Ради всеобщего блага

      На следующий день ко мне прилетела сова с письмом-просьбой о деньгах, я заинтересовался адресатом. По моей просьбе эльф не принес мне документы из рабочего кабинета Люциуса, пришлось мне действовать самостоятельно. Люциус точно параноик! Я чуть ли не полдня взламывал охранные чары в собственном доме! Дело того стоило, оказалось Глава вложил в различные предприятия чуть ли не все свободные деньги! Я уже имел опыт и знал, как опасно на начальном этапе промедление, а тут никто ничего не делал почти полтора месяца. Днем я вел занятия, вечера проводил с ребятами, читая книги и проверяя студенческие работы, а по ночам разгребал дела Рода. Люциус выкупил часть магазинчиков Косого и Лютного переулков, несколько домов в различных местах страны, сделал переориентацию части моих производств. Я, конечно, понимал, что он использует знания о будущем, но у меня-то такой информации не было! И записей он не оставил…. Я лихорадочно искал способ уменьшить убытки (хоть на дворе и спокойный 19 век, но потраченных денег было жалко, все-таки их у меня не так уж и много): какие-то проекты я приостановил (например, выпуск новой модели мантий), связав всех задействованных обетом неразглашения (вот зачем Люциусу мантии?), что-то продолжил (например, покупку каких-то особых овец). Но с частью проектов я не знал, что и делать… Одно я понял точно: Люциус хотел воссоздать «Ежедневный пророк», полностью ему подконтрольный, но я то не знал, как работает газета. О журналистах я имел крайне смутное впечатление, образцом акулы пера для меня была Скиттер, но где я ее здесь найду? Как буду контролировать? Типографию я решил оставить рабочей, но печатать … книги. Тетя Петуния в свое время собрала неплохую коллекцию всякого чтива, и вся библиотека переехала вместе со мной. Об авторском праве я практически ничего не знал, но если книга еще не написана, то она ничья? Я специально перерыл спущенную в подвалы библиотеку тетушки и выбрал несколько томов. Особенно мне приглянулись истории о Шерлоке Холмсе, я дал персонажу имя Аластора Одноглаза, аврора в отставке, и поменял магловский антураж на магический. Первую рукопись я отправил на печать в конце марта.       Отчеты школьного колдомедика не показали, что дети подвергались физическому насилию, но следы от наказаний были у многих, гордые гриффиндорцы ни разу не обратились в больничное крыло за заживляющими и обезболивающими составами. После экзекуции в моем кабинете я лично спаивал их виновникам и обрабатывал пострадавшие места, неужели Диппет пренебрег элементарным, или попросту не знал? Также было отмечено нервное истощение, чрезмерная возбудимость и утомляемость. Мне предстояло проверить весь курс и на присутствие ментальных закладок и блоков. Я вызывал мальчишек по одиночке, давал каждому магическую клятву о неразглашении и неиспользовании случайно узнанной мною в их головах информации и обещал проверять только наличие посторонних блоков. Многие сразу же опускали щиты, я поражался их доверию. Чем я его заслужил?       Конец марта прошелся над Хогвартсом со слякотью и дождем, сырость загнала ребят под крышу замка, они шатались по коридорам, затевали бесконечные ссоры и даже драки. Преподаватели разгоняли задир, снимали баллы, но все было бесполезно, ссора начиналась снова за ближайшим углом. Мне было достаточно своих проблем, очень не хотелось применять к моим подопечным дополнительные дисциплинарные меры, непосед было необходимо чем-то занять. Вспомнив собственное детство, я создал напольную игру «ходилку» с игральным кубиком и фишками, наложенные чары заставляли двигаться нарисованных персонажей, «съедать» фишки игроков. Ребята были в восторге, по Хогвартсу снова поползли слухи, в гриффиндорскую башню зачастили гости. Кое-кто из старшекурсников, кажется, Далтон, сделал более красочный вариант. К моему удивлению, детская игрушка привлекла не только первый-второй курсы, но и четвертый. Заметив популярность простейшей «ходилки», я привлек к ее изготовлению работников одного из Люциевских проектов, игра вышла в нескольких вариантах и быстро исчезала с прилавков моих магазинчиков. Следующей забавой стал аналог твистера, первоначально игровое поле было небольшим и неподвижным, но вскоре пришлось его существенно расширить и сделать мигающим. Воспользовавшись моим разрешением, старшекурсники прикупили в Хогсмите несколько наборов обычного лото. Забавно, но эта настольная игра, хорошо известная магам с начала шестнадцатого века, почему-то считалась азартной, и принести ее в школу можно было только с разрешения декана, хотя юные аристократы были с ней хорошо знакомы. Видя интерес студентов, я пожалел, что не вспомнил об этих играх раньше.       