***
Факелы в коридорах не горели. Время было уже далеко послеотбойное. Бонэм пришлось зажечь Люмос, к неудовольствию живых портретов. Но иначе ступени грозились столкнуться со лбом. А падать ей совсем не хотелось. Неделя и так понаставляла шишек и кровоподтеков. Славно, что Мередит Боунс — целительница из Больничного крыла — хорошо знает свою работу. Кабинет Дамблдора располагался от Слизеринских гостевых залов на приличном расстоянии. И еще больше Джин ненавидела их совместные занятия из-за того, что приходилось возвращаться так далеко, одной и в ночи. Первая учебная неделя выдалась… чем-то сродни преисподней. Нога соскользнула с отколотого края ступени, и Джин резко выдохнула, неловко приземляясь на следующую. Лодыжку прострелило болью – острой, горячей. Бонэм пришлось закусить губу, чтобы побороть стон. Щиколотка не зажила еще до конца – такой вот подарочек от Араминты. – С-сука, – прошипела Джин, борясь с желанием опуститься на лестницу. Нет, ей нужно вернуться в комнату. Ей нужно отдохнуть, наконец. Прошлая ночь, сдобренная "Костеростом" , выдалась бессонной. Сука Мелифлуа заколдовала ее – Джин Бонэм – сапоги. Вся минувшая неделя, разумеется, полнилась мерзкими шалостями, но… сапоги были апогеем. Вчера была среда, а потому после обеда у Бонэм в расписании значился «Уход за магическими существами». В отличие от других предметов, напротив этого стояла пометка — «на улице». И Таиса посоветовала ей переобуться — подле Темного леса слякотно, да и день выдался не из теплых. Отправляться в спальни Джин было конечно же лень, но вспомнив свой промах на Травологии... Занятия проходили в теплицах, и, проигнорировав рекомендации Урхарт, Бонэм отправилась на урок прямо в школьных туфлях. А затем пол вечера оттирала их – вручную – ведь грязь, споры и соки волшебных растений могли вступить с магией в конфликт. Больше Джин Бонэм решила советами сокурсницы не пренебрегать. Пропустив мимо ушей очередную колкость от Араминты — а это требовало от нее особых усилий, слизеринка спешно направилась в спальни. Вот только торопиться ей было ни к чему — на Уход за магическими существами попасть все равно не удалось. Джин быстро сменила обычную школьную мантию на прогулочную, обитую мехом. И, поправляя перед зеркалом, заплетенные в две косы волосы, всунула ступню в сапог. И тот раздробил ей кости, расплющив ногу. Магия комнаты заглушила вопль. Очень удачно. Так что на помощь никто не явился — не то, чтобы она ожидала. Бонэм потеряла сознание на какое-то время, а когда пришла в себя — стащить зачарованную заклятьем капкана обувку самой так и не удалось. Пришлось едва не ползком добираться до Больничного крыла. Коридоры школы пустовали в это время дня. Опять же очень удачно. Миссис Боунс подлатала ее. Долго и настойчиво выспрашивая, как же получилось так, что сапоги оказались прокляты. Джин так же долго и упорно отмалчивалась. О нет, с Мелифлуа она поквитается сама. И поквиталась. Что, к несчастью, случилось увидать Дамблдору в ее голове. Бонэм оглядела черноту перед собой. Лестничное полотно, в темноте казавшееся бесконечным, было сейчас неподвижно. К счастью. Света палочки хватало всего на несколько ступеней, остальная часть скрывалась во мраке. Портреты на стенах почти не двигались. Все вокруг погрузилось будто в оцепенение. Стук каблучных набоек порождал холодное эхо. В ночном Хогвартсе было так тихо, что Бонэм собственное дыхание казалось неуместно громким. Ничего. И никого. На многие метры вокруг. Было это так… неуютно. Джин передернула плечами. И ускорила шаг. — Что Вы здесь делаете? Слизеринка едва не взвизгнула от рассекшего тишину голоса. Она неловко ухватилась за перила, отчего голубой луч Люмоса запрыгал по стенам. Сердце бешено молотило в висках. Ее глаза испуганно бегали с пару мгновений в поисках нарушителя ночного безмолвия. Пока не нашли. У подножья лестницы, окруженный темнотой, стоял староста школы. В его руках не было палочки. Бледное лицо лишь ловило отголоски света от ее собственной. Не подай он сперва голос, наткнись она на него сама — зыркающего из кромешной темени блестящими глазами — и Джин перебудила бы, наверняка, весь замок своим воплем. О, как же он напугал ее. — П-почему Вы без… — едва переведя дух, начала было Джин. — Я Вам задал вопрос. Джин вылупилась на него, поднимая палочку выше. Тени, что упали на лицо Тома Реддла, сделали его черты острее. Злее. «Мерлин» — Бонэм сглотнула, безуспешно пытаясь скрыть, что от бешеного сердцебиения ей не хватает воздуха. Но он смотрел на нее с выражением полнейшей меланхолии в глазах. Всего лишь напускное любопытство. И слизеринка, глубоко вдохнув и медленно выдохнув, заставила сердце замедлить бег. — Я… я была у профессора Дамблдора, — выдавила Бонэм. Лицо Тома Реддла не переменилось ни на секунду. Но вот голос в следующий миг прозвучал куда прохладнее: — И что же, позвольте узнать, в такой час понадобилось профессору Дамблдору? Джин