают рот, чтобы приглушить дыхание, перед глазами колени в черных брюках. Стул откатился дальше от стола, когда он впопыхах прятался под стол, так что мало что сейчас может его спрятать. Питер медленно, стараясь создавать как можно меньше шума, подтягиват ноги поближе к себе, подпирая побородок коленками. Харли стоит на месте, кажется, вообще не шевелясь, будто прислушивается. Оба замерли, как напуганные кролики, только вот боится сейчас один только Питер. Кинер же, судя по шороху одежды, наклоняется к его столу, что-то там разглядывает. Питер закрывает глаза, ведь сейчас, вот-вот, его раскроют и вот уж точно будет очень неловко. Харли только тихо усмехается. — Кто-то спешил в туалет что ли. — коротко заключает он и отходит от стола. Паркер так и сидит сжавшись, с закрытыми глазами, еще с минуту, прислушиваясь как звук шагов все отдаляется. Позволяется себе вылезти, только когда становится абсолютно тихо, и то с опаской. Сначала из под стола появляется лохматая макушка, следом глаза и кончики пальцев. Питер вцепляется в стол, оглядываент все помещение, даже оборачивается, но все чисто. Он один. Он встает, выпрямляется с кряхтением — ноги затекли от такого положения, возраст уже не тот — и смотрит на свой стол, пытаясь понять, к чему был тот комментарий Кинера. Ведомость, которую он заполнял и впопыхах кинул, от середины листа и в самый низ прочерчена кривой черной линией от ручки. Питер так спешил спрятаться, что не сразу отпустил ручку и умудрился испортить весь документ, чуть ли не прорезав его кончиком стержня. Он коротко усмехается, берет лист в руки и комкает в кривой шарик — придется переписывать заново. Кинер, оказывается, по итогам дня, не последней сволочью. Он беспокоится о своих учениках — конспекты, что Питер получил днем, тому доказательство. Неизвестная деовчка из телефонного разговора тоже. Кто она ему, племянница, сестра? Питер пока может только гадать, но ему правда стало интересно. Внезапно захотелось узнать больше об этом парне, а пока Питер знал только размер его рубашки — спасибо Наташе — его отношение к работе, и то, что он старается делать свою работу хорошо, по своему поддерживая учеников. Да, его методы, вероятно, своеобразны. В это время очень многие учителя отошли от политики строгости в сторону более мягких отношений с подопечными, но это не меняяет факта, что он желает им только лучшего. Но кое-что Питер точно понял и закрепил. Ему нельзя больше сидеть на общей территоррии. Да, придется куковать безвылазно в своем кабинете, но так бдует спокойнее. И суставы будут целее. В столовую, вероятно, тоже нельзя будет ходить и придется врать Наташе и Клинту, что работы много. Кушать будет у себя в лаборантской, но это можно потерпеть некоторое время. Это временно, только пока он не сдаст экзамен. Ему нельзя попадасться. И это Наташа виновата во всем, но Харли, оказывается, может быть хорошим.