Долгий путь Госпожи

Холодно. Середина лета скоро, на улице - жара, а на душе - холодно, зябко. Чего-то хочется. Сладкого и нежного. Ощутить его вкус, запах, это касание по моей коже. Ан нет. Нет его. Стоя на улице, давно уже покрылась загаром. Парковые листья не защищают от палящих лучей. Нос и щеки усеяли веснушки, а помада постоянно растекается. Жарко и холодно одновременно. - Сколько стоит нынче мороженко? - По полтишку лизнуть. - Хата есть? Или в кустах привыкла? - Хата - еще червонец, и в кустах - два. - А, шо, это кусты такие дорогие стали? - Потому, что "кепкам" процент платить надо. - А, как насчет шоколадного глазика? - Полторы. - Идет. Показывай хату. Они уходят словно не знают друг друга. Клиент оборачивается по сторонам, выискивая знакомые лица, опасаясь, чтобы его не спалили на горячем. Здесь, с такими как она все просто. Дунул - плюнул - зазвенело, и пропал в неизвестности. А на душе становится еще противнее и холоднее. Пока эта душа не начнет медленно склеивать ласты, а сердце не начнет окончательно каменеть. И тогда от нее не останется ничего, кроме разлагающегося тела. Снова парк, снова стоит у раскидистого дуба, делает вид, что читает книгу. Сесть пока сложно и больно. Клиент попался - обладатель лошадиного дрына. А с виду и не скажешь. Щупленький, а чуть на изнанку не вывернул. "Надо было двойной брать, сука" Вечереет. По парку появляются конкурентки. Вон - Маняша поплыла. На нее, как мухи на дерьмо слетаются. И все как на подбор - при зелени. Она Машу не любит. Она ей завидует, как и половина местных девочек. Маняша своим приходом подняла спрос на место, но и сливки собирает в первую очередь, оставляя остальным довольствоваться тем, что осталось. Появился Гарик. Кот. Обвел своими поросячьими глазками место, посмотрел кто где и подошел к Маняше. - Чё потрепаная? - Потрепали,- огрызнулась. - Так приведи себя в порядок. - Я и так в порядке. - Нихрена. Подняла свою золотую и в темпе вальса. Сейчас поедем. - Опять? - На этот раз уже интересовалась Жанна. Она была второй красавицей. - Что опять? Да, опять! А чё хавальник раскрыла. Ты на пост шуруй. - Значит ее, так на диван, а меня на точку? - ****уй давай, меньше пререкайся. Гарик обводит взглядом остальных, останавливается взглядом на ней. - Тоня, ходь сюда. Она встрепенулась. Опять будет сейчас выслушивать гадости от кота. Идет, всеми силами стараясь выглядеть хорошо, а ступать ровно, приближается к Гарику. - Ну. - Шо "ну"? Нагну - раком будешь. Тоня только хлопает своими большими ресницами, через которые не видно глаз. Гарик бесцеремонно хватает ее за задницу, больно сжимает, криво лыбится. - Собирайся. Щас эту шмару дождемся и поедем. Холодно и страшно почему-то. Ощущение, словно пришел конец. Маняша с ней никогда не работала в паре. Она любит сольные выступления, а Тоня... Тоне уже все равно. В свои тридцать, без грима, она выглядит на пятьдесят. Здоровья нет. И сил тоже. В глазах давно потух огонек жизни. Ей скажут: "Соси" и пососет, в горло до гланд, задыхаясь слюнями. И неважно, что он немытый и вонючий. А берет. И зад подставит, как скажут. Все равно она уже давно кукла. С грубой кожей, как у грузчика, синяками и шрамами по всему телу. Алкоголь и травка отбивают память, отбивают воспоминания в жизни. Она уже не помнит, а правда ли ее зовут Тоня, и правда ли ей только тридцать? А может все сто? Разве можно за всю жизни столько вытерпеть? У нее могли быть дети. С десяток, наверное. Столько и абортов. Антибиотики идут как молоко у младенца - то одно подхватывает, то другое. Хорошо, что не смертельное. И за всем следит Док. Неважно, что с