спустилась на пару ступеней. Теперь староста был ближе. Теперь все его лицо купалось в синеватом свечении Люмоса. Он перестал походить на умертвие, и это подбавило слизеринке храбрости. — Это касается моего недуга, — быстро проговорила она, глядя на него сверху вниз. — Отчего Вам понадобилось прятаться в темноте? — Прятаться в темноте? — его голова чуть склонилась набок, — Какое идиотское предположение, мисс. — Но Вы не использовали палочку, — щеки Джин вспыхнули. — Прекрасно обхожусь без нее. Она спустилась еще ниже, направляя тогда палочку прямо в его лицо. Он вынужденно сощурился, и Джин отчего-то сделалось невозможно приятно от осознания, что она доставляет ему дискомфорт. Бонэм все еще чувствовала себя мерзко-глупо, оттого, что дала понять, будто испугалась его. «Но ты ведь действительно испугалась…» Слизеринка поспешила отмахнуться от голоса. — Но как Вы можете видеть, если… — Оставьте Ваш допрос, мисс, — и хоть лицо Тома Реддла и сильнее скривилось от резкого света, он так и не сдвинулся с места. — Вас не должно быть в школьных коридорах в этот час. Минус пять очков, Слизерин. Какая безответственность. Бонэм опешила. А в следующий миг глаза ее опасно сощурились. — Но я ведь сказала, я была у… — Профессор Дамблдор выдал вам разрешение находиться за пределами Ваших спален после отбоя? – перебил ее он. — Что? — У вас есть разрешение, позволяющее вам находиться здесь в такой час? Могу я взглянуть? — Нет, — она соскочила с последней ступени, и теперь сияющий кончик палочки ее смотрел прямо в его переносицу. Будто это он был на допросе — не она. — Что «нет», мисс? — он, наконец, слегка отклонил голову, уходя от прицела. Джин внутреннее возликовала от своей маленькой мести. — Нет, сэр, — скривилась она. — Такого разрешения у меня нет. — А быть может у Вас есть бумага за подписью лично директора Диппета, подтверждающая, что Вам необходимо ночное… — он сделал недолгую паузу, прежде чем насмешливо добавить, — лечение у профессора Дамблдора? Быть может, получится мне увидеть хотя бы ее? Рука ее дернулась, и Люмос снова ударил прямо ему в глаза. Превратил их из черных в охристо-карие. — Ты издеваешься? — прошипела Бонэм. — Мисс, я бы попросил, — он поднял руку и резко отвел от себя кончик ее палочки, — Так что? Могу я взглянуть? — Не можете! — Что ж, очень жаль, — он с напускным сожалением покачал головой, — Потому что ни меня, ни других старост не уведомляли о Ваших ночных визитах к Альбусу Дамблдору. Джин скрипнула зубами. А Том Реддл дернул уголками губ и развернулся. Разговор, видно, был окончен. Но Бонэм требовался реванш. — Я обязательно поговорю с директором, господин староста, — процедила она. — И вам придется все вернуть с компенсацией. — Школьный кодекс не предусматривает компенсаций, мисс — бросил он через плечо. И Джин была готова поклясться, что услышала в голосе его насмешку. Он скрылся во тьме — той, которую уже не доставал свет ее палочки. Бонэм резко подняла ее выше — но то не помогло. — Мисс Урхарт сказала мне однажды, что у слизеринцев принято помогать друг другу! — тогда крикнула она прямо туда — в черноту, донельзя раздосадованная своим поражением. — Прикрывать друг друга. Что ж, как вижу она ошиблась! Снова. — Вы пока еще не слизеринка, мисс Бонэм, — мягко откликнулся Реддл. — Отправляйтесь-ка в спальни. Да поживее. Или получите еще и отработку. Ее руки так и чесались отправить в него Ступефай. Да она ничего перед собой не видала. Что ж, не таким она себе представляла первый их разговор. Она снова осталась одна в темноте лесенного вестибюля. Том Реддл ушел, исчез во мраке совсем бесшумно. И опять не было рядом никаких звуков. На многие-многие метры вокруг. И Джин Бонэм запоздало поняла – она ненавидит тишину. Вот такую. Мертвую. Сдобренную отсутствием света.***
В спальню слизеринка проскользнула так тихо, как только могла. Слава Мерлину, коридоры и гостиная зала были подернуты огромным количеством заглушающих чар. Никто не услышал ее шагов, а время — как указали часы на каминной полке — и вправду было поздним. Прежде чем пробраться к себе, Бонэм задержалась у слизеринской библиотеки. Она успела полистать уже несколько томов, но ни слова о памяти или Змеиной ночи не нашла. Нельзя сказать, будто сочинения Салазара Слизерина были пустым чтивом — совсем нет. Там оказалось множество любопытных заклинаний, ритуалов и зелий. Все… сомнительного действия, но в данный момент и на данном факультете Джин ничего другого и не было нужно. В конце-концов, получилась отличная месть Араминте. На нижней полке крайнего шкафа, прямо под вензелем-подпоркой, она обнаружила корешок с подающей надежды надписью «Наказ потомкам. Том первый». Подковырнула его ногтем, и вытащила книгу из шкафа. Отойдя на пару шагов, еще раз окинула стеллажи коротким взглядом. Промежутки между книгами почти отсутствовали. Коллекция была практически полной. «Что ж, первогодки не особенно смышлены» — подумалось