Лгунья

              Если предположить, что все люди только и делают, что меняют одну маску на другую, то как же понять, есть ли у них вообще свое лицо? Пальцы Джинни Бонэм перебирали кончик шелковой ленты. Он лежал на коленях под партой — настолько длинными были ее косы. Темная медь перевитая слизеринской зеленью: сочетание будто с полотен Боттичелли, чьей двойной жизни был посвящен почти весь прошлый урок Истории магии. Занятие только началось, и Том Реддл с проступившим на лице явственным удовлетворением принялся за лекцию о Высших защитных заклинаниях. Он говорил очень вдохновенно. Джинни не могла отвести глаз. Но едва ли слушала. Когда кончик ленты сделался влажным в ее ладонях, Бонэм пришлось брезгливо выпустить его. — …конечно, Высшие формы заклинания «Протего» способны защитить от самых опасных проклятий, и все же есть некоторые области Темной магии, что не предполагают возможности блокировать их. Не при помощи привычных чар. — Голос Тома Реддла был живым, не монотонным, не усыпляющим. В глазах горел огонь. Он буквально наслаждался этой отведенной ему ненадолго ролью. Настоящий учитель. — Взять, к примеру, самый известный случай. Непростительные… Их нельзя блокировать или отразить, в привычном понимании. Но можно… кто скажет мне? По поднявшемуся вокруг шороху, Джинни поняла, что в воздух взлетело множество рук. И Таиса Уркхарт и Белинда Нотт, сидящие в одном с ней ряду: первая за одной партой, вторая через проход, не были исключением. — Да, мистер Олдридж! — Увернуться, — выдал очевидную истину слизеринец. — Верно, увернуться. Пример этот — самый распространенный. Часто приводится в учебной литературе. Но давайте копнем чуть глубже. Перед чем еще защищающие или отражающие чары бессильны? Да, мисс Бертон? Когтевранка, что сидела по левую руку от Джинни, деловито расправила плечи. — Ритуалы, очевидно. — Ритуалы! — пылко повторил Реддл. — Разумеется. Противостоять им невозможно при помощи заклинания. Порчи, кровная магия, рунические ловушки, заговоры… Хорошо. Но это не все. Что еще, кто мне ответит? Быть может… Их временный учитель замолк на мгновение, и Джинни напряглась, отрывая взгляд от его порхающих над кафедрой рук — словно у древнегреческого оратора. Ее глаза метнулись к лицу школьного старосты. И Бонэм сжалась, когда те столкнулись с его собственными. Том Реддл смотрел на нее. «Мерлин, только не меня…» В голове стаей перепуганных птиц заметались мысли. Она не была уверена, что вообще до конца услышала вопрос, слишком занятая рассуждениями о природе смены его поведения… — Быть может, мисс Голдштейн? — сказал Реддл, и Джинни не сразу сообразила, что он назвал вовсе не ее имя. Она дернулась, открывая рот, но сидящая позади пуффендуйка, к счастью, успела опередить: — Э-э-э… трансфигурирующие заклинания? По классу прокатились смешки. Джинни не без облегчения обернулась на Джеки Голдштейн, чье лицо вмиг сделалось пунцовым. Джинни подумалось, что Джеки выглядела очень глупо. Глаза блестели непонятной решимостью. Прическа растрепана, а шея тощая, как у ощипанной курицы. Она казалась какой-то до комичного воинственной. Расхорохорившаяся воробьиха. — Вы спрашиваете или утверждаете? — мягко поинтересовался Реддл. — Я… На самом деле не уверена, сэр, но пусть это будут… — Джеки улыбнулась очень-очень застенчиво. Мило. А решительность из взгляда никуда не пропала. «Мерлин, она строит ему глазки!» — успело промелькнуть у Бонэм в голове. А пуффендуйка продолжила: — Трансфигурирующие заклинания. Разве она не слышала все эти шепотки вокруг? Зачем повторять очевидную ерунду? И вот так вот хлопать глазами? Голдштейн, вероятно, казалось – это делает ее лицо более привлекательным. А Джинни казалось, что это выглядит так, будто у Джеки припадок. — Ответ не верный, к сожалению, — чуть помолчав сообщил Реддл. Джеки смущенно потупилась, не в силах удержать улыбку. И Бонэм поспешила отвернуться от нее. Джеки, почему-то, раздражала. — Трансфигурацию можно и нужно отразить. Подумайте в другой плоскости. Вот вы стоите, скажем, посреди Косого переулка… Он принялся расхаживать по помосту взад и вперед. Так вечно делал профессор Дамблдор. Осознанно или нет, школьный староста подражал ему. И отчего-то Джинни очень это позабавило. — …И вдруг неподалеку, нет… рядом с вами случается… взрыв… Вокруг грохот и паника… Бонэм резко выпрямилась, опуская глаза в парту. — …И, конечно… — Физические объекты! — выкрикнул знакомый сипловатый девичий голос. Джинни метнула взгляд на Реддла, ожидая увидать у того на лице гримасу легкого неодобрения, раздражения, ведь Белинда перебила его… — Да, мисс Нотт. Но новоиспеченный учитель… улыбался. Тепло, нет, вероятно, даже ласково, глядя на ерзающую на своем месте слизеринку. Та явно не пребывала в восторге от того, что ответ вырвался у нее раньше, чем Реддл закончил свой вопрос. — Физические объекты, — медленно повторил он, смакуя, словно, каждую букву. — Но это не значит, что волшебник не может совсем себя от них обезопасить… Как ему это сделать? Мисс Бонэм? Джинни крупно дернулась и встретилась глазами со старостой школы. В голове снова взметнулся ворох мыслей. Черт возьми, она ведь догадывалась, что не сумеет отсидеться в стороне на этом уроке. И тема, вообще-то была ей знакома, на «вступительном» экзамене профессор Вилкост тоже затрагивала с ней все эти вопросы. И Бонэм отвечала ей на них. Вообще-то, она точно знала, что