Мы узнавали друг друга по знакам Интуитивно, наивно, но не просто так Мы научились ответы читать в глазах Сделали верный навстречу шаг Сергей Лазарев — Пусть весь мир подождёт
— Ну и скажите мне на милость, зачем нам на журфаке какая-то там… стенография? — Юкако, неприязненно запнувшись, тряхнула рукой, сбрасывая капли воды с ладони. — Не переживай, милая, ты ещё сможешь исправить эту четвёрку, она всего лишь текущая, и… — Коичи старался успокоить свою лучшую подругу, поглаживая её плечи, но она лишь обречённо вздохнула и сбросила с себя чужие руки. — Честно, он меня просто заебал! Злой старый хрен, считающий, что его предмет самый важный! Я бы с радостью работала интенсивнее, если бы он не начал отчитывать и унижать меня при всей группе! — Юкако вновь открыла кран и принялась умывать лицо прохладной водой. — У самого-то пять, — Окуясу, наблюдавший за ними, спрыгнул с подоконника. — Да и Юкако права, он поступил несправедливо по отношению к ней. Я понимаю, профессор, важный хуй бумажный, но нужно всегда оставаться человеком, — Джоске тяжело вздохнул. — Меня он тоже заебал, тупорылый маразматик. — Вы-то постарайтесь так не выражаться, он любит ходить по коридорам и подслушивать, помните, как в том году было? — Коичи натянуто улыбнулся. — Хазамада попал к ректору. А ещё завтра у нас контрольная по сокращениям, не хватало, чтобы он, не дай бог, если услышит, даст нам какие-нибудь сложные слова. — Я не парюсь, мне как всегда не хватит балла до четвёрки, — Джоске понурил голову. — А у меня будет три, — подытожил Окуясу. — А у меня, блять, два будет! — яростно воскликнула Юкако и всплеснула руками. — Да не будет у тебя два, Юкако, — Джоске усмехнулся. — Ты умная, всё напишешь. Неожиданно дверь в уборную комнату распахнулась, ударившись о стену, и в помещение залетел запыхавшийся Хазамада. Все удивлённо уставились на него, ожидая какой-то важной речи. Обычно, когда он так влетал куда-то, это означало только одно: случилось что-то грандиозное. В том году уволилась преподавательница по английскому, а на её место пришёл прекрасный дядька, быстро ставший всем другом, Джозеф Джостар. С ним никогда не было скучно, не было страшно сдавать экзамены, и он всегда поддерживал всех студентов. В общем, на пары к нему все ходили с огромным удовольствием. Что же на этот раз? — Че, вторая англичанка тоже решила уйти? — Окуясу широко улыбнулся, глядя на Хазамаду. — Соболезную второй подгруппе, клёвая она у них. — Нет… — Хазамада, наконец, отдышался. — Бля-я-я-я, вы не поверите, мужики… И прекрасная леди… — он посмотрел на Юкако, обратившись так к ней, — В общем, наши молитвы были услышаны, я поздравляю всех! У нас будет новый препод по стенке. — Что, кто?! — воскликнули все хором. — Ебать, внатуре?! Ты знаешь, кто он? — Окуясу схватил Хазамаду за плечи и потряс. — Нет, ничего не знаю… Знаю только, что он когда-то учился в этом универе. — Ясно, опять молодняк… — Джоске обречённо сел на подоконник. — Нам всем пиздец… — Да ладно тебе, с молодыми наоборот прикольно, он сможет нас понять и всё такое. Я уверен, он будет клёвый! — Коичи солнечно улыбнулся. После его улыбки грешно было думать иначе. — Ну да, а теперь вспомни интернет-журналиста Мелоне. Так смачно мне никто ещё мозги не трахал, — Хазамада постучал пальцем по лбу. — То ли дело Жан-Пьер Польнарефф у второго потока… Он — самое настоящее чудо! — Не стоит всех судить по одному Мелоне. К тому же, он очень милый и всегда хвалит нашу группу. А если вовремя выполнять все его задания, то он точно в тебе души не будет чаять. Завтра всё узнаем, — Юкако заметно стало лучше, она даже улыбнулась. — Главное, что теперь не этот старый будет вести у нас. — Выучите всё, главное, не думаю, что наличие нового преподавателя освободит нас от работы, — Коичи приободрённо кивнул головой. — Да уж понятно… Всем пока! — Джоске вздохнул и первым вышел из туалета. Окуясу тотчас же пошёл за ним. И слава богу, что после стенографии пар больше не было, иначе можно было бы умереть. Обидно, правда, что они в принципе были в пятницу. Ещё говорят, в следующем семестре количество пар увеличат — это точно будет смерть. Джоске стенографию ненавидел, потому что не понимал, что с ней не так и как её учить. Он проводил за учебниками огромное количество времени, исправно выполнял все задания, даже гадкие прописи, возвращающие его воспоминаниями во времена первого класса, отчего на сердце становилось так паршиво, что хотелось эти прописи сжечь. Но Джоске продолжал выполнять их назло себе, потом писать конспекты по теории и учить глупые сокращения, одна половина из которых, конечно, логична и понятна, а другая — какие-то непонятные чёрточки то сверху, то снизу и дуги, которые только посмей неправильно написать — уже совсем другое слово. Таким же мучением для него была тема с изменением позиции написания слов. Что греха таить, Джоске всё ещё путал корни «лиш» и «люб», из-за которых не посмеешь признаться никакому человеку даже по приколу, как это делал Коичи, бросая Юкако милые записки на парах. Джоске завидовал им обоим: они не сидели дома за домашкой: просто слушали на парах и всё запоминали. Коичи так вообще всегда и за всех отвечал и ошибался редко. Джоске тяжело вздохнул, сильнее сжав портфель в руках, и чеканил шаги по усыпанным снегом ступенькам вниз, в метро. Окуясу, догнав его, шёл рядом резвее и бодрее. Они быстро миновали переход и входной турникет и прошли к эскалаторам. — Джоске, ну не отчаивайся ты так! — Окуясу никогда не мог смотреть на его кислую мину спокойно. — У тебя всё хорошо получается, ты же знаешь, тот старикан оценивал так, как ему вздумается. — Послушай, Окуясу, — Джоске напряжённо вздохнул и перехватил портфель в другую руку. — У меня никогда не было четвёрки! Я не верю в то, что когда-то смогу получить её, а это буквально предел моих мечтаний! Если бы он хоть раз поставил мне четыре, клянусь, я бы его расцеловал! И стал бы интенсивнее работать. — Ну ты даёшь, братан! — Окуясу весело усмехнулся и хлопнул Джоске по плечу. — А если этот новенький поставит, тоже бросишься его целовать? — Чувствую, этот новенький нас хорошенько выебет и останавливаться не будет, они видать все такие! Женщины, может, и не всегда, а мужчины точно! — Джоске соскочил с эскалаторной ленты и зашагал в сторону нужной платформы. — Ну, поживём увидим, — Окуясу приобнял Джоске за плечо на прощание и шагнул назад, отходя к противоположной платформе. — Покедова, не переживай только сильно, окей? — До завтра, братан, — Джоске обнял его в ответ, печально взглянув на него. — Постараюсь! Он не очень любил возвращаться домой по пятницам: там его как всегда ждал дурацкий учебник по стенографии, случайно найденный чистый листок, будто из подземелья достанный, ручка, в которой либо много чернил, либо вообще нет, и бессонная ночь зубрёжки. И кофе. Неизменно кружка крепкого кофе, чтобы не уснуть над листком. Ещё и свободных мест в вагоне как назло нет. Джоске облокотился на поручень и закрыл глаза. Осталось совсем немного потерпеть до следующего лета, а там и выпускной…***
Утра у Джоске не было, как, собственно, и ночи. Он проснулся от противного айфоновского рингтона, выполняющего роль будильника, и понял, что в кровать не ложился. Голова гудела так, будто совсем не принадлежала телу, и в сон клонило невероятно сильно. Джоске встал из-за стола и поплёлся в ванную. Он ничего не понимал и ничего не помнил, и вообще делал всё по инерции. Радовало только, что сегодня всего две пары, пускай и две стенографии. Правда на тройку, видимо, придётся молиться, не то, что на твёрдую без-балла-четвёрку. Закинув в портфель учебник, тетрадку и пенал и позавтракав остатками молока и хлопьев, Джоске вывалился из дома ровно в восемь. Прохладный ветер и абсолютно непочищенный заснеженный тротуар, на котором через каждый шаг спотыкаешься, не особо помогли проснуться, и Джоске, достав из кармана куртки телефон и беспроводные наушники, включил себе рандомный плейлист. Благо, дорога не слишком утомила, и Джоске даже удалось немного поспать в метро по дороге в университет. Но он, похоже, чудом проснулся на подъезде к нужной станции и, вскочив с места, пулей вылетел из вагона. В такие моменты он был очень рад тому, что и университет, и его дом находились в пяти минутах от метро. На входе в университет Джоске встретился с Юкако, и она в отличие от него выглядела свежо и бодро. Они поздоровались, и Юкако проскользнула между ним и полуоткрытой входной дверью. Кажется, она была очень вдохновлена новостью о том, что с этого дня у них будет новый преподаватель по стенографии. Когда Джоске поднялся к аудитории, внутри уже сидели некоторые одногруппники. Время приближалось к девяти, и на удивление все подтягивались очень быстро. Наверное, все хотели поскорее познакомиться с новым преподавателем. Вскоре вошёл какой-то молодой незнакомец, но Джоске не придал этому значения и практически не обратил на него внимания. Но следом за ним в кабинет ворвался Окуясу и врезался в парня, чуть не сбив его с ног. — Можешь нормально шевелить ногами, чел? — громко завозмущался он, — Ты не один в кабинет входишь, улитки и то быстрее тебя. Незнакомый парень лишь многозначительно усмехнулся в ответ. — Ну и че смешного я сказал?! Че ты ржёшь, язык глотнул, что ли?! — Окуясу не унимался. — Окуяс, успокойся, а. Чего ты завёлся, лучше бы ты поздоровался с ним и… не знаю, как-то помог с чем-то, вдруг человек потерялся? — Джоске взглянул на незнакомца. — Ему здесь ещё учиться и учиться, а ты его так негостеприимно принимаешь. Мы можем вам что-то подсказать? — Своё здесь я уже отучился, и помощь пока не требуется, — незнакомец загадочно посмотрел на Джоске. — Но таким отношением к потенциальным новеньким тронут. Вы молодец. Спасибо. Окуясу, оглядев его ещё раз, побледнел и отшатнулся. Кажется, он понял, с кем только что поговорил. И кто теперь язык проглотит на весь последующий учебный год, тоже стало понятно. — Да, Джоске у нас очень отзывчивый, всегда придёт на помощь, и мы все его любим, — Коичи трогательно улыбнулся, посмотрев на Джоске и переведя взгляд на не представившегося преподавателя. — Да, ребят? — Да-да, — хором согласились присутствующие. Джоске заметно смутился. — Это похвально, — мужчина скрыл улыбку, адресованную Джоске, отведя взгляд. — Сейчас все соберутся, и мы познакомимся с вами. А пока, кто у вас староста и присутствует ли она сегодня? — Я староста, — Юкако подняла руку со своего места и, тут же встав, подошла к преподавателю с каким-то листком. Видимо, это был список учащихся в группе. — Меня зовут Ямагиши Юкако. — Отлично, благодарю вас, — мужчина принял список и положил на стол. — Сегодня многих не будет, — Юкако обернулась, осмотрев одногруппников, — А сейчас у нас все. Во всяком случае, мне никто не писал об опоздании, кроме Теруноске Миямото и Фунгами Юи, они задержатся, пробки на дорогах большие. — Хорошо. Спасибо, Юкако-сан. Юкако кивнула головой и села на своё место. Следом за ней все чинно уселись, ожидая долгожданного знакомства. — Что ж, всем доброе утро, — мужчина внимательно осмотрел аудиторию и сильно удивился. — Я ваш новый преподаватель по стенографии, меня зовут Кишибе Рохан. Можете не записывать, поверьте, вы будете меня помнить ещё очень долго. — Звучит многообещающе, впрочем, как я и ожидал, — тихо прошептал Джоске, наклонившись ближе к рядом сидящему Окуясу. — Это конечная. — Я не страшный, просто требовательный, воспринимайте меня, пожалуйста, так. Страшным был ваш прошлый преподаватель, Джордж Джостар, верно? Я учился у него и знаю, о чём говорю. — Он тоже бил вас указкой по рукам, что ли? — Хазамада удивлённо вскинул брови и заправил за уши сальные волосы. — И не только по рукам, по спине тоже мог, — Рохан, напряжённо сжав губы, развёл руками. — У вас по плану сегодня контрольная по сокращениям, и я вынужден не отходить от программы и провести её. Но давайте так: плохие оценки я выставлять не буду, но от тех, кто получит тройку, не отвяжусь, пока вы не достигнете лучшего результата, если я пойму, что вы способны на большее. Идёт? — Конечно идёт! — воодушевился Хазамада и достал чистый листочек. Все дружно потянулись за листочками кто куда: кто вырвал из тетради, кто достал из портфеля, Коичи поделился лишними с некоторыми ребятами. Рохан не прекращал восхищаться ими: в прошлом институте, где он преподавал, его так не уважали, и ему часто приходилось повышать голос, но здесь все всё знают и действуют слаженно. Это очень радовало. Джоске завис, засмотревшись на Рохана: милые тёмно-зелёные чуть волнистые волосы, подобранные повязкой, чарующие зелёные глаза и модная, идеально выглаженная одежда не могли оставить его равнодушным. Ладно, может быть, Джоске ещё передумает о том, что он какой-то нехороший. — Джоске, — Окуясу пихнул друга локтём, — Отомри. Смотри ещё слова не прослушай, а то так вообще пустой лист сдашь и лебедя получишь. — Ага, — задумчиво протянул Джоске, приготовив ручку. Диктант прошёл как в тумане. И хотя это не тот привычный школьный диктант с текстом, а просто перечисление слов, Джоске всё равно будто вывалился из реальности. И не сказать же, что у этого Кишибе Рохана какой-то необычный голос, но что-то притягивающее в нем определённо было. Джоске очнулся лишь тогда, когда