остальным здоровьем. Главное, чтобы без заразы и зубы в порядке были. Остальное неважно. Никому неважно, что в душе творится у каждой из них. Какое будет будущее. И будет ли оно вообще. Пришла Маняша. Покрутила задом. - Чё стоим? Поехали. - Тоня, шевели копытами. Ехали молча. Особых пожеланий, видно, не было. Проезжая по глухим улочкам центра, Маша встревожено оглянулась. - В "Живот"? Гарик молчал. Маняша засуетилась. Ей известно, что оттуда некоторые не возвращались. А те, что возвращались, то не сразу, а через больницу. Тоня давно уже ждала этого дня. Рано или поздно там оказывались все. А ее время стояния в парке подходило к концу. Прибыли с нее было мало, а обузу Белый не любил. - Гаричек, почему? Я же приношу столько, Гаря, ну, что ты? Меня нельзя в расход. - Она металась по сиденью, испуганно глядя по сторонам. - Ну, почему? Гарик. Я же тебе никогда не отказывала. И Белому, и вообще. Чего ты так со мной. Она еще что-то лепетала, но ни кот, ни товарка ничего не говорили. У каждого свое в голове. Вот уже подворотня старого, двухэтажного, дореволюционного особняка. Единственное, что не вписывается в архитектуру - новые мощные радиоуправляемые ворота. В остальном - тихий сонный район. Там, под домом большая подземная стоянка, невидимая с улицы. В доме - звукоизолированные стены и потолки. Есть еще и подвал. Собрания, обычно, проходят на втором этаже - туда ведет мраморная широкая лестница. Высокие своды из того же мрамора с золотой отделкой. Клуб принадлежит все тому же Белому. Гарик вышел из машины, грубо схватил за руку Маняшу, Тоня послушно поплелась за ними. - Если ты не захлопнешь свою сраную пасть, я прибью тебя на пороге,- Гарик не шутил, больно дернув приму впихивая ее в боковую, невзрачную дверь. Перед глазами Тони плыло всеми цветами радуги. Еще в машине она успела нюхнуть остатки порошка, которые держала на такой момент. Сейчас ей было хорошо. "Подыхать так с музыкой!" - стучала в голове старая истина. Их раздели мужчины в масках. Отправили со служанкой в душ. Одели в латексные костюмы. Тоне достался полностью закрытый черный, и маска на глаза. Где-то отдаленно стучала мысль о том, что этот костюм рабыням не одевают. На Мане было латексное платье и ошейник. Тоня хотела спросить: может они попутали костюмы, но не решилась. Зал встретил приглушенным светом. За столами, стоящими полукругом сидела публика. Кто в шикарных костюмах или вечерних платьях, кто практически раздет. По правилам первая вошла Тоня, держа на поводке Машу. Тоне указали место у сцены. Маня бросилась вперед. Короткий поводок напрягся и повернул ее к Тоне. - Иди за мной. Эти игры ей давно уже были знакомы. Только тогда она была на месте Маняши. А сейчас первый ее выход в свет с роли Госпожи. - На колени. Холод, копившийся в душе, наркота разбавляет его азартом. Слова администратора в черном фраке слышатся смутно и где-то далеко. - Господа и Дамы. Рад вас приветствовать сегодня у нас. Шум голосов слышится ближе и ярче, подстегивает, возбуждает. - Объявляю сегодняшний вечер вечером Госпожи. Шум еще громче, какие-то выкрики. Тоня оглядывает лица, оглядывает одежды, оценивая, сколько кто, платил бы за удар. На ее языке, это слово — значит совсем другое. Обычный секс. Но здесь не обычные люди. Здесь - Люди. Дорогие, махровые. Они платят за все и много, и, ты должна исполнять и молчать. Кто-то начинает скабрезно шутить, предлагая своего низа в качестве разминки. Начинаются споры и смех. Тоня подмечает, что даже маты в Их устах звучат по иному, не грязно, как она привыкла слышать от своих постоянных грязных и ничтожных клиентов, а интеллигентно