нужно сказать. Вообще-то, Защита от Темных искусств была чуть ли не единственной дисциплиной, в которой слизеринка действительно была хороша. Тряхнув зачем-то головой – должно быть, выглядело это так же глупо, как недавние ужимки Голдштейн – Джинни открыла было рот, чтобы выдать ответ, но затем… Ее взгляд остекленел. — Нет, стой! — крик вырывается из горла, обжигая, раздирая глотку. Она несется, бежит так быстро, как не могла, не умела никогда раньше. Пыли, каменного крошева в воздухе уже так много, что коридор вокруг — впереди и позади — будто подернулся поволокой… — Мисс Бонэм? Джинни часто-часто заморгала, пытаясь избавить от странной, страшной картины, представшей перед глазами. «Только не сейчас, Мордред подери!». Но сердце стучало так быстро… Но дыхание сбилось, будто бы она и правда бежала… А еще хотелось блевать. Том Реддл смотрел на нее, и Джинни пыталась сфокусировать взгляд на его красивом, бледном лице. Точеный нос, игриво падающий на лоб темный локон, сияющие любопытством глаза. Нет… — СТОЙ! — кричит она, и вопль забирает непозволительно много воздуха, заставляет черные точки взметнуться перед глазами. Она знает, что он задумал. Она должна его остановить! Внутренности скручиваются, леденеют… Ее душит вовсе не быстрый бег, не пыль и каменное крошево, оседающие в легких при каждом вздохе. Нет, не они. А… Отчаяние. Она умоляет его: — Мы сможем придумать что-то получше… Его волосы цвета той же темной меди, что и ее собственные. Рассечена бровь, кровь размазана по белым щекам. Он улыбается ей. А рука вскидывает палочку. Нет, не на нее. Но она все равно следом поднимает свою. Она должна его остановить… — Ты патологическая лгунья, Джиневра Уизли, — говорит он. И тошнотворно-желтый луч озаряет вдруг все вокруг. И она зажмуривается от этой болезненной яркости. А затем гремит взрыв. Такой силы, что она визжит, схватившись за голову, пытаясь закрыть уши. Барабанные перепонки, вероятно, могли попросту разорваться… На миг она забывает о том, чего не сумела предотвратить. На миг… Она приходит в себя очень быстро. Резко открывает глаза и видит летящий на нее каменный валун — нет, не валун — балюстраду. Палочка сама собою рассекает воздух, тогда как все, о чем сама она может думать — только горячая, жалящая влага вгрызающаяся в ее щеки. Кровь? Слезы? Заклятие локомотора заставляет балюстраду изменить траекторию. А она сама бросается в сторону, успевает уберечь голову от следующей части каменной стены. — Джинни? — кто-то тряс ее, совсем легонько, за плечо. — Джинни! Бонэм перевела пустой взгляд на вцепившиеся в мантию пальцы. Скользнула им вверх — кисти, локти, плечи. Пока не встретилась, наконец, глазами с Таисой Уркхарт. На лице той маковым цветом расцветала тревога. — Что? — глупо переспросила Бонэм. «Ты патологическая лгунья, Джиневра Уизли» Джинни резко выдохнула. И что-то теплое и тяжелое, мокрое покатилось по бороздке фильтрума — прямо в купидоновую арку. «Джиневра Уизли» Это случилось опять. Бонэм быстро стерла пальцами кровь, скользнувшую на верхнюю губу. «Черт подери…» Таиса вдруг убрала руки, глянув куда-то ей за плечо. Джинни обернулась, все еще совсем дезориентированная. И увидела пряжку ремня, выглядывающую между пол мантии. Аккуратную, серебристую, но едва ли действительно серебряную. Том Реддл… Она отвела от пряжки глаза. Медленно огляделась. Ровные ряды парт, стеллажи с толстыми фолиантами, зачарованные свечи. Схемы с магическими ритуалами, развешанные по стенам. Взгляд пары десятков студентов, устремленных на нее. Озадаченных, встревоженных, глумливых. И Том Реддл. Она в кабинете Защиты от Темных искусств. Мерлин, она ведь на уроке. — Вам нехорошо? — донеслось откуда-то сверху. Голос бархатный, участливый, успокаивающий. Джинни подняла глаза, одним резким движением сдернув зубами корку с нижней губы. — Да… в смысле, нет — сказала она, слизывая выступившую кровь, выравнивая дыхание. Черт подери, она сипит, словно загнанная лань. — Нет, я в порядке. Простите. — Хотите, мисс Уркхарт отведет вас в Больничное крыло? — Нет! Нет… я… — она шумно сглотнула. — Все в порядке. Простите, я пыталась просто… придумать ответ. — Вы не знаете его? Джинни снова облизала губы: — Боюсь, что нет, — ложь лишь чуть-чуть ужалила язык, соскальзывая с него. Бонэм спешно уставилась в парту, боясь, что школьный староста с легкостью сумеет различить вранье по глазам. Но он не сумел. Или просто не подал виду. — Ничего страшного. — Сказал Реддл, голосом миролюбивым и спокойным, и Джинни почувствовала внезапный прилив благодарности. — Нет ничего постыдного в том, чтобы чего-то не знать. Мы учимся. Краем глаза Бонэм увидела, как он отошел от нее. По стуку каблучных набоек поняла — Реддл вернулся за кафедру. — Что ж… Кто-нибудь сможет ответить? Бонэм заставила себя обернуться на остальных. Нужно вести себя нормально, обычно. Она — обычная ученица на обычном уроке. Руки. Много рук. — Мисс Кэмпбелл? Руки опустились. — Передвижение. От физических объектов можно защититься, если… изменить направление их…падения. Любые чары перемещения подойдут. Или их можно трансфигурировать во что-нибудь, что не будет нести опасности. — Очень хорошо. Это правильный ответ! — Тон Тома Реддла был таким искренне-радостным, словно он выиграл в лотерею. — Но, кто знает, какой у этих способов, пускай и единственных, есть недостаток? На лицах окружающих отразилось