Теперь я буду героем!

Путь показался очень долгим, наверное, из-за моей спешки; но, к огромному счастью, я успела подойти к многоэтажке, в которой живёт Изана, гораздо раньше чем ожидалось. Это означало только то, что мне придётся ждать Курокаву на крыше, если он ещё не пришёл. За это время я смогу тщательнее обдумать оправдание насчёт пропущенных звонков, чтобы он не прикончил меня прямо на месте. Зайдя в подъезд, я отмечала для себя, что сапоги оставляли после себя мокрые следы от растаевшего снега прямо на плитках – бедным жителям первого этажа придется за мной прибраться. Неловко. Талый снег заставлял меня невольно вспоминать, что сейчас только середина зимы, но почему-то осадки хилые, а иногда их и не бывает. Однако из памяти не уходило, что во время гибели Изаны шёл снег, – ещё одна причина ненавидеть зиму, невиновную во всех инцидентах жизни. Скорее уж, мы ненавидим времена года не из-за их погодных условий и особенностей, а из-за воспоминаний, связанных с тем временем. Для кого-то более травмированные моменты происходили летом, нежели осенью, а для другого – совсем иначе. Ненависть порождается не от места и времени, а от событий и нас самих. Мы сами решаем, порой неосознанно, ненавидеть или любить. Хотя, возможно, зима не так плоха, если считать игру в снежки, лепку снеговика и сооружение снежной крепости – про Новый год и Рождество я пожалуй вообще промолчу, ведь это то, ради чего мы все так ждём это время года. Стоило зайти в лифт, как все мысли испарились, снова заменяя собой Изану и представление его недовольной рожицы, когда он увидит меня, так и не ответившую ему сегодняшним утром. Десять пропущенных – это довольно таки много. Что могло заставить его звонить мне такое количество раз? Похоже, это действительно что-то очень важное, потому что Курокава не тот человек, который будет навязываться – исключением для него является только всеми любимый Шиничиро. Иногда становилось обидно, что после таких огромных стараний я еле как заслужила доверие этого цундере, а Сано нужно было лишь сказать: "Я твой старший брат!" – может мне тогда тоже "признаться" Изане, что я его внебрачная сестра? Я бы посмотрела на его лицо, а фраза, которая слетит с его губ, будет что-то типо: "Ханагаки, мы не можем быть братом и сестрой из-за слишком большой разницы в айкью" – и весь его вид будет говорить, что его айкью намного выше... И теперь я боялась, что из-за этой глупой, случайной ситуации я могу лишиться его доверия, что не кажется таким сложным делом. И я всё ещё переживаю, даже когда поднимаюсь на крышу, почти оказываясь у двери. Протянув к ручке ладонь, другая моя рука схватила её, не давая открыть перед собой портал в ад. Тяжёлый и нервный вздох послышался в лестничной площадке, пока тело немного подрагивало. "Ладно, он же не убьёт меня!" – успокоив себя этим, я резко распахнула дверь. Лишь секунда – вот сколько была она открыта, после чего с грохотом закрылась, оставляя меня всё на той же лестничной площадке, сильно сжимающую ручку двери и чуть ли не обливающуюся трёхкратным потом. То, что я видела, было гораздо хуже чем Изана, Тайджу или же Баджи, разгневанный из-за съеденных заначек лапши. Наверное, этот человек был хуже всех, кого я когда-либо встречала. Один только его невинный, говорящий о добром нраве вид вызывал у меня ничто иное как тревогу, которая бывает обычно, когда не знаешь, каким станет следующий ход противника на шахматном поле. Удивительно было то, что этот паренёк, будучи таким слабым, мог контролировать всех самых опасных преступников в Токио, заставляя их плясать под его дудку. Манипулятор – это идеальное описание для Кисаки Тетты. "Он видел меня!?" – крутилось в голове, точно карусель, вызывающая у меня тошноту и рвоту в прямом смысле. Я всегда боялась, стоя перед врагами в разы больше и сильнее меня: Майки, Тайджу да и любой гопник, – но встреча с Кисаки представляла из себя психологическую игру, где нужно думать каждой извилиной твоего никчёмного мозга; если в драке я могу не сдаваться и продолжать бороться, то в случае с Теттой я определенно проиграю, если не буду знать его плана. И прямо сейчас я не понимаю, о чём он думает, находясь здесь. Я даже первым делом начала бояться того, не видел ли он меня, вместо того, чтобы спрашивать, как такой человек тут оказался. Я могла не переживать о нём и его мыслях, когда только начала свою операцию по спасению всех погибших персонажей "Токийских Мстителей", потому что знала все его шаги наперёд; но когда Кисаки начал действовать совсем иначе – как, например, самовольно ушёл из "Свастонов" или заявился к Хайтани, – то начал понемногу вводить меня в замешательство, а затем и вовсе напрячься.

Я бы не справилась, если бы не знала сюжет манги.

"Что делать?" – следующий вопрос возник в голове. Было три варианта: убежать прочь, дождаться Изану на лестничной площадке или пойти на крышу и встретиться с ним лично. Первый вариант был самым трусливым, но в то же время казался безопасным; но я поняла одну деталь, отвечая тем самым на прошлый вопрос: Кисаки заметил меня. Если уйду прямо сейчас, то это будет очень подозрительно, к тому же я пошатну доверие Курокавы, так и не явившись на встречу. Я также не исключала развитие событий, при котором Тетта может рассказать ему о моём положении в "Свастонах" – мой самый большой страх. Поэтому я сразу откинула этот вариант. Дождаться Изану тоже не подходило, потому что опять-таки Кисаки всё расскажет. Остался только третий вариант – выйти на крышу и поговорить с ним. Идея была впринципе неплохая, но только если наши переговоры пройдут отлично. Но переговоры о чём? Во-первых, я должна была