Сон Навуходоносора

Начался снегопад. Густые, трепещущие снежинки медленно падали с неба, меняя направление каждую секунду. Карлайл стоял совершенно неподвижно, позволяя им его осыпать. Ему было интересно, каким слоем они насыпятся к моменту прибытия Вольтури. В первые дни вечности для него было таким шоком, что снег на нём больше не таял. Теперь он его осыпал, как статую. Если бы во время метели Карлайл стоял в одном месте, то мог полностью пропасть из вида. Его овеяло неприятным чувством, как только он вспомнил одиночество могильных плит, покрытых снегом. В ту тёмную пору самой прекрасной мыслью была мысль об избавлении от своего слишком сильного, несокрушимого, мощного тела новообращённого. Мысль об исчезновении. Сейчас он просто наслаждался единением с природой и наблюдал, сидя неподвижно, как камень. Запоминал каждую снежинку, узоры на крыльях каждого насекомого. Все эти маленькие изысканные странности делали природу намного совершеннее, чем всё то, что когда-либо мог создать человек или вампир. Именно по этой причине Карлайл никогда не занимался искусством, как многие из его близких, не рисовал и не ваял, чтобы создать прекрасное. Он был способен создать лишь менее приближенное великолепием к существующему, а это не приносило ему никакого удовлетворения. Лучше находиться где-то снаружи и прямиком наслаждаться творениями бога. А ещё лучше — потратить время на помощь людям. Уголки губ опустились вниз: пройдут годы, прежде чем он снова сможет это сделать. Последствия от двойного убийства с участием федералов не пройдут бесследно. Карлайл с горечью осознавал, что это коснётся и его семьи. Всего несколько десятилетий назад обстоятельства не были бы столь плачевными. Они могли бы уехать из страны, поселиться в милой деревушке где-нибудь далеко на севере, на континенте. Затаились бы на несколько лет для подстраховки, расстояние сыграло бы роль. Кроме того, было бы неплохо получить заряд бодрости от Штатов. Он скучал по Европе. Иногда Карлайл вспоминал, как молоды были его жена и дети. И вот, общество, частью которого его семья так старалась быть, стало местом, где было небезопасно оставаться. Джаспер был исключением, поскольку почти век он провел, ведя себя, как животное: кровь и смерть были для него единственными неизменными составляющими жизни. Резкий переход к современному домашнему уюту стал терапевтическим исцелением. Он олицетворял собой мир и стабильность. И это стало для него нормой. Но, с другой стороны, Карлайл… Он не был настолько самонадеян, чтобы утверждать, что видел всё, но он знал, что видел гораздо больше, чем большинство вампиров. Он был ночным созданием, таившимся в университетах, гостем Вольтури, кочевником, повидавшим мир, врачом, который практически обитал в больнице, а теперь стал семьянином. Как менялся мир, так менялся и он, всегда приспосабливаясь к окружавшим его изменениям. Улыбнувшись, он задумался о том, что его жизнь также можно было бы разделить на эпохи до знакомства с Элис и после. До того, как она с Джаспером появились в его жизни, будущее фондовых рынков, материальные блага для ковена были тем же, что и книга для рыбы. Они в этом не нуждались. Но если автомобили, дома, одежда и переполненные банковские счета позволяли им веселее вести «человеческий» образ жизни, то кто такой Карлайл, чтобы хмуриться на детей? Нельзя сказать, что у него не было бесчисленных физических напоминаний о прожитых годах. Вампиры не были бесплотны. Тем не менее теперь всё изменится. Они уже давно знали, что живут в долг времени. Самим по себе Google был тем ещё кошмаром, но в сочетании с растущей совершенностью программ распознавания лиц и почти вездесущими камерами, следившими за каждым уголком мира, они играли с огнем. Их образу жизни, когда они сливались с людьми, скоро придет конец. Об этом как-то даже заходил разговор: всем было известно, что как только они закроют эту главу, примут роковое решение полностью отстраниться от общества, им придется взять на себя обязательства. Нельзя будет заселяться в дома без предупреждения властей. Никаких автомобилей. Никакой одежды, никаких переполненных