замешательство. Несколько рук, дернувшихся было, чтобы взлететь в воздух, так и остались на партах. Джинни скользнула взглядом по одному однокруснику, другому… Затем украдкой поглядела на школьного старосту. Он застыл за профессорской кафедрой с выражением плохо скрываемого триумфа в глазах. Бонэм заметила, как слегка подрагивают в нетерпении его пальцы, лежащие поверх учебника. Этот урок увлекал его, кажется, куда больше, чем всех остальных. Класс молчал. Очевидно, никто не знал ответа. Но Джинни… Джинни знала его. Лицо Тома Реддла скоро сделалось слегка озабоченным — не разочарованным, нет. И не расстроенным. Но пауза затянулась. — Время, — вдруг зачем-то прошептала Джинни. И сразу же прикусила губу. «Помолчи!» — велела себе. Таиса круто развернулась к ней, вопросительно приподняв брови. Но Бонэм покачала головой. «Черт подери...». Тогда Уркхарт подняла руку. — Да? — Улыбка, растянувшая губы Тома Реддла, казалась… по-настоящему счастливой. Он сам весь, целиком выглядел счастливым. Весь этот почти детский восторг отразившийся во взгляде, посветлевшем лице… Был так ему не свойственен. Джинни ни разу еще не доводилось видеть его таким. — Время, — повторила за Бонэм Таиса. Школьный староста поднял руки и… ладони ударились друг об друга три раза. Он ей аплодировал. Хлопал. Вежливые аплодисменты. Громкие. Краткие. — Очень хорошо! — Выдохнул Реддл, возвращая руки на кафедру. — Мисс Уркхарт права. Проблема физических объектов связана часто с их скоростью. Чем она выше, чем они сами ближе, тем меньше времени для того, чтобы их перенаправить или трансфигурировать. Джинни прикрыла глаза, вновь находя пальцами кончик ленты, покоившийся на коленях. У нее гудела голова. А вид школьного старосты, сияющего на преподавательском помосте, словно рождественская ель, почему-то только усиливал пульсацию в висках. «Джиневра Уизли» — На вашем месте я бы все это записал, все мы знаем, как профессор Вилкост любит проверять конспекты на экзамене… «Уизли»              

***

              Медный вентиль скрипнул оглушительно громко, когда Бонэм повернула его трясущимися, серыми от холода пальцами. Ледяная вода обрушилась в раковину неровным, но сильным потоком. Джинни сунула руки под струю, подержала с несколько мгновений, пока те не начали неметь. И рывком умыла лицо. Холодная вода, вопреки всякой логике, кожу словно ошпарила. Джинни схватилась обеими руками за боковые грани раковины и подняла голову на свое отражение. Щеки по прежнему пылали, но теперь с них на мантию падала вода. «Мерлин…» Урок Защиты от Темных искусств будто бы не мог принести ей больше неудобных сюрпризов, кроме ударивших в голову внезапных воспоминаний. Не мог, но сделал именно это. Ведь после быстрой — не по времени, но ощущениям — и вдохновляющей лекции их временного профессора началась практическая часть. Джинни повернула вентиль, струя исчезла. И только крупные капли забарабанили по дну раковины. Очень раздражающий звук. Она не могла ответить себе, чего испугалась больше: внезапного — на грани приличий и всякого здравого смысла — поведения школьного старосты или собственной на него реакции. И с уверенностью пока могла сказать лишь одно — Том Реддл вел себя очень странно. Настолько странно, что теперь мысли о произошедшем вытесняли даже противный, мучительный, словно зубная боль, трепет. Трепет, зародившийся ровно в тот же момент, когда в голове поселилось — на веки вечные, вероятно — отвратительно-правильное сочетание букв «Джиневра Уизли». Но нет, будто одного этого было мало. — Прошу вас разделиться на тройки, — сказал школьный староста, когда парой небрежных взмахов волшебной палочки заставил парты и стулья разъехаться к стенам. По кабинету прошел взволнованный шепоток. Обыкновенно профессор Вилкост просила их разделиться на пары — именно так приписывают делать дуэльные пособия. Но Том Реддл велел образовать группки по три человека, и это показалось всем очень необычным, волнительным. И никто не мог понять сперва, для чего это понадобилось. Пока сам он не соизволил объяснить. — Дай Мерлин, чтобы использовать знания, полученные на уроках Защиты от Темных искусств, вам довелось только на показательных выступлениях, экзаменах и дуэльных турнирах, — Реддл немного насмешливо оглядел собравшихся, не злорадно — нет. Так папаши, вероятно, смотрят на своих пока неразумных, но, вероятно, любимых отпрысков. — Но в полевых условиях, на войне или задании Аврората противники едва ли выстроятся в очередь, чтобы сражаться с вами по-одному. Вы должны быть готовы отражать удары с разных стороны. Это было до невозможного правильным и логичным решением, на самом-то деле. И Джинни на миг задумалась, отбрасывая в сторону сверлящие голову слова «Джиневра Уизли», отчего же до этой практики не дошла сама профессор Вилкост. — Школьная программа не предусматривает обучения реальному бою, — словно отвечая на ее неозвученные мысли, сообщил школьный староста. — По моей скромной оценке, это весьма досадное упущение. Идет война… Она, конечно, однажды закончится. Но кто знает, сколько еще войн предстоит нам с вами увидеть. Джинни бросила на него короткий взгляд. А он как ни в чем не бывало окончил: — Будем надеяться, что ни одной. Но… Надейся на лучшее, будь готов к худшему, верно? — Он хитро, совершенно по-хулигански, усмехнулся. И Бонэм поспешила отвести от него глаза. Это было невозможно — как его внешность и