понять, что он тут забыл, а Тетта – это человек, который в свои планы не просвещает, потому и рассказывать не будет; вопрос отпадает. Во-вторых, нужно разобраться с Изаной и со "Свастонами". Доказать Кисаки, что выдавать меня – не самая лучшая идея, будет очень проблематично, и не факт, что даже если я сумею его убедить, то он сдержит своё слово. Нужно как-то на него надавить. В-третьих, я так и не узнала, чем закончилась та наша встреча в клубе. И так понятно, что я спрошу и об этом. Но что будет спрашивать Кисаки? Он явно не станет спокойно и послушно отвечать на мои вопросы, ведь его точно что-то интересует по поводу меня. "Почему он здесь?" – наконец-то этот вопрос всплыл, а вместе с ним: "Знает ли Изана?" Есть ли шанс, что Курокаве уже всё известно?.. От такого огромного количества мыслей у меня начинала кипеть голова, что означало, что нет больше времени думать – нужно действовать. Поэтому я и открыла дверь, хоть и не так уверенно, но зато желание всё разузнать и дойти до счастливого финала медленно наполняло меня решительностью. – Кисаки. – сорвалось с губ, когда я подошла к нему. – Ханагаки... – тот лишь надменно на меня взглянул, бросаясь искрами из глаз, хотя всё его лицо было полно равнодушием. – Вчера... – неуверенность постепенно заменяла собой решимость при виде такого непоколебимого человека перед собой. – Что произошло вчера? – спросив это, я проигнорировала вопрос о том, почему он здесь, который я хотела сперва задать. – Вчера? – Кисаки, как будто не понимая о чем речь, смотрел на меня так, словно старался вспомнить что-то важное. – Когда я пришёл, ты и Ханма уже были пьяные, поэтому пришлось позвонить Майки, чтобы он забрал тебя. И я не знала, верить ли ему или нет, потому что сама ничего не помнила, и Тетта являлся единственным источником информации на данный момент. Но хотелось бы, чтобы его слова были правдой, и опасных ситуаций не было. – Почему ты хотел встретиться? – Это что, допрос? – Кисаки недовольно скорчил лицо, делая шаг навстречу мне, чуть поднимая голову. – Слушай, зачем я должен отвечать на твои вопросы? – раздражение в его голосе слышалось отчётливо. Казалось, что прямо сейчас он возьмёт и уйдёт прочь, что впринципе для меня будет утешением – но я ещё не закончила со всеми проблемами, связанными с этим гадёнышем. – Мы наконец-то встретились тет-а-тет, поэтому я думаю, что было бы неплохо разобраться со всем прямо здесь и сейчас. – потихоньку, но верно страх улетучивался. Так почему же дрожь на кончиках пальцев не уходила? – Мы же оба прекрасно друг друга понимаем. – очкарик вопросительно на меня взглянул. – Я имею в виду, что ты подозреваешь меня, а я – тебя. Тебе не кажется, что уже глупо скрывать это? Тетта бросил смешок, поправляя очки средним пальцем – интересно, для меня ли он предназначался? – Значит, можно больше не притворяться. – он пригладил волосы, начиная спереди и останавливаясь на макушке, с каким-то наслаждением и успокоением закрывая глаза, а после медленно открывая, но не полностью, – если в начале взор направлен вниз, то сейчас – прямо на меня. – Хочешь знать, зачем я тебя позвал? – Кисаки переспросил меня, и я поняла почему: не сказав я те слова, то он бы точно соврал, но стоило только вскрыть наше настоящее отношение друг к другу, как тот резко переменился не только в лице, но в мыслях, будучи уверенным в открытии правды. – Да я просто хотел выпытать у тебя кое-какую информацию, чтобы потом использовать в своих целях. – и вот опять Тетта смотрит так же, как в то собрание "Свастонов": обыденно, равнодушно и бесстрашно. Он снова раскрыл все свои карты, что не сделал бы в манге. Моё появление слишком повлияло на последующие решения Кисаки. Это заставляет меня обливаться всеми жидкостями, которые есть в моём организме, до тех пор, пока я не превращусь в сухофрукт. В эти две секунды мне оставалось лишь шокировано пялиться на парня, пока он, в свою очередь, сужал глаза, отмечая для себя что-то. – П-погоди, что именно ты хотел узнать? – Хватит, я тоже хочу кое-что спросить. – Тетта сложил руки в карманы своей куртки, после чего странно взглянул на меня, точно собирается раскрыть большую тайну. – Ты ведь не из этого мира, верно? Ветерок подул со стороны, позволяя патлам кудрявых волос скрыть мои выпученные глаза, которые прямо сейчас из глазниц вылезут, и хмурые, как осенние дни, брови, сведённые к переносице. На протяжении этого времени адекватное мышление покинуло рассудок, оставляя после себя пустыню с перекати-полем – бесконечными вопросами, заполнявшими на данный момент перегоревшие от напряжения мозги. Но буквально через две секунды, когда Кисаки открылся обзор на лик, я тут же поменяла не только взгляд, но и всё выражение лица на более успокоенное и непринуждённое. – Что? – вопрос слетевший с губ показывал лишь удивление, возникшее от услышанной несуразицы, а не от внезапного раскрытия моей тайны. – Из другого мира? Ты головой ударился? – Я же сказал, что мы можем не притворяться, а твоя реакция только подтверждает мою теорию: ты слишком долго думала над таким, с первого взгляда, глупым вопросом. Будь ты действительно отсюда, то не стала бы мешкать; но так вышло, что сомнения тобой овладели. Это полнейший пиздец, который не описать никакими словами всех языков мира! Уже стало слишком поздно для оправданий и тем более отрицаний. Оставалось только быть ещё более осторожной – хотя куда уже, раз уж Тетта узнал самое главное. – Как ты узнал? – и вправду нет смысла скрывать это, поэтому было бы намного лучше прояснить ситуацию. – Ну это было непросто. – Кисаки задумчиво посмотрел в серое небе, издавая что-то вроде вздоха, проявившимся клубком