Тварь ты моя… фантастическая

Имаи не то, чтобы был большим поклонником солнечной погоды. Тем не менее, проснувшись в этот ясный майский день, он обнаружил у себя неправдоподобно хорошее настроение – самое то, чтобы рвануть куда-нибудь в парк, чтобы… да вот, хотя бы, поймать пару жуков. Или лягушек. Ну, на худой конец пиявок. Имаи, правда, сомневался, что в местных парковых прудах водятся пиявки – но наука не терпит пустых бездоказательных предположений, а посему было твердо решено: надо идти на охоту. Довольно потирая руки он приготовил пару сачков и кучу разномастных баночек. Всё желаемое не умещалось в рюкзак, но Имаи был крайне запасливым, решительным, да и к тому же – оптимизм в этот день у него разыгрался явно не на шутку. Несмотря на то, что первые пятнадцать минут его попытки проявить чудеса рюкзачно-баночной инженерии с треском проваливались, спустя ещё несколько минут усиленного пыхтения всё благополучно вместилось. Сачки он привязал к ручке – дело в шляпе. Парк его встретил богатым разнообразием в первую очередь пышно расцветшей майской флоры. Решив, что за гербарием он вернётся чуть позже, парень начал поиски каких-нибудь любопытных экземпляров для своей биологической коллекции. *** (ночью накануне) – Что это так… бумкнуло? – процитировал бессмертных классиков один из инопланетян, летевших на небольшом космическом корабле. Его не услышали. Капитан пританцовывал у пульта управления, его длинные черные волосы-щупальца разлетались во все стороны, пока он горланил: "Мы к вам заехали на ча-а-ас…". Второй пилот благополучно видел десятый сон, сверкая и переливаясь бешеной голубо-зеленой ящерицей на своей койке, где периодически позвякивал браслетами, урча под нос звуки, отдаленно напоминающие имя их команданте. – Капитан! Кажется, у нас ЧП! Капитан эффектно откинул волосы-щупальца и воззрился на младшего члена их команды. – Опять ты в своём дурацком пончо, Рейла! Отвлекаешь меня! – взгляд черных глаз, за которые его в родной колонии давно прозвали "демоном" или, на их языке, "Сакураи", пронзил инопланетянина с симпатичными прямыми щупальцами (впрочем, по мнению остальных они были слишком маленькими, чтобы иметь столь гордое звание). – Я не Рейла! – топнул ногой пришелец, сжав темные губы. – Я Рюичи! И вооб… Тут все системы корабля переключились в аварийный режим, сигнализация врезалась в уши несчастных гуманоидов, привыкших к куда более мелодичным звукам, и "ящерица" восстала. – Кажется, мы сейчас точно к кому-то заедем… – пролепетал капитан, глядя на приборную панель в неописуемом ужасе. Гуманоид по имени Рюичи недовольно скукожился и скрестил руки на груди с видом "а-я-же-говорил". – И не заедем, а въедем! И не к кому-нибудь, а в кого-нибудь! – с неуместным в данной ситуации оптимизмом прискакала "ящерица", оперативно беря в руки штурвал. – Что там у нас прямо по курсу? Капитан, не достучавшись до голосового управления корабля, в панике быстро вбил запрос вручную. – Земля. Третья планета от Солнца. Для жизни… условно пригодна. – поморщился он. – Обитаема? – выглянул из-за плеча младший член команды, глядя на экран с надеждой в ясных щенячьих глазах. Командир корабля кивнул, и второй пилот ликующе прыгнул в своём кресле. – Чего ждём? Трогаемся, шеф! "Да мы все тут давно уже… тронулись". – подумал про себя "зелёный человечек" с маленькими щупальцами, но долго размышлять на эту тему ему не пришлось. – Ааааааааа! – в ужасе возопили все трое. Все разногласия были забыты, пока они цепляясь друг за друга летели вперёд на неуправляемой махине и, разрезая плотной обшивкой корабля верхние слои атмосферы, наконец не рухнули на землю. Небо над маленьким японским городком в эту ночь озарилось ярким сиянием – словно загорелась новая звезда. Красивое зрелище не увидел даже симпатичный светловолосый юноша, обычно имевший обыкновение наблюдать за звездным небом в такую пору. Он мирно спал, вместе со всем городом. *** Имаи улыбнулся, вглядываясь в свою добычу. В банке красовался крупный тритончик, которых он раньше в этой местности никогда не встречал, и который, пожалуй, был ценнее десятка пиявок. Половина рюкзака была уже вполне обитаема, и решив, что на этом охоту стоит завершить и сходить за принадлежностями для гербария, он понес свой главный трофей в руках, время от времени любуясь им. Настроение взлетело до небес, и спешил он домой слегка вприпрыжку, не обращая внимания даже на расплескивающуюся воду из банки. – Так… – бурчал он себе под нос, припоминая все свои победы на сегодня. – Две бабочки-павлиний глаз, три головастика, семь жуков злато… О! Что это? На большом камне, расположившемся возле тропинки, грелся кто-то небольшой и очень пушистый, похожий не то на котенка, не то на кролика, не то на мохнатую черную гусеницу… огромную мохнатую черную гусеницу. Узкие глаза Хисаши распахнулись от удивления, и он минут пять стоял поодаль, пытаясь понять кто это и живое ли оно вообще. Протер глаза. Существо развернулось, подставляя тёплым лучам другой бок и обнажив белый мягкий живот. Теперь оно больше напоминало странного вида сколопендру и пытливый ум Хисаши, пытавшийся определить, к какому же ЭТО относится биологическому виду, совсем был сбит с толку. Он тряхнул головой и снова протер глаза. В конечном итоге решив, что во имя науки следует разглядеть это… создание поближе, он подошёл. Ничего не прояснилось. Подошёл ещё на пару шагов. Совсем близко – тихо-тихо, чтобы не спугнуть; но очень невовремя заметил, что немного загородил "сколопендре" солнце. Прежде, чем в его светлую (в буквальном смысле) голову пришла не менее светлая мысль – "драпануть отсюда" – существо подняло то, что оказалось головой, и очень внимательно посмотрело на Имаи неожиданно красивыми темными глазами. "Вау…" – только и успел подумать парень, как оно резко напало. Однако, укусом его нападение сложно было назвать – скорее, оно кинулось стрелой к протянутой в порыве любопытства естествоиспытателя руке, мягко обволокло эту самую руку, взбираясь по ней, и… исчезло. "Кажется, я сегодня не выспался. Или