банковских счетов — всё, что люди из современной эпохи могут хоть как-то отследить, подлежит уничтожению. Они станут кочевниками, кем когда-то и был Карлайл, а также почти все его друзья. Они будут вести спартанский, аскетичный образ жизни столько, сколько понадобится, пока нынешняя человеческая цивилизация неизбежно не падет, как это уже произошло с бесчисленным множеством цивилизаций. Забавно: они были вампирами, и им предстояло через это пройти. Карлайл задался вопросом, насколько хорошо его семья справилась бы с этим. Он не мог представить, что Эсми сумеет преодолеть трудности, да и другие женщины тоже. У Эмметта и Эдварда дела обстояли бы лучше, несмотря на то, что эти двое славились всплесками тестостерона, что похоже, зависело от машин, телевизоров и других человеческих гаджетов. Нет, Джаспер и Карлайл помогут им справиться. А Роуз — она хорошо адаптируется, только бы пережить ей потерю любимых авто. Они были похожи на домашних животных, которых нельзя было вот так взять и отпустить обратно в дикую природу. В памяти всплыл разговор, который он вел с Эдвардом вскоре после их встречи с Вольтури. Большая часть семьи уехала за покупками в Сиэтл, остальные были на охоте. В доме остались только Карлайл и Эдвард. Как раз прошла неделя с момента их чудесного спасения. — Это еще не конец, — сказал он Карлайлу. Его глаза пылали. Карлайл оторвал взгляд от книги («Радикальная религия в Англии времен Кромвеля: Краткая история», — один из самых забавных подарков Эммета. Он подозревал, что за этим стояла Розали), и нахмурился. — А перемирие? Эдвард закатил глаза. — Вольтури. Аро. Нельзя думать, что они оставят это вот так. Карлайл закрыл книгу. — Они думали, что у нас есть бессмертное дитя, но мы доказали, что это не так. Всё кончено. Он даже воспроизвел в уме момент, когда Аро отступил. Губы Эдварда сжались. — Ты знаешь, что дело не в этом, Карлайл. Они видели, на что способна Белла, все видели, неужели ты думаешь, что после этого нас оставят в покое? Карлайл склонил голову и пристально посмотрел на сына. — Что ты хочешь сказать, Эдвард? — спросил он мягко. Эдвард пересек комнату и сел рядом с Карлайлом. — Я думаю, мы должны были покончить с этим там. Устроить битву. Глаза Карлайла расширились, он открыл рот, чтобы возразить, но Эдвард поднял палец. — Выслушай меня. У нас была армия, и, что более важно, у нас был фактор внезапности. Вольтури не позволят нам снова застать их врасплох — позволь мне закончить, — сказал он, когда Карлайл вновь открыл рот, — я хочу сказать, что у нас был огромный шанс. Карлайл расстроился. Уговорить Эдварда на обратное ему не удастся. Он с ужасом понял, что тот спланировал разговор. Эдвард язвительно улыбнулся, услышав, о чём размышлял Карлайл. — Я хочу сказать, Карлайл, — продолжал он, — не то, чтобы я хотел битвы, конечно нет, но Вольтури — безжалостные убийцы, которые хотят остаться у власти. Мы только что сделали себя самой большой угрозой для них. Мы — угроза номер один, Карлайл. Карлайл оставался неподвижным, вслушиваясь в слова Эдварда. Наконец, медленно, заговорил. — Эдвард, я не собирал армию, я собрал свидетелей. И хотел обеспечить нам справедливый суд. Я никогда не хотел сражаться с Вольтури и даже не думал, что у нас есть шанс. — Но он у нас был, — настойчиво сказал Эдвард, — с Беллой… — Белла начала практиковать свой дар за несколько дней до их приезда, — напомнил ему Карлайл. — Я думал, что в лучшем случае она удержит Джейн от пыток нескольких вампиров, но никогда бы не подумал, что она вдруг сможет защитить всех нас! Она не справилась бы с Вольтури, у неё нет защитного эффекта против Джаспера! Или Элис, или Маркуса! — руки взметнулись вверх в оживленном жесте. Эдвард открыл было рот, но Карлайл не закончил. — Эдвард, мне нужно, чтобы ты понял: я никогда не хотел быть угрозой для Вольтури. Если бы я считал нас таковыми, я бы, в первую очередь, не собирал своих друзей там! Рот Эдварда раскрылся. — Мы были бы мертвы! Карлайл сидел совершенно неподвижно, в твёрдой решимости заставить Эдварда понять его чувства, его глаза запылали, стоило ему впиться в него взглядом. — Эдвард, ты