еле заметного пара. Нам обоим было понятно, что сейчас мы будем разбираться во всей той каше, которую заварил он, а расхлёбываю я – разговор будет долгим. – Всё началось с того момента, когда ты вмешалась в битву против "Вальхаллы"; тогда-то я понял, что ты принесёшь ещё больше неудобств, и решил накопать на тебя побольше информации. Пришлось воспользоваться связями, порыться в "твоём" прошлом средней и младшей школ, но зато выяснил, что Ханагаки Ханамичи очень отличается от той, что сейчас стоит передо мной. – он опустил голову с явным интересом в глазах. – Скажи, а ты знала, что она была исключена из одной средней школы на первом году обучения, после чего перевелась в ту, в которой сейчас учиться? – судя по моему шокированому лицу, Тетта уже получил ответ. – Смотря на полученную информацию, Ханагаки была исключена из-за судебного разбирательства: на неё хотели повесить дело о доведение до самоубийства своей одноклассницы, которая кстати так и не смогла умереть. Но показания, данные этой самой одноклассницой, отрицали виновность Ханагаки, после чего дело закрыли. Вот только когда я узнавал подробности от свидетелей, других учащихся той школы, то мне сказали, что Ханагаки всячески издевалась над той девочкой, что скорее всего и довело ту до самоубийства. Сердце почему-то начинало болеть всё сильнее и сильнее, стоило только услышать о таких поступках Ханамичи. Я совсем её не понимала. Она издевалась над Такемичи, над своей одноклассницей, убивала животных – но почему? Какая была причина всей этой жестокости? Я знаю, что Ханамичи была ранимой, ведь та посещала могилу родителей, оплакивая их. Она топилась в сигаретах, ужасном поведении и ненависти ко всем, пытаясь тем самым заглушить внутреннюю боль – я была почти такой же в её возрасте, когда родители давали недостаточно своей любви. Но нельзя же идти на такие крайности! Насколько должна быть бездна печали в душе Ханамичи, раз уж ей не стоило труда поступать так бесчеловечно? Насколько она прогнила? – Почему ты мне это рассказываешь?.. – чуть ли не запинавшись, я сделала шаг назад от Кисаки. Его поведение не соответствовало тому, каким должно быть. Такой человек ни за что бы не стал вот так трепать языком, раздавая направо и налево ценные знания. Я боюсь его. – Почему? – Тетта наоборот сделал шаг навстречу мне, замечая моё замешательство, но больше – осторожность. – А тебе разве не интересно узнать, кто такая Ханагаки Ханамичи? Он буквально произнёс моё сокровенное желание вслух, не оставляя другого выбора, кроме как молчать в тряпочку. Послышалось его хмыканье, сопровождаемое дуновением ветра. – Какое твоё настоящее имя, и что это за мир, в котором мы находимся? – вполне стандартный вопрос, который бы задал любой человек, узнавший о других вселенных. Нет смысла врать и скрывать. – Исикава Харуки. Мы находимся в манге "Токийские мстители". – Как я и предполагал. – увидев моё вопросительное выражение лица, он закатил глаза, готовясь снова объяснять свой ход мыслей, приведший его к этому выводу. – Ты знаешь слишком много – это очевидно: каждое твоё последующее действие полно уверенности в будущее, словно ты его видишь. Сначала я так и думал, но потом вычеркнул этот вариант, вспоминая, что были моменты, когда ты не предугадывала всё подряд. То есть у тебя было определённое количество информации, связанной с дальнейшими событиями. Потом я подумал: "А может путешествие во времени?" Опять-таки нет. "Личности Ханагаки слишком отличаются друг от друга " – вот как я это аргументировал. Человек конечно способен измениться, но не настолько координально; к тому же я сомневался в том, что ты в прошлой временной линии могла быть связана со "Свастонами". То, что ты какое-то высшее существо, я вообще даже разбирать не стал. Оставалось только предположить, что ты попала сюда из другого мира, в котором этот мир является либо книгой, либо мангой или что-то типо того. Ну, знаешь, прямо как в исекае. – Кисаки, у тебя ещё мозги не взорвались от стольких мыслей? Я уверена, что это даже не половина из того, что ты думал. – я в поражении сузила очи, а Тетта гадко улыбнулся. – Ну что же, остаётся последнее. Что ты теперь собираешься делать с этим? – О чём ты? Он потупил взор, прямо как Чифую, когда тот считает меня дурой. – Ну хотя бы здесь ты не притворяешься тупой. Я имею в виду, что могу поменять свои планы и действовать по-другому. И как ты меня остановишь? – Ну, понимаешь ли Кисаки, тупой здесь только ты. Зачем мне говорить тебе о том, как я тебя остановлю? Тебе не кажется, что это как-то глупо? – Я просто подумал, что ты настолько отсталая в развитии, что можешь раскрыть все карты врагу. – поняв, что желаемого он не получит, Кисаки отвернулся, отойдя ближе к центру крыши. – Отлично, наше противостояние дошло до того, что мы друг друга чморим! – в ответ на такое нахальство я подошла ближе к этому очкарику. – Может ещё попиздимся? Моё предложение Тетта принял буквально, схватив за прядь волос и сильно потянув её вверх, отчего из моей гортани сошёл пронзительный вопль. – Ах ты сукин сын! – крикнула я, оторвавшись из его цепких рук, которые внезапно меня отпустили. Злобно посмотрев на Кисаки, я не заметила ни капли раздражения на его лице – оно было спокойным, словно драка и не начиналась. Он глядел мне куда-то за спину, не реагируя на оскорбление, из-за которого я бы могла получит по морде. Повернувшись назад, мои глаза расширились в неком удивлении при виде Изаны, только что открывшего дверь на крышу. По выражению его лица, какого-то растерянного, я могла с точностью сказать, что он услышал нелестные слова в сторону Тетты. – Изана, какой ты