Выкованный клинок

— Юноша, прошу, задержитесь. — Раздался сзади тяжёлый старческий голос. Танджиро в одно мгновение остановился и обернулся через плечо. У порога дома стоял старик, одной рукой он опирался на трость, а другой держал небольшую деревянную коробочку. — Подойдите. — У вас что-то случилось, пока меня не было? — Озабоченно спросил Камадо, подойдя к мужчине. — Нет-нет, — покачал он головой. — Вы избавили нас от демона, который уже многие годы преследовал мою семью и забрал жизни моего сына и многих других из нашей маленькой деревни. — Пальцы вцепились в трость так сильно, что костяшки побелели. — Я хотел бы отблагодарить вас за это. — Не стоит, — юноша быстро замотал головой. — Я всего лишь выполнял свою работу. — И выполняли её превосходно, а это заслуживает не только похвалы, но и награды. — Старик стоял на своём. — К тому же… вы же никуда не торопитесь? — Танджиро снова помотал головой в знак отрицания. — Тогда… позвольте рассказать вам историю. — Мужчина терпеливо дождался кивка со стороны Камадо и, получив его, подошёл к плетённому креслу и сел в него. Коробочка теперь лежала у него на коленях. — Много лет назад, ещё в период Сэнгоку, существовал клан Асина, живший близко к водам Первоисточника. Долгое время эти люди были загнаны в угол, их лишили почти всего, чем они гордились. Пока в один момент они не восстали против этого. — В голосе старика слышалось тихое восхищение. — Иссин Асина — глава клана в те годы — устроил кровавый переворот, забрав назад те земли, которые забрали у людей Асина, вернув клану былое величие. Его слава шла далеко впереди него самого, и никто не смел тревожить Асина, пока Иссин мог ещё держать меч в руках. Этот меч висел над их шеями. — Мужчина усмехнулся. — Годы всё было хорошо и клан процветал, славясь свирепостью, выносливостью и мастерством своих воинов, но сам Иссин старел, хоть и не утратил на закате лет своего мастерства. Во главе самураев встал его внук — Геничиро, он был талантливым воином и полководцем, который хорошо знал свои земли и своих людей. — Серые глаза старика закрылись и словно очарованный он огладил крышку коробочки. — Под его предводительством мы могли сопротивляться и побеждать Министерство и его армии… Могли, пока в одну ночь не лишись и Иссина, и Геничиро — столпов нашей силы. — Мы?.. — Тихо переспросил ошарашенный Тандижро. — Всё верно, юноша. — Мужчина медленно кивнул. — Я и моя жена — последние представители главной ветви клана Асина. Раньше мы пользовались почётом и были многочисленны, но демон, которого вы убили, видимо имел счёты с нашим кланом и уничтожал любого Асина, которого встречал. — Лежавшая на подлокотнике кресла рука сжала его стальной хваткой. В глазах старика стояли слёзы. — Конечно, была ещё и боковая ветвь, но от них почти не было вестей с тех самых пор, как мы разделились, и я не знаю живы ли они ещё. — Он тяжело вздохнул и стал будто бы меньше. — Так вот… Никто не знает, что именно произошло в ту ночь, но нас снова прогнали с родной земли, а саму её разоряли и отравляли, пока она не отдала свои последние дары. Даже воды Первоисточника наполнились ядом. Всё, чем мы гордились, было уничтожено… Министерство сделало больше, чем необходимо, чтобы Асина не смогли вернуть себе былое величие. — На какие-то секунды воцарилась звенящая тишина. Тихо отъехала в сторону бумажная