помнишь, что я сказал после того, как ты спас Беллу от наезда Тайлера Кроули? Эдвард в замешательстве покачал головой. — Да, мы не будем убивать людей, даже чтобы защитить себя. — О, Карлайл, нет, ты шутишь. Ты скорее умрешь, чем навредишь Вольтури? Ты позволил бы нам всем умереть? — тон его голоса был столь презрительным, от того, что эта идея для Эдварда была смехотворной. Настолько, что от Карлайла он ожидал услышать сейчас что-то вроде: «Конечно нет, я имел в виду…» Но губы Карлайла скривились в подобие улыбки. — Нет. Но я готов умереть, чтобы защитить тайну. Глаза Эдварда округлились, хотя Карлайл не мог понять, отчего: потому что тот, наконец, осознал свою неправоту, либо же окончательно поверил, что его отец сошел с ума. — Без Вольтури, Эдвард, тайна не просуществовала бы дольше дня. Вампиры бы стали нарушать закон, лишь бы не вспоминать о Вольтури, — Карлайл говорил быстро, настойчиво, не желая, чтобы Эдвард упустил даже один его вздох. — Резня средь бела дня, бессмертные дети, я уже и не говорю, что некому было бы остановить распространение войн новорожденных. Мир погрузился бы в ад, Эдвард. Это был бы век демонов, и он длился бы вечно. Пока не восстанет новый ковен, как когда-то Вольтури, чтобы остановить это, или пока люди совсем не исчезнут. Третьего не дано, я имею в виду свержение Вольтури, в то время как остальные будут жить мирно, подчиняясь закону, который никто не исполняет. Карлайл сделал паузу, позволяя Эдварду мысленно увидеть всех вампиров, которых он встречал за эти годы, с тоской говоривших о пире, который они устроят, если Вольтури когда-нибудь падут. О благодарности Джаспера Вольтури за то, что они не дали войнам новорожденных сжечь мир. О румынах, с любовью вспоминающих о кровопролитии, в котором они когда-то участвовали. — Я готов умереть за это, Эдвард, — убеждал Карлайл и мыслями, и словами в том, как это было важно для него. — И учитывая, что кредо нашей семьи — благосклонность к жизни, не думаю, что я в этом одинок. Эдвард молчал несколько мгновений, размышляя. Карлайл откинулся в кресле, заново переживая воспоминания: Аро рассказывал ему о беззаконии в мире до появления Вольтури, что послужило причиной в первую очередь создать закон. Он позволил этим историям, рассказанным столетия назад, просочиться сквозь него, зная, что Эдвард тоже их услышит. — Люди прекрасно выживали до Вольтури, — наконец сказал Эдвард. — Бесчисленные цивилизации процветали. Вавилоняне, египтяне, греки… Карлайл усмехнулся. — И которые из этих цивилизаций имели сверхчеловеческих богов, которые убивали по своему желанию и требовали жертвоприношений? Глаза Эдварда округлились, но он быстро пришел в себя. — В дохристианском, политеистическом обществе… — Ты встречался с Амуном. Неделю назад. Стефану и Владимиру тоже не чуждо заставлять людей поклоняться им, — мягко заметил Карлайл. Эдвард покачал головой, все еще не соглашаясь. — Мы объявим себя богами, но это не равноценно огненному хаосу, в который погрузится мир, если Аро потеряет трон. Карлайл тихо вздохнул. — Эдвард, тогда мир был другим. Общество так сильно изменилось за последние несколько тысяч лет, словно сейчас мы живём на другой планете. Раньше нас было гораздо меньше. С тех пор наша численность выросла в геометрической прогрессии. Я уже молчу про транспорт — люди не путешествовали по миру так, как мы делаем это сейчас. И, Эдвард, мы действительно очень мало знаем о Древнем мире. Тебе не кажется, что Вольтури подделали несколько исторических записей, убрав жалобы Дарейоса на демонов, пожирающих целую крепость, вырезав цензурой ту часть, где Энкиду стал лучшим творением во всем мире и сиял на солнце, как драгоценный камень, а вампирические силы, поразившие Римскую империю, приплели к вандалам? Всё это было на самом деле, если верить Аро. — Сделать вампиров уязвимыми к крестам и соли — не первый случай, когда Вольтури изменяют память человечеству. (Карлайл никогда не забудет то чувство, когда он понял, как много информации было утеряно. Он, конечно, знал, что мир многое забыл о жизни древних, но никогда бы не подумал, что существует грандиозный