и возбуждающе. Перед крестовиной на растяжку ставят молодого человека. Снова восторженные комментарии в зале. Оспаривается право первого удара. Но администратор с хитрой улыбкой, с поклоном передает почетную плеть и право первого удара Тоне. Та теряется, встает и обводит взглядом окружающих, берет за рукоять и пугается, ищет глазами кого-то и, найдя самые холодные и властные глаза, не отрывающие от нее требовательного взгляда, идет к сцене. Разминка. У нее такой опыт не первый, но, и не частый. За пятнадцать лет проституции бывало всякое. Пороли и ее, и она. Ладонь бережно проходит по мягкому хвосту. Разминочная замшевая модель. Первый легкий удар по своей руке, оценивая удар. В зале кто-то свистнул, кто-то неодобрительно прокомментировал, а ей все равно. Азарт захватил девятым валом. Удар. Обнаженная белая кожа на пояснице слегка порозовела. Еще удар, сильнее. Плечи, лопатки, подрагивающие от каждого удара ягодицы. - Шампанского? Тоня поднимает бокал и отпивает. Ее улыбка озаряет лицо. Сейчас она счастлива. Ей передают хлыст. А в зале восторженные голоса. На Его глазах довольная улыбка. Еще пара ударов по спине и ягодицам, оставляя багровые следы. - Мадам. Слуга с пустым подносом. Тоня разочарованно возвращает хлыст и делает довольно грациозный кивок залу, возвращается. Раба снимают, но оставляют на сцене. Сейчас им занимается другая Мадам, доводя низа до оргазма с помощью плети из страусовых перьев. По залу проносится громкий стон. Снова слышится восторг и какие-то пошлые комментарии. Шампанское льется рекой, появились закуски. К столику Тони подносят миску с желтой жидкостью и ставят перед сидящей на коленях Маняше. Последняя не понимает, что от нее хотят и нагибается, чтобы понюхать. Тоня не упускает возможности и толкает ногой по голове товарки, опуская ее лицо в жидкость. Та фыркает и готова уже вскочить, но нарывается на удар стеком по уху, взвывает. Бил мужчина за соседним столом, обозвал рабыню каким-то не хорошим словом, которое до Тони не дошло. Маня молча вытирает лицо от мочи, расплескавшейся из миски и с ненавистью поглядывает на веселящуюся Тоню. На сцене меняются номера, а по залу уже ходят гости, кто-то ездит верхом на своих рабах, слышен смех. Время летит с неимоверной скоростью. Слышны крики и стоны. Азарт захлестывает всех, как сидящих в зале, так и тех, кто развлекается на сцене. Пошли первые жертвы. Двоих парней вынесли без сознания из зала. Никакого сочувствия. Только грубые и циничные отзывы, и смех. - Хорошего вечера, госпожа. Пожалуй, мне интересна твоя нижняя. - К Тоне подошел крупный мужчина, лет сорока. Тоня ухмыльнулась, но отрицательно качнула головой. Маняша ей самой была интересна. Накопившаяся на нее злоба подступала все сильнее и сильнее к горлу, сжимала в руках ручку стека и клокотала радостью в душе. Наглая и популярная проститутка, соперница по панели, отвратительная и низкая интриганка сейчас сидела на коленях у ног Тони - такой же видевшей всякое в своей жизни проститутки, закаленной во многих постелях и подворотнях, битой ни один десяток раз до полусмерти такими, как этот мужик, господами. Да и какие они господа. Обрюзгшие толстосумы, у которых уже давно не встает на их жен, у которых за животами невидно хозяйства. А Тоня, все равно, хоть перед смертью хотела выплеснуть эту боль и обиду, копившуюся много лет. Сейчас бы Тоня с радостью прошлась бы плетью по этому мужику, поддавая кнутом по голому седалищу, затыкая рот кляпом. Все это отразилось на ее лице, в ее глазах, которых не могла скрыть ее маска. - Мне тоже она интересна, и не только она,- ее голос был