С нарушителями, особенно за прошедшие полтора месяца, я разбирался лично. Ребят я вызывал к себе по одному, все относились к этому спокойно, в отличие от того же Итона, в Хогвартсе публичные порки не практиковались, каждому из родителей предлагали заполнить специальную форму-согласие на физическое наказание, в случае отказа декан приглашал родителей в школу. Некоторые родители и опекуны делали приписку, что порка должна быть осуществлена и в случае неуспеваемости студента, на моем факультете таких было девять человек, практически все – выходцы из обычного мира. Первый год подобное казалось мне дикостью, но постепенно я привык, к тому же магия злоупотреблений не допускала. Декан факультета магией приравнивался к отцу ребенка, с ограниченными правами и обязанностями, ни причинить серьезного физического вреда, ни искалечить подопечного он просто не мог, но доверия детей к взрослому магия не обеспечивала. Каждый вечер после ужина один из эльфов приносил мне на стол список с проступками, допущенными моими студентами, причины и количество снятия баллов. В это время в школе разыгрывались два кубка: за квиддич и успеваемость, баллы снимались только за мелкие проступки; драки, хамство, пререкания с преподавателями наказывались иначе, практиковалось и исключение.       Встречи с Софией продолжались, ухаживание прерывать не рекомендовалось, большая часть его была регламентирована и отслеживалась не только родственниками, но и всеми любопытствующими. Одним из обязательных этапов были танцы. Маги умели и любили танцевать, балы и приемы следовали один за другим особенно в сезоны, детей учили правильно двигаться с малолетства. В отличие от маглов, волшебники не слишком разделяли медленные и быстрые энергичные танцы, многих влекла эксцентричность и артистизм, хотя старшие предпочитали вальс. Но главное было в другом, очень четко разделялись обычные и магические танцы, первым учили всех без ограничений, вторым – только у ближайших родственников. Такие танцы требовали слияния магических потоков партнеров на очень высоком уровне и выглядели просто потрясающе, чем на более высокий уровень выходили танцующие, тем лучше проходил ритуал ухаживания. Я часто получал в этом году приглашения, но как декан факультета Гриффиндор, а не Наследник Рода Эванс, директор Финеас Найджелус Блэк настойчиво выпроваживал меня на большинство из них. Во время одного из танцев на таком балу я почувствовал, как сливаются магические потоки у меня и Софии. Наши движения немедленно изменились, вокруг нас взвился вихрем воздух, пока еще слабый, но уже ощутимый. Другие танцующие пары подались в стороны, освобождая нам место. София оступилась, я придержал ее за талию, и закружил, следуя музыке. Неожиданно нас подхватил очень мощный поток чужой магии, обхватил, словно жаркое пуховое одеяло, и потянул за собой. Это вступила в круг чета хозяев имения – младшая ветвь рода Шафик, уже много лет они «подхватывали» юные пары, только пробуждавшие в себе сочетаемость магических потоков, и направляли их, облегчая слияния. По окончании танца София смутилась и спрятала вспыхнувшее лицо у меня на груди, раздались аплодисменты – маги приветствовали новую пару в своей среде, вокруг нас закружились белые лепестки. Простейшее, но оттого не ставшее менее красочным, невербальное заклинание активировалось хлопком ладоней друг от друга, и считалось общедоступным. Я увлек свою даму в альков (небольшую нишу в стене) на маленький диванчик, давая ей время прийти в себя. Я прекрасно понимал чувства девушки, я был уже третьим ее женихом, навязанный отцом и обществом, чужой и незнакомый. Она не рассчитывала на большее, чем создание хороших отношений и вынужденный брак, а тут … такое. К моему удивлению, София довольно быстро пришла в себя и потянула меня в зал, под внимательные взгляды общественности. С тех пор нам все чаще удавалось вызвать это ощущение слияния и сохранять его больше нескольких мгновений.       