вот такое неправильно правильное поведение работали вместе. Его хотелось слушать. Не бояться, не сторониться, не ждать подлостей, ударов исподтишка. Но внимать каждому слову, ловить на себе заинтересованные взгляды. Удивлять его. Искать его одобрения. Это так резонировало с обычными повадками дотошного, принципиального приверженца бюрократии и формализма, Салазарова наследника, змееуста и негласного повелителя всея факультета, что у Джинни, вероятно, голова бы пошла кругом. Если бы не была занята немного другими мыслями. — У вас есть две минуты, чтобы решить, с кем хотите опробовать свои силы. Рекомендую выбирать противника с умом. Джинни слегка стеклянными глазами поглядела на Таису, о чем-то шепчущуюся с Белиндой. Мисс Нотт будет хорошим и логичным решением. Их троица сложилась сама собой. И отнюдь не на этом уроке. Не то, чтобы Джинни сейчас это вообще хоть сколько-нибудь волновало. Бонэм решила приблизиться к ним, ни на мгновение не в силах выкинуть до конца из головы это «Джиневра Уизли». — Не против? Джинни едва заметно дернулась, услыхав этот высокий, певучий голос. И поспешила скрыть неловкую реакцию, резко повернувшись к заговорившей. — Ты… Вы… — Можно на «ты» — осклабилась Араминта Мелифлуа, вставая между ней и внезапно умолкнувшими Таисой и Белиндой. — Не составите мне компанию, леди? Джинни закусила внутреннюю сторону щеки, меланхолично прикидывая как ей теперь найти сразу двух новых партнеров. Впрочем… не важно. Все это было сейчас так неважно. Бонэм точно знала, что Мелифлуа сделала это нарочно, пытаясь подгадить ей хоть как-то — теперь, после того, как настоящие нападки были под запретом. Джинни ничуть не сомневалась, уж слизеринская староста никакими теплыми чувствами к ней не прониклась. Но все это не имело значения. Даже если для Бонэм не найдется партнеров вовсе, она лишь отсидится себе в стороне, придавшись раздумьям о… Но Араминта вдруг сказала: — Таиса, ты могла бы встать против Голдштейн и Кэмпбелл. Они уже вечность мечутся, пытаясь отыскать третьего. А мы все знаем, как тебя раздражает Пуффендуй. Глаза Бонэм прояснились. И на мгновение округлились, даже. И это заставило ее выглядеть, наверное, совершенно по-дурацки. — Это все из-за прошлогоднего квиддичного турнира, — Араминта нагнулась к Джинни и заговорчески прошептала это в самое ухо. — Голдштейн — пуффендуйский ловец, они вырвали у нас победу прямо из-под Таисиного носа. Таиса чуть нахмурилась, выискивая в толпе снующих туда-сюда шестикурсников желтые лацканы. А затем просто кивнула. — Славно! — Белинда хлопнула в ладоши — совершенно неуместно — и Джинни едва не подпрыгнула от этого резкого звука. Бонэм расправила плечи, оглядывая кабинет. Ей хотелось смотреть куда угодно, только не в инфернально-сизое лицо давящей дружелюбную улыбку Араминты и не на донельзя воодушевленную Белинду. Что ж, везде есть плюсы. Складывающаяся ситуация позволила ей, наконец, отвлечься от пол урока циркулирующих в голове мыслей о «Джиневре Уизли». — Том, то есть… профессор Реддл! — тем временем крикнула Белинда. — Мы готовы. Тот снисходительно ей улыбнулся из-за своей преподавательской кафедры, но ничего не ответил. Еще минута, и все, кажется, были готовы. Студенты стояли по три человека, сохраняя чуть большую, чем то было необходимо дистанцию между своими группами. Том Реддл медленно спустился с помоста. — Во избежание неприятности, будете сражаться по-очереди. — Сообщил он. — Нет, не три на три, мистер Грант. Питер опустил, едва успевшую взлететь в воздух, руку. — Первая тройка: мисс Бертон, мисс Монтечарри и мистер Кастивет, — Том развел руки в стороны, призывая остальных расступиться, образовывая круг. — Прошу всех непричастных отойти за разметку. Я зачарую барьер. Три когтевранца выступили вперед, тогда как прочие шестикурсники — и Джинни Бонэм в том числе — попятились за черную линию, очерчивающую на паркете шестиугольник в центре кабинета. Вопреки всеобщему ожиданию, Том Реддл остался в «опасной зоне», подняв палочку и выписывая ей причудливые вензеля в воздухе. Профессор Вилкост тоже всегда колдовала вокруг дуэльной «арены» защитный барьер, чтобы ненароком не задело никого из наблюдателей. Но всегда выходила за ее пределы, предпочитая следить за ходом сражения на расстоянии. Воздух вокруг дуэльной «арены» едва заметно замерцал голубоватыми переливами. — Ваша задача проста, — голос школьного старосты из-за барьера зазвучал приглушенно. — Каждый сражается сам за себя. Победителем окажется тот, кому удастся обезоружить остальных двух противников или оттеснить их обоих за дуэльный барьер. Но давайте договоримся не использовать только одно «Экспеллиармус», в конечном итоге, смысл занятия — практика защитных чар. Покажите себя, помогите друг другу лучше освоить щитовые заклинания, используйте хитрость и ловкость. И, конечно, эффект неожиданности. Ограничение только одно: никаких темномагических проклятий. Как обыкновенно, в вашем распоряжении только заклинания первого, второго и третьего курсов обучения. Дайте знать, как будете готовы. — А Вы? — раздался мучивший всех вопрос, также приглушенный барьером. Эль Монтечарри взволнованно смотрела на школьного старосту. — Не обращайте внимания, — легонько улыбнулся Реддл. — Вы мне не навредите, зато я смогу вовремя вмешаться, если что-то пойдет не так. За своей спиной Джинни услышала благоговейные вздохи. Ей не было нужды