настало время сдавать работы. Рохан-сенсей пообещал проверить всё в течение пары. Джостар-сан никогда так не делал: он заставлял работать на износ все полтора часа, а Рохан попросил Коичи и Юкако, сидящих на первой парте, раздать карточки с текстом и расшифровать его. Это почему-то выглядело как поблажка. Окуясу, пробежавшись глазами по тексту, тяжко вздохнул, потому что совсем ничего не понял. А Джоске, кажется, вполне свободно прочитал первые два предложения. Дальше читать стало тяжелее, ещё и потому что сзади сидящий Хазамада стал отвлекать от чтения, спрашивая, какие слова написаны на второй строчке в середине. В аудитории вскоре поднялся гул, что ещё сильнее било по мозгам. Джоске потёр виски, вглядываясь в начертания слов в стенограмме. Это же сам Рохан-сенсей писал? Невероятно. Его руки не то, что из золота, а из самых настоящих бриллиантов, видимо. Значения слов расплылись, Джоске уже был откровенно очарован идеальными линиями, петлями и овалами. У Джостара-сана часто тряслась рука, и вообще почерк был такой же неприятный, как и он сам. В такие моменты Джоске вспоминал о том, как второй поток нахваливал Джотаро-сана, который был хоть и значительно моложе, такой же строгий и, как многие говорили, злой, но, тем не менее, всеми любимый и с прелестным, чётким почерком. Кажется, теперь пришло время первого потока нахваливать нового преподавателя. Неожиданно, Рохан строго попросил быть потише, и все тут же замолчали. Джоске отвлёкся от текста и перевёл взгляд на него. Не то, чтобы он не ожидал такого властного тона. Просто Кишибе Рохан выглядит так утончённо, что такая властность, исходящая от него, придаёт ему необычайности. Вскоре рядом с Джоске положили проверенную работу: Коичи быстро раздавал листочки, хваля всех, кто получил хорошую оценку. Но рядом с Джоске он задержался. — Видишь, какой ты молодец! — Коичи улыбнулся так светло и по-доброму, что похвала от него вызвала лёгкий приятный трепет в сердце, — А говорил, что никогда не получишь четвёрку! Джоске ошарашенно глядел на листок и на красиво выведенную алую четвёрку с ещё более великолепной подписью рядом. В ушах почему-то зазвенело то отчаянное: «Если бы он хоть раз поставил мне четыре, клянусь, я бы его расцеловал! И стал бы интенсивнее работать», хотя относилось к тому маразматику Джостару-старшему. Но Джоске всегда расценивал повышенную на балл оценку как веру и аванс, мотивацию работать лучше и больше. Он смотрел на листок как на что-то мифическое. Казалось, будто этот листок сейчас превратится в белого голубя и улетит к другому человеку, который такую оценку действительно заслужил. От мечтательных раздумий отвлёк Окуясу. — Ну что, побежишь его целовать? — прошептал он на ухо и хитро улыбнулся, слегка пихая Джоске в плечо. Джоске в ответ нахмурился и отмахнулся, а Окуясу хрипло рассмеялся. Краем глаза он заметил внимательный взгляд Рохана-сенсея, сосредоточенный на них, и откашлялся, успокаиваясь. Но Рохан, кажется, совсем не собирался ругаться, а зачем-то огорошил вопросом: — Что-то не так? — и вдруг встал из-за стола. У Джоске внутри всё свернулось в безобразный узел, дыхание не то, что сбилось — его, кажется, наглухо перекрыло. Особенно когда Рохан-сенсей подошёл к его парте и, взяв листок из-под руки, сначала внимательно всё посмотрел и положил обратно на парту. — У вас две ошибки и то, потому что вы, скорее всего, недоучили. Согласно критериям, две ошибки — это ещё четыре, а далее — уже три. — У него просто впервые четвёрка, — Окуясу всё-таки восхищённо посмотрел на Джоске и улыбнулся. — Да, просто… Джостару-сану не нравился мой почерк, он часто снижал из-за него оценки. — Я так делать не собираюсь, не беспокойтесь. Главное, чтобы вы могли разобрать, что пишете. К тому же, у вас хороший почерк и всё понятно. Вы молодец, — Рохан ещё зачем-то и плеча коснулся. Безобразный узел, собранный внутри, стянулся и отскочил к горлу — тогда уж откровенно затошнило. Джоске всегда чувствовал себя неловко рядом с преподавателями, а особенно с молодыми. Даже на парах с Мелоне он всячески старался избегать любых контактов с ним, поскольку тот был слишком тактильным и нередко любил приобнять кого-то за плечи, когда хвалил за что-то. Ещё от него всегда невероятно сильно пасло терпкой мятной жвачкой, отчего казалось, что всё рядом стоящее с лёгкостью может превратиться в лёд, в том числе и студенты, к которым он любил тихо подходить сзади и шептать на ухо советы и подсказки. От Рохана же пахло дорогими духами. Запах был приятным и лёгким, как бы ещё не дурманящим. Но мучения Джоске продлились недолго: Рохан-сенсей отошёл к Коичи, потому что тот поднял руку, желая что-то спросить. Джоске краем уха слышал его объяснения о том, что следовало бы внимательно следить за написанным и доводить все знаки до края клетки. Коичи, усмехнувшись, рассказал, что и ему часто снижали оценки за почерк. — Джоске-е, — протянул Окуясу издевательски улыбаясь, — Видел бы ты себя! Алый, как девочки на парах у Мелоне. — Очень смешно, Окуясу, — Джоске положил голову на парту и прикрыл глаза. Но ненадолго: вскоре Рохан-сенсей вернулся на своё место и попросил прочитать текст. В целом все читали чётко и очень этому радовались — почему-то на парах с Джостар-саном все тексты давались в разы тяжелее. Рохан тоже был очень доволен — в прошлом институте ведь его плохо принимали за учителя и позволяли себе ничего не делать, а здесь студенты куда ответственнее. Две пары пролетели совсем незаметно, и все вышли из аудитории счастливыми: ещё никогда пары по стенографии не пролетали так легко. Правда, Рохан-сенсей задал много: казалось, не продохнёшься с таким количеством домашней работы, не привыкать было только Джоске и Коичи. Они оба всегда старательно и полностью выполняли домашнее задание, Коичи — потому что априори был старательным студентом и почти отличником, а Джоске — потому что очень злился на себя из-за того, что предмет казался ему лёгким в отличие от остальных, но даже в нём что-то не получалось. Но теперь у него появилась ещё одна причина усердно работать — новый преподаватель в лице очаровательного Кишибе Рохана, поставивший ему долгожданную четверку за контрольную. Джоске даже не подозревал, насколько сильна его мания к похвале и отрицал вспыхнувшие чувства к едва знакомому человеку. Это же просто очередной всплеск гормонов и желание чаще слышать в свою сторону что-то приятное. Но есть кое-что, что Джоске признал сразу — он сильно ошибался, сказав, что Рохан будет злым врединой, который только и будет ебать во все щели за самую маленькую ошибку. Джоске вообще-то считал, что все стенографисты такие, а Джостар-сан и Джотаро-сан, которого до наложения в штаны боишься, стóит его просто в коридоре встретить, только укрепляли его убеждения. Но Рохан-сенсей был совсем другим, и это, на удивление, даже не напрягало. И почему-то очень хотелось узнать его поближе. Учиться стало намного проще, и дни пролетали с огромной скоростью. Даже зимнюю сессию большинство групп сдало хорошо, хотя под конец года всё же пришлось изрядно помучиться. На каникулах многие разъехались кто куда, а Окуясу переехал к Джоске на праздники, поскольку жили друг от друга они далеко, но ни от кого не зависели и не хотели гнить от скуки в одиночестве. В целом всё, как у людей: после сессии ничем заниматься не хочется, а уж тем более умственно себя нагружать; хочется только расслабиться и проваляться в кровати всё свободное время. Джоске и Окуясу уже к середине праздничных каникул сбили сонный режим: полночи играли в приставку и смотрели глупые фильмы, доступные по подписке, хотя иногда приходилось нехотя садиться и писать дипломную работу. В такие моменты они оба завидовали Хазамаде, припоминая, что он собирается покупать диплом, поэтому он совсем о нём не парится. Расписание прислали отвратительное: адекватными днями оказались только четверг и суббота, а в пятницу и подавно поставили шесть пар, первой ещё и физкультуру. В четверг было две пары по интернет-журналистике с самого утра, что означало только одно: Мелоне будет сонный и недовольный, как обычно бывало по средам в прошедшем семестре. А потом будет пара по стенографии, правда, в отличие от интернет-журналистики, это вообще не проблема. В субботу тоже неизменно оставили две стенографии с утра. Юя уже успел поныть в чате о том, что теперь ему не удастся нажраться в пятницу и проклинал Дио Брандо, подготовившего расписание. Джоске думал лишь о том, что вновь увидит Кишибе Рохана, и ему придётся как-то справляться с самим собой и вести себя подобающе.***
Каникулы пролетели так же быстро, как и вторая половина первого семестра. Отдохнувшими и свежими вернулись, кажется, только Юкако и Коичи, которые за время каникул каким-то образом успели начать встречаться. Хотя в принципе этому мало кто удивлялся: многим и так было понятно, что всё идёт к этому. Вообще, вся группа, порой в шутку называющая себя «Duwang», была самой дружной и сплочённой в университете, и каждый учащийся в ней этим гордился. К тому же, это нередко отмечали преподаватели, а Мелоне, по совместительству ещё и их куратор, так и вовсе всегда в открытую говорил, что любит всю восьмую группу без исключений: даже Хазамаду, который всеми возможными способами увиливал от заданий. В новом году Мелоне стал намного мягче и добрее: наверное, наконец, отдохнул как следует и был полностью готов к работе, однако всё ещё помнил задолженности каждого, у кого преподавал. Рохан наоборот вышел на работу немного напряжённым. Лишь изредка заходя в кабинет Мелоне, чтобы отдать какие-то документы, его настроение всегда улучшалось. Да и восьмая группа начала подозревать, что они давно знакомы. Рохан отказывался рассказывать истории из своей жизни; однажды рассказал лишь о прошлом институте, в котором преподавал, а вот Мелоне очень любил молотить языком, поэтому с радостью рассказал, как восемь лет назад учился с Роханом в одной группе, а на четвёртом курсе их отправили в Италию по обмену опытом в другой университет. — Я сам родом из Италии, поэтому для меня было счастьем надолго задержаться на родине, — Мелоне мечтательно улыбнулся, усевшись на рабочий стол. — Рохан-сенсей, кстати, тоже очень хорошо владеет итальянским, правда акцент его всё равно всегда выдаёт с потрохами. Мы с ним вообще быстро подружились: у него бывали проблемы с темами по интернет-журналистике, а у меня — со стенографией, и мы принялись помогать друг другу. Благодаря взаимопомощи у нас вышла лишь одна четвёрка по соответствующим предметам, остальные были пятёрки, поэтому нас и отправили по обмену опытом, как хороших учеников. На нашем третьем курсе было очень мало круглых отличников, поэтому администрация решила отправить и хорошистов. В Италии мы жили вместе и разделяли заданную работу пополам; нас однажды отправили на практику, где брали интервью у актёра Джулио Берутти, и нужно было записать его речь для отдельной статьи в журнале. Собственно, Рохан-сенсей стенографировал, а после диктовал мне текст, а я напечатал и отправил его авторам статей. С Роханом-сенсеем очень приятно и комфортно работать. Помню, раньше стенография начиналась сразу, с первого семестра первого курса, и у Рохана-сенсея дела сразу пошли в гору, ему очень нравился этот предмет, и он был одним из немногих отличников в группе. А я запустил одну тему, кажется, слитные знаки второй группы и молчал в тряпку. Рохан-сенсей чудом это заметил, когда просто так изучал мою тетрадь и захотел мне помочь, принялся всё объяснять. Клянусь, я не помню ни у кого таких горящих глаз, хотя знаю многих, кто сильно заинтересован в своей работе и в своих увлечениях. Я запомнил всё с первого раза, настолько внятно он объясняет и… — Мелоне, кажется, сильно растрогался, увидев, как многие в группе положительно качали головами и улыбались, отчего запнулся. — Для меня было поразительно узнать, что он так и не нашёл хорошее место работы, поэтому я предложил ему прийти работать сюда. Я ещё со второго курса мечтал работать вместе с ним и часто в шутку представлял, как мы будем работать преподавателями здесь. Он всегда был по-особенному чутким в отношениях с людьми и способен понять любого, кажется, самого загадочного человека. А ещё… всегда спрашивайте, если вам что-то непонятно, даже если вам кажется, что ваш вопрос нелепый и глупый или надо было спрашивать раньше, всё равно спрашивайте! Для нас, преподавателей, не существует глупых вопросов, ведь наша работа — обучить вас качественно, чтобы вы всегда чувствовали себя уверенно. А что касаемо стенографии, я понял одну вещь: в отношении с ней вообще нельзя молчать. Замолчишь однажды — в итоге скатаешь огромный ком, который очень тяжело будет разгребать самостоятельно. А как вы понимаете, всё в этой науке взаимозависимо. Рохан-сенсей очень любит вопросы, даже я иногда могу что-то у него уточнить, и когда он начинает мне объяснять, я всё ещё узнаю в нем того милого восемнадцатилетнего подростка, бескрайне влюблённого в эти загадочные каракули пьяного медика. Вы только при нём так не говорите, а то он обидится, — Мелоне игриво подмигнул. — В общем, он может порой казаться отчуждённым или холодным, но в глубине души он очень добрый и отзывчивый человек. И если вы будете относиться к нему уважительно, то и он к вам тоже! Так, сильно мы отвлеклись, милые мои! — Мелоне мельком взглянул на наручные часы. — Возвращаемся к теме. Мелоне вмиг посерьёзнел и принялся говорить по теме урока. И пока все старательно конспектировали, Окуясу наклонился ближе к Джоске и тихо спросил: — Ну что, будешь у Рохана-сенсея просить помощи с позиционными знаками? Уверен, он расцветёт от твоей просьбы! — Это, конечно, очень хорошая идея, но я как-то… стесняюсь… Типа, ну что я скажу? — Джоске взволнованно нахмурился. — О Господи, ну так и скажешь! Мне не очень понятна тема с позиционными сокращениями, можете ли вы помочь мне разобраться с ней? — Окуясу широко улыбнулся, приободряюще пихая Джоске, — Ну! На самом-то деле это ни капли не сложно! Я ему так-то вообще нагрубил с порога, кстати, следовало бы мне извиниться… А просьба о помощи, как мы услышали, очень даже радует! А ведь и правда, ему будет приятно, он поймёт, что ты старательный. Учителя обожают таких. — Ладно… Тогда ты извинишься перед ним! — Джоске улыбнулся в ответ. — По рукам!***