пунктуальный! – заговорил очкарик, глядя на свои дорогие часы, надетые на запястье. Откуда у него такая марка часов? Их довольно сложно найти. – Пришёл ровно в 16:00. – Просто я люблю дисциплину. – необычайно слащаво пролепетал Курокава, подходя к нам двоим. Сегодня его волосы казались менее секущемися. – Что ж, похоже, вы уже познакомились. – он сложил руки на груди, поворачиваясь к Кисаки и не глядя на меня. "Обиделся что-ли?" – подумала про себя я, понимая, как смехотворно звучала фраза в моей голове. Мне показалось, что Изана обиделся из-за пропущенных, но всё-таки он не такой человек, который будет вести себя как ребёнок. – Так вот, для чего ты позвал нас? – Кисаки засунул замёрзшие руки в куртку, кидая на меня милолётный взгляд, в коем было всё его коварство. О нет! Я так и не обсудила с ним, чтобы он не говорил Курокаве о моём положении в "Свастонах"! Теперь всё будет кончено, если я позволю Тетте взболтнуть лишнего. Вот бы Изана пришёл чуть позже... – Кисаки, так как ты мой советник, я хочу, чтобы ты знал о Ханагаки, как о человеке, с которым я поддерживаю тесную связь. – Курокава схватил меня под локоть, приблизив к себе, тем самым поражая не только словами о тесной связи, но и своими резкими и неожиданными для наших отношений действиями. Тетта – советник Изаны, а значит уже состоит в банде... Ладно, это было очевидно ещё с той встречи у Хайтани. От подобной фразы, которую явно Кисаки не хотел слышать, его как-то не по-хорошему перекосило. – И что мне делать с этой информацией? – выдавил из себя он, немного задерживая предложение в начале, явно обдумывая правильность сказанного. – Если тебе понадобится что-то, а меня не будет рядом, то просто попроси у неё. – обхватывая оба моих плеча, Курокава ставит меня перед собой, ака: "Вот она!" – Погоди, Изана... – Кисаки нервно посмеялся. – Как эта девушка может мне помочь? – Вскоре ты поймёшь, что она очень полезна. – руки Курокавы плавно перешли к моей спине, вызывая мурашки, и резко толкнули вперёд, прямо в объятья Тетты, которому пришлось меня поймать. Отталкивая меня от себя, Кисаки стряхнул с себя... Я даже не поняла, что он пытался стряхнуть с такой брезгливостью. Мои микроскопические частицы, оставшиеся на его дорогой одежде? Разговор, который вели эти двое, был больше похож на их личный, а я третья лишняя, ведь ни одного слова не сказала. – Не похоже, что вы познакомились только сейчас. – Изана подозрительно взглянул на нас, смотрящих друг на друга с ненавистью, которая при первой встрече не возникнет. Вот же подстава! Зачем он вообще об этом спросил!? Теперь Кисаки точно всё расскажет, и я сдохну прямо здесь сию минуту! Надо придумать что-нибудь до того, как это сделает невыносимый злодей!.. – Мы были знакомы в младшей школе. – такой простой, обыденный ответ, который не вызовет ни капли сомнения, слетел с уст Тетты. "Чего?" – прозвучало в голове, выражаясь ещё и на моём лице широко открытыми глазками, мимолётно ловящих взгляд Изаны. Неважно, что сейчас задумал Кисаки! Моя жизнь на данный момент гораздо важнее! Даже если он поменял все свои планы, у меня всё ещё есть шанс их разрушить – но только при условии, что я буду жива. – Да! – воскликнула я, пытаясь улыбаться как можно естественнее. – Кисаки был самым умным мальчиком в школе, что даже те, кто старше, просили у него помощи в учёбе! Я не исключение. – краем заметила, как очкарик закатил глаза на такое вот оправдание. Попробовал бы тогда сам придумать что-нибудь получше! Курокава, сначала помолчав, потупив взор, переменил объект внимания с меня на Тетту, как-то странно хмыкнул, словно не это ожидал услышать, а затем и вовсе заговорил без какого-либо удовлетворения: – Ясно, тогда обсуждать больше нечего. Он повернулся и направился к выходу, оставляя меня и Кисаки... А, нет, Изана крикнул следом: "За мной, Ханагаки". Пришлось слушаться, ведь не знаешь, что в голове у этого парня. Но было плохо, что наш с Теттой разговор не завершился, и я ещё не скоро узнаю причину, почему он меня прикрыл, не раскрывая главе "Поднебесья" правду о "Свастонах" и обо мне. Кисаки точно не сделал это из чувства жалости или сочувствие – это часть какого-то плана, я уверена. Теперь, когда он советник Изаны, с которым я часто бываю, мне придётся быть на стороже ещё больше чем раньше, потому что встречи наши участятся. Я буду просто надеяться, что мой беловласый дружок не особо будет просвещать меня в дела поднебесные. – Постойте, – умник нас отозвал, и гордый глава "Поднебесного царства" повернулся, ожидая услышать причину такой внезапной остановки. – Какие у вас отношения? Такой личный вопрос слетел с губ любопытного Кисаки, а я была убеждена, что спрашивал он не напрасно – у того всегда есть логичное объяснение любому совершенному действию, особенно, если это касается меня, как я поняла. Но заданное не вызывало у короля ухмылки, а улыбку уж тем более; он только взирал на нахального советника – и не более! – своими потускневшими глазами, которые жмурились словно от удовольствия – но им здесь и пахнуть не могло. Он думал пару секунд, после чего, дал ответ: "Особенные", – и, открыв дверь, ушёл прочь. Мы вдвоём спускались вниз, не обмениваясь ни одним словом – ни добрым, ни плохим, – но зато дошли до белоснежной, не сколько душа Изаны, двери, ведущей в его убежище от всего плохо в этом жестоком и ужасном мире. А ведь он действительно абстрагировался от общества, ни с кем не поддерживая тесных связей или же отношений – разве что исключением может стать Какучо, но не думаю, что Курокава, поглощённый своей болью, стал бы слушать или тусить со "слугой" в такой тяжёлый период жизни. Наверное всё ещё такие холодные, ладони