чай с утра был очень… странным. Да. Это всё чай." – подумал Хисаши, прислушиваясь к своим ощущениям. Посмотрел на камень, на котором не осталось и следа от этой странной котогусеницесколопендры, посмотрел на тритона – словно тот мог его убедить в том, что всё ему привиделось. Для верности постучал длинными пальцами по банке. Тритон молчал. А вот живот заурчал. Вздохнув о том, что естественные нужды организма мешают его жажде новых знаний, блондин направился к выходу из парка. На другом конце парка другой блондин, вышедший в это ясное утро прогуляться со своим другом, истошно завопил, когда похожая "сколопендра" с улыбкой (которая, может, в других обстоятельствах бы и выглядела милой), с размаху налетела на него, заприметив за спиной кожух с бас-гитарой. *** Напевая себе под нос, Хисаши Имаи выкладывал на стол свои трофеи один за другим. Тритон – венец его коллекции – плавал в банке попросторнее на полке выше и, судя по его виду, совсем не грустил о покинутой родине. Внезапно Хисаши услышал довольное и очень подозрительное урчание из кухни. Словно кто-то что-то активно поглощал. "Кто бы это мог быть?.." Порыв пойти туда, как в плохих фильмах ужасов, совсем не прельщал умного Имаи. Однако, судя по рвению кухонного пожирателя, он мог совсем скоро опустошить имайские запасы – а видят японские боги, последний этого ой, как не хотел. Поэтому пришлось осмотреть комнату на предмет чего-то… стратегически-оборонного. Гитара отпадала сразу. Ещё пара музыкальных… девайсов – тоже. В конце концов, он решил, что для оглушения пожирателя сойдёт и огромный том учебника "Введение в биохимию". "Такая хрень убьёт любого!" – справедливо рассудил парень, чуть подкинув эту самую хрень, проверяя на вес. Взяв книгу в обе руки и встав в атакующую позицию, он тихо прокрался к кухне. Однако, когда он увидел на ней голую… спину с россыпью черных как смоль волос по ней, а вокруг – остатки, или вернее сказать, ошмётки разной еды: куриные кости, распотрошенный (и, судя по всему, наполовину съеденный) пакет замороженных пельменей, банановую кожуру, в количестве… он не успел посчитать, но где-то в районе восьми штук; крошки от печенья и ещё кучу всего, в чём уже смутно угадывался их первоначальный облик (и иногда заставляло сомневаться, съедобное ли оно вообще), Хиса вскрикнул и с грохотом уронил учебник. И неизвестно, что больше заставило его заорать – общий беспорядок, опустошение запасов пищи на, по меньшей мере, целую неделю, или голый… мужик, который уписывал сырых креветок за обе щеки, запивая их… Имаи чуть в обморок не упал, увидев свой неприкосновенный запас, пять бутылок "Гиннеса" совершенно пустыми, а в длиннопалой руке чудовища (иначе назвать его после такого варварства было невозможно) – ром с верхней полки шкафа. Чудовище обернулось, и в этих глазах он узнал утреннюю "сколопендру". – Ну чего ты орешь, красавчик? – произнесла "сколопендра" хрипловатым, низким голосом до наглости невозмутимо, словно этот опустошительный набег был делом совершенно будничным, и все вроде к нему привыкли, а тут Хисаши внезапно захотелось поголосить. – Не Фаринелли. – Ты… – задыхаясь от ужаса и возмущения попытался связать два слова Хиса, – Ты кто? Черноволосый скривился, потом вытащил застрявшую между зубов креветку острым ногтем (хотя Имаи в этом не был до конца уверен) мизинца (в этом он тоже не был уверен) и воззрился на парня усталым взглядом, явно говорящим: "ну зачем ты этими своими вопросами отвлекаешь меня от процесса поглощения пищи?". – Кто, кто… Вокалист в пальто. Я тут, эм… упал недавно. Ночью. Имаи сузил глаза, сверля голую… спину взглядом, и грозно навис над ним (во всяком случае искренне попытался). – Так, звезда… – О! – просиял пришелец, – Как же я люблю догадливых… людей, да? – уточнил он название вида, прежде чем кинуться ошалевшему от такой наглости недотроге-естествоиспытателю на шею. Попытка отцепить "звезду" оказалась провальной. – Лю…дей. – сдавленно уточнил Имаи, попытавшись отстранить от себя мало того, что не знающее субординации, так ещё и вопиюще голое тело "звезды", но оно буквально просочилось сквозь его руки и "сколопендра" обвилась вокруг него, подобно виноградной лозе. "Это не сколопендра, это уже… черти что… змееподобное." Мягкий, вкрадчивый голос прозвучал прямо у его уха: – Ну здравствуй… Хисаши Имаи. – в поле зрения показалось симпатичное лицо инопланетной наружности, и расплылось в совершенно наглой улыбке. – Приятно познакомиться. "То ли девочка, а то ли виденье…" - подумал Хисаши, с любопытством изучая длинноволосую сколопендру со змеиными замашками. Руки пришельца – вернее то, что ими можно было условно назвать – легли на грудь парня, и эти объятия можно было бы даже назвать приятными, если бы не… – Чё-ёрт… – простонал Хисаши. – Что я есть-то буду? Ты же всё сожрал! Черноглазое лицо вновь выглянуло из-за его плеча и пропело: – А я и не зна-а-ал, что холодильник может быть жестоким, а кухня такой одинокой… Я не знал, я не знал… Но всё равно-о-о… – на секунду он задумался, перебирая список поглощенных давеча продуктов. – …креветкам я желаю счастья, нам незачем больше встречаться. Я всё сожрал, я всё сожра-а-ал… – он прочистил горло после столь выразительной арии и добавил: – Вообще, знаешь, какой ты голодный можешь быть, когда на твоём корабле уже дня два как кончились все запасы?! А ещё ты испытал жуткий стресс, пытаясь проникнуть на вашу планету через все эти плотные слои атмосферы. – пожаловался "брат по разуму". – А в этих ваших парках… пиявки да лягушки. Фу, какая гадость! – брюнет поморщился, а его волосы неожиданно… съежились, что заставило Имаи нервно икнуть от такого поворота событий. И хотя он только что попытался возразить черново…щупальцему в этих косвенных обвинениях в эгоизме, что он тоже, вообще-то, живой и кушать хочет, как понял, что весь голод куда-то пропал. А вот весть о пиявках его обрадовала. Сколопендра помрачнела, и приятное обволакивающее грудь ощущение пропало. Перед глазами Имаи возник висящий на длинном черном "хвосте" торс. Кверху… то