ей. Она прижала фолиант к груди и направилась в спальню. Ей снова лезли в голову мысли о Томе Реддле. Мерлин, ей думалось, будто он при первом же приватном разговоре выложит ей все, что касалось ее появления в темномагической лавке. Вообще-то говоря, она ожидала, что он первый подойдет к ней, попросит отойти в сторону и обсудит все, что ему и ей пришлось пережить в тот день. Прольет свет на ряд вещей, но… Ей думалось, что его к ней безразличие, его надменность — то напускное. Как же иначе, ведь она — такой уникальный случай. Но в первые дни они вообще не пересекались. Слишком разнилось расписание — Джин позже выяснила это у Араминты. Разумеется без ее ведома. В первую половину дня в среду — до инцидента — Джин пробовала подкараулить его в Большом зале, гостиной и коридорах. Но Том Реддл все время был не один, а ей не хотелось давать лишнего повода для насмешек. Сегодня же она была слишком занята местью Мелифлуа, чтобы отвлекаться на Тома Реддла. И вот, казалось бы, судьба сама подала ей возможность, но… Ох, всегда было это «но». Дверь тихо отворилась, пуская слизеринку внутрь. Той не пришлой даже касаться ее. Таисин и Белиндин пологи были задвинуты. Кровать слизеринской старосты пустовала — оно и понятно, в эту ночь та отдыхала в Больничном крыле. Джин на цыпочках приблизилась к собственной. Прошептала: — Ревелио. И затем: — Специалис ревелио. Но ничего обнаружить не удалось. Значило ли это, что ее оставят в покое? «Вряд ли, Джинкси…» — прошелестел голос. Бонэм поджала губы. Скинув туфли, избавившись от школьной формы и гольф, слизеринка присела на край перины и осветила палочкой лодыжку. Та выглядела отвратительно. Нет, кости срослись, но отек не спал до конца — нога была похожа на слоновью. И иссиня-черные разводы на коже. Слизеринка легонько коснулась синяка пальцем. И сразу поморщилась от тупого укола боли. — Сука, — вырвалось у нее тихо. Из ящика прикроватной тумбочки она призвала мазь, заботливо отложенную в склянку легкой рукой миссис Боунс. Что ж, Джин утешало хотя бы то, что Араминта огребла за свою проделку с лихвой. И никто, никто и слова не скажет профессорам. Как не сказала и сама Джин Бонэм. Дела Слизерина — это дела Слизерина. Никто посторонний не влезет в это. Просто не узнает. «Кроме Дамблдора» — ехидно напомнил голос. «Мордред!» Ну и что? Ну пусть и так — все равно со стороны это выглядело, как слишком далеко зашедший розыгрыш, только и всего. В конце-концов, Джин Бонэм — и все в школе это знают — потеряла память. И много чего — обычных бытовых вещей — просто не знает… в этой версии себя. А Араминта… что ж, с ней... ничего смертельного. Почти такое же ребячество как заклятье капкана. Кому что — одной сращивать кости, другой наращивать кожу. Второе, правда, куда более болезненно, Джин ненароком узнала у миссис Боунс. Но это ведь не умышленное причинение вреда. Нет-нет. Так, дурацкая шалость вышла из-под контроля. «Он в это не поверил, Джинкси». Джин закончила с ногой и отправила склянку с мазью обратно в тумбочку. Натянула ночную сорочку, забралась с ногами на одеяло, взяла «Наказ потомкам» и взмахом палочки задвинула полог. Уже собиралась открыть книгу, но на миг заколебалась. Она перевела задумчивый взгляд на зеленый бархат занавески. Делать или не делать? «Не будь безрассудной, Джинкси» Она фыркнула. Что ж он, разумеется, прав. Вот только ей так хотелось чувствовать себя, будто дома… Она резко взмахнула палочкой, отгоняя ненужные мысли, и наложила на полог защитное заклинание. И еще одно. И еще. Лишь после этого позволила себе вернуться к книге. — Люмос! — в сотый раз за вечер призвала она свет. Труды Салазара Слизерина написаны были на староанглийском. Читать его было сложно. Уходило куда больше времени. Но Бонэм упорно продиралась сквозь рукописные закорючки. Пропустив обращение к «Сим детям моим» на первых листах, Джин перешла к оглавлению. Ничего даже близкого к словам «змеиный» или «ночь» там не оказалось. Зато где-то к середине списка на глаза попалось «Братство и кодекс». И что-то подсказывало Бонэм: это именно то, что ей было нужно.***
Джин Бонэм хотелось выть. Хотелось поджечь мордредовы зеленые занавески ко всем морским чертям. Спалить весь Слизерин вместе с его мерзкими, скользкими обитателями. Она потратила на изучения «Наказа», должно быть, полночи, потому что щели полога уже чертили светлые солнечные линии на ее одеяле. Она читала умозаключения древнего маразматика до колючего песка в глазах. И ничего толком не обнаружила. «Тише-тише, Джинкси, ты ведь все равно что-то узнала» Бонэм отпихнула от себя фолиант и погасила свет на конце палочки. У нее не было больше сил. «Что узнала? Про необходимость династических браков, и как отмечать языческие праздники?!» «Не глупи. Не только» Она обреченно коснулась пальцами воспаленных век. Она так устала. «Охота за сокровищами, Джинкси...» Да, «Охота за сокровищами». Охота за сокровищами! Вот и все, что