В один из весенних дней я получил от Софии подарок – вышитый пояс. Ребенок был главным сокровищем семьи, его берегли всеми возможными способами. К сожалению, навешивать на малыша охранные и защитные амулеты значит наверняка потерять возможность пробуждения у него магии, так поступали чрезвычайно редко, когда вероятность уничтожения рода перевешивала риск оставить потомков сквибами. Обычно маги поступали по-другому: детская одежда покрывалась затейливой вышивкой, в переплетениях узора которой прятались защитные руны и обереги. Вышивку мать делала сама собственноручно, практически никого не допуская к работе, помочь ей могли только мама или сестры. Домовых эльфов к изготовлению детской одежды не допускали. Главный секрет такой вышивки заключался в том, что охранная материнская магия почти не ощущалась. Искусству изготовления таких вышивок девочек начинали учить с раннего детства, показывали, как прятать магию в нескольких стежках сотканного полотна. Подарок жениху служил демонстрацией умений невесты. Опытные родичи заранее снабдили меня специальной литературой, описывающей особенности и варианты протекания ритуала ухаживания.       Ответным даром мог служить только не менее серьезный предмет. Это могла быть любая вещь, созданная женихом собственноручно. Как-то переделывая очередной рассказ об Аласторе Одноглазе, я вспомнил об интересной особенности магического мира. Когда человек касается какого-либо предмета, то оставляет отпечатки пальцев, так и маг, изготавливая что-нибудь, даже просто записывая пару строк на пергамент, напитывал его своей магией. По следам остаточного фона можно было определить создателя предмета и тех, кто брал его в руки, именно поэтому ценили тех, кто ювелирно точно владел своей магией, таких как зельевары, артефакторы и др. Моя же магия была необычной – нерегистрируемой, мне приходилось прикладывать сознательные усилия для того, чтобы оставлять свои «отпечатки». Я подарил Софии небольшой ажурный цветок, выполненный из тонкой стальной проволоки, изготовленной мной под руководством обычного магла – кузнеца, хотя я и помучался, пытаясь найти его.       Апрель пришел с солнечными теплыми днями, подсыхала земля, зазеленела трава. Студенты устремились на улицу, они стремительно покидали опостылевший им за месяц невольного заключения замок и носились по улицам с пронзительными воплями. Неожиданно они вспомнили о крикете и футболе, с которым я познакомил их осенью, квиддич был все-таки спортом для избранных – членов команд, а выплеснуть накопившуюся энергию хотелось всем. Одновременно с тем в студентах, в предчувствии экзаменов, накапливалось напряжение и нервозность, пятый и седьмой курсы буквально закапывались в книги, проводя в библиотеке все свободное время. Освобожденные от домашнего ареста, младшекурсники проводили свободное время на воздухе.       Проблему с Диппетом нужно было решать, это сейчас он помощник профессора, а потом – директор школы. Я уже давно хотел вызвать его на дуэль, но директор категорически запретил его трогать до начала каникул. По моей просьбе Диппета убрали с преподавания младших курсов и поставили на старшие. Его бесконечные придирки, насмешки и попытки рассорить ребят вызывали у студентов неоднозначные реакции, они ворчали, обзывали преподавателя за его спиной, некоторые горячие головы желали проклясть его чем-нибудь семейным и плохо снимаемым. Я неоднократно вызывал их к себе, пытаясь остудить их пыл, и напоминал о необходимости сдержанности и недопустимости оскорбления взрослого, а тем более нападения на него.       