есть, вниз головой. Он был явно чем-то недоволен – даже руки скрестил на груди. – Эти ваши пиявки! Ужасно прилипают к языку! Еле отодрал. Голодные, как черти. Оставил бы хоть одну в живых – чисто из солидарности к местным голодающим видам – но на вкус они оказались довольно неплохи. Люблю тянучки. – лицо пожирателя пиявок просветлело ровно в той же степени, насколько вытянулось лицо Хисы, и "сколопендра" с нежностью поцеловала в щеку шокированного утерей популяции местных пиявок естествоиспытателя. – Ты кто… – нервно сглотнул слюну Имаи, – Ты кто такое… такой, чёрт подери? – Я?! – недоуменно распахнуло глаза чудовище, словно ответ на этот вопрос знало каждое живое существо во вселенной, и приняло (чудовище, конечно) более соответствующее для местной гравитации положение тела. – Я – из расы вокалистов, звезда планеты Фронтмен! Там, знаешь, крутится в районе альфы созвездия Павлин. – небрежно кинул он огорошенному парню, махнув рукой в неопределенную сторону. – Командир исследовательского экипажа, в родной колонии меня, в основном, величают "Сакураи". Можешь меня так называть. – То есть ты… ещё и не один такой? – в ужасе прошептал Хисаши, побледнев как лист бумаги. Сакураи сделал крайне гневное лицо и сократил расстояние между ними – нос к носу, что заставило Имаи отпрянуть. – Что значит "не один"?! Я – единственный такой экземпляр на всю Вселенную! – зашипел пришелец, а его черные пряди потянулись к шее парня, обвиваясь вокруг неё и ощутимо придушивая. – Стой… стой, говорю! – прохрипел Имаи разгневанной Медузе Горгоне, и тот ему всё же внял, пока Хисаши не постигло полуобморочное состояние. – Я про то, что… есть другие вокалисты? Здесь, на земле? И… там? – Ну, само собой. Ты же должен понимать, что я не очень-то похож на Маленького Принца, чтобы в одиночестве на своей планете куковать. – пожал плечами Сакураи. – Сюда мы прилетели втроём. Сейчас, очевидно, другие ищут себе… носителей. – и добавил, грустно глядя в пол. – Всё равно на родную планету мы уже вряд ли вернемся… Имаи непонимающе уставился на него, тряхнув головой и медленно отходя назад. – Стой, стой, стой… То есть ты – паразит? – Сам ты паразит! – взорвался вокалист, вновь заставив отпрянуть парня. – Мы – симбиотические организмы! Каждому из нас нужна своя группа! Я – не паразит, ясно тебе! – Ладно, ладно… мирно согласился Хисаши, выставляя руки вперёд. – Я понял. Ты – симбиот. Тебе нужен… эм… аккомпанемент. – Мне нужна группа. – мрачно повторил Сакураи. Имаи не совсем понял, что он конкретно вкладывает в это слово, но решил кивнуть. – Ты поймёшь. – прочёл его мысли симбиот. – Кстати… я знаю, что у тебя наверху стоит гитара. – А, это так, для се… – не успел парень договорить, как его ноги сами понесли его наверх, а руки – схватили инструмент, начав наигрывать что-то, словно сами собой. – Вот, другое дело. Теперь я тебя не съем. – довольно заулыбался Сакураи, расхаживая вдоль трофеев. Имаи молча сглотнул, не зная, радоваться ли такой перспективе. Вокалист постучал пальцами по импровизированному аквариуму с тритоном. Тот испуганно отпрянул в другой конец банки, и пришелец загрустил. – Попробуй не смотреть на него так, будто хочешь его сожрать. – посоветовал Хисаши с кровати, и "сколопендра" оскалилась, глядя на него через плечо. – Я тебя самого сожру такими темпами, красавчик. Тот пожал плечами. Но очередное обращение "красавчик" заставило его смущённо спрятать улыбку. Симбиот усмехнулся. *** – Дакишиметаи-и-и-и… Дакишиметаи-и-и-и… – доносилось третий час из ванной, пока Хисаши сидел под ней, выжидая этого наглого симбиота, докучавшего ему уже третий день и явно никуда не собиравшегося. Ну, вернее как: он отчаянно пытался убедить себя, что его "сколопендра", как он его уже успел прозвать про себя (по крайней мере на такое прозвище бешеный вокалист реагировал куда дружелюбнее, чем на нет-нет, да мелькавшее в сознании "паразит"), так вот – что эта самая сколопендра ему именно что докучает. Но, по крайней мере, про своё призвание он не врал – голос Сакураи ему действительно был приятен, и он сидел, слушая русалочий концерт, вполне добровольно. – Хотя какая ты русалка, боже мой… скорее водоросль. – Ага. Какой ты естествоиспытатель, если незабудку от анютиных глазок отличить не можешь. Я всё слышу, вообще-то. – огрызнулась из ванной "сладкоголосая сирена", вода стихла, и Имаи решил, что сейчас, кажется, этот пришелец явится пред его ясны очи, чтобы этих самых очей его на месте… лишить. В лучшем случае. "А теперь… валим!" – шепотом подсказало ему подсознание, но это был совершенно дохлый номер – потому как валить надо было ещё три дня назад, в парке. Этот день он уже успел проклясть не одну тысячу раз; однако жить стало лучше, жить стало веселее – пальцы горели от натертых мозолей, время от времени по дому разносилось пение, поражая Хисаши богатым репертуаром, и он практически три дня не ел, тем не менее ни разу не почувствовав голода. Сакураи ел за десятерых, был связан с ним физически, и гитарист просто смирился с тем, что в ближайшее время он не возьмёт в рот ни крошки. Вместо ожидаемой экзекуции Хиса услышал плеск воды, а ещё через некоторое время почувствовал, как в голове начало приятно шуметь. "Кажется, кто-то приложился к остаткам рома." – Твоё здоровье! – раздалось из-за двери, и парень тяжело вздохнул. "Похоже, не то что до еды не доберусь – я теперь ещё и пить перестану… номинально." – Ага. Ни капли в рот, ни сантиметра в… Имаи поперхнулся, вокалист пьяненько захихикал, расплескивая воду. "Он ещё и пошляк. Какой ужас." – покачал головой парень, закуривая. Хоть эту радость, в общем-то, у него не отнимали, впрочем – иногда казалось, что совместными усилиями он накачан дымом как воздушный шарик. "Может, хоть я брошу?" – горестно подумал Хиса. Впрочем, долго горевать ему не пришлось – главная звезда созвездия Павлин, как он сам себя нарек, совершая весьма активные возлияния, быстро прогнала все подобные мысли из его головы. Тем более, что тело приятно расслабилось и практически стекло вниз