парня потянулись к рукоятке, легко открывая дверь. Меня очень поражало, как он мог не закрывать её на замок. Неужели думает, что никто не посмеет вторгнуться в квартиру самого "Бессмертного Изаны"? Интересно, а знают ли его соседи о том, с кем они вообще делят здание, которое Курокава мог бы держать полностью под своим контролем, будь у него желание? – Чего ты здесь стоишь? – Изана обернулся, и взгляд его был таким обескураженным, словно я сказала что-то не то, хотя ничего и не говорила. – А? Ты же сам сказал идти за тобой. Он не переставал так странно на меня глазеть, после чего протягивая "а-а-а", осознавая сказанное. Изана, как только ушёл из поля зрения Кисаки, стал выглядеть вяло и неестественно. Веки дали слабину, давая падать вниз ресницам, голова чуть опустилась, и голос, может и не так заметно, звучал спокойнее. – Я немного не в себе. – легко признавшись, белокурый бандит вошёл внутрь квартиры, приглашая и меня. – Всю ночь не спал. – Из-за чего? – я спросила, вглядывалась в его новые круги под глазами; а ведь лицо его только начало приобретать здоровый вид. Не хотелось конечно видится с таким Изаной. – О тебе думал. – подобный ответ не мог не смутить меня, ну а щёки же чуть покраснели, но потом Курокава развеял все мои неправильные теории. – Это была шутка. – слабая, злодейская ухмылка всплыла на лике, когда он, сняв обувь, поднялся с колен. – Я был занят делами своей банды, вот и не было времени на отдых. Изана прошёл в гостиную, а я вслед за ним, желая, чтобы тот побольше рассказал мне обо всём. Проходя мимо аквариумов с рыбками, я бросила недолгий взгляд на Луиса, мирно плавающего рядом с морским сундучком. Это определенно заставило меня приподнять уголки губ, на что Курокава рассказал о планах на будущее: он думает над тем, чтобы взять золотой рыбке дружка той же породы, чтобы тому не было слишком одиноко; а то Луис то и дело с завистью смотрит на петушков, таких дружных. За этой краткой болтовнёй мы остановились у дивана, на который резко рухнул белобрысик, тягостно вздыхая. Мой взгляд, который сначала был зациклен на расслабленном лице парне, перешёл к появившейсяся почти в углу комнаты напольной вешалке, на коем была форма "Поднебесья". Когда я в последний раз приходила в квартиру Изаны, этого здесь не было. – Что это? – подойдя к заинтересовавшему меня предмету, я изобразила подлинное незнание о настоящей сути этой кровавой формы. Курокава кинул слабый взор сначала на объект, а потом на меня, набирая в лёгкие воздуха, но вставать с дивана и портить удобное положение не стал. – Тебя заинтересовал токкофуку"Поднебесья"? – с ухмылкой спрашивал он, опираясь подбородком на ладонь. – Хочешь себе такой же? – "По моей дороге одиночества цветут букеты"? – я прочла одну строчку стиха, рассматривая форму сзади, где и был этот самый поэтичный стих. – Слушай, если на моём плаще тоже будут такие стихи, то я лучше в фартуке с надписью "Лучшая мама" буду ходить, чем в этом. Кто это придумал? – намекая на стих и повернув голову, мои глаза столкнулись с недовольным взглядом Курокавы. Теперь понятно, кто. – Ты ничего не смыслишь в поэзии, глупая Ханагаки. – обиженный, хотя по Изане не скажешь, он отвернулся от меня, цокая языком. – Что за "Поднебесье"? – следующий вопрос, хоть и не сразу, заставил парня перестать дуться – по нему не скажешь – и рассказать о банде. – Байкерская банда, которую я основал вместе с ужасным поколением. – Курокава встал с дивана, опираясь на колени, после чего подошёл к своему излюбленному панорамному окну, рассматривая маленьких маравьишек на улице, что были настолько ничтожны, насколько "Бессмертный Изана" был жесток. – Я же говорил, что хочу создать криминальную группировку с Какучо и взойти на вершину преступного мира Японии. Половина работы уже сделана – осталась вторая. – он повернул свою голову, встретившись со мной, уже оказавшейся рядом; и по его продрогшим ресницам я поняла, что такой внезапности парень не ожидал. – Вообще изначально, ещё в далёком детстве, мы с ним планировали создать "Поднебесье" для осиротевших детей, таким, как мы. Так что можно внести тебя в список членов банды, как осиротевшую – главное требование банды. – Стоп-стоп! – я на секунду перебила Изану, который немного замялся. С улыбкой на лице я с ужасом размышляла только что полученную информацию. "Он хочет, чтобы я вступила в "Поднебесье!"" – вот что я узнала в основном из выше сказанного. Тесно общаться с "Бессмертным Изаной" опасно, но куда опаснее состоять в его преступной организации! Ладно, я могу упустить возможные моменты начистки моего бедного личика во время разборок с другими бандами, но пропустить мимо частые встречи с Хайтани и уж тем более с Кисаки я не могу! После того, как я узнала, что меня рассекретили, не очень-то и хочется видиться с этим маленьким гением. У него было так мало информации обо мне, которая могла бы дать существенные доказательства, но каким-то волшебным образом Тетта догадался о моей настоящей сущности! Да о чём это я! Даже в манге он узнал о прыжках во времени, которые совершал Такемичи! Этот парень слишком умён для этого мира, и мне с ним не тягаться. Боюсь, что если буду видеть его чаще, то он унюхает ещё что-нибудь и совершить что-то более злодейское или хотя бы то, что я никогда не узнаю. Кисаки ведь уже поменял свои планы или просто попытался сбить меня с толку, заставив поверить в его изменчивость? И сейчас, когда Изана прямым текстом говорит о вступлении в "Поднебесье", я чувствую, как все мои органы чувств обостряются в пять... Нет. В десять раз! Он действительно хочет свести меня с ума? – Ты хочешь, чтобы я стала частью твоей