оборачиваться, чтобы прочитать на лицах восторженных девиц их мысли, касательно господина школьного старосты. «Смелый и благородный». Что ж, вполне справедливо. В отличии от профессора Вилкост, красавчик Том Реддл предпочел оказаться по ту сторону барьера. Из-за неуверенности в том, успеет ли вовремя прийти на помощь или по каким иным причинам — было, на самом деле, не важно. Его поступок оценили. Джинни в сотый раз за день принялась перебирать пальцами ленту. Дождавшись утвердительных кивков от всех дуэлянтов, Реддл взмахом руки оповестил о начале поединка. Вокруг когтевранцев замелькали вспышки, барьер притупил нервные выкрики заклинаний. За первым сражением наблюдать было не слишком интересно. Бертон и Монтечарри были подружками, а потому быстро избавились от Ксавье Кастивета — одна сразу же отправила в него «Таранталлегру», другая «Экспеллиармус». Последнее заставило Реддла на мгновение недовольно поморщиться. А Джинни подавила улыбку, вдруг позабавленная. Ей необъяснимо захотелось обязательно сразу же использовать это заклятье, как только наступит их с Мелифлуа и Нотт очередь. Когтевранец успел отбить танцевальные чары, а вот прилетевшее в тот же момент обезоруживающее заклинание застало врасплох. Палочка выскользнула из пальцев, и Кастивет выбыл из игры, пятясь за спасительную черную линию на полу. Матильда Бертон была чуть хитрее своей подружки. А потому Эль, успевшая отбить проклятье Ксавьера — единственное, что тот вообще успел выпустить — оказалась поражена легеньким, дружеским «Аква Эрукто». Струя воды оттолкнула ее на пару шагов назад, угрожая выпихнуть за пределы дуэльной «арены». Джинни украдкой наблюдала за Реддлом. Он не был впечатлен, совсем — то было видно сразу: по расслабленной позе и скучающему лицу, хоть и приправленному вежливой, нарочито любопытной улыбкой. Но и расстроенным он тоже не казался. Вероятно, Реддл понимал их способности и не делал ставок на эту троицу. Джинни бросила быстрый взгляд на своих дуэльных партнерш. Араминта излучала скуку, рассматривая собственные ногти. Белинда хихикала, наклонившись к братцу-Элиасу, то и дело поглядывая на сражающихся когтевранок. Комментируя, вероятно, все происходящее, подобно спортивному обозревателю. Бонэм вновь посмотрела на «арену». И, почему-то, в момент тот ей остро захотелось, чтобы их с Нотт и Мелифлуа поединок показался школьному старосте куда интереснее. Почему-то, Джинни ощутила ужасную необходимость впечатлить Тома Реддла. Стереть с его лица это скучающее выражение. Почему-то. Не было ни одной причины, на самом деле, для того, чтобы это желание вообще возникло. Но оно возникло. Эль Монтечарри, мокрая с ног и до кончиков темных волос, не сумела пробиться сквозь щит своей подружки ни разу. И в конечном итоге, спустя минуту или две после начала дуэли, была выброшена за ограничительную линию простейшим «Депульсо». Следующими на очереди предстояло быть Таисе, Кэмпбелл и Голдштейн. Никто из них не выглядел, на самом деле, достаточно устрашающей. И Джинни вдруг подумалось: что, если Реддл нарочно оставляет всех более менее интересных дуэлянтов на потом? Бонэм услышала, как Белинда убежденно ратует за победу Таисы, тогда как и ее близнец-братец, и Мелифлуа категорично заявляют, что в это не верят. Из обрывка их разговора, Джинни успела узнать, что Уркхарт слишком плохо даются защитные чары, а Темные проклятия она знает куда лучше, чем программу первого-третьего курсов. И Бонэм решила запомнить эту информацию, хоть в следующее мгновение и обругала себя за подобные мысли. Таиса, и правда, не выиграла. Была дисквалифицирована Реддлом в первую же минуту, метнув в бедняжку Джеки Голдштейн темно-фиолетовый луч. Временный профессор Защиты от Темных искусств успел защитить пуффендуйку. А Уркхарт отправилась за ограничительную линию, лишив собственный факультет пяти очков. Белинда смачно выругалась под насмешливые комментарии от Элиаса и Мелифлуа. А Джинни подумала, что Уркхарт ни до победы, ни до потерянных баллов не было дела. Куда больше хотелось отправить в Больничное крыло ловца пуффендуйской квиддичной команды — да на подольше. Через неделю — Бонэм слышала утром за завтраком — должен был состояться первый матч сезона. И в жеребьевке Пуффендую, действующему чемпиону, выпал именно Слизерин. Бонэм мысленно похвалила себя за выстроенную логическую цепочку. Раньше она ни за что не связала бы, вероятно, два этих события. Но месяц проведенный на змеином факультете, Том Реддл, меняющий лица будто фарфоровые белые маски, приятельство-предательство-и-дружба Таисы Уркхарт — все это заставило ее потихоньку приучаться всматриваться в детали. Как и таранящие голову внезапные воспоминания из прошлой жизни. Детали… это очень важно. Джинни не могла знать, что именно таила в себе мелькнувшая перед глазами жуткая сцена. Кто был тот рыжеволосый волшебник, подорвавшийся у нее на глазах. Где это происходило. Почему он так поступил. Но Джинни могла вычленить одну весьма занимательную деталь. Джиневра Уизли. Это имя… было ее именем. Джин-Джинни Бонэм… и была этой Джиневрой Уизли. И прежде чем Альбус Дамблдор примется снова копаться у нее в голове — после почти месяца перерыва — она должна разузнать об этой Джиневре Уизли как можно больше. И решить, стоит ли профессору Трансфигурации и ее бывшему тюремщику вообще об этой Джиневре Уизли узнавать. — Мисс Нотт, мисс Бонэм и мисс Мелифлуа, прошу. Джинни