к тому моменту, как он докурил. Не сразу, однако, почувствовав неладное. – Эээй, Хисаши! – в хитром, вкрадчивом голосе чудовища слышалась улыбка, и Хиса открыл глаза, чуть повернув голову к двери. – М? – А ты знаешь… – сперва из-за двери потекла вода, а вслед за водой просочились и чёрные щупальца, постепенно сформировавшие белую обнаженную мужскую фигуру. – Ты действительно симпатичный. – Угу. – пьяно кивнул Хисаши. – Ты меня за эти дни столько раз красавчиком назвал, что я чуть было не поверил. – Нет, это действительно так. – тихо произнес Сакураи, опускаясь на пол и угрожающе над ним нависая. – Эээм… ты чего? – Того. Что там тебе снилось накануне, крейсер Аврора? – кривая улыбка симбиота заставила Хисаши промолчать и отвести взгляд. Да, с художественной точки зрения Сакураи был вполне ничего. Настолько "ничего", что… – От меня ведь ничего не скрыть. – вкрадчиво прошипел обладатель черных щупалец. – Но ты слишком неопытен, чтобы в полной мере представить мои возможности. – ну чистый змий-искуситель, только яблока не хватало. И… Евы. Хотя насчёт необходимости в наличии Евы Имаи не был уверен. – Не плавал – не знаю. – буркнул Хисаши, всем своим видом пытаясь показать, что в разговоре он не участвует, и вообще – стена в конце коридора куда более увлекательное зрелище. Симбиот, конечно, такого не потерпел – и, мягко сжав в пальцах его подбородок, заставил повернуть голову к себе. – Так может… поплаваем? – вскинул он бровь и резко ринулся на него, целуя неожиданно мягко – однако, вместе с тем, и настойчиво. Хисаши, на удивление, практически не сопротивлялся, и хотя мысли в голове явно метались как ошалелые, симбиот приятно удивился, когда тот достаточно скоро начал отвечать на наглое вторжение. Подхватив Имаи, он быстро перенес его в комнату на кровать, рассудив, что столь нежное создание не потерпит, если его грубо разложат прямо на полу. Тело "носителя" Сакураи находил исключительно привлекательным. Тонкий, аккуратный юноша, с изящными чертами, словно выточенный из мрамора, с суставчатыми длинными пальцами созданными для гитары и совершенно великолепными миндалевидными глазами: несравнимо ни с одним человеком, на которых он достаточно насмотрелся, лёжа на своём камне. Но Хисаши не был уверен, что… эксперимент стоит доводить до такой стадии. Совокупление с другим видом, ещё и первое… мало ли, чем грозит. – Тсс… – прошипел пришелец, приставляя к губам палец. – Я не причиню тебе вреда. Расслабься. Легко сказать! Кажется, от этих слов Имаи только сильнее занервничал и сцепил зубы, отворачиваясь в смущении и страхе. – Тихо, тихо… – Сакураи мягко погладил его пальцами по щеке, почти нежно целуя за ухом. Почти – потому что вместо расслабления, следующего за нежностью, парень вздрогнул, чувствуя непрошеную волну возбуждения. Прохладные длинные пальцы, тем временем, задрали наверх майку Хисаши, оглаживая ребра. – Ты ведь всё равно возьмёшь то, что хочешь, да? – сдавленно прошептал Хисаши. – Возьму. – мурлыкнул симбиот. – И не позволю тебе совершить ошибку, отказавшись. Веки Имаи медленно закрылись, и он выдохнул, когда его нижнюю половину тела окончательно и бесповоротно избавили от одежды. "Будь что будет." – Ммм, не заставляй чувствовать себя насильником, мальчик. – покачал головой инопланетянин. – Я делаю то, чего желает твоё собственное подсознание. – длинный палец ткнулся в его солнечное сплетение, а черные как ночь глаза угрожающе сузились. Хисаши сглотнул. Спорить с тем, кто имел прямой доступ к его голове, было бесполезно – но связь с симбиотом он действительно считал не сильно удачной идеей. – Расслабься и получай удовольствие. – в приказном тоне подытожил вокалист. Пришлось сдаться. Мысль о том, как именно ему следует "завоевать доверие" возникла у Сакураи мгновенно. Пальцы плавно перетекли к плоскому животу, нетронутому загаром, осторожные прикосновения прохладных рук заставили не привыкшего к подобному обращению парня втянуть живот, но закушенная нижняя губа и трепетно дрожащие веки окончательно убедили вокалиста в том, что он на правильном пути. *** Имаи сидел в шоке, неспособный выдавить из себя ни звука. Он лишь моргал, невидяще уставившись в пустоту комнаты. Сакураи, сидевший рядом, закурил, всем своим видом иллюстрировавший статью словаря фразеологизмов о выражении "хозяин положения". – Бедное дитя. Первый раз, что ли? Имаи не ответил. Он вообще решил, что лучше всего сейчас не двигаться – где-то давно он читал, что хищники неспособны видеть недвижимые объекты, и конкретно в данный момент умолял всех известных ему богов о том, чтобы это было правдой. Впрочем, нельзя было сказать и то, что ему это не понравилось. Совсем даже наоборот. Но шок от произошедшего был куда сильнее. – М, да. Кажется, я проголодался. Секс – это такое дело… много калорий тратится. А мне худеть ни к чему… – разглядывая свои длинные тонкие пальцы, белеющие в темноте, протянула "сколопендра", и очень выразительно зевнула, обнажая даже не ряд – несколько рядов зубов. Имаи понял, что слиться с окружающей обстановкой ему не светит. Сожрёт – и не моргнет глазом. На ум очень некстати пришли богомолы… *** В супермаркете было немного народу. В районе круп и макарон степенно прохаживалась пожилая чета, где-то сновали между полок с детским питанием мамаши разной степени околясивания, в сладостях они тоже мелькали – с уже более оформившимися представителями подрастающего поколения. Один из них, как это в подобных случаях неминуемо… случается, да простит меня читатель за данный каламбур, закатил истерику с требованием понравившейся сладости в яркой обёртке. Желательно немедленно. На беду проходивший мимо Имаи, с рюкзаком на плече, почувствовал, как его голова раскалывается, а тело невыносимо трясёт. Не то, чтобы он до того любил данные звуки – но такая реакция была… чрезмерной. Почувствовав копошение в рюкзаке за спиной, он понял, наконец, в чём причина. – ВАЛИ ОТСЮДА. ЖИВО. – чем-то средним между шипением кобры, ультразвуковым визгом и голосом демона из третьесортного ужастика прогремел