демонический заговор с целью переписать историю человечества, чтобы сохранить их существование в тайне. И вместе с этим пришло осознание, насколько неизвестным был Древний мир. Как много из того, о чем люди думали, что знают, было ложью Вольтури. Когда Аро объяснил, как он это проделал, всё оказалось проще, чем мог Карлайл предположить. Не случайно библиотека Аро была полна трудов, утраченных человечеством. Они были утеряны только потому, что он их украл. Он либо заменял их своими собственными, подделанными текстами, либо инсценировал, будто они были украдены или сожжены. Помогло то, что долгое время люди сохраняли свои записи, создавали копии, а затем уничтожали оригиналы. Этот шаблон хорошо послужил Аро. — Я действительно сжег несколько вампиров вместе с той библиотекой в Александрии. Дакийцев, — с нежностью вспоминал Аро. Карлайл понимал, почему Аро так поступил, и на его месте сделал бы то же самое, но это пугало. Как бы выглядела его собственная человеческая жизнь для будущих поколений, если бы современная вера в ведьм и вампиров подверглась цензуре? Скорее всего, он был бы полностью вычеркнут из истории. Сколько событий, жизней, судеб не было записано пером Аро?) Эдвард все еще не был убежден, но он покачал головой, оставив спор. — На прошлой неделе Аро совсем по-другому объяснил, почему он поддерживает этот закон, — сказал он после минутного раздумья. Карлайл нахмурился, на мгновение задумавшись. «Разговор о ракетах», — сказал он через секунду, кивнув самому себе. Да, Аро говорил как-то об угрозе, которую представляют собой люди. — Он это выдумал, — парировал Карлайл, снова пожав плечами. Эдвард моргнул. — Он… да ладно, Карлайл… — он снова оборвал себя, в последний момент остановившись. Попытался объяснять снова. — Люди нам не угроза, — сказал он. — Я думал об этом. Разве что Пентагон… Карлайл беззлобно рассмеялся. — Даже Пентагон, Эдвард. Если люди узнают о нас, они не сумеют нас убить. Да даже если попытаются, как они это сделают? Ракеты и ядерные бомбы были бы практически единственным способом — сомневаюсь, что мы сможем их выдержать. Но для этого нужно попасть в нас. Наши чувства слишком развиты, мы увидим и услышим боеголовку, которая летит с расстояния в несколько миль, и мгновенно сбежим. Нет, они, может быть, и заберут нескольких из нас, но по большей части убьют-то они своих. В худшем случае, люди превратят Землю в ядерную пустошь. Брови Эдварда поползли вверх. — Ну, тогда Аро либо глупец, либо плохой лжец. Карлайл резко усмехнулся. — Я думаю, он прекрасный лжец. Воспоминание о телефонном разговоре с Аро по поводу Эдварда чуть не всплыло на поверхность, но он подавил его прежде, чем Эдвард успел заметить что-то предосудительное. Тем не менее Эдвард нахмурился. Он видел, что Карлайл что-то скрывает. — Не думаешь ли ты, что румыны, узнав обо всём, развенчали бы идеи Аро о ракетах во всеуслышание? Что, Амун бы этого не сделал? Эдвард, большинство вампиров понятия не имеют, чем занимаются люди, я уже молчу о технологиях. Даже Денали не в курсе. Помнишь, как в шестидесятых годах Таня небрежно высказывалась о восточных европейцах, якобы они заталкивали представителей меньшинств в газовые камеры? Джаспер воевал в Гражданской войне и до пятидесятых годов, почти через столетие после ее окончания, не знал, кто в ней победил. Вампиров это не волнует, и они, конечно же, не станут утруждать себя выяснением чего-то подобного. Порой нам бывает трудно понять человеческое общество. Мир движется без нас, и мы не можем просто идти в ногу, как в танце. Помню, когда я впервые услышал, что американцы прибегли к демократии, подумал, что они принялись копировать греческую модель управления, и был уверен, что вскоре они станут диктатурой. Вот что я получил, будучи воспитанным в абсолютной монархии, где революция означала наше становление абсолютной теократией, — пожал плечами Карлайл. (Он всё же не вполне оценил современную форму демократии так, как это легко сделали остальные члены семьи. Американское гражданство для него было лишь формальностью, в действительности, Карлайла всегда притягивало к тоталитарным