дверь, и из глубины дома вышла пожилая женщина. Она, не проронив ни слова, встала рядом с мужем и положила свою небольшую ладонь поверх его. — Я не знаю всего в точности, юноша, — со вздохом продолжил свой рассказ мужчина, он выглядел совершенно разбитым, — наша семья поколение за поколением переезжала с места на место, в надежде найти себе место среди мирных жителей. Много чего было утеряно в этих переездах. — Старик взял ладонь жены в свою и легонько сжал её, будто бы боялся потеряться в мороке. — Раньше мы мечтали, что наш сын найдёт своё место в жизни и будет хранить историю клана, чтобы передать её последующим поколениям. Но после того, как демон забрал его жизнь, надежды для нас не осталось и история Асина оборвётся с нашей смертью… — Именно поэтому, юноша, — неожиданно заговорила женщина. Её мягкий голос будто бы растекался в воздухе, успокаивая душу. — Мы и просим вас взять эту коробочку. В ней лежит книга, что многие поколения передавалась в нашем роду. — Старушка замолчала на секунду, словно ей было тяжело говорить. Прикрыв глаза, она продожила. — Она — одна из не многих реликвий Асина, сохранившихся с падения клана и дошедших до этих дней. Но кто знает, что с ней станется после нашей смерти? Быть может, её сожгут вместе с нами, а может, она и вовсе бесследно исчезнет… — Женщина вновь умолкла, её пальцы крепко сжали ладонь супруга, а серые глаза были полны уверенности. — Вы позволили нам то, чего мы не смогли бы — умереть спокойно, зная, что наше дитя отомщено и мы встретимся с ним там. Теперь мы хотим лишь одного… — Она закрыла глаза. Мысли о погибшем сыне всегда заставляли её глаза мокнуть от слёз. Муж ободряюще сжал её ладонь. — Мы хотим, чтобы хоть кто-нибудь сохранил о нас память. — Я… — Камадо замялся, он не знал куда направить свой взгляд. Этот рассказ, эти полные боли голоса и глаза — они тронули его до глубины души. Он мог представить какого это… лишиться всего. Ведь сам за одну ночь потерял семью, и всё, что у него осталось — память и сестра, обращённая в демона. Танджиро не мог себе даже представить, что с ним стало бы, если бы он лишился и этого. Но… ни один родитель не должен хоронить своё дитя.  — Конечно, я приму её. И… — Охотник с трудом подбирал слова, — обещаю, что не забуду ни вас, ни того, что вы мне рассказали. — Спасибо, — после долго молчания ответил старик, — больше мы желать и не могли.       Он тяжело поднялся с кресла, отпустив руку супруги, взявшись за трость, и второй рукой прижимая к себе коробочку. Жена стояла за его плечом, наблюдая, как одна из последних реликвий покидала их семью. Она не чувствовала от этого сожаления или мук совести, её сердце и душа были удивительно спокойны в этот момент, как и, она была в этом уверена, её муж. Лишь уверенность в том, что слово будет сдержанно. Старик подошёл к Танджиро и медленно протянул ему коробочку, которую тот принял с великой осторожностью. Несколько секунд они так и стояли, позволив тягостной атмосфере поглотить их с головой, печаль горечью отдавалась где-то в горле. Асина медленно убрал руки, тыльной стороной ладоней вытерев выступившие слёзы. Юноша поклонился, и невероятно осторожно убрал коробочку в глубины своего одеяния. Он развернулся к заходящему солнцу, подставив его тёплым лучам лицо.       И когда Камадо отправился в путь, оба старика долго смотрели ему вслед.