ей удалось узнать об «инициации». Что под этим подразумевал Салазар Слизерин — оставалось загадкой. Верно ли она разобрала его староанглийский почерк — оставалось загадкой. Имело ли это словосочетание какое-то второе значение, кроме прямого — оставалось загадкой. Но в одном Джин было точно уверена — звучало это как полнейшая дурость. Особенно против ритуалов с кровью, кровожадных шуток слизеринцев и многозначительных переглядок соседок по комнате. Нет, здесь должно было быть что-то другое. Ужасное. Мерзкое. Бонэм с остервенением терла глаза. Спать хотелось невыносимо, но сердце ее совершало такие кульбиты, что не было и надежды вздремнуть. «Может «сокровище» — это мозги маггла из ближайшей деревни?» «Что за кровожадные мысли, Джинкси…» «А мне кажется, вполне в их духе» — огрызнулась Бонэм. Она покрутила палочку в руках и наколдовала Темпус. Четыре пятнадцать утра. «Мерлин» Ей необходимо было поспать... Завтра — вернее уже сегодня — ее ждало очередное сдвоенное Зельеварение. А еще Трансфигурация, История Магии и… после обеда ее ждал первый урок Благонравия. Что это за наука такая она не до конца понимала — экзамен по нему ей сдавать не потребовалось. Но значился в расписании обязательным факультативом для девушек. И ей это было не то, чтобы по нраву. Слизеринка сунула палочку под подушку и накрылась с головой одеялом. Оно было горячим, как и простынь и наволочка. Джин елозила по кровати с добрую минуту, прежде чем сумела отыскать хоть мало-мальский прохладный кусок. Ей нужно поспать. Необходимо. Но смогла она задремать лишь перед самым трезвоном соседкиных будильников.***
На завтрак Бонэм летела со скоростью разъяренной гарпии. Проклиная всех и вся, а в первую очередь саму себя. Глаза кололо, и она терла их набегу, совершенно позабыв, что ресницы наспех, но все же успела накрасить. Тушь размазалась по нижним векам, на бледных щеках явственно проступили редкие веснушки. Она не успела вымыть голову, заплела волосы в тугую косу, и все равно чувствовала, как те колом стоят у корней. И наверняка сально блестят на свету. Вот уж точно — Джин Бонэм: отличное дополнение Слизерина. Она влетела в Большой зал, не сбавляя шага. Замедлилась лишь на подступах к своему столу. Подозрительно затихшему столу при ее появлении. Свободной скамья была лишь с самого края — там, где располагались обыкновенно первогодки. И то заставило Джин едва заметно нахмуриться. Предыдущие дни она садилась подле Таисы, заботливо придерживающей свободное местечко рядом с собой. Они не сказать, чтобы подружились за то короткое время общения. Но Урхарт была всегда довольно к Бонэм приветлива — в отличие от остальных членов факультета. Те предпочитали и вовсе ее не замечать. Джин поискала приятельницу глазами. Обнаружив ту по правую руку Белинды — нахмурилась сильнее. Шестикурсники сидели друг к другу так плотно, что между ними и перу было некуда упасть — не то, чтобы втиснуться кому-то еще. Это обескураживало. Не до конца понимая, что происходит, Бонэм, постояв на месте еще какое-то время — и почувствовав себя совершенной дурой — наконец, медленно направилась к краю скамьи. Ей непременно следует как можно скорее потребовать объяснений у Таисы. Джин Бонэм не любила нарушений привычных регламентов. Она ведь уже привыкла. Бонэм опустилась рядом с пухленькой девочкой с короткими белыми косичками. А та вдруг резко от нее отодвинулась. Словно бы от чумной. Прижалась к соседскому мальчишке так сильно, будто хотела его расплющить. «Какого?..» Джин уставилась на нее как на идиотку, сдвинув брови так сильно, что между ними врезалась глубокая складка. Девочка даже и не смотрела в ее сторону. О, ее куда больше интересовало содержимое собственной тарелки. Джин отбросила длинную рыжую косу за спину. Педантично выровняла относительно друг друга расположившиеся по обе стороны от тарелки приборы и потянулась к подносу с тостами. И в ту же секунду тот отскочил от ее пальцев, как от полярной стороны магнита. Бонэм резко выпрямилась. – Очень смешно, – она вскинулась на собравшихся за столом. И вздрогнула от неожиданности. В отличие от минувших дней, те больше не делали вида, будто Джин Бонэм не существует. Нет, напротив. Все лица — совершенно всех слизеринцев — были повернуты к ней. И ярости на ее собственном поубавилось, проступило замешательство. Это было даже жутко — то, как они смотрели. Будто стая дикий зверей на заблудшую в их лес овцу. Совершенно сбитая с толку, Джин, тем не менее, решила не подавать виду, будто ее что-то волнует. Слишком уж много чести тем, кто так старательно не замечал ее все предыдущее время. Словно ничего особого не происходило, она поднялась с места и протянула руку к сковороде с глазуньей. Но та тоже спешно упорхнула прямо из-под ее ладони. Бонэм стиснула зубы. Выхватила палочку из внутреннего кармана мантии и выплюнула: — Акцио ско… Но не успела она окончить заклинание призыва, как кто-то из сидящих за