империям. Короли, лорды-протекторы или Вольтури — каждый из них представлял собой абсолютную власть, и этот порядок мира Карлайл воспринимал как должное так же, как люди, — современную демократию. Это было одной из тех вещей, которую его семья не понимала, одна из причин, по которой они были чужаками среди вампиров. Они отказывались позволить миру двигаться дальше без них, упрямо следя за каждым шагом танца, словно то был спасательный трос). Эдвард пристально смотрел на него, выражение его лица было нечитаемым. Карлайл улыбнулся ему, надеясь, что разговор исчерпан. — Я согласен, что мы поставили себя в неловкую ситуацию с Вольтури. Но навряд ли соглашусь с тем, что мы для них угроза. Думаю, нам лучше быть осторожными и не провоцировать их. Его мысли вернулись к тому, что Чарли слишком много знал, и он ощутил дрожь. Карлайл никогда не говорил об этом вслух, но когда Чарли скончался от сердечного приступа, ему показалось, что с его плеч упал огромный груз. — А если мы спровоцируем Вольтури? Или если они неожиданно нападут? — спросил Эдвард. — Тогда я сделаю всё, что в моих силах, чтобы спасти нас, — ответил Карлайл. — Кроме организации восстания. Эдвард отрывисто кивнул. — Понятно, — беззвучно произнес он. Он позволил Карлайлу вернуться к своей книге и погрузился в размышления, сидя неподвижно, пока тот не повернулся. Сейчас, когда Карлайл стоял и ждал прибытия Аро, он подумал, что, возможно, это и к лучшему, что Элис не взяла трубку. Эдвард не смог бы оставаться вежливым в её присутствии. Кроме того, Карлайл сомневался, что Белла смогла бы удержаться от использования своего дара — признака недоверия, который заставил бы Вольтури насторожиться. И, с чисто эгоистической точки зрения, Карлайл не хотел, чтобы Аро и Эсми находились в одной комнате, если он мог этого избежать. Его отношения с каждым из них были столь разными, что он не брался сравнивать их. Он никогда не рассказывал Эсми о своих отношениях с Аро. И Аро знал, что он этого не делал. Не говоря уже о выпытывании Аро подробностей отношений Карлайла с Эсми. У него были своеобразные отношения с женой, на которые в большей степени повлияли любовь агапе и беспримерное желание сделать другого как можно более счастливым, чем традиционный брак. Он все еще помнил свой шок, когда Эдвард сказал ему, что Эсми влюбилась в него. К тому времени он уже давно решил, что будет жить один. Эксцентричный в лучшем случае, сумасшедший — в худшем: Карлайл был изгоем и проповедником среди вампиров, диковинкой для всех, кто побывал в каждом из миров. Он оставался набожным христианином в мире бессмертных, которые в большинстве своем презирали религиозные догмы своей человеческой жизни. До Эсми он достаточно хорошо ладил с многочисленными вампирами, был влюблен в одного, но не мог отдаться тому, кто не дорожил жизнью. Для таких как Карлайл, друзей найти трудно. Но тяжелее ему поддавался осознанию тот факт, что Эсми глядела на него широким, добрым, обожающим взглядом, полным надежды. Как только слова Эдварда открыли Карлайлу глаза на чувства Эсми, игнорировать их стало невозможно. Узнав друг друга получше, Карлайл понял, что в этом мире была женщина, на которой он действительно мог жениться и сделать её счастливой. Влюбиться в Эсми было легко. Невозможно было не влюбиться. Конечно, Карлайл всё еще находил представление о родственных душах, о предназначении единственному тому самому человеку, несколько романтичным, если не фаталистичным. Мгновенная, инстинктивная любовь Розали к Эммету указывала на то, что в этом что-то было, как и то, что Эдвард и Белла попытались покончить с собой в течение шести месяцев после разлуки, но все же Карлайл сомневался. Возможно, это было связано с тем, что у него за плечами было два разных опыта, но даже если бы он никогда не встретил Аро, то все равно не поверил бы в это. Нет, для него общевидовая вера в предназначении друг другу была побочным эффектом неврологии вампиров. Они никогда не разлучались со своими спутниками, никогда не уставали от них, никогда не забывали, почему они полюбили друг друга. Большинство человеческих отношений рушились из-за