вынырнула из своих мыслей. Их очередь подошла быстрее, чем ей того бы хотелось. И если Том Реддл, в действительности, придерживался логики «самое интересное — на потом», то их трио он… занимательным не находил. От этой мысли Джинни кольнула обида. Черт возьми, она сама не понимала почему. Ее это разозлило. Хотя… за минувший месяц ей не разу не удалось прочитать Реддла, залезть ему в голову, разгадать мотивы. Поэтому предположение относительно очередности вполне могло оказаться неверным. Надуманным. И вот эта мысль ее немного успокоила. Она перешагнула черную черту. Барьер мягко кольнул ее, будто прощупывая, а затем отпустил — когда она оказалась по ту сторону оградительной линии. Шорох и перешептывания разом стихли, не получившие возможность пробиться через барьерные чары. Джинни Бонэм огляделась и поняла, что стала довольно близко к их временному преподавателю. Отчего-то от этой мысли у нее загорелись кончики ушей. И слизеринка, даже не отдавая себе в том полного отчета, перекинула косы на грудь, чтобы того не было заметно. Белинда и Араминта оказались напротив — одна по правую руку, другая по левую. Они стояли на таком, будто выверенно одинаковом расстоянии, что вздумайся кому провести между ними линии — получился бы равносторонний треугольник. — Готовы? — Том Реддл стоял у Джинни за спиной. На дистанции, и все же… Он был за ее спиной. Не за Араминтой Мелифлуа. И не за Белиндой Нотт. Джинни чуть повернулась и кивнула ему, стараясь впрочем не выпускать из виду своих соперниц. Реддл дождался реакции от остальных и известил о начале поединка. Ничего в общем-то не предвещало беды. По тому, как Реддл своевременно отреагировал на проклятье Уркхарт, пущенное в пуффендуйку Голдштейн, Джинни сделала вывод, что ни одной гадости от Араминты до нее не долетит. Не то, чтобы она верила во внезапно взыгравшее в Реддле благородство. Просто он так ответственно подходил ко всему, что делает, что сомнений не оставалось — на его уроке не будет никаких форс мажоров. Мелифлуа побоится иметь с ним дело, а Белинда, казалось, и вовсе больше не питает к Бонэм вражеских чувств. Они будут бросаться чарами щекотки или попытаются трансфигурировать ее уши в слоновьи. И даже если Джинни не удастся отбить или увернуться, ничего страшного с ней не случится. Не успеет, потому что — а она была в том уверена — Реддл спасет ее. И все начиналось вполне безобидно. Мелифлуа и Белинда — сговариваясь или нет — разом метнули в нее простенькие заклинания. Действительно, чары щекотки и еще рвотные. Последнее было, конечно, от Араминты. Одно Джинни резво отбила, от второго увернулась. А пока уворачивалась успела послать два луча в своих дуэльных партнерш. Оба были «Экспеллиармусом». И ей бы страшно хотелось увидать лицо Реддла в этот момент. Обе слизеринки отбились, а затем бросили в нее еще пару проклятий. И еще. Одновременно, впрочем, успели попотчевать лучами и друг друга. За все те короткие мгновения поединка, Джинни обнаружила в себе неплохую вертлявость. Она так ловко уворачивалась от заклинаний, что пользоваться защитными чарами практически не приходилось. Что было не слишком хорошо, вероятно, если вспомнить тему занятия. Но Реддл сам сообщил им — они пытаются инсценировать реальный бой, полевое сражение. А там уж — вертишься ты как уж в котле или блокируешь проклятия щитовыми чарами — не имеет значения. — Петрификус Тоталус! — выкрикнула Джинни, посылая парализующее заклятье в Араминту. Но та успела возвести щит, пока о второй разбивалось проклятье от Белинды. В тот же миг в ответ Бонэм полетели тормозящие чары, и она словно играючи увернулась от них, делая шаг влево. Новый луч — и Джинни выгнулась, уходя вправо. Это было похоже на танцы. Право-лево. Поворот. Снова право, чуть прогнуться назад… Ей, вообще, внезапно необъяснимо понравилось это — быть в гуще сражения. Все эти вспышки, выкрики, хлопки… почему-то заставляли чувствовать себя… очень комфортно. Будто бы она была в своей привычной среде. Шаг влево. Снова влево. Отклониться. Послать в Нотт «Аресто моментум». И снова влево. — Стоп! — Прозвучала вдруг команда школьного старосты. Так неожиданно, что Араминта не успела оборвать заклинание, а Белинда, обернувшаяся на Тома Реддла, громко зашипела, схватившись за ногу, когда не до конца оформленное проклятье подножки врезалось в колено. Джинни так и замерла, вытянув вперед руку с палочкой. Все еще продолжая держать на прицеле Белинду, она несколько раздраженно дернула плечами, оборачиваясь на старосту. Но недовольство как рукой сняло, когда она поняла, что Том Реддл… Стоял очень близко. Буквально один шаг в сторону и она бы, вероятно, отдавила ему ногу. И как только Бонэм не заметила, что ее так оттеснили к нему? — Сколько дуэлей прошло, а вы продолжаете делать одни и те же ошибки, — их временный преподаватель недовольно поджал губы, прежде чем продолжить. — Неужели, никто не сообразил, что просто стоять и смотреть — занятие совершенно бессмысленное? Вот Вы, мисс Кэмпбелл, похоже, просто летаете в облаках. Недостаточно таращиться на барьер, я видел ваши стеклянные глаза, очнитесь, будьте добры. А Вы, мисс Бертон, вышли победительницей и решили, что с Вас на сегодня достаточно? Почему Вы разглядывали их чулки? Думаете, это как-то сможет помочь в следующий раз? Джинни заметила краем глаза, как на лицах собравшихся за барьером — одного за другим — расцветают