банды? – с усмешкой спрашивая, я надеялась, что он скажет: "Я просто пошутил!" От ожиданий одни страдания... – Да, а что? Ты не хочешь? – вполне спокойно разглядывая моё нервное лицо, Курокава прекрасно всё понимал. Но я даже ответить ему не успеваю, как он уже продолжает. – Не имеет значения, хочешь ты или нет, потому что если любишь меня, то будешь делать всё, что я скажу. Я ведь прав? – подонок, складывая руки на груди с поднятой головой и гадкой ухмылкой, был абсолютно прав. Но дело было даже не в любви, а в страхе, и наверное, Изана это тоже понимал. Он знает, что я всё ещё боюсь его, и нагло этим пользуется. Вот только для чего ему нужно моё членство? Я ведь не сильна физически, как Какучо, и не умна, как Кисаки – причин, чтобы брать меня под крыло "Поднебесье", попусту нет. – Ну хорошо, я вступлю... – смирившаяся, я отвернулась к виду из окна; здание, в котором жил Курокава, действительно было самым высоким среди всех остальных. – Но почему ты так хочешь этого? – Просто я уверен, что ты принесёшь мне пользу. А когда я бываю уверен в чём-то, то оказываюсь прав. – И какая польза? – привыкание к этому виду заставило вновь посмотреть на белобрысого, у которого улыбка с лица уже исчезла, оставляя после себя серьезность. А ведь в манге Изана всегда улыбался... – Что думаешь насчёт Кисаки Тетты? – проигнорировав мой вопрос, он просто спросил совершенно то, что сейчас не нужно в обсуждаемой нами теме. Его смуглая ладонь потянулась к моим волосам, как и его взгляд, то скручивая итак кудрявые локоны, то теребя их между пальцами. – Он... Довольно умён, – Изана взял некую паузу, во время которой подбирал более правильные слова, – причём не только в математических задачах, но и в криминальном деле. – Что я о нём думаю? О, я много о нём думаю! – мой восклик заставил Курокаву устремить глаза на мои, голубые и такие недовольные. – Понимаешь ли, Кисаки... Очень плохой человек – если проще сказать! Он из тех типов людей, которые используют других, не марая свои руки, и готовы предать кого угодно ради личной выгоды. – Да, я знаю, это именно то, что мне нужно. – Изана ответил с какой-то необычной для него страстью, что не могло не акцентировать мой взволнованный взор. – Ты сказал, что он твой советник, а значит, что ты будешь поступать так, как он предложит? – он кивнул, явно меня расстраивая. – Как ты можешь доверять ему? Кисаки занимался многой дрянью, при чём не пачкая рук. Он же просто использует и тебя ради своих целей! – Это я тоже знаю, но у меня есть причины отдаться его контролю. – Курокава закончил играться с моими волосами, вглядываясь в моё лицо, которое всё кипело от негодования. – Ты так хорошо знаешь про его деятельность, что мне кажется, что ваши отношения куда больше чем просто "знакомые с младшей школы". – подозрение не могло не отразиться в его очах и голосе, придавая меня холоду от своей суровости, возникшей из ниоткуда. – Ну... Мы пересекались пару раз, вот я и знаю... – И что, ты теперь ненавидишь его из-за всех тех поступков? – какой-то неожиданный вопрос, ответ на который и так очевиден. – Тогда ты и меня должна ненавидеть. – Что!? Ты здесь вообще причём? – я искренне удивилась, ещё не полностью осознавая серьезность намерений этого парня. – Так ты же говоришь, что Кисаки ужасен, потому что совершил много дерьма, но я ведь тоже ничем не отличаюсь от него. Значит ты и меня должна невзлюбить. И опять Изана оказался прав... Вот только его я люблю. В этом парне я могу видеть частичку себя, да и к тому же любовь моя была также вызвана жалостью к его жестокой судьбе. Я ведь прекрасно понимала, что маленького мальчика обделили любовью. Но если так подумать, то и Кисаки попал в ту же ситуацию, но его трагедия связана лишь с девушкой, в то время как у Изаны – с семьёй; тут и так понятно, кого больше жаль. Может быть, отчасти я и сочувствую Тетте из-за его невзаимности, но это никак не оправдывает все те ужасные поступки; но и Изану нельзя простить за убийство Эмы. – Слушай, не сравнивай себя и Кисаки. – с этими словами, не желая больше говорить на эту тему, я пошла дальше вдоль панорамного окна, разглядывая открывшиеся моему взору новые улицы. Так же поступил и белобрысик, оказываясь рядом. – Тебе он вовсе не нужен. – Кисаки раньше состоял в "Свастонах", которыми руководит Сано Манджиро. – услышав это, я почувствовала, как тяжёлый комок слюн в горле еле проглотился. – Тот самый, который младший брат Шиничиро? – холодный пот чуть выступил на на мне; к счастью Курокаву интересовали открывающиеся виды на садящееся солнце, лучи которого нежно на нас падали. Романтично, согласитесь? Когда стоишь с тем, кого очень сильно боишься, такой момент кажется тебе смехотворным. – Да, тот самый. – голос – настоящая сталь. – Он величает себя "Непобедимым Майки", но я не верю в его непобедимость. Любую вещь можно сломать, если надавить на правильное место. – он резко повернул голову в мою сторону, тем самым пугая; но я даже не посмотрела на него, притворяясь, что вовсе не обратила на это внимание. – Скажи, если я скручу твою щёку, тебе будет больно? – холодная, как лёд, рука жёстко схватила мою щеку, скручивая её, как замок от двери. – Когда это делаешь ты, то очень больно... – я положила ладонь на его руку, пытаясь отцепить от себя цепкие пальцы парня. – Приму это за "нет". – теперь рука перешла к моей спине, захватывая кожу вместе с тканью водолазки, и с огромной силой скрутила её, заставляя меня кричать от боли. – А вот если я сделаю то же самое на твоём позвоночнике, будет в разы больнее. – его садистская усмешка убедила меня в том, что Изана – дьявол! – Также и работает со всеми остальными людьми: нужно найти их слабое место и ударить прямо туда. – он отпустил меня, а я в свою очередь отошла подальше, смотря на садиста диким взглядом и ухватываясь за спину. – Кисаки поможет мне ударить в то самое слабое место Манджиро, после чего тот превратиться в пепел. – у Изаны улыбка с лица не сходила при упоминании уничтожения своего "младшего брата". "Жуть какая..." – думала я, понимая насколько это ненормально. И почему меня окружают сумасшедшие? С такой же резкостью поменялся и взгляд Курокавы на более адекватный и, кажется, удивленный. – У меня кое-что есть для тебя. Подожди здесь. – он поплелся вон из гостиной, занятно меня озадачив. – Что это? Надеюсь, не форма "Поднебесья"? – на мои усмешки Изана лишь повторил слова о том, что у меня нет вкуса, и что он бы всё равно не стал давать мне токкофуку. Спустя пару секунд, которые белобрысик, видимо, искал что-то где-то, он, весь в предвкушении, подошёл ко мне, держа в руках какую-то вещицу, после чего показал мне. – Кандзаси? – я немного оторопела от увиденного. Это был вполне обычный хираути кандзаси серебряного цвета с орнаментом роз. Я скорее удивилась выбору Изаны такого традиционного украшения, которое в наше время немногие носят. Хотя я часто замечала неординарность в его стиле: весь гардероб парня был забит китайской одеждой; где-то на тумбе красовался черный лак для ногтей; на обувнице много каблуков. Вот что значит иметь не такие вкусы, как у всех... – Повернись. – скомандовал Курокава, и я повиновалась, ведь мало ли, вдруг засунет мне эту шпильку куда-нибудь за непокорность. – На днях я ходил по лавкам, где часто продавали такие штуковини, и увидел там наборы кандзаси. – Изана начал рассказ, о коем никто не просил – ну да ладно. Вместе с тем я ощутила, как его холодные пальцы, собирая мои светлые локоны волос, едва касались шеи, но этого было достаточно, чтобы почувствовать мерзлоту. – Я вспомнил про тебя и твои вечно бесящие патлы, которые ты только и можешь что распускать, вот и решил сделать такой подарок. – он стал перебирать каждые пряди по отдельности, то переплетая их между собой, то скручивая и делая завитки – я могла это ощущать, потому что Изана не жалел сил и тянул волосы так, словно мне не будет больно; или же он всё прекрасно понимал и поэтому так поступал. – Изначально мне хотелось взять хана кандзаси из-за того, что она напомнила мне тебя, но подумал, что это слишком роскошно для тебя во всех смыслах. По итогу мы имеем хираути. – его жестокая ладонь проткнула этой несчастной заколкой пучок моих волос, чуть ли не прокалывая кожу головы. – Это самый простой вид кандзаси, который можно носить везде. Как тебе? – Не знаю... – я пыталась прищуриться, игнорируя боль и тяжесть на голове, а также стараясь увидеть в отражении окна хоть что-то, но получаю только размытую себя. – Я не вижу. – Посмотришь потом в ванной: там есть зеркало. – Курокава продолжил стоять позади меня, и его рука тронула мою шею, что не могло не заставить меня вскрикнуть не сколько от неожиданности, сколько от холода. – Ханагаки, неужели ты повзрослела? – Чего? Я всегда была взрослой! – воскликнув, я взглянула на него с необычным неодобрением. – Мне пятнадцать! – Кажется, ты меня не так поняла. – он лишь надменно поднял голову, переставая светиться энтузиазмом и не присущей ему добротой. – У тебя отметина на шее. – Всмысле "отметина"!? – я вспыхнула, как греческий огонь в море, ухватившись за то место, к которому прикасалась холоднющая ладонь Изаны. Под "отметиной", тем более и на шее, можно было говорить только про засос – и дураку ясно было. "Так вот почему все так пристально смотрели на мою шею!" – я вспоминала тех же Эму, Майки и Такемичи, которые, посмотрев туда, отбрасывали неловкие взгляды. Но взгляд гадёныша Манджиро можно было назвать ещё и виноватым, что только подтверждает возникшую теорию: это он меня засосал. И теперь появившееся ощущение не то чтобы стыда, а чувства несправедливости по отношению ко мне – ведь я даже не знала об этой отметке – заставляло меня и злиться, и рыдать в три ручья одновременно. Но я была точно уверена хотя бы в том, что никакого полового акта у нас с Сано не было, ведь знала его как все свои пять пальцев: он может целовать, обнимать, но заниматься этим с пьяным человек явно не станет. – Не было у меня ничего! Я чиста! – хотелось верить, что настоящая Ханамичи действительно была невинна хотя бы в этом смысле, потому что я не горела желанием врать Курокаве. – Тогда откуда у тебя засос? – поднимая одну бровь, Курокава не таил заинтересованности. А вот я пыталась придумать очередное оправдание, и, как никогда кстати, мне в голову пришла глупая идея, как и все другие, которые у меня были. – Это был комар! – с умным и уверенным видом отвечала я, на что Изана подозрительно глядел на меня, скрещивая руки на груди. – Зимние комары самые бесячие! Вечно летают и жужжат под ухом, когда я ложусь спать. – слушая всё, что я говорю, он не менял своего выражения лица. – Знаешь, юдзё часто носили кандзаси. Теперь оно ещё больше тебе подходит, учитывая твою распущенность. – Чего!? Почему это я распущенная!? – я яростно вспыхнула, но, видимо, Изане это показалось совсем не устрашающим. – Ты признаёшься мне в любви, а затем спишь с кем-то другим. Ты не думаешь, что это чересчур противоречиво? – Я ни с кем не спала! – Это не имеет значения. – его аура переменилась и перестала нести в себе какую-то необъятную жуть вместе со страхом. В жёстком и твёрдом тоне голоса Курокавы можно было различить величие и какое-то необычайное желание. – Даже если ты с кем-то и спала, это не исключает того факта, что ты часть "Поднебесья"; а всё, что