перемен, а перемены не входили в ДНК вампира. Тем не менее, Карлайл не был уверен, что может представить Эсми счастливой с кем-то другим. Если она когда-нибудь потеряет его, он надеялся, что у неё появится кто-то другой, потому что лично Карлайл не мог представить своё дальнейшее существование. Более того, при всем том, что он любил хорошо думать о своих собратьях, он сомневался, что большинство вампиров отнеслись бы к Эсми с особым пониманием. Для Эсми пробуждение в сущности вампира не было возрождением, каким оно было для других, не было новым состоянием души, каким его видели все остальные. Нет, для нее это был второй шанс на жизнь, шанс всё исправить после тяжелых испытаний, через которые она прошла, будучи человеком. И поэтому она полностью отдалась всему тому, что приносило ей счастье, всему тому малому и незначительному, в чем ей было отказано: в высказывании собственного мнения, отстаивании своих границ, работе архитектором, рождении сына, о котором она бы заботилась, любви к мужу, который сдержит клятву, данную ей. И брак, в котором она имела бы всё самое лучшее, в котором муж ничего бы не разрушил. Она редко говорила об этом, да и Карлайл никогда не спрашивал, но из-за жестокого отношения, через которое ей пришлось пройти, Эсми разочаровалась в близости. Она ассоциировалась с испытаниями, которые выпали на её долю. И поэтому Карлайл никогда не настаивал, никогда не просил ничего такого, чего она не дала бы первой. Он был счастлив быть её тихой гаванью. Тем не менее у него было тревожное предчувствие: Аро не сможет удержаться от шуток про бороду. Его блуждающие мысли прервал звук шагов. Шесть вампиров приближались, бежали на полной скорости. Карлайл внимательно прислушивался к их поступи, размышляя, сможет ли он по одному только звуку шагов угадать, кого привел Аро. Сначала он узнал походку Аро, его грацию, не имевшую себе равных даже в беге. Впрочем, Карлайл узнал бы его по звуку шагов где угодно, так что грация тут была ни при чем. Джейн и Алек тоже подошли. Их шаги были слишком легкими, короткими. Кроме Элис эти два вампира для Карлайла были такими же невысокими. Рената была само собой разумеющейся, поскольку Аро никогда никуда без неё не выбирался. Тем не менее Рената была очень миниатюрной женщиной, которая, насколько он мог расслышать, была примерно такого же веса, как и Белла, но её шаги были короткими. Феликс был легко различим, его ходьба была ещё тяжелее, чем у Эммета. Последним был Деметрий. Глаза Карлайла округлились, пока он воспринимал всю информацию. Не один близнец, а оба. Похоже, Аро привез с собой большие пушки. Он встал чуть прямее и стряхнул с себя налипший снег, готовясь к их появлению. Они появились в поле его зрения примерно через минуту: густые деревья заслоняли их, пока они не оказались всего в нескольких сотнях метров. Аро в центре, Рената — возле него. Джейн и Алек по обе стороны от них, Феликс — фаланга со стороны Джейн, а Деметрий — со стороны Алека. Карлайл не думал, что когда-нибудь привыкнет к тому, насколько крошечной была Джейн. Стоя между Аро и Феликсом, она была похожа на Дюймовочку, у него даже скрутило живот. Через мгновение они оказались перед ним и остановились, хоть и на приличном расстоянии. Ну, большинство из них держались на приличном расстоянии. Аро продержался около секунды, с нескрываемым восторгом глядя прямо в глаза Карлайлу, а затем, встал так близко, что Карлайл почувствовал бы его дыхание, если бы тот заговорил. Рената последовала за ним, как молния, её лицо овеяла лёгкая паника, и она коснулась плеча Аро, не сводя глаз с Карлайла. Аро поднял ладони по обе стороны от лица Карлайла, на волосок от прикосновения. Его взгляд был всепоглощающим и обожающим, казалось, он грелся в ярком, алом цвете глаз Карлайла. — Превосходно, — вздохнул он, наслаждаясь зрелищем, и одна из его неотмирных улыбок расплылась на лице. — Я уже отчаялся в тебе… Его дыхание и аромат наполнили ноздри Карлайла впервые с тех пор, как они расстались. Этот сладкий, пьянящий запах напомнил ему о фруктах и благовониях. Он вдохнул, возможно, немного глубже, чем следовало. — Это