развязный, без тени скованности, которая преследовала ее многие годы рабства на панели. - О! Уважаемая хочет устроить турнир,- громогласно произнес мужчина. Что-то екнуло в груди Тони, но снова улеглось. В памяти урывками всплыли воспоминания, когда она жила с Павлом. Он был похож на этого мужчину - такой властный и холодный, уверенный в себе мужик. На время он был единственным ее клиентом. Тогда еще Тоня была уверена, что время панели прошло и она у него одна, что он ее забрал из этого болота продажности, грязи, создаст с ней пусть не семью, но, тем не менее, что-то похожее. Она мечтала об этом каждый раз будучи связанной, изнасилованной и униженной. Только ли это держало ее на плаву? Нет. Ее держала его нежность, с которой он потом развязывал узлы на ее теле, те робкие поглаживания избитого тела. Она знала, что все равно, как бы жестоки не были наказания, не менее добрыми и заботливыми будут и поощрения. Именно тогда, когда его не стало в ее жизни, она дала себе зарок: чтобы не случилось помнить это. В зале наступила тишина. Все ждали. Условия аукциона выбирала предложившая его сторона. Условия ждали от Госпожи, которую никто не знал в Клубе. Тоня встала, обвила взглядом сидящих за столами. Рабов, стоящих рядом со своими Господами и тех, кто скромно мялись в сторонке, еще ничейные, но жаждущие найти себе Верха - того, кто будет ими владеть. Ее взгляд остановился на молодом человеке среднего роста, среднего телосложения, с копной пышных темно русых волос, скромно стоящего в самом темном углу. Она не могла видеть его лицо, но, что-то подсказывало ей - он такой же одинокий, как и она. - Я беру того,- Тоня указала стеком на приглянувшегося ей мужчину. - Хм, - улыбнулся оппонент и выбрал другого, в противовес ему, дерганого и худого, с белой, почти прозрачной кожей, - Хлыст? - Плеть. На сцене моментально установили вторую крестовину и два помощника бросились к молодым людям. С грубостью и без тени жалости их вели к сцене, четкими и быстрыми движениями фиксировали к дереву, и так же моментально исчезали за тяжелыми ширмами. Ведущий подошел к столику Тони, пихнул Маняшу, которая к тому времени уже была в предобморочном состоянии. - На сцену. Маня терялась, не зная, как ей поступить. Машинально начала подниматься, но удар по спине плетью ее остановил. - На коленях, сучка. Маняшу подвели к сцене и привязали за поводок между двух крестовин, разворачивая лицом к стене, оголяя ее зад. - Ничего так детка,- прокомментировал кто-то из зала. - Похоже, еще дикая,- раздался женский голос. Тоня лишь улыбнулась. Маня и правда была еще дикая. Она не знала того, что значит подчинение. Для примы парка, Маняша на редкость мало знала в жизни. И снова плеть. Тоня выбрала нежную, замшевую, мягкую. Она выбрала как для себя. И снова проверила на ладони силу - пойдет. У оппонента - простая девятихвостка с завязанными на концах узлами. Первый удар за ним. Рабов привязали лицом к залу, дабы сразу определить победителя, чтобы увидеть, когда боль удовольствия выльется влагой. Тоня била с нарастающей силой, чередуя места попадания по обнаженной коже, внимательно следя за реакцией молодого человека. Мужчина бил своего наотмашь, бездумно, вырывая громкие крики. Оба верха нашли нужную стратегию для своих рабов. И спор приближался к завершению, оставалось лишь совсем немного. Тоня вошла в раж. Азарт и наркотики сделали свое дело - она в кои-то веки всей душой хотела выиграть этот спор, словно на кон была поставлена ее жизнь. Последний удар. И нежное поглаживание мягкой плетью по груди, скользнувшее на живот и бедро. Проститутка выиграла спор. Трудный, как