Пары по интернет-журналистике с Мелоне тоже проходили быстро, и задавал на дом он мало, что очень радовало и облегчало жизнь. После второй пары вся группа радостно понеслась на стенографию, а Джоске шёл позади всех, обдумывая, как же лучше подойти к Рохану-сенсею и попросить помощи. Но в тот день он её так и не попросил. Во втором семестре не только увеличили количество пар по стенографии, но и начались текстовые диктовки и их расшифровки, с которыми с лёгкостью справлялись только Юкако и Коичи. Но Джоске справлялся на твёрдую четыре наряду с Теруноске. В начале марта начались диктовки на политические темы. Все ненавидели эту тему в принципе, потому что она в сто крат усложняла любой предмет. Тогда-то и Джоске стал валиться на самых простых словах и выражениях. И после очередной субботней пары, когда все собирались домой, шумно складывая все принадлежности в портфели, Рохан-сенсей уселся на освободившееся рядом с Джоске место. Окуясу, задержавшись в дверном проёме, заметил его и, не попрощавшись, ушёл. — Я заметил, у вас есть проблемы с позиционными сокращениями, — Рохан раскрыл двойной листочек со стенограммой и её расшифровкой и ткнул на строчку с ошибкой. — Дело в том, что политическая тематика согласно учебному плану продлится вплоть до конца учебного года, как бы её ещё на сессию не вывели. Мне бы очень не хотелось, чтобы у вас вышла тройка, потому что вы работали на хорошую четвёрку. — Вы правы насчёт позиционных сокращений, Рохан-сенсей… — Джоске опечаленно вздохнул. — Честно говоря, у меня давно с ними проблемы, и я хотел подойти к вам, но… — Неужели я такой страшный? — Рохан тоскливо улыбнулся. — Совсем нет… — Джоске взглянул на него и тут же отвернулся. — Я не знаю, почему так вышло. Извините. — Не нужно извиняться. Если вы свободны сейчас, то я могу вам помочь разобраться, — Рохан устремил внимательный взгляд на Джоске, ожидая от него ответа. — Да, я ничего не планировал на сегодня, — Джоске сложил руки в замок и опустил голову. Хотелось сказать: «Для вас я всегда свободен», но это как-то невоспитанно. — Хорошо, — Рохан открыл неубранный учебник на нужной странице и пробежался по сокращениям. — Есть то, что всегда забывается? Конечно, есть. «Лиш» и «люб», позиции которых Джоске путает. Ситуация сюр. А что Рохану-сенсею говорить? — Я понаблюдал за вашими стенограммами и пришёл к выводу, что со знаком «н» и всеми вытекающими из него сокращениями у вас проблем нет. Это неудивительно: у этого знака самые ходовые позиционные сокращения, поэтому запоминаются они быстро. — То, что я не могу запомнить, это… Ну, глупо. Да и не так важно, потому что мы почти не используем их, — Джоске от волнения говорил с большими запинками. — Ну, вы только интригуете, Джоске-сан. И всё в этом предмете важно, вы же знаете. Скажите, как есть и не волнуйтесь. Я искренне хочу вам помочь. Рохан-сенсей будто гипнотизирует словами и точно знает, что и кому нужно говорить. Джоске незамедлительно тычет пальцем в сокращения знака «л». — Я путаю «лиш» и «люб». Всегда, — Джоске отвернулся, густо краснея. — И у вас вместо «лишённый» получается «любовный»? — Рохан засмеялся, отчего Джоске только сильнее застыдился. — Это забавно. Но вы правы, эти сокращения используются редко, но как видите, в этом тексте слово «лишить» встретилось несколько раз, и вы никак его не расшифровали. Признаюсь честно, многие в первую очередь запоминают именно эти сокращения, потому что в глубине души все любвеобильные и романтичные: я за многими заметил тенденцию, когда при изучении разных способов шифрований, в первую очередь хотят узнать, как написать фразу: «я тебя люблю». Это может звучать странно, но на моей практике бывали случаи, когда об этом спрашивали уже на вводных парах. Джоске-сан, в том, что вы не запомнили это сразу, совсем нет ничего зазорного. Если вас это как-то успокоит, то я, например, в вашем возрасте часто путал приставки «за» и «раз», а у вас с ними проблем нет. Джоске смущённо улыбнулся и, кажется, совсем немного перестал стыдиться. Рохан улыбнулся в ответ на его улыбку. — Я попытаюсь провести ассоциативные связи. Они могут показаться очень странными, но мне так объяснили восемь лет назад, и я до сих пор помню это объяснение дословно. Подумайте, жизнь полна неожиданностей, не только приятных. И часто человек может лишиться чего-то. Обычно это действительно происходит неожиданно, поэтому это больно. Но часто, когда человек лишается чего-то, он со временем обретает что-то новое, и это улучшает его жизнь и нередко поднимает с колен. Поэтому, корень «лиш» пишется сверху, ведь за лишением часто стоит что-то новое, что может возвысить человека. Хотя любовь больше похожа на что-то возвышенное. Но на самом деле, она часто приносит боль, даже если она взаимна. А боль, как известно, убивает людей изнутри. Поэтому этот знак пишется под контрольной линией. Не то, чтобы именно поэтому. Но я надеюсь, вы уловили мысль. Но если нет, то я могу дать вам несколько текстов, в которых часто встречаются эти слова, и если вы честно их пропишете, то не будете путаться. — Нет, я… Я всё понял, — лицо Джоске было таким серьёзным, что Рохан не на шутку растрогался. — Объяснение, конечно, слишком философское, но мне оно очень нравится, Рохан-сенсей. — Это радует, — Рохан удовлетворённо улыбнулся и закрыл учебник. — Мне это объяснение в своё время тоже очень понравилось. Если вы сомневаетесь в каких-то других сокращениях, я бы посоветовал вам уделить им больше внимания, и в процессе прописывания повторять слова про себя. Вы производите впечатление старательного человека, прилежно выполняющего домашнее задание, поэтому, думаю, вам это будет не так уж и сложно. — Да… благодарю, — Джоске порозовел, и это казалось для него ещё более постыдным, чем незнание сокращений, которые все запоминают с первого раза. — Не переживайте так сильно. Мне примелькалось изучать прошлогодние табели с оценками, и у вас была тройка, но в этом году вы стали работать лучше и почти получили четвёрку! — Джоске краем глаза заметил, как Рохан-сенсей потянулся к нему, желая, наверное, прикоснуться, но в самый последний момент одёрнул руку. — Я уверен, вам удастся получить её в этом семестре, если вы приложите ещё немного усилий. Рохан, наблюдая за Джоске, кажется, всё понял. Хотя не то, чтобы это удивительно: кому похвала не нравится? Но чтобы так отчаянно, до красных ушей… Очаровательно. Джоске был готов продать всё на свете за дурацкую четверку по стенографии. И за потрясающую улыбку Рохана-сенсея — тоже. И за то, чтобы он всё-таки прикоснулся к нему. Джоске чувствует, как что-то инородное внутри явно давит по мозгам, их отключая. И когда Рохан-сенсей спрашивает: — Есть ли у вас ещё какие-то вопросы? Джоске выпаливает абсолютно немыслимое: — Вам когда-нибудь посвящали стихи? И закусывает щеку изнутри. Выйти бы сейчас на свежий воздух, проветрить хорошенько мозги, чтобы на место встали. Желательно через окно. Рохан-сенсей сосредоточенно нахмурился, задумавшись. — Возможно, посвящали, но я не знаю об этом, — такой наивный ответ, что не будь Джоске его студентом, наверное, крепко обнял бы его и радостно оповестил о том, что безумно можно быть первым, потому что Рохан достоин целых поэм или баллад, почему никто до сих пор ему их не посвятил? — Поэтому будем считать, что нет. Рохан-сенсей внимательно посмотрел на Джоске, а Джоске впервые не отвёл взгляда, потому что не смог. Рохан будто в душу глядел, и от этого ощущения становилось немного не по себе. Но глаза у него красивые, даже чересчур. Казалось, будто бы сейчас он моргнёт, и Джоске провалится в глубокий сон. — Простите, — виновато промямлил Джоске и, схватив учебник со стола, вскочил с места и вылетел из кабинета. Рохан болезненно скривился, заметив, как Джоске ударился о дверной косяк. И, тоскливо глядя на пустой коридор, глубоко вздохнул. В глубине души странными доселе неизвестными цветами проросли какие-то необычные чувства: те самые, что наивно считаются высокими, хотя многим понятно, что зачастую они причиняют боль. Рохан чувствовал себя лгуном. Ведь когда Джоске спросил о стихах, не хотелось задуматься. Хотелось глупо заулыбаться, закрыть руками алеющее лицо так, для приличия, и, смеясь, сказать, какой этот Джоске всё-таки милый идиот. Рохан сделал так только сейчас. Отчасти. Закрыл лицо руками и снова глубоко вздохнул. Только не сейчас…***
— О-ой, Хигашиката, — вздохнул Джонатан Джостар и, улыбаясь, мотнул головой, — Что же вы, снова отожмётесь пятьдесят раз и подтянетесь двадцать? — Ну, раньше я мог двадцать пять, — Джоске смущённо улыбнулся, почесав затылок. — А сейчас, наверное, и того меньше будет, я за каникулы ни разу не посетил зал. — Не смешите меня! — лицо Джонатана на мгновение озарила хитрая ухмылка, но он махнул рукой и, уходя в свой кабинет, обратился ко всем: — Ладно… Идите потренируйтесь пока. Тренироваться пошли только Окуясу, Джоске и Юя, однако Коичи уселся напротив Джоске, чтобы ради интереса посчитать, сколько раз он сможет подтянуться после каникул. А ещё ему всегда было искренне любопытно наблюдать за тем, как красиво сокращаются мышцы на руках у Джоске, когда он подтягивается или отжимается. В глубине души ему всегда хотелось иметь такую же фигуру, но он полагал, что с его ростом это будет выглядеть непрезентабельно. Джоске начал подтягиваться, и Джонатан Джостар как раз вышел из своего кабинета, показав какой-то неизвестный Джоске знак. Наверное, это было восхищение. В зал вдруг вошёл Рохан-сенсей и, приветливо улыбнувшись, подошёл к Джостару-младшему. Они о чём-то коротко поговорили, и Джонатан, попросив немного подождать, вновь отлучился в свой кабинет. Ни Коичи, ни Окуясу, ни Джоске не слышали, о чем шла речь, но Коичи, тем не менее, непринуждённо поздоровался. Рохан поздоровался в ответ, светло улыбнувшись, а затем уставился на Джоске и будто выпал из реальности. У Джоске были настолько чёткие и отточенные движения, что руки совсем не дрожали, хотя было заметно, что он очень напряжён. Его тело было красивым, Рохан отметил это моментально, будучи падким на эстетику тела в целом, особенно если оно было хорошо накачено. Джоске явно входил в такую категорию. Утекающую из-под ног Рохана реальность кое-как удерживал звонкий голос Коичи, насчитавший «двадцать два» и внезапный взволнованный девичий крик: «Рохан-сенсей!», из-за чего ему пришлось отвлечься. На удивление Рохан среагировал быстро, правда, очень испугался, заметив волейбольный мяч, летящий в его сторону, отчего отбил его прямо в баскетбольную корзину. И попал почти точно в цель: сначала мяч прокатился по кольцу, а затем упал, на миг застряв в сетке. Руки у Джоске от этого зрелища соскользнули с перекладины: он смутился и уселся на пол. — Вау, — только и выпалил Коичи, нарушив тишину в зале. Всё произошло слишком быстро, отчего все удивились и замолчали. Правда, Рейко всё-таки предложила продолжить игру, и все тотчас же включились в процесс. Окуясу решил воспользоваться сложившейся ситуацией и подошёл к Рохану, чтобы попросить прощения за неловкую ситуацию при первой встрече. Однако Рохан в ответ лишь прыснул смехом и заверил, что ничуть на него не злится. — Мне даже польстило, что вы посчитали меня студентом, да и что же, в мои студенческие годы тоже бывали молодые учителя, которых легко было спутать со студентами и точно так же задрать за что-то. Так что не волнуйтесь, я на вас не в обиде и никогда не был, — Рохан добродушно похлопал Окуясу по плечу. К ним подошёл Джонатан Джостар и передал Рохану какие-то документы. — Благодарю вас, Джостар-сан, — Рохан-сенсей пожал ему руку и покинул зал. И когда дверь за ним закрылась, Окуясу и Коичи тотчас же взволнованно подлетели к Джоске. — Бля-я-я-ять, братан, ты видел, как он пялился на тебя?! Я чуть кипятком не обоссался, — Окуясу старался шептать, но его восторг всё равно ничем нельзя было убавить. — Да-а-а, он прям вообще будто в другом мире каком-то оказался, я аж это, смутился немного, — Коичи застенчиво улыбнулся. — Да ладно… — Джоске правда не заметил, но от приведённых фактов готов был взорваться, хотя всячески старался это скрыть. — Вам просто показалось. — Просто показалось?! — Окуясу всё-таки не сдержался и воскликнул весьма громко. — Слышь, ДжоДжо, ты что, совсем дурак или притворяешься? Он… Он явно слюни пускал от увиденного! — Слушай, Джоске, а ловко ты его заомежил, — внезапно и Юкако подскочила к собравшимся зрителям произошедшего. — Только не говори, что не заметил, как он откровенно на тебя уставился. — Мы ему вдвоём это доказываем, он нам не верит! — Коичи усмехнулся и развёл руками. — Если бы я его не окликнула, ему бы мячом голову отшибло, сто процентов, — Юкако щёлкнула пальцами и подняла указательный вверх, восхищённо улыбнувшись. — Хотя есть у меня подозрение, что вместо мяча это сделал ты. — Знаешь что, Юка, — Джоске вздохнул и поднялся с пола. — Подавай-ка заявку в стенд-ап. Он отрешённо поплёлся в раздевалку. Юкако долго смотрела ему вслед, о чем-то думая, и вдруг широко улыбнулась. Понимающе. И, закрыв лицо руками, кажется, завизжала и улеглась на пол. — Он просто… по уши! — шёпотом воскликнула Юкако, хлопнув по полу ладонью, и поднялась, принимая сидячее положение. Окуясу и Коичи задумчиво согласились, кивая головой.***