***

      Танджиро отдыхал, проводя время у своего учителя на горе Сагири. Он с головой погрузился в книгу, которую ему отдала старая чета Асина. Несмотря на название — «Боевое искусство клана Асина» — её содержание было в большей степени… философским. Она описывала жизнь клана до изгнания с гор, в тонких переплетениях слов, между строк были спрятаны описания техник, которыми пользовались воины клана. Рукопись захватывала Охотника всё глубже в себя, он просто не мог оторваться от неё. И чем больше юный Камадо погружался в книгу, тем сильнее и нестерпимее становилось желание взять в руки катану и попробовать что-то новое, что-то отличное от его обычных тренировок. Что-то из «Искусства Асина». Но третий день своего прибывания на горе Сагири Танджиро сдался этому желанию.       На утро четвёртого дня Камадо стоял на чистой поляне, окружённой высоким бамбуком. Воздух ещё не утратил ночной свежести и приятно холодил разгорячённое недавней тренировкой тело, а солнце только начинало свой подъём на востоке. Трава была влажной от росы и переливалась в первых солнечных лучах. Ветер трепал тонкие листья бамбука, и этот шелест был почти музыкой. Юноша закрыл на секунду глаза, вслушиваясь в эту мелодию природы. Напряжённые плечи опустились и расслабились, он стал дышать ровно и глубоко, контролируя каждый вдох и выдох. Постепенно тело перестало напоминать натянутую струну, превратившись в лёгкий и едва заметный силуэт среди бамбуковых зарослей.       Пальцы легли на рукоять и сжали её. С тихим свистом катана покинула ножны, и обнажённый клинок отразил упавший на него луч солнца. Танджиро открыл глаза, его взгляд устремился на оружие, которое он держал в руках. Раньше меч в руках вызывал у него какое-то странное, отчасти даже неправильное ощущение, теперь же… что-то изменилось в самом Охотнике, словно бы древняя рукопись открыло до этого запечатанные двери для чего-то тайного… Камадо сделал глубокий вдох, он поднял катану над головой, перехватывая её двумя руками, и замер так на несколько мгновений. Резкий шаг вперёд и клинок стремительно опускается вниз, рассекая воздух. Созданная ударом небольшая волна пригнула траву, но та вскоре вернулась обратно.       Охотник распрямился. Меч ощущался пёрышком, а удар был настолько естественен, что юноша даже не совсем понял, что именно сделал. Странное ощущение шло от катаны по рукам и до самого сердца, будто бы… Танджиро не мог точно описать то чувство, которое испытал. Он вновь прикрыл глаза на пару секунд, глубоко вздохнул и снова принял стойку. Клинок со свистом рухнул вниз, остановленный лишь у самой земли. И снова, и снова, и снова. Камадо не мог сказать сколько раз повторял этот приём, но в один момент он почувствовал, что начал делать его правильно. Так, как должно было быть. Ни одна лишняя мышца не была задействована, а движение получилось быстрым и смертоносным.       Охотник остановился только тогда, когда солнце уже приняло власть на небосводе и освещало мир. Капельки пота стекали по лбу, рукам, по спине; рукоять меча была скользкой и он едва удерживал её в одеревеневших пальцах. Выдыхая, юноша рухнул на землю и раскинул руки. У него появилось стойкое ощущение, что он прикоснулся в чему-то великому, древнему и могущественную. Вспомнился рассказ старика Асина, в котором он упоминал воды Первоисточника, вспомнились описания из рукописи, говорившие, что воды имели важное значение в жизни его людей — они не только питали землю и позволяли утолить жажду, карпы, обитающее в реках, стали прообразами некоторых важных элементов искусства владения мечом. Воин должен был уподобиться карпу, спускающемуся по течение или поднимающемуся против него. Камадо чувствовал, что он одновременно близко и невероятно далеко от этого. Охотник невольно сравнивал себя с древними воинами и в нём рождалось желание встать с ними в один ряд.       Поднявшись с травы, юноша ещё несколько часов не покидал поляны, отрабатывая удары Дыхания Воды и Танца Бога Огня. В хижину учителя он вернулся ближе к вечеру невероятно уставший. Танджиро даже не знал, что именно забрало у него столько сил. Он просто скинул с себя хаори и рухнул на свой футон, и какое-то время лежал в почти полной тишине, нарушаемой только дыхание сестры, которая спала в своём ящике.       Неожиданно в дверь постучали. Камадо сжал ножны катаны и медленно поднялся. Он не чувствовал запаха демона, но и о простых бандитах не следовало забывать. Втянув воздух поглубже, Охотник тихо выдохнул. Кем бы ни был этот человек, он был один. Юноша подошёл к двери и, сжав рукоять своего меча, открыл её. Напротив стоял невысокого роста мужчина в пыльной одежде, из-под полей его шляпы выбивались пряди тёмных с сединой волос. Лицо было исчерчено тонкими линиями морщин и только глаза были ясными, светлыми и внимательно следили за каждым движением. В руках незнакомец держал достаточно большой свёрток и письмо. Помедлив несколько секунд, вглядываясь в лицо юноши, словно бы с чем-то сверяясь, мужчина заговорил: — Вы — Камадо Танджиро? — И дождавшись утвердительного кивка, продолжил. — Хирата выражают вам благодарность за помощь главной ветви и преподносят дар.       Незнакомец поклонился, протянув ошарашенному Танджиро свёрток с письмом.