столом резко выкрикнул: — Протего! Джин опешила, выискивая глазами того, кто решился мешать ей. И тут же в нее прилетело: — Экспеллиармус! — Протего! — сама не зная как, но успела среагировать она. Раздался громкий хлопок, и на стол посыпались искры. Кто-то из первокурсниц взвизгнул. — Господа-господа! Слизерин! — раздался недовольный голос Армандо Диппета откуда-то из-за преподавательского стола. — Никакой магии в Большом Зале! Еще раз увижу, отправитесь на отработку всем факультетом! Воспользовавшись замешательством, Джин схватила близстоящую миску с овсяной кашей и опустилась, наконец, на скамью. Глупо, да. По-детски. Но она, Мордред дери, была голодна. Злобно зыркая по сторонам, Бонэм зачерпнула полную ложку. И сразу же получила сильный толчок в спину. Склизкие комки разлетелась по столешнице. — Да какого?.. — Бонэм резко обернулась и... Осеклась. За спиной стояли двое — Осберт Эйвери и… «О, Мерлин» Элиас Нотт. Брат-близнец Белинды. Жених Араминты Мелифлуа. Картина происходящего собралась как по щелчку. Джин ощутила, как леденеют пальцы. «Мерлин…» Внутренности будто принялось скручивать узлом. А тем временем Элиас Нотт — розовощекий, высоченный и несколько упитанный вратарь слизеринской команды по квиддичу — протянул руку за ее плошкой с овсянкой. Она казалось кукольной в его огромных ладонях. — Сдается мне, — протянул он, повертев плошку в длинных своих пальцах — в приличном обществе никогда бы не допустили, чтобы бродячие суки... сидели за столом. У Бонэм отвисла челюсть. "Что он сказал?" Ни смешка, ни шепотка — стол Слизерина сопроводил его слова абсолютной, могильной тишиной. Джин отчего-то ощутила, что пол уходит из-под ее ног. А по Большому залу тем временем разносился стук ложек. Беззаботные смешки. Где-то там — всего в паре метров от Джин — а казалось на другом континенте, студенты болтали, шуршали пергаментами. Завтракали. Остальные факультеты будто были огорожены от них невидимым занавесом. Продолжали не замечать того, что творилось прямо у них за спинами. Джин бросила беглый взгляд на преподавательский стол — но и те словно зачарованные были целиком поглощены беседами и трапезой. Нотт нарочито медленно перевернул плошку. Каша с мерзкими шлепками закапала на пол. Брызги разлетелись во все стороны. Попали прямо на школьные туфли Джин. На туфли самого Элиаса. "Мерлин, что..." — Теперь будешь жрать с пола, — верхняя губа Нотта вздернусь, обнажая зубы, — Бродяжка. Ее брови взлетели вверх так стремительно, будто кукловод дернул за невидимую нить: – Что прости? – Ну ты же ведь вроде не глухая. На лице его – ни тени улыбки. Ни намека, что это все какой-то дурацкий розыгрыш. Это... это было так... глупо, так...невозможно, сюрреалистично, что она ощутила зарождающийся в груди смех. Ей хотелось крикнуть на весь зал: "Это шутка?!" Но вместе с тем она отчетливо понимала – никакой шуткой здесь и не пахло. Джин медленно поднялась со своего места. Крепче сжала палочку. Не дать слабину – не здесь, не сейчас. Один раз – и она навсегда проиграет. Элиас был слишком высок, лицом она уткнулась прямо в его грудь, пришлось запрокинуть голову. Но это не помешало ей прошипеть, глядя прямо в его мутные, темные глаза: — Только в твоих влажных фантазиях, ублюдок. Она ожидала чего угодно: внезапного нападения, пощечины, оскорблений. Слегка согнула колени, прижала локти к телу – неосознанно встала в боевую стойку. Но… Нет, ничего опасного не произошло. Вместо этого она услышала смех. Смех. Осберт Эйвери расхохотался. Джин перевела на него обескураженный взгляд. С кончика ее палочки сорвался сноп белесых искр. Эйвери походил на сумасшедшего. А следом… Следом россыпь сдавленных смешков она услыхала уже за спиной. Джин спешно оглянулась — да так и есть. Весь Слизерин кривился в улыбках. И тогда она снова заставила себя взглянуть на Элиаса. — А ты и правда полоумная, бродяжка — Нотт тоже усмехался. Вот только веселья в той гримасе не было ни капли. — Не советую тебе ходить одной, Бонэм. И лучше проваливай-ка ты ко всем чертям морским из этой школы. И он резко отступил назад, пихая плечом Осберта Эйвери. Тот пошатнулся, но в следующий миг стремительно наклонился к Бонэм. Близко-близко. Она отступила бы, да под колени вонзилась скамья. А дыхание Осберта уже тревожило пушок на ее шее. Непозволительно близко. — Тебе не пережить змеиную ночь, — прошептал он ей доверительным тоном, чеканя слова. И выпрямился, плохо подавив смешок. — Гав-гав, Бонэм. Это была катастрофа.***