На парах по стенографии каждый раз становилось тяжелее сидеть. Однако Джоске удалось справиться с трудностями и вытянуть твёрдую четвёрку. За один из диктантов он даже получил пять, хотя посчитал, что это произошло чудом, ведь вместо того, чтобы внимательно слушать текст и чётко записывать, его безбожно захлёстывало сладкозвучие преподавательского голоса. Надо же, до чего докатился. Джоске никогда не думал, что в этом университете ему придётся терпеть какие-то пары, хотя у него, как и у всех были свои ненавистные предметы. По субботам после учёбы он всегда уходил в непонятном настроении, в отличие от остальных, уходящих весёлыми и бодрыми. Вскоре то, что Джоске стал сам не свой, заметили его лучшие друзья: Коичи, Окуясу и Юкако, но от всех вопросов Джоске отнекивался, будто заученно повторяя: «Я расскажу вам, когда буду к этому готов». Делать домашнее задание стало невыносимым занятием: Джоске уже откровенно делал его лишь бы сделать и не разочаровать, а в голове каждый раз, особенно когда он очерчивал овал знака «л», звучало: «Корень «лиш» пишется сверху, ведь за лишением часто стоит что-то новое, что может возвысить человека. Хотя любовь больше похожа на что-то возвышенное. Но на самом деле, она часто приносит боль, даже если она взаимна. А боль, как известно, убивает людей изнутри». И это, черт побери, правда. А одинаковым знаком они пишутся, потому что взаимосвязаны? Ведь любовь тоже многого лишает, например, сна, рассудка и спокойствия, а награду в виде взаимности получают далеко не все. «Если бы я его не окликнула, ему бы мячом голову отшибло, сто процентов. Хотя есть у меня подозрение, что вместо мяча это сделал ты», — Джоске бросил ручку на стол и потёр переносицу. Он всегда тихо посмеивался над теми, кто говорил о любви с первого взгляда, и никогда в неё не верил. И всё же не зря ему, наверное, говорили, что смеётся тот, кто смеётся последним, ведь наверняка каждый, кто пытался ему доказать, что любовь бывает разная, в том числе и с первого взгляда, сейчас так же посмеялся бы над ним. Джоске выключил настольную лампу и, встав из-за стола, заглянул в телефон. На часах было десять вечера, и по-хорошему стоило бы ложиться спать. Но Джоске наперёд знал, что во сколько бы он ни лёг в постель, он ещё долго будет бодрствовать, пялясь в потолок и разгоняя навязчивые мысли о своей глупой влюблённости. Джоске на удивление проснулся в девять. И вместо того, чтобы после утренних процедур и привычного недозавтрака вновь сесть за домашнюю работу, решил выйти на улицу. Он как раз мечтал проветрить мозги и освежиться, а за окном призывно сияло яркое солнце, и наверняка было тепло. Джоске оделся легко, хотя всё же решил взять с собой джинсовку на всякий случай. В десяти минутах от дома пару лет назад построили большой парк, куда свезли много разных видов деревьев со всех уголков мира. Там было очень красиво, и парк был оборудован по-современному: у широких цветочных аллей располагались удобные лавочки, благодаря грамотно расставленным мусоркам всегда было чисто. Летом, когда на улице было ещё теплее, Джоске мог проводить в парке всё свободное время. Но сейчас долго на свежем воздухе особо не протянешь: солнце грело не так уж сильно, и теплота воздуха была весьма обманчивой. Даже в такое раннее время в парке было много людей, и это почему-то напрягало. Джоске недовольно нахмурился, глядя на гуляющих, и решил пройти вглубь. Ближе к центру парка людей было меньше, и это радовало. Джоске приземлился на лавочку, на которой уже сидел какой-то молодой человек, активно рисующий или пишущий что-то, и облокотился на спинку. Не хотелось даже сидеть в телефоне, только бы дзен словить и забыться… Глаза слипались, и Джоске не сопротивлялся желанию вздремнуть. Только он стал проваливаться в сон, как вдруг кто-то похлопал его по плечу. — Джоске-сан? От услышанного голоса Джоске вздрогнул, испуганно распахнув глаза. Вот же чёрт… вообще-то он пришёл отдыхать от всего этого, а тут!.. Рядом с ним сидел сам Кишибе Рохан и, заметив такую реакцию, рассмеялся. Очаровательно, надо сказать, рассмеялся. — Доброе утро, Рохан-сенсей, — Джоске сонно запыхтел, хотя эти звуки больше походили на кошачье мурчание. — И вам доброе утро, Джоске-сан! — Рохан приветственно кивнул головой. — Совсем не ожидал увидеть вас здесь. Если бы не ваша причёска, честно говоря, я бы постеснялся обратиться. Джоске хмыкнул. Значит, не зря столько времени тратит на её укладку. — Я не знаю, следите ли вы за модой, но этот вид причёски немного устарел. Но вам она очень к лицу, пожалуй, вы первый, на ком я вижу что-то устаревшее и восхищаюсь этим. Хотя мода циклична, и я уверен, скоро ваша причёска снова станет трендовой. Джоске уставился на Рохана, приняв серьёзное, даже немного возмущённое выражение лица. Рохан решил, что, наверное, Джоске его сейчас ударит и покинет его, и пожалел о сказанном. И вообще-то, действительно, такие вещи говорить неприлично. Но Джоске, к удивлению Рохана, вдруг сосредоточенно заговорил: — Честно говоря… Я ношу эту причёску не просто так… И когда Рохан склонил голову, выражая явную заинтересованность и подкрепив её по-детски любопытным вопросом: — Правда? Джоске стал рассказывать о том, как в детстве, когда ему было четыре года, он тяжело заболел простудой, а до ближайшей больницы было далеко, и его матери пришлось вести его больного на машине по заснеженным дорогам. — В какой-то момент мы застряли в сугробе, и моя мама никак не могла справиться с управлением, хотя всячески пыталась выехать. Все попытки были безуспешными, и мама сильно отчаялась. Но я заметил, как к нашей машине подошёл какой-то мужчина и стал её толкать. Благодаря этому мы смогли преодолеть сугробы. Мама тогда опустила стекло и поблагодарила его, а я так и не смог увидеть его лицо, запомнил только причёску, — Джоске указал на свой красиво уложенный помпадур. — И с тех пор, я решил, что всегда буду носить её в качестве благодарности за спасение своей жизни. Он ведь и вправду её спас, потому что у меня температура была под сорок и появилась по непонятным причинам, да и в таком возрасте высокая температура очень тяжело переносится. Сначала, конечно, мне было тяжело укладывать волосы, и мне помогала мама, но с возрастом я научился делать это самостоятельно. — Это восхитительно, — Рохан смотрел так внимательно и, кажется, не упустил ни слова. — А вы хотели бы спасать других, как тот незнакомец? — Честно говоря, такое желание было и, наверное, все ещё есть. С детства я мечтал стать полицейским, ещё и потому что мой дед им работал. Я всегда восхищался им, видел, что его уважают и знал, что он спас очень многих и расследовал множество запутанных дел. По молодости он задерживал преступников, а когда женился — перевёлся в следственный отдел. Но мне он почему-то всегда говорил, что работа в полиции — дело неблагодарное, и делать мне там нечего. А моя бабушка, в мои школьные годы, заметила во мне любовь к сочинениям и иностранным языкам и решила, что из меня мог бы получиться хороший журналист, поэтому теперь я здесь. После выпуска из школы мне было тяжело решить, куда поступать, так что этим, можно сказать, воспользовались. Но я ни капли не жалею. А вы? Рохан был очарован его искренней открытостью и решил, что не имеет права не ответить тем же. Поэтому, ненадолго задумавшись, он так же искренне откровенно заговорил: — Вообще-то я хотел стать мультипликатором, но родители убедили меня в том, что у меня не выйдет. Моя двоюродная тётя работает мультипликаторшей в Китае, именно она меня и вдохновляла. Она с детства училась в художественной гимназии и часто учила рисовать меня. Но даже она поступила в Художественную академию со второго раза, поэтому я всё-таки согласился со своими родителями насчёт того, что у меня не получится, и решил уйти в журналистику. В школе меня часто хвалили за грамотность и начитанность, мне иногда даже приходилось писать небольшие статьи о победителях международных олимпиад из нашей школы, и мне это было интересно. И я тоже ничуть не жалею о том, что получил образование журналиста, правда, работа показалась мне слишком утомительной, а туда, куда я всегда мечтал попасть, без опыта не берут, поэтому я вынужден набирать его сейчас и очень надеюсь, что в будущем мне удастся устроиться корреспондентом на какой-нибудь популярный телеканал. — Я тоже очень на это надеюсь, Рохан-сенсей, — Джоске слушал его рассказ не менее восхищённо. — И всё же мне очень обидно за вас. Я уверен, вы могли бы стать хорошим мультипликатором, ведь в художественных вузах важнее всего креативность и умение как-то, наверное, необычно рисовать и в принципе любить это дело, мне кажется, вы это умеете. Будь я родителем, я бы очень старался поддерживать своего ребёнка во всём. — Это похвально, — Рохан улыбнулся. — Но, мне кажется, это сложнее, чем мы думаем. — Склонен согласиться, — выпалил Джоске неожиданно даже для себя. А что, с кем поведёшься, от того и наберёшься. Рохан отвлёкся на свой скетчбук, ровно лежащий на коленях, и принялся что-то рисовать. Джоске заметил его занятость и встал со своего места. — Я сейчас вернусь, — доложил он и оставил Рохана-сенсея сидеть на лавочке. Рохан облегчённо выдохнул, припоминая, что Джоске не заглянул в скетчбук и краем глаза. С сердца будто камень упал: Рохан рисовал его. И он вряд ли нашёлся бы, что ответить на очевидное удивление и наивный вопрос: «Этот парень просто похож на меня или это я?». Джоске вскоре вернулся с двумя рожками мороженого. Рохан, заметив его, закрыл скетчбук и положил его рядом со своей сумкой. — Я не знаю, какое вы предпочитаете, поэтому взял ванильное, — Джоске протянул Рохану запечатанное в коробочку мороженое. — Вы сильно удивитесь, но именно ванильное я и люблю, — Рохан радостно улыбнулся и взял упаковку из руки Джоске. — Большое спасибо. — Я заметил, что вы рисуете. Наверное, это наглость, но… могу ли я взглянуть? — Джоске посмотрел на Рохана так очаровательно, что отказать ему было невозможно. Поэтому Рохан с большим удовольствием протянул ему скетчбук, правда, другой, в котором джоскиных портретов не было. И пока Рохан неспешно ел мороженое, Джоске с огромным интересом рассматривал его рисунки. На одной из страниц он увидел Джотаро-сана, которого уж точно невозможно было с кем-то спутать, а ещё через несколько страниц, раскрыл разворот с портретами Мелоне. — Рохан-сенсей, простите, что отвлекаю… — Джоске подвинулся ближе к нему и указал пальцем на портреты. — Это ведь синьор Мелоне? Знаю, это звучит странно, но он говорил, что ему очень нравится, когда его так называют. — Верно, это он, — Рохан отвлёкся от мороженого и посмотрел на разворот скетчбука. — Мы с ним дружим с первого курса, и сам он итальянец, поэтому конечно ему нравится обращение «синьор»: напоминает о родине. У меня благодаря ему вышла четвёрка по интернет-журналистике, а на последнем курсе нас отправили в Италию по обмену опытом, так что меня ещё выручал и его чистый итальянский. Хоть я тоже хорошо его знаю, порой могу забыть что-то элементарное, а ему итальянский — родной, он всегда мог что-то подсказать, и рядом с ним я чувствовал себя уверенно. — Он у вас потрясающе получился, — Джоске восторженно провёл пальцем по рисунку. — Спасибо, — Рохан смущённо улыбнулся. — Да он и сам потрясающий, особенно в качестве напарника и коллеги. Хотя, честно признаюсь, он немного странный, но меня это не пугает: я тоже странный, поэтому мы квиты. Знаю, он любит много болтать, он ведь уже рассказывал о том, какой интересный питомец живёт у него дома? — Нет, — Джоске закрыл скетчбук и, положив его рядом с Роханом, решил съесть своё мороженое, пока не растаяло. И когда он распечатал упаковку и принялся есть мороженое, Рохан пожелал ему приятного аппетита и стал впечатлённо рассказывать об экзотическом сожителе Мелоне. — У него дома живёт змея. Крупная и очень красивая, породы радужный удав. Когда он двигается, завораживающе переливается почти всеми цветами радуги. Мелоне всегда с пылкостью в голосе рассказывал всем о том, как любит душить удава, — Рохан прикрыл рот кулаком, сдерживая глупую усмешку, а вот Джоске всё же прыснул, чуть не подавившись мороженым, — И с нездоровой радостью