рюкзак, который не только трясся, но и грозился лопнуть – чем потихоньку начал привлекать ненужное внимание. Хисаши послушно драпанул в другой конец зала, для пущей скорости немного прокатившись на толкаемой перед собой тележке. Рюкзак постепенно стих. Послышался звук расстегиваемой молнии. По плечу Хисы поползло щупальце и вкрадчиво потянулось к витрине. – Место! Место, я сказал! – настала хисашевская очередь командовать, и изящная рука хлопнула по черному щупальцу. Щупальце, как водится, оскорбилось. – Меня тут чуть не разорвало! Я такой ужас испытал! Мне необходима моральная компенсация! – драматично вскинулось щупальце, всё же не оставляя попыток очень аккуратно дотянуться до бутылки с вином, где красивая этикетка гласила: "Message in the bottle". – Прекрати, я сказал! – рявкнул Имаи. – Ты вообще видел, сколько оно стоит? – Не самое дорогое. – фыркнуло щупальце, и гитарист отчётливо ощутил затылком присовокупившийся к нему выразительный взгляд единственного выглядывающего из сумки глаза. От того, что глаз был только один, взгляд не становился менее выразительным. Это заставляло его нервничать. Нервничать, как выяснилось, он не очень любил. Но с появлением симбиота в его жизни он делал это постоянно. – Вот сам на него и зарабатывай. И сам покупай. И вообще, почему именно оно? Глаз закатился, словно Хисаши спросил у него сущую ерунду, которую все вокруг знают, а он по досадной случайности до сих пор находится в неведении. Закатившись, он на пару секунд перестал сверлить блондинистый затылок, но его обладателю легче от этого не стало. – Это "наш" производит, понимаешь? Стинг. Он, правда, с соседней планеты. С планеты Солистов. Они, конечно, более автономный вид… Но всё же почти родня. – Вот кровопийцы… – вздохнул Имаи, пасмурно плетясь прочь из алкогольного отдела. Сколопендра в заплечной сумке довольно урчала. Потом щупальце снова выглянуло. Послышалось ворчание: – "Заплати, заработай…" Вот соберёшь группу – мигом сделаем. И я не только вино себе буду покупать, я тебе… я… Ну вот хочешь – пиявок тебе накуплю? Целый бассейн! Обещаю не жрать. Имаи фыркнул, посмеиваясь. Это было очень сильным заявлением со стороны симбиота – "не жрать". Неизвестно, можно ли было ему верить, но однозначно звучало оно очень серьезно. – Вот купишь мне всякого зверья на целый живой уголок – тогда и поговорим. Щупальце неожиданно сникло. – Разного, говоришь? А если там будут кролики? Или хомяки? Или тушканчики? Я же их слопаю. Маленькие собачки тоже годятся… Имаи стукнул кулаком по рюкзаку. – Дурак! Щупальце сьежилось и вытянулось. – Ай! Сам дурак! Больно! И вообще, я голодный. Я не ел уже три часа, двадцать восемь минут и тридцать де… Тележка с вином, зелёными оливками с миндалём и прочим кормом для голодных и озабоченных симбиотов проехала мимо стайки девиц, выбиравших химозные слабоалкогольные коктейли. Щупальце опасно насторожилось, вытянувшись как охотничья собака перед командой "взять". Имаи, на всякий случай, тоже прислушался. – Не, ну Курт Кобейн, конечно, ваще крутой. – с характерными призвуками от жевания розовой жвачки произнесла девица в коротком топе и темными губами, оттенок которых не удалось различить из-за надувшегося розового пузыря. – Ага. – кивнула другая девица, выглядевшая куда более цивильно. Впрочем, уйма значков на сумке выдавали её с головой. – Я предпочитаю Вилле Валло. – патетично произнесла щекастая дева в корсете и выцветшими волосами – когда-то, возможно, красного цвета. Возможно даже почти винного. И, возможно, когда-то этот корсет сидел на ней лучше, поскольку верящий в разумное начало человечества Имаи всё же успел подумать, что представитель вида Homo Sapiens, оправдывая своё звание, собственно, Sapiens, не станет приобретать корсет, в котором он бы смотрелся как ветчина в перевязке. Глаз из сумки ехидно прищурился. – Наивный японский юноша… – хихикнул его обладатель, откликаясь на мысли своего носителя. Принцесса Тьмы, всё тем же патетичным тоном умирающего лебедя, продолжила: – …Мне ближе темная романтика. Смерть, свечи, кровавые ванны, лезвие одно на двоих… – Так он же умер. Чем тебе не романтика? вмешалась четвертая. – Ой, да? – лебедица почти обрадовалась. – Ну, тогда наверное, можно и послушать… Из сумки вновь послышался ехидный смешок. Хисаши, сперва замедливший ход а потом так же неторопливо завернувший за угол, предпочел оставить данный критерий выбора без комментариев. – Мне вот одна песня вообще прям нравится. Очень крутая. "Пахнет как дезодорант". Судя по интонациям и знакомым призвукам, это была дама со жвачкой. Лёгкий "чпок" через пару секунд оповестил видимую вселенную о том, что она снова надула пузырь. – А мне нравится… м, как же эта… – второй ли принадлежал голос, или четвертой – разобрать было сложно даже двум обладателям музыкального слуха по ту сторону стеллажа. – А, вот! "The man, who sold the world". Один старый музыкант её даже исполнял после его сме… Дальше Имаи уже не слышал. Он отчаянно утягивал не желающее слушаться тело в сторону дальнего прилавка с овощами, благоразумно отбежав в эту сторону ещё на стадии шипения при словах "старый музыкант". – Имаи! Что ты творишь! Стой! Сейчас же! Пусти! Я её слопаю! Я их всех сейчас! Без разбора! Агрх! Потасовка с разом вылезшей кучей черных тентаклей из-за спины, к печали малочисленных зевак, далеко не походила на сцену из соответствующих аниме "для взрослых". В конце концов, Имаи рухнул, свалив на себя корзину с помидорами, и не обращая внимания на такие мелочи, начал душить рюкзак в надежде, что так его удастся утихомирить. Синий рюкзак со множеством карманов трепыхался, дёргался периодически вылезающими то там, то тут, щупальцами, но никак не хотел униматься. Улучив момент, Имаи выглянул из помидоров, крепко держа в руках полупридушенный рюкзак. Девицы направлялись от кассы к выходу. Хиса выдохнул и утер со лба пот. Рюкзак стих, щупальца скукожились, втянулись, и содержимое рюкзака как-то очень неприятно уменьшилось в размерах. Гитарист почувствовал себя виноватым. Заглянув