За обедом ситуация повторилась. И Джин окончательно убедилась в том, как жестоко она во всем ошибалась. Ей стоило бы проклясть тот день, когда шляпа решила отправить ее в Слизерин. "Угрюмые и заносчивые"? Что же, это оказалось неверным определением. Наивным и до того далеким от правды... Примерно так же далеким, как Таиса от роли гостеприимной, безобидной сокурсницы. Она играла. Конечно играла. Слизеринцы были единым организмом, множеством элементов одного целого. И вот это целое могло быть совершенно разным. Вежливым, заносчивым, веселым, жестоким — каким угодно. Каким удобно. Сперва, общей моделью поведения по отношению к ней было избрано безразличие. И они — кроме тех, кому не избежать было прямого контакта — все как один не замечали никакой новенькой Джин Бонэм в их гостевой зале и коридорах. Теперь же, также сообща они переметнулись к новой тактике: нападение. И не было ни одного винтика, который выбился бы из слаженного их механизма. Даже мисс Таиса Урхарт. Белинда и Элиас не позволили и на метр приблизиться к ней. И, разумеется, она не собиралась отвечать ни на какие вопросы. Отмалчивалась, глядела сквозь Бонэм и недовольно кривила рот. Потому что если ненавидеть — то всеми вместе. Джин Бонэм прошествовала к концу скамьи, чувствуя спиной липкие слизеринские взгляды. Первокурсники снова отодвинулись подальше. Круглобокая супница отскочила на пару метров от усевшейся на свое — новое теперь — место Бонэм. И ей ничего не оставалось, кроме как незаметно извлечь из складок мантии волшебную палочку. От соседских мисок поднимался пар. Ноздри щекотал теплый запах грибной похлебки. Джин безумно хотелось есть. До черных кругов перед глазами. До резких, контрастных чересчур очертаний всего ее окружающего. И если на Зельеварении живот давал о себе знать лишь протяжным воем. То к полудню его взаправду сводило от голода. Джин давила в себе чувство отчаяния. Панику. И никак не могла взять в толк, отчего, отчего, черт возьми, все так ополчились против нее! Почему Араминте позволительно было переломить ей ногу? Никто и слова не сказал — а поводов ведь Бонэм не давала. Изо всех сил избегала стычек с ней — по настойчивым советам голоса в голове и Таисы. Она дала себе время до Змеиной ночи. Ей необходимо было продержаться до мордредовой инициации. И потом… Но Мелифлуа просто не дала ей шанса. Раздробленная лодыжка — как могла она оставить это просто так? И никто, ни единая душа не подошла к ней, не выказала хотя бы толику участия. А теперь… Это было так неправильно. Несправедливо. Жестоко! Все, как один — и откуда взялось это упрямое единство? Это было катастрофой. Бонэм попыталась тайком приманить к себе картофельные пирожки. Но кто-то из софокультетников явно был приставлен наблюдать за ней. Пирожок только едва заметно дернулся в ее сторону, и тут же, слетев с прицела, шлепнулся обратно на доску. «Мордред!» Следующей попыткой был капустный салат. Но и она не увенчалась успехом. На середине пути пиалка рухнула вниз и разбилась о столешницу. Тонко нарезанные лепестки овощей разлетелись во все стороны, в том числе угодив и слизеринцам под ноги. И разумеется вопль: «Кушать подано, бродяжка!» не заставил себя долго ждать. Терпение ее было не бесконечным. Она не собиралась рыдать – хотя глаза и покалывало, а горло саднило – по крайней мере не при всех. Покажи она им кровь, и они забьют до смерти. Джин вскочила со своего места, окинула лица собравшихся за столом быстрым и нечитаемым взглядом и спешным шагом направилась прочь из Большого зала. На пути слизеринка приманила пару пирожков и пиалку злосчастного салата со стола Пуффендуя. И в этот раз никто то ли не успел, то ли не посчитал нужным ей помешать. Она устроилась на подоконнике второго этажа. Наложила на каменную кладку согревающие чары, сняла мантию и постелила ее, прежде чем сесть. Откинулась спиной на арочный свод окна. И откусила остывший пирожок. За мутными мелкими стеклышками шотландский пейзаж превратился в неясную размазню. Зеленый мешался с серым — это холмы и хмурое небо. Пирог с картошкой и капустный салат — Джин хотелось разреветься. Она запоздало обнаружила, что не догадалась призвать и вилку. А теперь ничего не оставалось, как выуживать из пиалки вымоченные в масле и горчице капустные листья и тонкую вермишелинами нарубленную морковь прямо пальцами. «Знаешь, ты могла бы трансфигурировать...», – вмешался в поток ее переполненных жалостью к себе мыслей голос. И Джин едва не застонала. Теперь к жалости к себе неминуемо присоединилась и... злость. Мордред, она такая бестолковая! Не удивительно, что никто не увидел в ней угрозу. Вероятно, как бы Джин Бонэм не тешила собственное самолюбие, она была слабачкой. Нет. Нет не была. Расправившись с импровизированными обедом, Бонэм извлекла из сумки серую карточку с расписанием. Бумага вмиг потемнела, повторяя силуэты масляных пальцев, в тех местах, где Джин коснулась ее. Воровато оглядевшись и никого вокруг не обнаружив, слизеринка легонько постучала палочкой по расписанию. И в следующий миг ровный и аккуратный почерк профессора Слизнорта сменился ее собственным — скачущим и размашистым. На месте ее появилось расписание школьного старосты — впопыхах переписанное ей же из Араминтиных, хранящихся в тумбочке, документов, пока в спальне никого не было. Ей нужно было с этим покончить — эта неоправданная травля сделает ее