ехидные улыбки. А Том Реддл тем временем сделал шаг — тот самый, которого только и не хватало, чтобы они с ним стояли друг к другу вплотную — и оказался прямо перед Бонэм. Впрочем, он по-прежнему смотрел только на замерших по ту сторону ограничительной линии. — Мало просто глазеть, господа. — Протянул он. — Нужно анализировать. Думать. Все время думать: и когда вы находитесь в центре арены, и когда просто наблюдаете из-за барьера. Это ведь не сложно, правда? — Реддл переводил взгляд с одного шестикурсника на другого, и улыбки пропадали с их лиц также спешно, как там и появились. — Почему я остановил поединок? Кто скажет? Джинни сделала маленький шажок в сторону, пытаясь хоть сколько-нибудь увеличить до неприличного короткую дистанцию между ними. Почто ему понадобилось так к ней подходить? Все молчали. — Ну же? — Вам надоело, что все делают одни и те же ошибки, — кокетливо улыбнулась Джеки Голдштейн, повторяя то, что сообщил им сам Реддл, обращая на себя всеобщее внимание и спешно краснея. «И роя себе могилу» — подумалось Бонэм. — Очень остроумно, мисс Голдштейн, — преувеличенно ласковым голосом отозвался школьный староста, вмиг вцепляясь в нее таким колким взглядом, словно собирался проклясть. — Какие ошибки, мисс Голдштейн? Джеки вмиг стушевалась, потупив глаза. Но Реддл не спешил оставлять ее в покое: — Что именно мне надоело, мисс Голдштейн? Пуффендуйка оставалась безмолвной, не решаясь оторвать взгляда от школьный туфель. «Удивительно уродских школьных туфель» — Джинни неторопливо облизала губы, внезапно немного даже наслаждаясь происходящим. Щеки пуффендуйки были пунцовые, а уголки губ предательски подрагивали. Она едва сдерживала улыбку и это… было очень глупо. Джеки Голдштейн отчего-то раздражала Джинни Бонэм на этом занятии. — Почему Вы молчите, мисс? — настаивал Реддл, все еще сверля пуффендуйку взглядом. — Вам весело? Что Вас так позабавило? Поделитесь с нами, прошу Вас. Джеки молчала. Однако, и улыбка больше не пыталась проклюнуться у той на лице. — Вы смеялись во время поединка. Я видел, мисс Голдштейн. Скажите, что Вас рассмешило? Джеки молчала. А щеки перестали быть ярко-алыми. Краска сбегала с них так смешно — прямо на глазах. Будто кто-то плеснул растворитель чернил ей в лицо. — Сегодня Геллерт Грин-де-Вальд напал на Годрикову впадину. — Миролюбивый тон, с которым были сказаны эти слова, так не вязался с их смыслом… Бонэм скосила глаза на школьного старосту. Тот улыбался. Не так как раньше здесь — на занятии Защиты от Темных искусств, где временно заменял преподавателя. Не как улыбался профессорам или старостам других факультетов. А как улыбался обыкновенно — в коридорах Хогвартса, когда ловил Джинни после объявления комендантского часа, в подземельях Слизерина, у Выручай-комнаты… — На прошлой неделе на обе, маггловскую и волшебную, части Братиславы союзники совершили массированный налет. Они сбрасывали на город бомбы, мисс Голдштейн, — ласково сообщил Том Реддл. — А сегодня стараниями герра Грин-де-Вальда в Годриковой впадине было сожжено двадцать домов. Вместе с находящимися там семьями неугодных волшебников, мисс Голдштейн. — Он сделал небольшую паузу, скорее драматичности ради, нежели, чтобы перевести дух. Школьный староста вообще выглядел необычайно расслабленным. — Будь Вы там, Вы бы также смеялись, мисс Голдштейн? Джеки молчала. А когда Бонэм бросила на нее коротенький взгляд, то заметила, как у той трясутся губы. — Как считаете, Ваше остроумие сумело бы спасти Вам жизнь, окажись Вы под маггловскими бомбардировками или на прицеле у палачей Грин-де-Вальда, мисс Голдштейн? Джеки молчала. И Джинни была уверена, еще пара мгновений и она разрыдается. Бонэм резко перестала чувствовать раздражение, глядя на нее. Как и перестала наслаждаться разыгравшимся представлением. В кабинете вдруг сделалось душно. — Вы молчите, мисс Голдштейн? — скорее констатировал, чем спросил Реддл. А затем, наконец, оторвал от бедняжки взгляд. — Кому-нибудь есть еще, что сказать? В кабинете стояла кладбищенская тишина. Джинни неловко переступила с ноги на ногу, поглядев на подружек по арене. Араминта выглядела невозмутимой, заставляя палочку балансировать на кончиках пальцев левой руки. Белинда хмурилась, играя в гляделки со своим близнецом по ту стороны защитного барьера. Бонэм снова быстро прошлась взглядом по лицам остальных сокурсников. Они, в основном, разглядывали полы своих мантий. Никто не спешил отвечать Тому Реддлу. И только когда посчитал нужным, тот нарушил молчание сам: — Никогда не пренебрегайте анализом, — произнес он таким воодушевленным тоном, будто всей этой сцены, развернувшейся минутами ранее, не было вовсе. — Наблюдайте, пока есть возможность. Делайте выводы. Старайтесь не повторять ошибок других. Он вдруг шагнул на Бонэм, вновь оказываясь к ней непозволительно близко. И прежде, чем та успела хоть что-то сообразить, попытаться отстраниться, вдруг подхватил ее руку, заставляя вытянуть вперед. Пальцы, обхватившие ее запястье — аккуратно, почти нежно — были прохладными. Но отчего-то Джинни показалось, что кожу под ними ошпарило кипятком. Что он делает? Она уставилась на его руку, словно зачарованная. А Реддл тем временем продолжил свой урок. Как ни в чем не бывало: — Вы машете руками, все время задираете их, словно пытаетесь отогнать воронье. — Школьный староста поднял ее безвольную и ослабевшую вмиг руку своей еще