выслушивал застенчиво-возмущённые вопли, мол, как ты можешь рассказывать нам такое, как тебе не стыдно, похотливый ты извращенец, а как только он объяснял, что у него дома живёт змея такой породы и рассказывал о том, что это он играет с ним так: любит его тискать и сминать, как игрушку-антистресс, все ещё больше удивлялись и смущались собственных мыслей. Это всегда выглядело смешно. Странно, что синьор Мелоне ещё ни разу не козырнул этой своей фирменной шуткой при вас: он же вашу группу обожает. Хотя он в любой момент может рассказать о том, как любит душить удава, только не рассказывайте больше никому, Джоске-сан, а то Мелоне расстроится, не получив желаемого смущения и возмущений со стороны слушателей. — Хорошо, Рохан-сенсей, ваш рассказ останется между нами, — Джоске улыбнулся и продолжил есть мороженое. Рохан справился с мороженым быстрее, и Джоске пришлось постараться ускориться, потому что ему всегда было неловко есть при ком-то, кто не ест, и доедать при тех, кто ест быстрее него. А вообще, люди, которые слишком быстро съедали мороженое, всегда его поражали: неужели им настолько плевать на своё горло? Рохан отвлёк его от раздумий умилённым смешком. И когда Джоске повернул голову в его сторону, заметил, как он тянет руку с салфеткой к его лицу. И даже не посмел пошевелиться. Рохан, улыбаясь, аккуратно вытер след от мороженого с его щеки. Молча. И, сложив салфетку пополам, выбросил в мусорное ведро. — Спасибо, — смущённо промямлил Джоске и отвёл взгляд. А сердце у него всё-таки ненадолго прекратило свою работу. Он выбросил пустую упаковку в рядом стоящую мусорку, а Рохан посмотрел время по наручным часам и решил, что пора ему, наверное, возвращаться домой: работа не ждёт и сама себя не сделает. — Вам пора уходить? — Джоске услышал его тоскливый вздох и заметил сосредоточенный взгляд на часах. — К сожалению, да, — Рохан поднялся с лавочки и, сложив все свои принадлежности в сумку, повесил её себе на плечо. — К тому же, сейчас немного похолодало. — Вам холодно? — Джоске спросил так взволнованно, что Рохан смутился и самую малость пристыдился того, что сказал об этом. — Пока терпимо, так что… — начал он, но Джоске прервал его речь, накинув ему на плечи свою джинсовку. Рохан искренне надеялся, что не краснеет. — Давайте я проведу вас, — он улыбнулся так добродушно, что отказать ему нельзя было. Да и Рохан не собирался. — Если вы позволите, конечно. — Хорошо, Джоске-сан, — Рохан схватил его за руку и потянул за собой. — Пойдёмте. Джоске был готов упасть замертво. Но он ведь так мечтал о том, чтобы Рохан-сенсей прикоснулся к нему, так что не время умирать. Правда, Рохан скоро выпустил его руку из своей хватки и просто шёл рядом. Но Джоске в глубине души всё равно был на седьмом небе от счастья. Молчать почему-то было неприятно, и Джоске вежливо попросил Рохана рассказать о чём-нибудь, что ему нравится. И Рохан на неудивление стал рассказывать об искусстве и великих итальянских художниках эпохи Ренессанса. Джоске плохо разбирался в этом, но слушать Рохана всегда было интересно и приятно. Джоске ещё вспомнил о том, как Мелоне рассказывал о его горящих, влюблённых глазах, заметив, как страстно они сверкают у Рохана, когда он рассказывает об искусстве и Италии. Это действительно было завораживающе. Двадцать минут, что они шли до многоэтажки, в которой жил Рохан, пролетели слишком быстро и незаметно. Джоске немного расстроился, потому что не хотел расставаться так скоро. И вообще не хотел расставаться. — Я искренне восхищён тем, с какой любовью вы говорите об искусстве, — Джоске улыбнулся, принимая свою куртку из рук Рохана. — Если честно, я в нём плохо разбираюсь, но сейчас сильно преисполнился. — Большое спасибо, — Рохан склонил голову в знак благодарности и улыбнулся в ответ. — Не обязательно знать всех художников и течения, чтобы любить искусство. В любви к нему в первую очередь важна искренность. — Думаю, вы правы, — Джоске радостно улыбнулся. И ненароком подумал, что стоит ему, наверное, посетить художественную галерею в ближайшие выходные. — Пожалуй, я пойду. Мне было приятно провести время с вами. Надеюсь, мы ещё встретимся, — Рохан улыбнулся так по-идиотски широко, что захотел уйти как можно скорее. — До свидания! — До скорой встречи, Рохан-сенсей! — Джоске на прощание махнул его рукой. Он ведь имел в виду встречи в такой неформальной обстановке, да? Рохан тем временем старался стойко держаться, пока ехал в лифте. И, спешно зайдя в квартиру и закрыв дверь на замок чуть дрожащей рукой, сполз спиной по двери и сел на пол. Он окончательно влип, по горло, потому что чувствовал себя полным идиотом и вёл себя так же. И даже не подозревал, что Джоске, плетущийся домой, испытывал то же самое, кутаясь в джинсовку, немного пропахнувшую его духами, и ёжился отнюдь не от холода. Бессонница, одолевшая Джоске ещё с ноября, когда Рохан-сенсей только пришёл работать в университет, наконец, обрела смысл и подарила слащавые плоды в виде по-наивному глупых стихов. Но жить легче от этого не стало ничуть.***
— У тебя корень «луч» всегда получается таким маленьким, и ты не путаешь его со знаком «ч»? — Юкако отдала тетрадку Коичи и закрыла портфель. — Никогда такого не было, — Коичи улыбнулся, тряхнув головой. — К тому же всё-таки видно, что корень «луч» я опускаю вниз. Джоске терпеливо дождался, пока они выйдут из аудитории. Наконец, они в один голос попрощались и ушли. Кабинет опустел, и Джоске, подойдя к входной двери, выглянул в коридор. В поле зрения Рохана видно не было, но всё же он в любой момент мог вернуться. Поэтому Джоске тотчас же подошёл к его столу и бегло его осмотрел. К его счастью, он заметил толстую записную книжку, похожую на ежедневник. Пришлось его открыть, чтобы убедиться в этом. Джоске не ошибся: пролистнув несколько страниц, он увидел даты и полностью расписанные по часам планы на каждый день. Наверняка Рохан-сенсей заглядывает туда ежедневно и чётко его ведёт. Джоске, недолго думая, вложил туда небольшой листок с самым адекватно получившимся стихотворением. Попыток было много, в том числе и исписанных в стенограммах листков. Не то, чтобы Джоске был доволен результатом: всё-таки он сильно переживал. Но ведь не зря он спросил Рохана о стихах, верно? И если сердце шепчет, то игнорировать его ещё больнее, чем любить кого-то. Джоске закрыл ежедневник и вернулся к своему месту, продолжив собирать портфель. В этот момент в кабинет вернулся Рохан-сенсей. Он был очень сосредоточен на чём-то, и Джоске заметил, как он собирал книги и учебники в крупную коробку, заглядывая в какой-то листок. Наверняка там был список нужных книг. — Рохан-сенсей? — Джоске начал неуверенно, потому что не любил отвлекать. — Может, вам помочь? Рохан устремил внимательный взгляд на Джоске. И тут же радостно ответил: — Буду очень признателен. Эту коробку нужно отнести в библиотеку, но мне нужно найти ещё одну недостающую книгу. — Хорошо, — Джоске кивнул и подошёл к коробке с книгами. Рохан-сенсей, кажется, разозлился из-за того, что у него никак не получалось найти нужную книгу. Но когда он напряжённо процедил: «Наконец-то», Джоске усмехнулся. Рохан положил толстую книгу в коробку, и Джоске, взяв её в руки, вышел из кабинета. Рохан проследовал за ним. — Не представляю, как бы вы потащили эту коробку. У меня ощущение, будто там кирпичи, а не книги, — Джоске усмехнулся, заметив, что Рохан его догнал. — Тем более библиотека находится в другом здании. — Я бы справился, — горделиво заявил Рохан. — Но я очень рад, что вы вызвались мне помочь. Все лестницы Джоске преодолевал неспешно, ещё и потому что на них толпились студенты. Благо, ближе к библиотеке людей было меньше. Внутри библиотеки было темнее, чем в остальном здании. Она была настолько огромной, что до самых верхних полок рукой было не дотянуться, и приходилось пользоваться старыми приставными лестницами, расставленными повсюду. За рабочим столом библиотекаря не было, и Рохан утомлённо вздохнул. — Мисс Лиза-Лиза, наверное, ушла на обед: у неё он не по общему расписанию. Пожалуй, я уберу книги самостоятельно, поскольку всё в списке я уже отметил, — Рохан положил листок на стол. — Давайте я помогу вам, — Джоске, видимо, и правда очень любил помогать другим. — Куда нужно это отнести? «Да, Джоске у нас очень отзывчивый, всегда придёт на помощь, и мы все его любим», — Рохан вспомнил, с каким восторгом говорил о нём Коичи, и вновь подавил улыбку. — Вверх по этим ступенькам и направо, — сказал он, нарочно откашлявшись и указав нужное направление. Джоске уверенно зашагал в указанном направлении. Рохан, следуя за ним, млел от его исполнительности. Наконец, ДжоДжо поставил коробку возле одного из гигантских книжных шкафов. — На третьем курсе я часто прогуливал физкультуру здесь и наизусть знаю, что и где должно находиться, — Рохан широко улыбнулся и, наклонившись к коробке, набрал в руки стопку книг. — Никогда бы не подумал, что вы прогуливали физкультуру, Рохан-сенсей, — Джоске недоверчиво изогнул бровь. — Я помню, как ловко вы попали мячом в баскетбольную корзину. — Это от неожиданности. Когда я учился, у меня редко получалось попасть туда, — Рохан, несмотря на то, что говорил на отвлечённую тему, расставлял книги сосредоточенно. Джоске, заметив, как Рохан-сенсей быстро расставил всё по местам, тоже взял несколько книг. Но Рохан его остановил. — Эти нужно поставить наверх, — и недоверчиво уставился на деревянную лестницу. — Не переживайте, если что, я… — Джоске смущённо запнулся, — Спасу вас. — Геройски, — Рохан засмеялся. — Да, честно говоря, эта лестница не вызывает у меня доверия, хотя шесть лет назад я спокойно пользовался ей и ни разу не упал. Тогда я попрошу вас подавать мне книги. — Есть, — Джоске шутливо накрыл ладонью голову, а вторую приставил к виску, пародируя воинское приветствие. — Вам действительно можно смело идти в полицию, — Рохан улыбнулся ему и, поднявшись на пару ступеней, потянулся за книгами. — Я ещё подумаю, — роль военного-полицейского внутри Джоске остепенилась, и он принялся подавать Рохану книги по одной, внимательно следя за тем, чтобы он не пошатнулся. Вдвоём работать было куда проще и быстрее, чем в одиночку, но три оставшиеся книги нужно было поставить на самый верх. Рохан немного испуганно посмотрел вверх и, вздохнув от безысходности, поднялся к нужной полке. Кажется, раньше ему не приходилось подниматься так высоко. Он осторожно раздвигал пыльные книги, чинно стоявшие корешок к корешку и, поочерёдно осторожно спускаясь и поднимаясь на пару ступеней, ставил взятые из рук Джоске книги на нужные места. Потом облегчённо вздохнул, но всё так же боязливо принялся спускаться вниз. Из-за плохого освещения ориентироваться было нелегко. Рохан-сенсей спускался буквально на ощупь, неуверенно наступая на нижние ступени. Именно неуверенность его и подвела: на середине он оступился. И хотя до пола было недалеко — он испугался ещё сильнее, но не издал ни звука: только зажмурился. И всё-таки не шлёпнулся на пол, оказавшись в крепкой хватке чужих рук. Джоске, как и обещал, спас его и, осторожно поставив на пол, как фарфоровую куклу, крепко обнял, поглаживая спину. — Всё в порядке, не волнуйтесь, — он говорил так мягко и заботливо, что это действительно успокаивало. Обычно Рохан терпеть не мог, когда ему так говорили, потому что вообще-то в такие моменты ничего в порядке не бывает. Рохан прижался к нему, как до смерти напуганный ребёнок, и старался восстановить дыхание. Джоске дышал так спокойно, что подстроиться под его ритм было несложно. Но когда он положил ладонь Рохану на голову, проведя по волосам, дыхание сбилось вновь. Рохан поднял голову и удивлённо посмотрел на Джоске, потому что не ожидал от него такого прикосновения и ненавидел, когда его волосы трогали даже близкие друзья. Но сейчас он и подумать не мог о том, чтобы сбросить чужую ладонь. А Джоске переместил ладонь на щеку, и она у него была невероятно мягкая, несмотря на то, что он часто проводил время в тренажёрном зале. — Вы плакали? — почему-то спросил он, проводя пальцем по щеке, тем самым желая узнать точный ответ. Наверное, он так подумал из-за сбитого дыхания. — У меня это редко получается, — выдавил Рохан, не имея сил и вздохнуть. Он надеялся, что правильно думает, предугадывая, что сейчас произойдёт. И когда Джоске неуверенно наклонился ближе, внутри у Рохана свернулось абсолютно всё. И, несмотря на то, что на мгновение его всё-таки парализовало, взаимное притяжение оказалось куда сильнее. Джоске целовал по-необычному нежно: Рохан почему-то считал, исходя из внешности, что Джоске делал бы это грубее, хотя напористым он всё же был и очень крепко сжимал в своих объятьях. Рохан скованно провёл пальцами по его щеке и мягко спустился к груди. И даже сквозь футболку он чувствовал, как у Джоске хорошо и наверняка красиво накачено тело. Это сводило с ума, и сильное любопытство брало верх: Рохан, беспардонно скользнув ладонью под футболку, ощупал пресс. И почувствовав, как дыхание у Джоске сбилось, и кубики пресса сокращались от каждого прикосновения, Рохан окончательно слетел с катушек, продолжая откровенно водить пальцами по животу. Джоске навалился на Рохана, толкая его к стене, и когда прижал, от неловкости прервал поцелуй. Рохан понял его без слов и