существование в школе просто невозможным. Но она оставалась в Хогвартсе вовсе не по собственной прихоти. Ей были необходимы занятия с Дамблдором — пусть длительные и болезненные, и порой — ей действительно так казалось какое-то время — не приносящие никаких результатов. Но ведь целители не сомневались в компетентности хогвартского профессора — так как же могла она? И в конце-концов, она понятия не имела куда бы вообще могла пойти. Мунго? Между школой и лечебницей только полоумный выбрал бы второе. У нее не было ни средств, чтобы снять жилье, ни связей, чтобы отыскать хоть кого-то из родни или друзей. Ей во всех смыслах было жизненно необходимо оставаться в замке. По крайней мере пока она не вернет себе хоть мало мальский кусок воспоминаний. А какие-то недоволшебники, школьники-недоучки под предводительством гадюки-альбиноса в буквальном смысле слова пытались вышвырнуть ее из школы. Разрушить ее жизнь. И так разрушенную. С этим нужно было что-то делать. И если мордредов Том Реддл не соизволит ей помочь — хотя, надо заметить, это его прямая обязанность – ей ничего не останется, как обратиться к преподавательскому составу. «Но как же слизеринские принципы, а, Джинкси?» — ехидно поинтересовался голос, когда она резким движением применила к пиалке Экскуро. — Да в жопу их, — ответила Джин. Уменьшив пиалку и бросив ту в сумку, слизеринка надела мантию и направилась на третий этаж. У Тома Реддла после обеда стояла Защита от Темных искусств. Она не без мучений взбиралась по каменным крутым ступеням. Лодыжка опять нещадно ныла. На пути Бонэм не встретилось никого, но она знала — Хогвартс потихоньку начинает оживать после обеда. Вдалеке уже гудели голоса, эхо терялось в стуке туфлей и ботинок. Коридор третьего этажа был полупустым. На парочке подоконников — на расстоянии нескольких метров друг от друга — сидели особо ответственные семикурсники, уткнувшись в свои учебные книги. И Джин подумала, что ни за что не захотела бы быть такой. Прячущей голову в учебники, раньше всех приходящей на занятия, вечно таскающейся за преподавателями. Было в этом что-то ей... отвратительное. Это было унизительно – так стараться ради кого-то. Или еще хуже... позволить кому-то понять, что ты старался ради него. Джин пришлось дойти до самого кабинета, прежде чем среди редких заучек удалось обнаружить нужного. Конечно, если что она могла бы и подождать. Но отчего-то сомневаться не приходилось — лучший студент, непризнанный гений и Салазаров наследник — обязательно окажется среди тех, кто приходит на занятия сильно заранее. Том Реддл — высоким изваянием — стоял у окна. Бонэм замедлила шаг, быстро пробегая взглядом от его затылка к сложенным в замок за спиной рукам. Школьный староста изучал пейзаж за окном — если там вообще что-то можно было разобрать за этими древними, мутными стеклянными ромбами. Очень драматичная картина. Джин остановилась не доходя до него пары шагов. И нахмурилась, прикидывая, с чего бы начать разговор. Коридор потихоньку наполнялся учениками. Он далеко разносил их голоса. А значит у Бонэм все меньше было времени. Но что ей сказать? Начать с нелепого ночного происшествия? Ежедневных, выведших ее из себя, Араминтиных нападок или спектакля в Большом зале? "А может стоит выяснить, наконец, о мордеродовой лавке Бэркеса?" Джин открыла было рот, но школьный староста опередил ее. — Вы что-то хотели? Он сначала сказал, а только потом обернулся. При виде, кто перед ним, Том Реддл не изменился в лице ни на секунду. Все тот же меланхоличный взгляд и скучающе-опущенные уголки губ. — Как… — Джин все еще хмурилась. — Как Вы поняли, что я… — Слишком громко думаете. «И как это понимать?» — в недоумении уставилась на него слизеринка. Он стоял вытянутый, как струна. С ненормально-ровной спиной, будто проглотил палку. Руки его — по швам. Подбородок чуть задран. И Джин подумалось, что поза его выглядит совершенно неестественно. Странно. Комично даже. Будто бы его выдрессировали. Но особенно углубить в размышления Бонэм не удалось. Потому что Том Реддл повторил свой вопрос: — Что Вы хотели? Она отлепила взгляд от его рук, и вернулась к лицу. — Я… — Джин облизала губы. — Я бы хотела как-то решить ситуацию со слизеринцами... И чуть подумав, снисходительно добавила: — Полюбовно. — Я не имею понятия, о чем Вы, — скучающе проговорил Том Реддл, снова собираясь повернуться к окну. — К тому же у Слизерина есть староста. Обратитесь к нему. — Нет, подождите! — воскликнула Бонэм, делая к нему поспешный шаг и хватаясь за рукав. Его брови дернулись, а взгляд вцепился в смявшие черную ткань девчачьи пальцы. Джин отдернула руку, словно ошпарившись. — П-простите… — выдавила она из себя. — Но Вы ведь… разве Вы тоже не староста? — Школы, — снисходительно пояснил Реддл, одергивая рукав. — Да, верно, школы и что же… — Не моя зона ответственности. Она ошарашено моргнула несколько раз, не в силах поверить, что он действительно это сказал. А