За подобный проступок без колебаний исключали из школы, не взирая ни на связи, ни на богатство, ни на происхождение. Возможно, причиной этого был тот факт, что не все преподаватели Хогвартса были магами, так, например, историю магии вел старичок-сквиб, а религоведение - вообще магл. В свое время, узнав, что такой интересный факультатив ведет неодаренный, я был поражен и посетил его уроки, но все имело свои причины и объяснения. Магл оказался священником, посланцем Папы Римского, он уже много лет рассказывал всем желающим о том, как правильно избежать внимания инквизиции, к кому обратиться, если подобное произошло, в каких храмах, возведенных на слабых источниках, служат сквибы и могут помочь, каковы особенности различных мировых религий и их отношение к магам. Верховую езду вел слабый маг, иногда мне казалось, что он не способен противостоять и маглорожденным, а лесником работал полувеликан. Потомки великанов и магов хотя и были редкостью, но уникальными не считались, их часто брали на работу с крупными и опасными животными в заповедники, питомники, крупные поместья с лесными угодьями, а в Хогвартсе это вообще было неописанной традицией. Для защиты таких беспомощных взрослых и были приняты столь суровые меры. Но мои лекции оказались бесполезны.       Однажды с одного из занятий шестой курс буквально вылетел, они настолько фонтанировали негодованием и громко возмущались, что проходящие мимо старосты сняли с них баллы. Понятно, что гриффиндорцев подобное не слишком успокоило, чистокровные и постоянно находящиеся под их влиянием магловоспитанные смолчали, но недобрые мысли затаили, другое дело – дети небогатых магов. На мою беду еще неуспокоившиеся студенты столкнулись с Диппетом в дверях Большого зала, будущий профессор гордился своим статусом и дарованным ему положением и властью и воспользовался подвернувшейся возможностью. Он не только сделал парням замечание, но и лично проводил их к столу факультета, где и прочитал лекцию о манерах в духе еще не родившегося профессора Снейпа. Я хотел подойти и вмешаться, но коллеги меня придержали, начинающему специалисту Диппету нужно было научиться находить то равновесие между правами и обязанностями педагога, которое приобретается только на собственном опыте. Студенты сидели красные, опустив головы, представители других факультетов откровенно посмеивались над неудачниками, привлекшими к себе внимание столь странного почти профессора. К сожалению, я не расслышал, что тихо сказал Диппет, но увидел, как побледнели мои мальчишки. Армандо развернулся и, гордо подняв голову, проследовал к нам, когда в спину ему полетел кубок с соком. Я немедленно призвал кубок к себе, но нападение на педагога увидели все. Я успел заметить, как скользнула по губам мага довольная усмешка, но он резко развернулся и громко произнес, обращаясь к нам. - Господин директор! В этих стенах на меня только что было совершенно нападение! - Я в курсе этого, помощник профессора Диппет, меры будут приняты, - поднялся со стула Блэк. – Я хочу, чтобы виновник этого … происшествия признался сам. Немедленно!       Все замерли, над столом моего факультета зависла зловещая тишина. Кто же из них не сдержался? Кто допустил … ошибку? Я переводил взгляд с одной склоненной головы на другую. Внезапно один из шестикурсников встал и выбрался из-за стола, мое сердце захолодело. Виновником был Алан Теренс, мальчишка был выходцем из многодетной небогатой семьи фермеров, только у него из всех ребятишек хватило магической силы на получение письма из Хогвартса, деньги на его обучение собирали вскладчину по всем родственникам и знакомым. У него было будущее, были перспективы, но не было покровителя… Как, как он мог так подставиться? Я сам не заметил, как смял в кулаке злосчастный кубок. Как мне спасти мальчишку от отчисления с волчьим билетом? Зал молчал… - Мистер Теренс (взгляд направлен на мальчишку), мистер Диппет (холодный взгляд на преподавателя), господа (кивок в нашу сторону) прошу вас подняться в мой кабинет, - набатом прозвучал в тишине голос директора.       Финеас Найджелус Блэк на посту директора школы всегда отличался следованиям правилам и традициям, любимчиков у него не было (по крайней мере он их не выделял), как, в прочем, и антипатия к отдельным учащимся им не демонстрировалась. Я встал и последовал за другими преподавателями. Теренс следовал за мной по пятам. Смятый комок, все, что осталось от кубка, выпал из моей руки и с шумом прокатился по каменным плитам пола.