прижал его к себе, приобнимая ногой. Джоске охнул и точно так же как и Рохан перестал себя контролировать, затягивая в новый поцелуй. Рохан с трудом держался на ногах, не только потому что стоял на одной, но Джоске подхватил его под бедро, удерживая равновесие, и слишком непотребно потёрся. Рохан отвлёкся, предаваясь этим странным, но безумно приятным ощущениям, и почувствовал, какой Джоске большой. Не только в плане роста. Джоске забирается рукой между рохановых бёдер и медленно ведёт ладонью выше. Рохан в ответ лишь скулит, сильнее прижимаясь к джоскиной руке. ДжоДжо приходится ловить его стоны губами. — Пожалуйста, будьте сдержаннее, Рохан-сенсей, — Джоске щекочет ухо, как назло продолжая двигать рукой так, что быть сдержаннее навряд ли получится. — Терпеть не могу, когда мне указывают, — Рохан, скользнув рукой между бёдер Джоске, мягко провёл ей снизу вверх и обратно. И услышав несдержанный стон, лукаво усмехнулся. — Это очень нечестно с вашей стороны, — Джоске вздохнул, сведя брови. Но Рохан не слушает его, лишь интенсивнее начинает водить ладонью по промежности. Поцелуи плохо помогают заглушать ненасытные стоны, ещё и потому что Джоске с трудом отвечает на них: лишь раскрывает губы, дразня Рохана шумным дыханием. — Черт, Рохан-сенсей… я… — Джоске забавно жмурится, выдавливая из себя слова. — Тш-ш, тише-тише, — ласково шепчет Рохан, сминая его губы поцелуем. Джоске усмехается и тоже наращивает темп. Рохану приходится его кусать, и Джоске воодушевлённо поддерживает такую инициативу. Рохан тихо стонет, сильнее прижимаясь к Джоске, и начинает толкаться бёдрами навстречу. Джоске тянется к своим карманам, желая нащупать пачку салфеток и, удостоверившись в том, что она есть, очень радуется. — Постойте, Рохан-сенсей, — Джоске мягко останавливает его и, коснувшись брюк, расстёгивает пуговицу и тянет молнию вниз. Рохан в ответ очень недовольно мычит. — Промокнете так, — Джоске так докладывает, будто Рохан не в курсе. — У вас же ещё есть пары, да? Рохан в ответ закатывает глаза и улыбается. Но почувствовав, как Джоске приспустил его брюки вместе с бельём, посмотрел вопросительно. Но все вопросы улетучились, стоило ему почувствовать тёплую ладонь на оголённой промежности. — Какой вы заботливый, Джоске-сан, — только и успевает прошептать Рохан в качестве благодарности, и чужая ладонь обжигает его так, что из глаз чудом не сыпятся искры. Рохан не толкается навстречу, ему вдоволь хватает ощущений, которые он получает: Джоске двигается точно так, как нужно. У Рохана дрожат колени, и он в абсолютном беспамятстве сбивчиво шепчет чужое имя. Без формального суффикса. И достигает долгожданной разрядки. У Джоске только этот жалобный, вожделённый тон и звенит в ушах. А осознание того, что таким тоном сам Рохан-сенсей произнёс его имя, без всяких глупых добавок, и вовсе сносит крышу. Джоске тянется в карман за салфетками и достаёт одну. Плавно проводит ладонью, аккуратно собирая тёплую жидкость, чтобы не дай бог не испачкать одежду, и глубоко, развязно целует Рохана в губы. — А вы? — удовлетворённо спрашивает Рохан, уставившись на Джоске. — У меня ещё будет время, — он добродушно улыбнулся. — А вот у вас — вряд ли. Он ткнул пальцем на наручные часы на правой руке Рохана. Рохан поднял руку и посмотрел на циферблат. — Вам можно, пожалуй, и помощником руководителя в будущем стать. У них первостепенная задача — распланировать время, — Рохан быстро натянул на себя брюки и белье и застегнулся. — Не забудьте, пожалуйста, сумку в моем кабинете. — Точно, — Джоске вытянул указательный палец, качнув рукой. — Спасибо, что напомнили. Боюсь, из меня не выйдет помощник для руководителя, потому что у меня плохая память. Рохан звонко засмеялся и похлопал Джоске по плечу. — Бросьте. У вас всё отлично с памятью. — Очень на это надеюсь, — ответил Джоске, заглушая по-детски радостный визг внутри. Они вышли из библиотеки, и Джоске, попрощавшись, ускорил шаг, чтобы успеть за своей сумкой до конца перерыва. Когда он её забрал, до начала пары оставалось пять минут. Джоске выскочил из аудитории, обеспокоенно оглядываясь по сторонам, но Рохана не увидел. И, тяжело вздохнув, поплёлся к выходу. — Caro, как ваши дела? Вас никто не обижает? — заботливо спросил Мелоне, поймав Рохана посереди коридора и приобнимая за плечи. — Всё в полном порядке, синьор Мелоне, — Рохан благодарно улыбнулся. — А вас? — Меня попробуй обидеть, я задницу любому надеру! — гордо ответил Мелоне, прищурившись. — А вот вы немного неспокойны, Рохан-сенсей. Пожалуйста, помните о том, что вы всегда можете поговорить со мной обо всём, что вас беспокоит, если захотите. Рохан немного растерялся, не найдя, что ответить. И тут ещё в него врезался Джоске. Рохан, к счастью, смог устоять на ногах, а Джоске с трудом удержался, чтобы не приобнять его за плечи. — До свидания, Рохан-сенсей, — произнёс он серьёзным тоном и склонил голову в знак уважения. — До свидания, Джоске-сан, — рассеянно ответил Рохан и сдержанно улыбнулся. Джоске быстро скрылся из виду, и Рохан даже не заметил, как долго смотрел ему вслед. А когда повернулся обратно, увидел широченную, слегка озабоченную улыбку Мелоне. И, кажется, понял, что он всё понял. — Пара начинается через минуту, — Рохан с важным видом приподнял руку и посмотрел на часы, желая отвлечь Мелоне от его мыслей. — Ваша правда, — ответил он и восторженно передразнил тон Джоске: — Рохан-сенсей. Рохан шутливо пихнул его в грудь и, улыбаясь, пошёл в сторону своей аудитории. Мелоне, не переставая улыбаться, развёл руками и тоже ушёл в свой кабинет. А Джоске, медленно спускаясь по лестнице, кажется, нашёл причину для прогула в четверг и субботу. Вечером Рохан, как Джоске и предполагал, сидя за кухонным столом у себя дома, открыл свой ежедневник, чтобы записать планы на следующую неделю. И, заметив аккуратно сложенный листок в клетку, заинтересованно раскрыл его, предполагая, что забыл проверить чью-то работу, и пробежался по стенограмме. Сначала рассеянно, потому что всё ещё не отошёл после рабочего дня, но затем изумлённо распахнул глаза. И, узнав почерк, сразу вспомнил его странный наивный вопрос: «Вам когда-нибудь посвящали стихи?» И свой такой же глупый, но правдивый ответ: «Возможно, посвящали, но я не знаю об этом, поэтому будем считать, что нет». Так вот зачем он спрашивал. Не то, чтобы Рохан мечтал об этом… Хотя себе так лгать — верх невежества. Рохан взволнованно зарылся рукой в свои волосы и, вновь прочитав написанное, радостно улыбнулся трём мыслям: он бесповоротно влюблён в Джоске. Джоске бесповоротно влюблён в него. Он больше не путает позиционные корни, чётко разделяя и понимая, когда пишет о лишении, а когда — о любви. И круг этого знака, который Джоске явно старательно выписывает, так же идеально замкнут, как и тот, в котором заперты они. Вот и пришло время скетчбука, который Рохан спрятал от Джоске тогда, в парке. И, найдя разворот с его портретом и зарисовкой, где он подтягивается, он так же ровно и аккуратно застенографировал в углу: «Я согласен подождать до вашего выпуска. Ваш Рохан-сенсей». Под рукой как нельзя кстати оказались тетради с домашним заданием некоторых студентов: Рохан часто собирал несколько на выбор, чтобы проверять, кто как работает. В этот раз он удачно взял тетрадь и у Джоске в том числе. Он вложил туда листок с ответом и, закрыв её, закрыл руками уже своё краснеющее лицо. Значит, о такой любви не только в книгах пишут?..***
— Хигашиката Джоске, — Рохан печально вздохнул, — Не посещает пары уже вторую неделю. Надеюсь, у него всё хорошо? — Да я ему врежу, — Юкако натянуто улыбнулась. — Через месяц сессия, первая, между прочим, по вашему предмету, а он взял моду прогуливать! Всё у него хорошо, потому что вчера он был и в другие дни — тоже! Кроме четверга. — Ну, не нужно так радикально, Юкако-сан, — Рохан облокотился на спинку стула и улыбнулся. — Я с ним поговорю, — поправилась Юкако, кивнув головой. — Сегодня же. Она обернулась в сторону Окуясу и Коичи. Они в ответ ей кивнули. — До свидания, Рохан-сенсей! — Юкако поспешно вышла из кабинета. Рохан встал со своего места и медленно подошёл к двери. Его опередил Окуясу и, громко попрощавшись, тоже покинул аудиторию. Рохан этого и ждал: в кабинете остался только Коичи. Вскоре и он подошёл к выходу. — Подождите, пожалуйста, Коичи-сан, — Рохан мягко загородил ему проход рукой и протянул джоскину тетрадь. — Я так понимаю, вы пойдёте к Джоске вместе с Юкако. Можете ли вы передать ему его тетрадь? Коичи осторожно обхватил тетрадь пальцами, но Рохан не спешил её отдавать. И когда Коичи поднял голову — встретился с его серьёзным и взволнованным взглядом. И очень загадочно улыбнулся. — Обещаю доставить адресату в целости и сохранности и не нарушать секретность данного послания, Рохан-сенсей, — заумно, с явно ответственным настроем произнёс Коичи. Не хватало, конечно, чтобы и он всё понял. А впрочем, он, кажется, давно дружит с Джоске, да и как человек, внушает доверие, а значит, и беспокоиться сильно не стоит. — Благодарю вас, Коичи-сан! — Рохан выпустил тетрадь из рук и проследил за тем, как Коичи бережно положил её в портфель. — Не за что, Рохан-сенсей, — он добродушно улыбнулся, приложив ладонь к сердцу. Неожиданно в его кармане зазвонил телефон, и Коичи спешно поднёс трубку к уху, отвечая на звонок. — Ко-тян, ну ты где?! — строгий командирский голос Юкако был хорошо слышен даже Рохану. — Мы с Окуясу уже стоим у входа в метро, давай быстрее! — Да, я уже иду, — Коичи кивнул головой и убрал телефон в карман. — Простите, что задержал вас, — Рохан пропустил Коичи вперёд. — До свидания, Коичи-сан. — До следующей недели! — крикнул Коичи, несясь к выходу со всех ног. Ему удалось быстро догнать компанию друзей, и они вместе поехали к Джоске домой. Юкако ещё не бывала у него в гостях, поскольку Джоске совсем недавно переехал ближе к университету и никого кроме Окуясу к себе не приглашал, а Коичи и так всегда забывал пути до чужих домов. Поэтому Окуясу с серьёзным настроем вёл друзей от нужной станции метро до джоскиного дома. Стоя у его квартиры все немного заволновались. Кроме Юкако, конечно: она резво затарабанила в дверь. — А ну открывай, я знаю, что ты дома! — строго процедила она сквозь зубы. — Кто там? — вяло ответил Джоске, подойдя к двери. — Газовая служба, — грубоватым тоном ответил Окуясу. Но Коичи и Юкако громко рассмеялись, выдав себя с потрохами. — У меня электрическая, Оку, знаешь же, — Джоске, тоскливо вздохнув, открыл дверь. — Ты не отделаешься от серьёзного разговора, понял? — Юкако ткнула пальцем ему в грудь. — Взаимно, Юка. Поэтому я только рад вашему приходу, — Джоске добродушно улыбнулся. — Проходите. Коичи, Окуясу и Юкако прошли в коридор, и Коичи закрыл дверь. — Чувствуйте себя как дома. Ванная комната — по коридору налево, — вежливо оповестил Джоске. — Я приготовлю вам чай. Он ушёл на кухню, а остальные столпились у ванной комнаты, по очереди умывая руки. Коичи освободился раньше всех и по пути на кухню захватил тетрадку Джоске из своего портфеля, которую Рохан попросил ему передать. И, честно выполняя просьбу, даже мельком не посмотрел внутрь, хотя такой интерес, несомненно, был. Через пару минут все дружно уселись за небольшим круглым столом, и Джоске, поставив перед каждым кружку с горячим чаем, сел напротив Юкако. — Я весь во внимании, Юка, — Джоске обхватил руками свою кружку и посмотрел на Юкако. — Выкладывай. — Почему стенографию прогуливаешь, ДжоДжо? — Юкако всегда начинала такие разговоры прямолинейно, не заходя с тылов. — Рохан-сенсей волнуется, — тревожно дополнил Коичи. Юкако поддакнула. Все уставились на Джоске в ожидании ответа. Джоске внимательно осмотрел всех и вместо нормального ответа, сказал: — Значит, у нас с вами одна тема для разговора, — он напряжённо вздохнул, как перед судом. — Вот и пришло время вам рассказать. Юкако нетерпеливо наклонилась чуть ближе к Джоске. А Коичи и Окуясу смиренно ожидали его рассказа, не шевелясь. — Влюбился я… — Джоске смутился, всё же выдержав паузу. — В Рохана-сенсея. Всё оказывается настолько просто и ничуть неудивительно… А Юкако уже надумала о том, что Джоске на домашнее задание забил, и ему стыдно приходить на пары. — Лёд тает при нуле, — она натянуто улыбнулась. — Вода закипает при ста градусах. — Все снежинки уникальны, — подхватил Коичи, сдерживая смех от странного ответа Юкако. — А Джоске у нас — полнейший идиот, — заключил Окуясу, усмехнувшись. — Знаешь, что я тебе скажу, ДжоДжо, — Юкако черканула ногтём по скатерти на столе. — Помню, синьор Мелоне рассказывал, что был в нашем университете такой студент, Наранча Гирга, его бывший одногруппник, кстати. Его все знали, как человека, который три раза пересдавал сессию по матану на первом курсе, потому что у него ну совсем всё плохо с ней. Но до него, блять, прости за мой французский, доходило в разы быстрее, чем до тебя, видимо! — С первого взгляда, — Джоске сделал вид, что не обратил внимания на предыдущие высказывания и взволнованно затараторил: — Как только он заговорил, ясно? Я не могу сидеть на его парах, меня буквально выворачивает, всегда! И когда я пишу прописи эти дурацкие, меня вслед за всеми знаками так же сворачивает: в петли, в круги, дугой. Я ему ещё стихотворение посвятил… — Ого, реально? — Коичи