вся ее жизнь. Вязкий и мощный, как струя, выпущенная ее рабом. Теперь уже ее рабом. Чинный кивок залу и она идет за свой столик. Она победила. Душа поет, тает, набирается теплом. Но ее перехватывает тот самый мужчина, стоявший у сцены во время первого раунда, глаза которого давали ей силу. - Дамы и господа, прошу внимания. В зале повисла тишина. - Вы помните наш спор с Господином Гартом, по поводу того, как из низа и уличной давалки может быть Госпожа? - Повисла продолжительная пауза, во время которой только один мужчина поднялся и подошел к говорящему. - Белый, ты что хочешь этим сказать? Она?.. - Да, Гарт. Она. - Белый снял в Тони маску. На покрытом испариной лице отражался испуг. Впервые она видела Белого, впервые ей было так страшно оказаться здесь - в его Клубе. Уже пару лет она морально готовилась к своему уходу, а он чаще всего происходит именно через это место. И сегодня, она уже была, кажется, ко всему готова, но не к этому. - Это против правил. Она взялась за рукоять и спорила с Верхом, будучи никем? - Ошибаешься,- ухмыльнулся Белый. - Или ты будешь спорить о том, что Валдус не Верх или Адам не Верх? Гарт оглянулся на администратора, и на прошлого оппонента Тони. - Лично я признал ее верхом, допуская в зал,- продолжил Белый. - Ее признал Адам, не знающий о ней ничего, а это уже двое, не так ли? Уже, казалось бы достаточно для подтверждения статуса Госпожи. Но, и Валдус, обращаясь к ней, обратился как к Госпоже. - Я предлагаю турнир,- оскорбленно и громко крикнул Гарт. - Я не согласен. - По правилам, она не может участвовать, так, как участвовала в турнире перед этим и победила,- спокойным голосом проговорил администратор Адам. Но она вправе выбрать себе замену. Обстановка накалялась с каждой минутой. Теперь все взгляды были прикованы к Тоне. Все ждали ее ответа. И того, на кого падет ее выбор. Тоня лишь подняла глаза на Белого и, как завороженная передала ему плеть. Все охнули. И только на лице лучшего среди равных, гуляла лукавая усмешка. - Гарт? - Отказываюсь. Я и так потерял достаточно в споре. Это не было трусостью. С другим бы Гарт спорил, но не с Белым. С Белым никто не спорил. Тоня могла садиться на свое место. У ее ног теперь уже было двое. Молодой человек сразу же поклонился и поцеловал туфлю своей госпожи. Вечер продолжался. На сцене красовались низы, устраивая представление для Господ. Маняша заняла среди них не последнее место. Представлять себя она умела. Не зря ее первую выбрали для секс машины. Через каких-то четверть часа, помощники помогли ей занять место у ног Тони - своими ногами, при всем своем опыте проститутки, Маняша воспользоваться не была в состоянии. Вечер подходил к финалу и гости потихоньку расходились. Тоня находилась между небом и землей, не зная, как будет дальше. О ней забыли, как о досадном недоразумении. И уже за это спасибо. Адам прощался с Господами, вежливо улыбаясь и пожимая руку. Последние уводили своих низов, на которых никто не обращал явного внимания, а Тоня пила и пила шампанское. В душе она понимала, что ее прошлое закончено, а настоящего у нее нет. Она боялась не Гарта, который в любой момент мог ее "убрать". В Клуб не пускали простых людей, а значит, каждый мог отомстить за подобное оскорбление. К Тоне подошел мужчина лет пятидесяти. Смерил ее с ног до головы и улыбнулся. Что-то до боли знакомое было в этой улыбке. - А ты выросла и поумнела, детка,- проговорил Павел. - Поднимайся. Твое наказание закончено. Брат больше не претендует на тебя. Его обнял за плечи Белый и ухмыльнулся. - Забираешь? - Да, - и обернувшись к Тоне, продолжил. - Пойдемте, Госпожа.