в сумку, он увидел маленькую, съежившуюся, пушистую сколопендру, чьи глаза были печальны, словно у потерявшего Эвридику Орфея. Тут ему стало совсем плохо. – Ты… – прошелестела сколопендра. – …ты не позволил мне отстоять честь нашего Бога и Всеотца. Ты позволил совершиться святотатству и оставить в живых недостойных. – сколопендра приподнялась. – Ты, в конце концов, оставил меня голодным! – в шипении мелькнули нотки истерики, и тут Имаи совсем растерялся. По его расчетам голодным вокалист оставался уже где-то три часа и тридцать минут, что вместе с нанесенным оскорблением грозило ему в конечном итоге познать участь богомолов после спаривания. – А что, Боуи у вас – бог?.. – робко произнёс естествоиспытатель, решивший, что полезно на некоторое время переквалифицироваться в межгалактического этнографа. Сколопендра подумала, и решила, что такой вопрос не несёт в себе ничего дурного. Надо же, в конце концов, просвещать "отсталых аборигенов". Скользнув на руку Имаи, симбиот плавно прополз вверх по его руке и скомочился в районе шеи. – Бог. И мессия, посланный на, в том числе, вашу планету, грешную и неблагодарную… в чем я уже успел убедиться. – поначалу очень приятный, почти успокаивающий тон к концу фразы приобрел угрожающе-рокочущие нотки. Имаи наскоро погладил вылезшее из-за шиворота щупальце, и урчание вновь приобрело умиротворительный характер. – Хорошо. Давай, я тебя покормлю, и ты мне подробнее расскажешь о вашем боге. – пробегавшие по витрине глаза вцепились в набор с лаймом, лемонграссом и связкой призывно горевших красных перцев чили. – Будешь Том Ям, а? Я умею его готовить. Щупальца мягко обволокли грудную клетку и талию парня, словно кто-то обнимал его со спины. Урчание, похожее на кошачье мурлыканье, очень красноречиво обозначало согласие умиротворенного симбиота. "Кажется, пронесло". – подумал Штирлиц. – Забавно. – улыбнулся Хисаши, выходя с покупками из супермаркета. – Не думал, что ты умеешь мурчать. Я думал, ты только шипишь в гневе. Или рычишь. Щупальца, выполнявшие у пришельца функцию волос, свисли перед его глазами черной занавеской. Затем появились глаза их обладателя, с которым пришлось столкнуться нос к носу и резко притормозить во избежание столкновения с более… м… неожиданными предметами. – Я вообще-то пою в основном. Если ты не забыл. – снова проявилось знакомое шипение, но Хисаши отмахнулся. – Это по умолчанию. Всё равно, что говорить, что ты имеешь свойство дышать. И вообще, мы в общественном месте. – тут уже начал шипеть Хисаши. – Хочешь, чтобы тебя в поликлинику сдали? Для опытов?! – Ладно, ладно, убедил. – миролюбиво согласилась сколопендра и свернулась калачиком вокруг шеи молодого парня, создавая эффект очень странного воротника – из расчета на то, что стоял конец мая. Впрочем, для обыденного гардероба Имаи это не было слишком уж из ряда вон выходящей деталью. За исключением лишь, что оно было живое. Имаи очень внимательно посмотрел на пакеты с награбленным добром, произвёл определённые расчеты у себя в голове и с решительным видом помчался вперёд с пакетами наперевес. – Эй, эй, эээй! – пытаясь не прикусить язык вскрикнул пришелец, надеясь что его транспорт внемлет. – Что за галоп? Я соскальзываю. Меня трясёт. Твоё счастье, что я голодный. Имаи притормозил. – Я ради нас обоих стараюсь. Но ладно, так и быть… – Так куда летим, шеф? – глаза сколопендры загорелись очень нехорошим огнем. – Ты одумался, и решил нагнать этих куриц? Имаи скосил взгляд к уставившейся на него симпатичной морде инопланетянина, портившей всю маскировку. – За свежими морепродуктами. Ты ж мне три дня жаловался, что от ледяных креветок у тебя зуб в третьем ряду разнылся. Сакураи моментально просветлел, и пока Имаи элегантной рысью шел к дарам моря, сквозь мурлыканье можно было разобрать слова, напеваемые сколопендрой себе под нос: "Вдооооль по Синдзюку, по Хараааадзюку Да по Харадзюку да с колокольчиком Эх, едет миленький, сам на троечке, Ой едет лапушка, да по просёлочкам…" "Музыкальные автоматы, кажется, в сравнении с этим биологическим оружием массового поражения отдыхают." – усмехнулся бы Имаи в усы, будь у него усы, конечно. А пока он просто усмехнулся. Скакать в такой компании оказалось не в пример весело. *** Огромная креветка чуть не выпрыгнула из рук Хисаши, из-за чего её свежесть не оставляла сомнений. Омары неподалёку важно шевелили усами, немо осуждая своих прытких товарок по несчастью. Поймав креветку, Хисаши прошелестел себе за плечо. – Устраивает? Ответа не было. – Эээй! – Хиса позвал чуть громче и заметно забеспокоился. На беду, ещё и рюкзак стал заметно легче. И если ещё совсем недавно он проклинал свою жизнь и вопрошал всех японских богов на тему "почему из всех семи миллиардов человек это недоразумение прибилось именно когда мне?!" (хотя в некотором роде он понимал, что спрашивать это бессмысленно, и на всякий случай свернул свои походы на природные красоты), то сейчас он оглядывался едва ли не в панике. (тем временем в другом конце рыбного рынка) Продавец был бледен, как смерть. Лица стоявших возле прилавка немногочисленных, в данный час, покупателей тоже постепенно приобретали благородный оттенок рисовой бумаги. И даже не оттого, что некто белый с голой… спиной стоял возле аквариума. Продавец пытался прогнать невесть откуда взявшегося гостя, но улыбка во все 402 и чёрные щупальца, живо напоминавшие известную героиню древнегреческой мифологии, заставили принять волевое решение оставить данное нечто развлекаться, самому себе приятное. Вцепившись белыми пальцами в край аквариума, инопланетянин заглядывал туда с крайне довольной миной. Ничтоже сумняшеся, он запускал в него другую руку (или что это там было?) и пытался выловить несчастных угрей, носившихся от него по аквариуму. – Рыбица… Данная игра была на вид, в общем-то, где-то даже умилительная. Если бы на его месте был кот – никто бы, наверное, даже и глазом не моргнул. Разве что хозяин рыбьего царства спугнул бы охамевшее зверьё. Но, к несчастью, это был симбиот. Его реакции, безусловно, позволяли