входит в мою мечту, становится моим. – его холодная рука потянулась к моему лицу, неожиданно схватив за подбородок и сжимая его своими мазолистыми пальцами. – А это значит, Ханагаки, что ты уже принадлежишь мне. – он приблизился ещё ближе, поднимая мою голову, чтобы я вглядывалась в его сверкающие от уверенности глаза, в то же время полные кровожадностью и нуждой совершать зло. Не только от давящей моё лицо ладони, но и от напряжённой атмосферы, я слегка нахмурилась, хлопая руку Изану, чтобы тот меня отпустил. Он, долго размышляя, всё-таки выполнил мою просьбу, после чего я потёрла место, которые начинало побаливать. "Этот парень точно не собирается меня жалеть", – осознавала я, вспоминая все жестокие вещи, которые совершил со мной Курокава. Он бы и правда мог запросто меня ударить, если ему что-то не понравится; примером может послужить даже данная ситуация, когда негодяй чуть ли не сдавил мне всё лицо вместе с подбородком. Такая безжалостность даже не оставляла желать лучшего, потому что ей не было конца. Значит ли это, что Изана так же заставит меня драться бок о бок с членами "Поднебесья"? – Слушай, а что я буду делать в твоей банде? Избивать людей? – этот вопрос действительно заставил меня поднапрячься, ведь "Поднебесье" совершенно на другом уровне нежели те же "Свастоны". Её члены используют оружие начиная от пластмассовых бейсбольных бит и заканчивая острыми ножами; кто знает, может быть там и катаной пользуются. Я также сомневалась в том, что у парней "Поднебесья" есть какие-то манеры или хотя бы моральные принципы, из-за отсутствия которых король поднебесный ставит меня под угрозу, увеличивая шансы моего изнасилования или издевательств. Нужно хотя бы надеяться на то, чтобы я в драках не участвовала, с остальным-то разберусь. – Не волнуйся, я прекрасно понимаю, что отправлять тебя в кровавые бойни не самый лучший вариант, ведь ты даже в драке с чайкой победить не можешь, что уж там говорить об опасных гопников. – улыбка появилась на его смазливом личике: смехотворные воспоминания о нашей первой встрече всё ещё не покидали его голову. – Пока что от тебя ничего не требуется. Просто будешь иногда приходить на собрания, и всё. – теперь его ладонь начала играться с моей чёлкой, то поднимая её вверх, то разделяя, то и вовсе лохматя. Похоже, Изана нашёл себе интересное занятие. Это заставляло меня менять мнение о наших отношениях. – Слушай, что ты имел в виду, когда сказал Кисаки, что у нас особые отношения? – я как раз вспомнила ещё один момент, который показался мне странным. Поправляя мою кудрявую чёлку, то ответил: – Ты призналась мне, а я отверг тебя. По-моему, то, что мы продолжаем поддерживать общение, выглядит неразумно. – Погоди-погоди! – я размахивала руками в знак протеста. – Ты думал, что я люблю тебя как парня? Этот вопрос не мог не смутить Курокаву, который, по всей видимости, так и думал. И его хмурые брови только это подтверждали. – Разве когда девушка говорит, что любит парня, это не значит, что она любит его в романтическом смысле? Пронзительный хохот пронёсся по всей квартире, пока я ухватывалась за живот, заболевший от смеха. – Изана, ты конечно крутой парень, но встречаться с тобой равносильно самоубийству! – сквозь пелену слёзы я различала, как скептически смотрел он на меня, всю красную, точно помидор, и его бесценное выражение лица заставляло меня смеяться ещё сильнее. И только спустя пару секунд я перестала, а Курокава спрашивал, не закончила ли я "кричать как умирающая чайка". – Понимаешь ли, – с улыбкой на лице, я утирала капельки с глаз, – моя любовь к тебе как к человеку, другу или брату и не более. Не думаю, что вообще могу полюбить в романтическом плане, потому что отношения – это то ещё дерьмо, в котором ты тонешь, особенно, если они начинаются в подростковом возрасте. Взгляд Изаны не менялся, оставаясь недовольным. Кажется, все его ожидания и то, во что он верил, оказались неправдой. Словно его принципы разбились вдребезги, оставляя только осколки неудовлетворения. Я сомневалась, что он хотел от меня именно такой любви, ведь по нему было видно, что ему стало обидно из-за того, что он неправильно всё понял и считал это правдой до сих пор. Поэтому обиженный Курокава, хватая бок моего живота, скручивает его со всей силы, вызывая ещё один пронзительный девичий вопль, но уже не от смеха. – Почему ты не могла сразу так сказать? Я неправильно всё понял из-за тебя. – А какая разница? – отчаянно говорила я, держась за живот и поглаживая болючее место. – Главное, что я люблю тебя. Любовь, если исключить некоторые моменты, во всех формах остаётся одинаковой. – хоть и немного, но это успокоило моего бездушного друга, который увёл взор куда-то в сторону. Это означало только, что мои чувства были ему не чужды. – А ты меня любишь? Ответ долго ждать не заставил: – Нет, но кто знает, может быть, если ты будешь усердно стараться, то заслужишь мою любовь. – Изана оказался серьёзен в своих словах, и это порождало внутри меня много всего, что грело мою душу. "Он может меня полюбить", – вот что так пламенно радовало сердце, уже утонувшее в бездонных чувствах ко всем любимым людям. – А теперь я иду спать. – внезапно объявил Курокава, ленивой походкой направляясь к дивану. – Если хочешь, можешь идти домой, а если нет, то останься, но не мешай. Чувство ответственности за школьные оценки взяли вверх, вызывая у меня печаль. Пришлось попрощаться с Изаной и идти к себе, погружаясь в размышления о Кисаки и его надоедливом уме. Сегодня произошло больше плохого, чем хорошего, но тогда почему же я в хорошем настроении? Затем осознала, что наконец-то за всё время нормально выспалась.