восторженно вытаращился на Джоске. — Ты удивительный! — Застенографировал, вложил ему в ежедневник, — отрывисто продолжил Джоске. — А он?! — Юкако тоже заинтересовалась и посмотрела на Джоске очень взволнованно. — Не знаю, пока ничего. Но это не самое страшное… — Джоске сильнее сжал кружку в своих руках и обречённо вздохнул. — Я пару недель назад помог ему отнести коробку с книгами в библиотеку и… — Вы целовались?! — громко перебил Окуясу и подвинулся ближе к Джоске. — Не только, — руки у Джоске задрожали и он, стыдливо закрыв глаза, попытался сказать всё, как есть: — Мы ещё… не знаю, как это вернее сказать. — Мы поняли, ДжоДжо, — Юкако понимающе улыбнулась. — Ну и чего горевать, в Америке вот, в каком-то университете, есть такая традиция: если заняться сексом в библиотеке — сдашь сессию на отлично! — Какой хороший университет, — пробубнил Окуясу, сдерживая смех. Но Джоске было не до смеха. И хотя он прекрасно понимал, что друзья хотели его поддержать и утешить, ему не помогало. Он закрыл глаза рукой, но вскоре не выдержал. — Извините, я отойду ненадолго, — Джоске встал из-за стола и поспешно ушёл в ванную комнату. Вскоре оттуда послышался шум воды. — Очень его понимаю, — Юкако тоскливо покачала головой и, встав из-за стола, подошла к буфетному шкафу и достала оттуда стакан. — Графин справа от тебя, — доложил Коичи, следя за её движениями. — Спасибо, — она кивнула головой в знак благодарности и налила в стакан немного воды. — Скоро вернусь. Юкако вышла из кухни и пошла в ванную комнату. И хотя она обычно никогда не беспокоила плачущих людей, потому что ей самой зачастую такое внимание по отношению к себе не нравилось, сейчас она понимала, что Джоске нужно с кем-то поговорить. А ещё лучше поговорить с кем-то таким, кто точно поймёт. Юкако стукнула в дверь ради приличия, но вошла, не дождавшись ответа, и закрыла за собой дверь. Джоске сидел на полу, согнув ноги в коленях и облокотившись о ванну. И, положив голову на колени, плакал. Дождёшься от него ответа в таком состоянии… Юкако села рядом с ним и, поставив стакан с водой возле себя, приобняла за плечо. По-сестрински. Джоске неприязненно шикнул. В такие моменты он чувствовал себя уязвимым и никогда не хотел бы, чтобы его заметили плачущим. — Послушай, ДжоДжо, — Юкако мягко погладила его по плечу. — Вот мы уже десятый год дружим, а ты до сих пор думаешь, что я тебя осуждать за слёзы буду? Никогда. Я пришла тебя поддержать. Джоске молчал, жалобно всхлипывая. И, сжимаясь всем телом, тщетно пытался подавить желание зарыдать сильнее. Юкако терпеливо ждала, когда он немного успокоится, переместив свою руку ему на спину. Джоске, наконец, выдохнул и, подняв голову с колен, вытер слёзы. Глаза у него были красные, будто он рыдал пару часов без остановки. На Юкако смотреть было стыдно. Но Джоске всё же решился на разговор. — Я себя ненавижу, — Джоске шмыгнул носом. — В какой-то момент я… почувствовал слишком много. Это оказывается так тяжело… Не помню, чтобы я раньше чувствовал столько по отношению к кому-то. Несомненно, мне симпатизировали и девочки, и мальчики, но чтобы так… Я не верил себе. И подавлял все чувства, потому что ну это уже ни в какие рамки, Юка! Он — преподаватель, я — самый простой студент, и что, что он молодой? Он когда заговорил, тогда, в первый раз… уже по теме предмета… что-то внутри меня сжалось. Сильно. И когда он меня похвалил за четвёрку, я был готов упасть перед ним на колени… А когда он меня коснулся… внутри меня затянулся узел. Крепкий такой, как Грейпвайн, знаешь… И я понял, что хочу ещё. Хочу до трясучки, хотя бы на мгновение, но пускай он просто прикоснётся ко мне ещё раз! И я своё получил. Мы с ним не так давно встретились в парке, есть тут один, недалеко от моего дома. Прошёлся я вглубь парка на свою голову, сел на одну из лавочек, а его не заметил, но он меня заметил! В общем, мы разговорились обо всём подряд, потом он начал что-то рисовать, а у меня в голове возникла идея купить ему мороженое, вдумайся в это, Юка! Когда мы поели, он… вытер пятно от мороженого с моей щеки. А у меня мир с ног на голову перевернулся. И нет бы успокоиться на этом, но мне всё равно было недостаточно. Я проводил его до дома, дал ему свою куртку, потому что он сказал, что ему было холодно, — Джоске смутился от того, как Юкако умилённо улыбнулась, но продолжил: — Он недолго подержал меня за руку. Когда я его проводил и пошёл домой, меня окончательно свернуло. Ещё и куртка моя, будь так неладна, им пропахла. А какую чушь я ему написал в стихе этом, так это мне вообще вспоминать страшно: какие-то несуразные строчки о том, как полюбил его с первого взгляда, лишился сна и головы из-за безумной любви к нему. И какой он потрясающий, как красиво горят его глаза. А тогда в библиотеке, он… много где меня трогал. И я от его прикосновений поплыл. Идиот. Ощущение такое, будто мне шестнадцать, а не двадцать один. Юкако протянула ему стакан с водой. И когда Джоске, приняв стакан в свои руки, стал пить, она, погрузившись в свои мысли, ответила: — Преподаватель, говоришь… Ну а что же он, не человек, что ли? Да и он всё ещё наверняка такой же студент, как и мы. Но это неважно. Важно то, что он так же может чувствовать, и наверняка тоже чувствует очень много. Вот мы тебе: я, Коичи, Окуясу, когда сказали, как он на тебя смотрел на физкультуре, когда ты подтягивался, ты не поверил. А со стороны, знаешь ли, видно намного больше. И то, как он о тебе беспокоится, тоже заметно. Очень. Он, когда мне сказал, что ты вторую неделю не приходишь, следом понадеялся, что у тебя всё хорошо. Было бы ему всё равно — не сказал бы так. А купить мороженое — это потрясающая идея. Мне мама часто говорила, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок, так что ты в выигрыше. Он тоже тебя любит, ДжоДжо. И даже несмотря на то, что он чётко соблюдает субординацию в общении с тобой, смотрит он на тебя по-другому. Но ты мне не поверишь, — Юкако горестно мотнула головой. — Потому что ты привык всё заслуживать. Ты считаешь, что нужно совершить подвиг, чтобы на тебя восхищённо смотрели. Нужно достичь высот, чтобы тебя погладили по голове. Нужно склонить мир к чужим ногам ради поцелуя. Но всё это — огромное заблуждение. Любовь не нужно заслуживать, ДжоДжо. Потому что любят просто так, а не за что-то. Вот и Рохан-сенсей твой полюбил тебя просто так. Иначе он вряд ли позволил бы тебе его поцеловать. Его проводить. Не обратился бы к тебе тогда в парке и не стал бы с тобой разговаривать. И не волновался бы о том, что тебя несколько дней нет. Ему очень тоскливо от твоего отсутствия. Может, другие этого и не замечают, но я вижу, на нем лица нет! Не уверена в своих предположениях, что для тебя любовь, потому что каждый видит её по-разному. Но, наблюдая за тобой, мне кажется, что ты кинестетик. Рохан-сенсей — тоже. Поэтому он касается тебя. Потому что хочет этого так же, как и ты. Помнишь, как Мелоне говорил: «Он может порой казаться отчуждённым или холодным, но в глубине души он очень добрый и отзывчивый человек». А ещё он наверняка хочет свернуться клубочком как котёнок, на руках у того, с кем будет чувствовать себя в безопасности. По нему это видно, каким бы серьёзным и строгим в роли преподавателя он ни был. Я это просто понимаю, не спрашивай. И рядом с тобой, кстати, ему явно комфортно. Вспомни всё, что произошло между вами: не будь ему хорошо рядом с тобой, ничего этого не было бы. Джоске, тяжело вздохнув, выдержал паузу, обдумывая её слова. И смирившись, наконец, с собой, вынес вердикт: — Ты права, Юкако, — он поставил опустошённый стакан рядом с ней и, встав с пола, подошёл к раковине и стал умываться. — Возвращайся к учёбе, пожалуйста. Полноценно, — Юкако взяла стакан и, так же поднявшись с холодного кафеля, встала рядом с Джоске. Джоске выключил воду. И повернувшись к Юкако лицом, крепко её обнял, пробубнив тоскливое «спасибо». — Всё будет хорошо, влюблённый дурачок Джоске, — Юкако обняла его в ответ и радостно улыбнулась. Когда они вернулись на кухню, Коичи и Окуясу уже допили чай и обсуждали мангу о «Токийских мстителях». Коичи прочитал её почти полностью, а Окуясу начал читать совсем недавно. Увидев вошедших Джоске и Юкако, они замолчали. Юкако одобрительно кивнула головой, оповещая о том, что всё хорошо. Коичи и Окуясу встали из-за стола и поставили свои кружки в раковину. — Спасибо большое за чай, ДжоДжо, — Коичи широко улыбнулся. — Ты завариваешь его с большой любовью, и это поразительно. Джоске, благодарно улыбнувшись в ответ на комплимент, проводил друзей в коридор. И рассеянно наблюдал за тем, как они обуваются. — Джоске, это Рохан-сенсей просил передать, — Коичи взглянул на тетрадь, которую ни на секунду не выпускал из рук. Он протянул её Джоске и улыбнулся так же загадочно, как Рохану на выходе из кабинета. Джоске взволнованно забрал её из рук Коичи. И Юкако, заметив его волнение, поторопила остальных выходить. Коичи попрощался и вышел из квартиры вслед за Окуясу. А Юкако совсем ненадолго задержалась, остановившись в дверном проёме. — У Рохана-сенсея сегодня три пары, — она многозначительно посмотрела Джоске в глаза. — Придумай что-нибудь. И не попрощавшись, закрыла за собой дверь. Джоске вздохнул. И мысленно посмеялся над тем, как дрожат его руки, сжимая тетрадку. Ему ведь не просто так её передали. Он вернулся на кухню и сел за стол. И, положив тетрадь, кое-как поборол дрожь в руках и открыл её. Внутри лежал небольшой листок с его портретом. И с зарисовкой, где он подтягивается. Значит, он и правда так откровенно пялился, что запомнил всё до самых мелких деталей. Джоске понял, что он и правда идиот. И это ему надо подавать заявку в стенд-ап. Он вытащил телефон из кармана и посмотрел на часы. Пятнадцать минут второго. Джоске точно знал, что будет делать.***
Рохан вышел из здания университета совсем понурым. Но он приятно удивлялся тому, что мог вести пары легко и непринуждённо. Но на сердце почему-то становилось тяжело, и он не мог думать ни о чём, кроме Джоске. Наверное, они здорово перегнули палку. Хотя Мелоне, узнав об этом, пошутил бы, что они просто преисполнились в своём сознании. Бывают такие люди, о которых подумаешь — и они тут же появляются. Мелоне был как раз из таких и, преградив Рохану путь, вцепился в его плечи. — Рохан, caro, — звонко произнёс он в качестве приветствия и на мгновение широко улыбнулся. — Что с тобой? Рохан тоскливо посмотрел на него. И всё же нашёл силы поздороваться. Но Мелоне, услышав его печальный тон, сильно заволновался. — Хочешь поговорить? — он обхватил его лицо ладонями, потрепав за щеки. — Ты вообще стал никакой! — Хочу, — жалобно ответил Рохан и обречённо вздохнул. — Di molto! — Мелоне радостно улыбнулся. — Тут неподалёку есть «Старбакс», помню, тебе нравится их выпечка и кофе. Идти всего пять минут! Рохан в ответ кивнул и, приободрившись весёлым голосом Мелоне, хоть и слабо, но улыбнулся. И Мелоне, подхватив Рохана под руку, потащил его в кофейню. — Ты в последний раз с таким лицом был, когда на третьем курсе получил четвёрку по стенографии, помнишь? — всю дорогу Мелоне пытался шутить, желая утешить. Рохан лишь сдержанно улыбался, ограничиваясь самыми короткими ответами. Мелоне напрягся сильнее: он не мог понять, что случилось, но смиренно ждал, когда они придут в кофейню, чтобы поговорить в более располагающей обстановке. Наконец, в поле зрения показалась висящая эмблема с белой сиреной на зелёном фоне, и Мелоне, пропустив Рохана вперёд, вошёл в небольшое здание кофейни. Людей на удивление было мало, и аромат кофе и свежей выпечки придавал помещению уюта. Мелоне уверенно подошёл к кассе и заказал карамельный маккиато. — Что ты будешь? — он повернулся к Рохану в ожидании ответа. — Как всегда? — Нет, — Рохан мотнул головой. — Выбери на свой вкус. — Оу, tutto è così serio, — Мелоне задумчиво приложил ладонь ко рту. — Один горячий шоколад, пожалуйста. Двойной. — Я это подозревал, — Рохан усмехнулся. — Ты не перестаёшь удивлять, Мело. — Ci puoi scommettere! — Мелоне широко улыбнулся. — Люблю твою догадливость. Я, кстати, научился ей у тебя. Кофе и горячий шоколад приготовили быстро. Мелоне и Рохан, забрав свои кружки, сели за столик у окна. Погода на улице была солнечная и тёплая. И Рохан, немного замечтавшись, засмотрелся на городской пейзаж новостроек и редко проезжающих автомобилей по шоссе. — Ты хотел поговорить, Ро, — Мелоне отвлёк его от раздумий. — Я очень за тебя переживаю. Рохан отодвинул от себя кружку с горячим шоколадом. И, глубоко вздохнув, немного смущённо произнёс: — Mi sono innamorato, — не потому что боялся своих чувств, хотя это, несомненно, тоже. Больше всего он хотел, чтобы Мелоне лучше его понял. Мелоне в ответ сначала усмехнулся. А потом вдруг улёгся на стол и тихо рассмеялся. Как же хорошо, что до него всё-таки дошло. Мелоне ожидал ответного смеха и воодушевлённого рассказа о возлюбленном. И он прекрасно знал, кто это. Но Рохан убил ответом: — Что мне делать? — и погас. Даже итальянский не помог вспыхнуть. — В смысле, что делать? — мягко возмутился Мелоне. — Любить. — Любить… — передразнил Рохан и саркастично улыбнулся, но его тон стал напряжённым: — Он мой студент, Мелоне! — И? — Мелоне непонимающе выгнул бровь. — Не школьник же. Хотя при желании и