он так и продолжал стоять – с отсутствующим лицом и неестественно-прямой спиной. Джин почувствовала, как гнев жаром бежит по венам. — Послушайте, мне нужна помощь! — крикнула она Тому Реддлу прямо в лицо, окончательно разъяренная его формализмом. — Слизеринские старосты не станут мне помогать, они с ними заодно! — А с чего Вы решили, что они не заодно и со мной? — он посмотрел на нее так насмешливо, словно считал ее полной идиоткой. А может именно так он и считал? Бонэм резко выпрямилась. Что же, но это была хоть какая-то новая его эмоция. — Но ведь Вы староста школы! — прошипела она, чувствуя как холодеют кончики пальцев. А затем Джин злобно прищурилась. — И разве Вы не заявили минуту назад, будто не знаете о чем речь? Том Реддл, наконец, изменил свою странную, неестественную позу, засунув руки в карманы. Спина, впрочем, по-прежнему оставалась жутко прямой. — Ах да, верно. Я не знаю, — его губы дрогнули. Джин сжала кулаки. Было совершенно очевидно — он издевался. Что ж настал момент для удара на поражение. Бонэм сделала маленький шажок к нему. И скрестила на груди руки. «Вот так, главное уверенность» – сказала себе. Вздернула подбородок, чтобы смотреть ему прямо в глаза. — Если Вы не поможете мне, — вкрадчиво начала слизеринка. — Если не угомоните Араминтиных прихвостней... мне придется обратиться к преподавателям. И это сделают они. Он молчал, препарируя ее лицо нечитаемым взглядом. Тогда Джин продолжила: — Я сомневаюсь, что Вы сумеете в этом случае отсидеться в стороне. Едва ли вам можно доверить школу, если не можете справиться с собственным факультетом. Он все еще разглядывал ее. Все тем же снова-меланхоличным взглядом. И ничего не говорил. И отчего-то Джин приняла это молчание за маленькую свою победу. И совсем осмелев, процедила: — Вы меня услышали? Лицо школьного старосты перекосила... улыбка. И Джин так и застыла, ошалело уставившись на его губы. А затем грудь его сотряс смех. Глубокие, гортанные звуки. Бонэм отшатнулась. Это было сродни дежавю... Том Реддл смеялся. Как и за завтраком, Джин судорожно пыталась отыскать в голове у себя ответ, чем вызвано такое веселье. И как и за завтраком, буквально нутром почувствовала — смех этот не сулил совсем ничего хорошего. — Ох, Вы не посмеете, — отсмеявшись, наконец, произнес Реддл. — И… отчего же? — нахмурилась Джин, с опаской изучая его лицо. Улыбка ему вовсе не шла. По крайней мере не такая. — Ну Вы же ведь не полоумная? Бонэм вздрогнула. И тут же стиснула зубы так, что заныли челюсти. — Я расскажу, что сделала Мелифлуа! — прошипела Джин. — Разумеется, — прошептал он. — Не забудьте только сказать о том, что сделали Вы. Бонэм резко выпрямилась. Краска отхлынула с ее лица. — Я не… это была случайность! — О, правда? — У меня неполадки с памятью, – она ощутила, как влага защипала подмышки. – Я понятия не имела, что… — Настойка цапеня разъедает кожу при контакте с водой? — услужливо подсказал Том Реддл. Он действительно... забавлялся. — Да! — выкрикнула Джин, засовывая руку за пазуху, в неосознанном намерении выхватить палочку. — О, никак не могу в том Вас винить! — с картинным беспокойством тряхнул он головой. — Об этом вообще мало кто знает. Цапень — крайне редкое растение, и едва ли используется где-то кроме темно-магических зелий. Джин Бонэм так и замерла с засунутыми за ворот пальцами. Ее взгляд сделался совсем затравленным. Что явно пришлось по нраву школьному старосте. Он вдруг подался вперед и совсем неожиданно, неуместно, неприлично схватил выглядывающий из-за лацканов ее мантии галстук. Джин вздрогнула. Попыталась вывернуться, возмущенно. Но он только крепче стиснул его в пальцах. И Бонэм едва удержала на лице гримасу безразличия, когда удавка остро впилась в кожу. Слизеринка вцепилась в его руку. И его скучающе-опущенные уголки губ снова удовлетворенно дернулись: — Глупая-глупая бродяжка. Джин вздрогнула. И неверяще уставилась на него. Она не ослышалась? — Зельев тех не найти в школьной библиотеке, не в открытом доступе... — его указательный палец рисовал круги на зеленой, шелковой ткани — Большинство из них — изобретение Салазара. "Ох, Мерлин!" Идиотка. Ее губы предательски задрожали. А он выпустил кончик ее галстука также внезапно, как и схватил. Убрал улыбку со своего лица. Джин отдернула от его руки пальцы. Отступила назад. Том Реддл снова стоял, вытянув руки по швам. Выдрессировано-прямо, с вздёрнутым подбородком. Его глаза снова ничего не выражали, лицо было расслаблено. – Том, ты идешь? – раздалось за спиной Джин. Глаза школьного старосты соскользнули с ее лица. Глянули куда-то поверх плеча слизеринки. Она поняла – начались занятия. Том Реддл обогнул ее, направляясь в кабинет. А она – тупица, возомнившая, будто Салазаров наследник кинется ей помогать – так и осталась стоять на месте. Это была катастрофа. И не меньшей катастрофой являлось то, как невозможно Джин Бонэм сейчас опаздывала на урок Благонравия...