ему не церемониться с рыбой данным образом. Но, то ли он был милосерден к рыбам больше, чем к людям, то ли ему действительно хотелось развлечься – однако за 10 минут ни одной рыбы не пострадало. Ну, кроме их нервной системы, разве что. Иногда он всё же кого-то вылавливал. Совал палец в открывающийся-закрывающийся рот, заглядывал в жабры – в общем, что-то неуловимо узнаваемое проглядывалось в его поведении. Узнаваемое и… очень гротескное. – …Са-ку-ра-и. – послышалось шипение ещё через 5 минут. Названный объект и ухом не повёл, да и немудрено – теперь он возился с соседними устрицами, вспоминая байку о том, что им до́лжно пищать при съедении. Что он, как раз, собирался проверить в тот момент, когда услышал неожиданно гневное (и слишком громкое для гитариста): – САКУРАИ, ПОДЛОЕ ТЫ ЖИВОТНОЕ! И тут сколопендра заметно запаниковала. Он замер, лицо (или что у него там было?) заметно перекосило, а щупальца мелко задрожали и съежились. Медленно обернулся, разжимая клешню, и устрица погрузилась в аквариум, вздохнув с облегчением – по крайней мере, продавец впервые за свою практику услышал, чтобы устрицы так вздыхали, но мог поклясться, что именно это она и сделала. На глазах у присутствующих, то ли девочка то ли виденье сотворило невиданный доселе финт. Съежившись до размеров небольшой собаки (или крупной кошки), чудовище, державшее в страхе уже половину рыбного рынка, превратилось в странного вида сколопендру и мелко засеменя лапками поползла к гневного вида симпатичному блондину, скрывшись у его ног. Всё ещё мрачный, блондин тихо пробурчал "извините" и поспешно скрылся с их глаз. Правда, через три минуты возле выхода послышался истошный вопль: – А КАК ЖЕ КРЕВЕТКИ? …но это была уже совсем другая история. *** Имаи очень мрачно наблюдал за тем, как симбиот уплетает третью тарелку острого том яма, закусывая последним перцем чили из связки. – Ты мне не только доступ на любимый рыбный рынок закрыл, ты мне сейчас и поджелудочную угробишь. – обречённо вздохнул Имаи, чувствуя эхо пожираемого в лошадиных дозах капсаицина, к которому он уже почти привык. Настолько привык, что вопреки замечанию, кажется, уже мог участвовать в состязаниях по пожиранию того же перца. Если, конечно, его не дисквалифицируют за преимущество в лице симбиота. – Ну, говорят, перец – отличный афродизиак… – не поведя бровью ответил инопланетянин, жуя ту самую креветку-беглянку. Хисаши закатил глаза. – Ой, да ладно тебе. – махнул щупальцами Сакураи. – Мне-то можешь не врать, а? – Отстань, сколопендра озабоченная. – сконфуженно пробурчал Имаи и закрылся книгой. Сакураи пожал плечами, усмехнулся, и смел остатки том яма. "На ближайшие часов 6 можно успокоиться. Надеюсь." Штирлиц ещё никогда не был так близок к провалу. Имаи собирался, наконец, дойти до собственной постели. Приключения с вылазкой в большой мир знатно заставили его понервничать. Книга перестала помогать примерно тогда, когда он понял, что третью минуту подряд перечитывает один и тот же абзац, смысл которого неожиданно начал утекать, как песок сквозь пальцы. Симбиот, судя по всему, общался с живностью в его комнате. Тритон был явно у него в фаворе, и насколько Имаи мог судить, жрать столь бесценный экземпляр инопланетянин не собирался. С пониманием данного факта от сердца заметно отлегло. "Интересно, почему он не сожрал угрей из аквариума? Голодный же был, я ведь знаю. Странно…" – размышлял он, причесывая перед зеркалом короткие высветленные волосы. Казалось, разгадка была совсем рядом. Войдя в свою комнату, он не обнаружил чудовище нигде. Снова. Зато в комнате было основательно накурено. На всякий случай проверив все свои экспонаты, Хисаши вздохнул и раскрыл окно пошире. Стало тоскливо. – Ты меня в гроб загонишь. Только учти – в силу сложившихся обстоятельств я потяну тебя за собой, красавчик. – резко появилась сколопендра перед очами Хисы в лучших традициях фильма "Чужой", заставив отпрянуть от неожиданности. – И чем это я тебя в гроб загоню, стесняюсь спросить? – бровь Имаи поползла вверх. Инопланетянин схватил его за лямки майки, врезаясь лбом в лоб и рявкнул: – Тем, что ты, будь ты проклят, строишь из себя недотрогу, каких мало. – Да ничего я не строю. – оскорбился Хисаши. Выразительные глаза чупакабры нехорошо сузились. Искривившиеся в усмешке губы чеканно вывели: – Да. Ты. Что. "Заметка на будущее: больше никогда не заводить тварей, способных читать твои мысли." – отметил про себя Имаи. – А ты никого и не заведешь. – хрипло шепнул на ухо Сакураи, заставляя толпы мурашек пробежать по пояснице парня. – Я не позволю. – он сделал крайне красноречивый упор на "я" и, хмыкнув, прижал его к постели, не успев Хисе даже дать поразмышлять на тему "как он это сделал". Имаи сглотнул, найдя усмешку симбиота в крайней степени плотоядной. Ужас смешался с изрядной долей влечения, когда горячее дыхание симбиота коснулось тонкой, чувствительной кожи гитариста, где в самых миллиметрах от неё явственно ощущались острые зубы. – А ты прав, красавчик… – усмехнулся симбиот. – Забыл сказать… до нашей судьбоносной встречи я успел заточить в парке парочку юношей… условной степени симпатичности. Один даже чем-то на тебя был похож. – Имаи не поверил своим ушам, услышав нечто похожее на хихиканье. Но последняя новость его не слишком обрадовала. – А… – почувствовав, что в горле слегка пересохло, Имаи прокашлялся. – А… почему ты не съел меня? Хиса вновь с дрожью ощутил на своей коже подобие вампирского поцелуя и прикрыл глаза, когда голос вокалиста мягко разлился по ушам: – Ты мне понравился… Хисаши Имаи. *** – Привет, Хиса! Давно тебя в парке не видно. Неужели всё исследовал? – небольшого роста паренёк с лучезарной улыбкой нагнал погруженного в себя Хисаши и дружески хлопнул его по плечу. – А, Юта! Привет. Да вот, у меня дела… – немного замявшись и скосив взгляд на синий рюкзак за плечами, процедил Хиса, – …завелись. А что такое? – Ну… Матаэмон думал порепети… Младший Хигучи совершенно не понял, откуда во флегматичном блондине взялось столько прыти, но не успев