высокоморальности школьника и до совершеннолетия можно подождать. — Сейчас не время… для любви, — Рохан надеялся на силу последнего аргумента. Хотя, что он хотел услышать? «Увольняйся, переезжай, и побыстрее — со временем забудешь»? Кажется, он запутался. Сильно. — Рохан, caro, — Мелоне строго посмотрел на него. — Такими высказываниями ты меня пугаешь. Посмотри мне в глаза. — Рохан послушно поднял на него свой взгляд. Его, видимо, ждёт слишком серьёзный разговор: Мелоне редко так говорит, да и не то, чтобы они настолько часто откровенничают друг с другом. Мелоне одобрительно улыбнулся и, тут же приняв серьёзное выражение лица, продолжил: — Для любви не бывает определённого подходящего времени, которое будет тебе удобно. Она всегда приходит вовремя. И человек, который её боится, всегда найдёт тысячу оправданий, в том числе и про время, и про объект симпатии, и относительно себя. Не спорю, это неожиданно. Всегда неожиданно, как снег на голову. Живёшь себе спокойно, и тут вдруг появляется… он. Или она, неважно. И любовь по иронии судьбы всегда приходит именно к тем, кто от неё убегает, не ждёт. Но если она пришла, значит, так нужно. И если ты его любишь, нельзя себя обманывать. Ты же Джоске любишь, да? — Мелоне увидел ответный кивок и, широко улыбнувшись, радостно заговорил: — Я заметил. Ещё тогда, когда вы столкнулись в коридоре. Ты так на него посмотрел… трепетно. Я растаял. И он тоже, не то, что по уши… Он захлебнулся в любви к тебе. Звучит немного пафосно, конечно, но зато правда. Джоске — хороший мальчик. Старательный очень, хотя тройки у него всё же есть. Помню, когда я его впервые увидел… целых четыре года назад это было! Я подумал, что он задиристый, любит понтоваться. Он был повёрнут ко мне спиной, так что я так, по телосложению и голосу посудил. А потом он обернулся. И я, посмотрев ему в глаза, понял, что впервые так сильно ошибся в своих предположениях о человеке. Я увидел в его глазах столько доброты, сколько не встречал у самых милых девушек, которых знаю. И, наблюдая за ним вот уж четвёртый год, меня всё ещё поражает то, как идеально внутри него балансируют доброта, отзывчивость, чуткость и стальное мужество. У него большая тяга к справедливости: он нередко заступался за одногруппников и других студентов, порой совсем незнакомых, когда они не могли за себя постоять. И я абсолютно уверен: он перегрызёт глотку за каждого, кто ему дорог. Так же, как я за тебя, ты знаешь. А ещё я заметил у него интересную особенность на теле: у него на плече сзади — маленькое родимое пятнышко в виде пятиконечной звёздочки. И тогда я всё понял: хоть это и не татуировка, но раз природа ему её подарила, то это уж точно говорит о том, что он знает, что делает, он целеустремлёнен, успешен, удачен. Вокруг него всегда крутилось много девушек, но ни с одной из них он не встречался. Сначала я подумал, что сейчас раскачается, присмотрится, обязательно кого-нибудь себе отхватит, но нет, он всегда был один. Потом я решил, что он, наверное, любит Окуясу — это его лучший друг, но, проследив за ними, я понял, что они просто хорошие друзья, очень сильно друг к другу привязанные. А потом Джоске рассказал, что они дружат с трёх лет и относятся друг к другу, как братья. И тут вдруг появился ты. Знаешь, я часто хожу по аудитории, слежу за тем, кто что пишет. И уже в декабре Джоске многое стенографировал. Ты можешь спросить, к чему здесь это. Но я тебе отвечу, что до твоего прихода он так не делал. Ты, конечно, можешь не придавать этому значения. Но я в тот момент всё понял и чуть ли не жизнь переосмыслил. Рохан задумчиво кивал головой в ответ на рассказ Мелоне. И, выдержав небольшую паузу, с грустью в голосе ответил: — Это всё, конечно, потрясающе. Искренне тебя благодарю. Но ты, видимо, не понимаешь масштабов. Мелоне с присущим ему огромным любопытством и острой внимательностью уставился на Рохана. И Рохан понял, что Мелоне, очевидно, ждёт объяснений. — Это прозвучит слишком откровенно. Но ты единственный, кому я не побоюсь о таком рассказать… И Рохан рассказал всё, как есть. И про встречу в парке, и о том, как Джоске проводил его до дома, как сильно он скучал по его огромной джинсовке и убивался слабым запахом, оставшимся от неё на его футболке; о том, как бесстыдно пялился на него во время пары по физкультуре, когда он подтягивался, и впервые, наверное, его фантазия зашла слишком далеко; о том, как помог Джоске запомнить правописание самых любимых и иронично быстро запоминающихся студентами позиционных корней, нагло солгав, что ассоциативную цепочку придумали до него, а он просто так хорошо запомнил — ему было стыдно признавать, что это были его мысли, потому что он посчитал их наивными, несуразными и глупыми, хотя отчасти именно Джоске его на такие рассуждения и подтолкнул. Но Джоске это объяснение похвалил и сказал, что наконец-то, спустя столько месяцев мучений, всё понял. И как внутренний ребёнок Рохана был готов визжать от радости. Рохан рассказал и о том, как Джоске посвятил ему стихотворение, благодаря которому он не только окончательно понял, что влюбился, как последний идиот, но и точно удостоверился в том, что те корни Джоске больше не путал; и как Рохан на его стихотворение ответил. И, наконец, рассказал о том, как Джоске, действительно добрый и отзывчивый парень, помог ему отнести тяжёлую коробку с книгами в библиотеку, и чем это закончилось. И облегчённо выдохнул, потому что наконец-то выговорился, аллилуйя. — Люблю я его безумно, — Рохан попытался было проморгаться, но не вышло: положив руки на стол и голову сверху, он расплакался, уже не имея сил сдерживаться. Мелоне смутился, но хорошо его понимал. И, подвинувшись к нему вплотную настолько, насколько мог, прижал к себе, обнимая и поглаживая по спине. — И он тебя так любит, Рохан. На пары не ходит, да? — Мелоне в ответ услышал лишь всхлип и почувствовал, как Рохан сильнее к нему прижался. — Судя по твоему рассказу, Джоске очень пылкий юноша. И поскольку в университете он ни в кого влюблён не был, он слишком резко и сильно вспыхнул. А после того, как вы книги расставляли по полкам… честно говоря, я бы в такой ситуации тоже дома засел. Ему нужно разобраться со своими чувствами, понять себя. Он тоже запутался и боится, потому что тянется к тебе и руки в последний момент одёргивает, как я посмотрел. Приди он на учёбу в таком состоянии — его бы защемили. Это я бы понял, не трогал бы его, а старики ничего бы не поняли, им глубоко плевать. Наверняка он, так же как и ты сейчас плачет. Мне кажется… — Ты со мной, как с сыном, Мело. Я тебя люблю, — растроганно выпалил Рохан, вместо привычного «спасибо большое за поддержку, она для меня очень важна». — Люблю быть папой, — Мелоне усмехнулся: ему действительно очень нравились такие слова в его сторону. — И надеюсь стать им в будущем по-настоящему. — Обязательно станешь, — Рохан сбивчиво засмеялся, успокаиваясь в объятьях. — Шоколад будешь пить? Он, наверное, холодный уже совсем. Рохан, освободившись от объятий Мелоне, усмехнулся, утвердительно кивая головой. И когда Мелоне вытер с его щёк слезы, они вместе выпили остывшие напитки залпом.***
Джоске, сидя на лавочке и сжимая в руках небольшой букет алых роз, обёрнутый в крафтовую бумагу, сходил с ума от волнения. На часах было полтретьего, а Рохан всё никак не появлялся в поле зрения, хотя по джоскиным подсчётам должен был быть у дома ещё час назад. И вот, наконец, Джоске издалека заметил, как Рохан подходил к дому: наполнившись решимостью, вскочил со скамейки и подбежал к нему. — Рохан-сенсей, — решимость Джоске самую малость затмило смущение: Рохан посмотрел на него слишком ласково. — Простите меня. За эти две недели, я понял, что… что всегда хочу быть рядом с вами. А без вас мне… тяжело. Очень. Рохан не отвечает ни слова. Притягивает Джоске за ворот футболки ближе к себе и целует, отвечая на признание взаимностью. Джоске прижимает его ближе к себе одной рукой, стараясь аккуратно удержать букет в другой. Они целуются осторожно, неспешно, но намного увереннее, чем раньше. Джоске, отдав букет, наблюдает за тем, как Рохан мило склоняет голову к алым бутонам, вдыхая их аромат. И на прощание серьёзным тоном обещает вернуться. Рохан в его обещании не сомневается ни на секунду. Апрель традиционно утекает на пару с маем сквозь пальцы. Последняя сессия, так же как и защита дипломной работы, никого не испугала: Мелоне заверил, что всё устроил, и никто из цикловой комиссии не посмеет занизить оценку, так что его восьмая группа справилась со всеми летними хлопотами очень успешно. Всё это, для многих на удивление, к сожалению, было уже позади. Впереди был только выпускной вечер — и всё. Юкако смирно сидела на стуле в большом, празднично украшенном зале, пока Джоске хлопотал над её причёской, вплетая белые ленты во французские колоски. Мелоне, со стороны любуясь этой милой картиной, отметил про себя, как хорошо смотрятся на Юкако колоски со вплетёнными в них лентами, и как ей идёт белое платье с юбкой до колен, длинными рукавами и кружевным воротником. И он, всё же не сдержавшись, произнёс: — Вы в этом платье на невесту похожи, Юкако-сан, — он широко улыбнулся и, застеснявшись собственных слов, отвернулся. — Рано ещё, думаю, — Юкако засмеялась, отмахнувшись. И несколько одногруппников, стоящих неподалёку, улыбнулись. Но тут вмешался Коичи: — Это значит «нет»? И все, смутившись, замолчали. Только Юя удивлённо прошептал: «Сильно» и, поняв, что его услышали, испуганно скрылся за кучкой одногруппников. — Это предложение? — Юкако старалась сохранять невозмутимость, но, заметив смущённый кивок Коичи, не сумела и широко улыбнулась. — Тогда ты знаешь ответ. Одногруппники-невольные зрители тотчас же отвлеклись на свои дела и разошлись, не желая смущать Коичи и Юкако ещё сильнее. И это, пожалуй, то, за что Юкако больше всего любила свою группу. — Синьор Мелоне воспитал понимающих и чутких детей, — Джоске закончил с косами и, заметив реакцию разошедшихся студентов, посмотрел на теперь уже бывшего куратора. Юкако отошла, чтобы собрать группу вместе. И, когда все собрались, Джоске обернулся, чтобы снова посмотреть на каждого. И почему-то посмотрел будто в последний раз. Он хотел сказать что-то трогательное, но не смог. И, повернувшись к Мелоне, кое-как сдерживая слёзы, просто обнял его так крепко, как мог. Следом присоединились и остальные. Мелоне не сдержался и, уткнувшись носом в грудь Джоске, растроганно заплакал, но вскоре взял себя в руки и, мягко отпрянув, вдруг громко, строго заявил: — Чтобы каждый мне отписался о месте работы, когда устроится. Все, утирая слезы, рассмеялись. И всё же кто-то подошёл к Мелоне ещё раз, чтобы обнять лично. Ближе к вечеру, несмотря на самый разгар выпускной вечеринки, Джоске умирал со скуки, сидя за накрытым фуршетным столом. Не хотелось ни есть, ни пить: разве выйти на улицу. И хотя такие вечеринки обычно ему очень нравились, сейчас было не до весёлых танцев. А студенты, явно с удовольствием проводившие время, отрываясь под зажигательную музыку, навевали сильную тоску. — Джоске! — неожиданно к нему подскочил Окуясу, пихнув в плечо. — Ищу тебя, блять, по всему залу! — Мне скучно… — Джоске печально вздохнул, — И одиноко. — Вот и отлично, — Окуясу широко ему улыбнулся. — Значит, сейчас ты пойдёшь на улицу вместе со мной! — Зачем? — Джоске вопросительно изогнул бровь. — Выйдешь и узнаешь, — Окуясу потянул его за руку, и Джоске, вытаращив глаза от удивления, поддался. — Идём, идём! Окуясу тащил Джоске по длинным прохладным коридорам с большими настежь открытыми окнами в полной тишине и вскоре вывел его на улицу. — До встречи, ДжоДжо, — Окуясу многозначительно подмигнул на прощание и кивнул головой в сторону. Но Джоске не заметил этого жеста. — Двери моего дома всегда открыты для тебя, бро, — он радостно улыбнулся и крепко обнял Окуясу на прощание. — Приезжай почаще! — И ты! — Окуясу похлопал Джоске по спине. — Давай, не задерживай. — Кого? Окуясу вновь указал в сторону. Пальцем. И Джоске, повернувшись вслед за его рукой, увидел Рохана-сенсея, облокотившегося на зелёный Ламборджини Хуракан. — Охуеть, — передразнил Окуясу Джоске, слившись в унисон с его удивлением. Джоске рассмеялся, смущённо закрыв лицо руками. — Пока-пока-а-а, — игриво протянул Окуясу и зашёл обратно в здание. Джоске волнительно шёл навстречу Рохану. И даже когда подошёл к нему совсем близко, глазам не поверил. — Что? — с наигранным непониманием спросил Рохан, любуясь удивлённым лицом Джоске. — Это ваша? — Джоске неуверенно указал пальцем на сверкающий чистотой автомобиль. — Давай уже на «ты», — Рохан отпрянул от дверцы автомобиля, ровно вставая на ноги. — Мы не в университете всё-таки. А машина моя, да. Нравится? — Боже мой… — восторженно воскликнул Джоске вместо ответа, на мгновение прикрыв рот рукой. — Прости за нескромный вопрос: что ты забыл в университете с таким автомобилем? Джоске хитро прищурился, почему-то ожидая какой-то саркастичный ответ. Но Рохан, искренне улыбнувшись, ответил: — Тебя. Джоске покраснел, как впервые влюблённый подросток. И когда Рохан, заметив это, в ответ рассмеялся — прервал его поцелуем. — Забирай, — прошептал Джоске и подхватил Рохана на руки. Рохан, обхватив его лицо, расплылся в улыбке и влюблённо поцеловал ещё раз.