выше. А затем резко опустил вниз. И Бонэм чуть не выронила палочку. — Это отнимает много сил и времени, но, что куда более трагично… выдает вас. Его пальцы скользнули ниже по запястью, находя ее собственные. Он сжал их, достаточно сильно, но не больно. И Джинни почувствовала, как вся леденеет. Вся, кроме стремительно наливающихся кровью, алеющих, пылающих щек. Мерлин, помоги, что это еще такое? — Достаточно кисти, — тихо сказал школьный староста и шагнул Джинни Бонэм за спину. Она вздрогнула всем телом. Он был так близко, что Джинни ощущала лопатками тепло его груди. Чувствовала, как она вздымается, упираясь сильнее в них, при каждом вздохе. Он был выше — сильно выше — и дыхание, срывающееся с его губ вместе со словами, заставляло трепетать волосы у нее на макушке. «О, Мерлин…» — Мелкие, короткие и незаметные движения… От Тома Реддла пахло ветивером. Ветивером, шафраном и медовыми восковыми свечами. Тонкий, едва уловимый аромат — Джинни напряглась всем телом, стоило ему коснуться ноздрей. — Вот так, — объявил Реддл громко, для всех. А затем вдруг наклонил голову: если бы не колебание воздуха, если бы он не был так близко, Джинни и не заметила бы. И пробормотал ей в самое ухо. — Вы позволите? Едва уловимо колыхнулась медная прядка на виске. По шее рассыпался сноп мурашек. Джинни не осознала того, но на миг задержала дыхание. А он, перехватив крепче ее пальцы, вдруг выписал полумесяц ее рукой, с зажатой в той палочкой. И негромко произнес: — Глациус. Кончик палочки Джинни, до последнего момента, целящийся в Араминту Мелифлуа, вдруг метнулся к Белинде. И, не успевшая вовремя на то отреагировать, слизеринка лишь в самый последний момент дернулась было в сторону… И упала, не в силах сдвинуть примерзшие к полу ноги. Глухо стукнулись о паркет острые локти. И Джинни передернуло от этого слишком громкого в замогильной тишине кабинета звука. — Видите? — Реддл разжал пальцы, отстраняясь от Бонэм. — Так вас куда сложнее прочесть. «Мордред побери» — подумала Джинни, принявшись с остервенением растирать запястье второй рукой. Кожа все еще горела, словно храня призрачные прикосновения. И слизеринка терла ее так сильно, что на той проступали красные полосы. Но она и не замечала. Бонэм позволила себе бросить беглый взгляд на школьного старосту — впервые с того момента, как он дотронулся до нее. Посмотрела прямо туда, в его красивое — слишком — лицо. И снова почувствовала жар, растекающийся по собственному. Она таращилась на него — словно увидела впервые. На длинные темные ресницы, прямой нос, темно-синие глаза, лениво оглядывающие своих притихших за барьерными чарами «учеников». И тонкие губы, мгновения назад находившиеся прямо у ее щеки. Таращилась, а в голове разъедающей кислотой разливалась мысль — держаться подальше. Ей-нужно-держаться-от-него-как-можно-дальше. Она обжигала ее, почти физически ощутимо. Порождала острую необходимость оказаться в другом конце кабинета, замка, континента. Прямо сию же секунду. Таращилась. А щеки все краснели и краснели. И сердце стучало так оглушительно громко, заставляло нестись кровь по жилам так быстро, что класс Защиты от Темных искусств запятнал перед глазами. Школьный староста тем временем молча снял с Белинды заклинание и неторопливым шагом направился к ней, чтобы подать руку. Та едко пробормотала, что-то вроде «ну спасибо, господин профессор» и принялась отряхивать мантию, очутившись на ногах. — Что еще вы делаете неверно? — Спросил Том Реддл, отвернувшись от Нотт и принявшись лукаво, снова так по-хулигански, разглядывать шестикурсников за ограничительной линией. Те все еще хранили молчание. Это могло продолжаться до конца занятий, вероятно, если бы Осберт Эйвери — то ли уловивший негласный приказ в беззаботном тоне Реддла, то ли уставший от давящей тишины — в конце концов, не соизволил вступить с ним диалог: — Слишком много беготни. Они скачут по арене, словно кобылицы в брачный сезон, что совсем ни к чему. Лучше бы тратить меньше энергии на уклонения… Он еще что-то говорил — много и занудно. А Реддл удовлетворенно кивал, поощряя Эйвери вскрывать все новые и новые оплошности сокурсников. Но Джинни уже не слушала. Не слышала. Она тихонько и прерывисто выдохнула, заставляя себя, наконец уже, отвести взгляд от своего временного профессора Защиты от Темных искусств. И непроизвольно пригладила медную прядку у виска, все еще немного топорщевшуюся, словно хранившую дыхание школьного старосты. А между тем, единственное, о чем у нее получалось думать в тот момент — нет, не загадочное имя Джиневры Уизли, не смерть странного рыжеволосого волшебника из воспоминаний, не предстоящие сеансы легилименции с профессором Дамблдором, даже не покоившаяся в ее спальне работа господина Лестрейнджа — прочитанная едва ли наполовину, но, вероятно, способная ей помочь с неконтролируемыми путешествиями в прошлую жизнь… Нет. Единственное, о чем она могла думать — как долго сумеет держаться подальше от мордредова Тома Реддла, прежде чем потерпит сокрушительное фиаско. Джинни сжимала губы так сильно, что те совсем побелели. И никто вокруг не замечал того, каким нездорово румяным стало вообще все ее лицо. Никто. Кроме Белинды Нотт. Белинды Нотт, играющей в гляделки со своим близнецом-братцем и лишь изредка кидающей на Бонэм заинтересованные и вместе с тем какие-то почти сочувствующие взгляды. Заинтересованные. И почти сочувствующие.