договорить он уже стоял с пережатым хисашевской ладонью ртом. – Планы изменились. Пожалуйста, передай Араки, что он свободен. И ещё… позвони брату. Он нам очень нужен. – Мгфмгнм? – ответил Ютака, лучезарно посмотрев на Имаи позади себя, и Хисаши убрал ладонь. Хигучи утер губы рукавом и повторил: – Аники? Имаи закивал. – Ты уверен? Аники это… тяжёлая артиллерия. – почесал парень в затылке, но Имаи был непреклонен. Под тяжестью взгляда младший Хигучи, наконец, сдался. Буквально – даже руки вверх поднял. – И всё-таки… а как же Араки? Имаи глубоко вдохнул и произнёс: – Делайте с ним что хотите. Хоть съешьте. Но в воскресенье мы встречаемся у меня, и его не должно быть. Тут Имаи заторопился, успев крикнуть оставшемуся в догадках Ютаке лишь: – И передайте! Это для его же блага! Хигучи ещё немного постоял, глядя стремительно уходящему лидеру вслед. Потом потрогал собственный лоб и макушку. Посмотрел на разливающее свои лучи яркое июньское солнце. Протер глаза. Он мог поклясться, что из синего рюкзака Имаи лениво выползло что-то чёрное и… зевнуло. *** – Ну, и по какому такому поводу ты нас собрал, Хиса? – посмеивался, сидя на диване, красивый молодой парень с самурайски-мужественными чертами лица. – Араки ты выгнал, а значит, группа осталась без… – Араки я, как ты говоришь, выгнал, исключительно ради сохранности его жизни и здоровья, Хидехико. – Имаи нервничал, явно нервничал, и потому был непривычно резковат, что отметили все – а братья Хигучи ещё и переглянулись между собой. Толл, который впервые видел Имаи, был несколько удивлён – рассказы младшего брата описывали Имаи как воплощение невозмутимости. – Ну, так проясни дело. – не унимался Хиде. – Судя по тому, какой ты дерганый – уж не нарвался ли твой бывший дружок на… – Постой, Хиде. – Толл решил взять бразды правления в свои руки, глядя на умоляющие глаза брата. – Хисаши, успокойся для начала. Выпей чаю. Он уже остыл давно… – он кивнул в направлении чашечки, стоявшей на столе за спиной Имаи. Тот покладисто кивнул и, расплескав немного чая, дрожащими руками поднёс чашку к губам, сюрпнул чаем и тяжело выдохнул. Это отметили все. Даже Хиде, хотевший было напомнить, что Хисаши предлагал ему позицию солиста, решил оставить этот вопрос до лучших времён. Хисаши реально потряхивало. Повисла неловкая тишина на несколько минут. Хисаши сложил красивые пальцы в почти молитвенный жест, прикрыл глаза и, наконец, выдохнул: – Лучше, если вы сами всё увидите. – обернувшись назад он крикнул, – Сакураи, выходи. В проёме двери показалась тонкая, широкоплечая как в сёдзё-манге, фигура. С длинными черными волосами, рассыпавшимися по плечам. Его взгляд был опущен, на губах играла лёгкая улыбка, и Имаи занервничал ещё сильнее, но этого никто кроме гуманоида не заметил, потому что все неотрывно взирали на вошедшего. А когда он поднял на всех свои чёрные маслины глаз, Ютака восхищённо охнул. – Это Сакураи. – наконец выдавил из себя Хисаши. – И он – наш новый вокалист. *** (Где-то за неделю до. Супермаркет.) Красивый и тонкий молодой мужчина, которого все незнакомые называли "девушка" так часто, что он уже начал отзываться, стоял со своим красноволосым приятелем в винном отделе. – Давай водочки возьмём? К Каору заглянем, посидим… – А ты уверен, что ему хочется? После ухода Кисаки он какой-то замученный, да и не уверен, что он ко мне привык… Красноволосый рассмеялся и дружественно похлопал хрупкого брюнета по плечу: – После этой дивы местного разлива он рад тебе, как манне небесной. Просто устал от него. – слегка ворчливо, – Знаешь, отойти не может. Черноволосый вздохнул. – Да не парься, Тошия, ну? – красноволосый разулыбался, и от этой голливудской улыбки, кажется, ослепла разом пара человек вблизи. Парень, названный Тошией, улыбнулся очень скромно, тщательно скрывая за линией красивых губ собственные зубы. – Ладно. Давай возьмём вот это. Если что-то присмотришь и решишь, что мы пойдем к Ниикуре, то бери. – он взглянул в сторону касс. – Там очередь. Пойду займу, а то так пол-дня проторчим здесь. Красноголовый ушёл, и Тошия начал задумчиво бродить вдоль стеллажей. В выпивке он не разбирался так, как его товарищ, и уже начал жалеть, что остался один, как услышал тихое урчание в углу стеллажа. Там был тупик и не было никого, так что сперва Тошия решил, что ему померещилось. Урчание повторилось настойчивее и громче, он огляделся вокруг и подошёл туда, где наиболее явственно были слышны странные звуки. И звуки снова повторились, причём откуда-то снизу, так что парню пришлось нагнуться. Под стеллажами было не видно ни зги, но тьма явно шевелилась. И прежде чем в брюнетистую голову пришла мысль о побеге, из этой самой темени на него воззрились глаза. Их было много, какие-то были почти белые, они моргали и двигали своими зрачками, пока всем скопом не уставились на Тошию. – Ой, мамочки… – только и успел прошептать оцепеневший от ужаса парень, как многоглазое существо на него напало и скрылось, пробежав множеством лапок вдоль хребта басиста. Он встал и галопом помчал из винного, но внезапно его остановила рука, потянувшая обратно к стеллажам. Черноволосый обернулся. Позади него стоял, держа за запястье мертвой хваткой, низкорослый молодой человек. Глаза у него было всего два, что достаточно быстро успокоило Тошию. Но глаза были странные. Равно как и блондинистые волосы, торчавшие на голове в разные стороны. Парень улыбнулся, демонстрируя неровные, почти как у самого Тошии, зубы, и приложил палец к губам. Чужим голосом в голове басиста пронеслись слова: – Привет. Меня зовут Кё. А ты чем-то похож на моего папочку. Ты ведь на басу играешь, да?.. Тошия упал без чувств. Кё вздохнул, взвалил на себя чересчур нервного вьюноша, и зашагал уверенной походкой к той кассе, где сиял улыбкой красноголовый. Увидев Тошию на чужих плечах как трофейного зверя, парень разом померк. – Эй, ты чего с ним сделал? – в его голосе начали появляться угрожающие нотки, но Кё флегматично махнул рукой: – Я не виноват, что он такой нервный. Вы ведь, кажется, вокалиста ищете?..