временно, — сказал он. Аро хмыкнул. — Может быть и так, но тем не менее ты позволишь мне насладиться этим зрелищем. Оно идет тебе даже больше, чем золото… Карлайл заметил, что глаза Аро были не такими яркими. Он выглядел так, словно с момента последнего приема пищи прошло около недели. Неужели Вольтури так спешили, что даже не остановились подкрепиться? — Благодарю вас за то, что пришли, — наконец сказал Карлайл, обращаясь ко всем. Он должен был начать с этого. Так бы и сделал, если бы Аро не сбил его с толку. Алек, Деметрий, Джейн и Рената смотрели на него. Каждый из них, казалось, был на взводе, каждый был настроен решительно и недоверчиво. Феликс тоже не выглядел особо дружелюбным, но его, похоже, отвлекли глаза Карлайла. Как и Аро, он смотрел на них, но, в отличие от Аро, выглядел так, словно решал особенно сложную математическую задачу, и так получилось, что она была связана с лицом Карлайла. — Не за что… — сказал Аро, ещё немного задержав взгляд на глазах Карлайла. Наконец, ему что-то пришло в голову, и его улыбка померкла, губы изогнулись в недовольстве. — Хотя я, кажется, припоминаю, что просил тебя вернуться к своей семье. И ты так и не ответил мне насчет тела Дитя Луны… Я полагаю, ты хочешь показать нам, где оно находится… Губы Карлайла искривились в непроизвольной улыбке, и ему пришлось бороться со слегка истерическим желанием рассмеяться. Аро это бы не совсем понравилось. — Думаю будет лучше, если я покажу тебе, — тихо сказал он, наклонив лицо к его ладони, которую он схватил, таким образом удержав Аро на месте. Он услышал резкий вдох, когда многовековые мысли пронеслись над ним. Его глаза, наконец, закрылись — он погрузился в сознание Карлайла. Прошло несколько минут. Карлайл и другие вампиры могли бы сойти за статуи в парке, так неподвижно они стояли. Рената, казалось, немного расслабилась, поскольку Аро, очевидно, не видел в сознании Карлайла никакой угрозы, но её губы все еще плотно сжимались, когда та смотрела на Карлайла. Карлайл слегка нахмурился, заметив, что рука Аро стала чуть более кремневой, чем в Вольтерре, а кожа — более пудровой. Это не должно было удивлять, он знал, что образ жизни Аро остался прежним, и всё же впервые он замечал, что один из бессмертных изменился физически с их последней встречи. Кожа обладала достаточно приятной, гладкой текстурой, что и всегда, по-прежнему электризовала, несмотря на все прожитые года. Но он не смог скрыть беспокойство, задавшись вопросом, нет ли в метаморфозе Аро какой-то неприятной, необратимой конечной стадии. При этом Аро вырвался из своего статуеподобного транса. Его туманно-красные глаза распахнулись, став еще туманнее, чем прежде, и мгновенно впились в глаза Карлайла. — Не беспокойся, мой старый друг, — сказал он, и слабая улыбка вновь заиграла на его губах. Он наклонился ближе. — Не беспокойся о том, что произошло здесь, в Уайтфише, ты вел себя образцово. Карлайл выдохнул, едва поняв, что всё это время задерживал воздух в легких. Его плечи опустились. Он слишком переживал. Улыбка расплылась по лицу. Глаза Аро зажглись в ответной, и он снова отошёл назад, хотя по-прежнему не отрывал ладони от лица Карлайла. Он стал выглядеть нарочито довольно, предвкушая то, что последует дальше: на губах появилась дикая ухмылка и лицо озарилось злорадством. — Хотя я не могу поверить, что ты съел сердце волка. — Oh, dai, Аро, — простонал Карлайл, ненадолго перейдя на язык, на котором они обычно разговаривали, повергая тем самым стоявших позади Вольтури в шок. Рената, Джейн и Феликс недоверчиво переглянулись, а Алек и Деметрий загорелись, как и Аро. Оба ахнули. — Молодец, Карлайл! — Алек ухмыльнулся, точно сорванец. Деметрий тоже рассмеялся. — Почему? — Джейн обратилась к Карлайлу. Её глаза округлились, как блюдца. Карлайл поражённо вздохнул. — Я не знал, как его убить. Эта тварь не погибла, когда я оторвал кусок с её шеи. Мне нужно было убедиться, что оно мертво, — он немного поморщился от воспоминаний. — Это было решение, принятое сгоряча. — Хочешь сказать, что съел кусок его плоти? — резко спросила Рената. Карлайл поборол желание расстроиться, он думал, что смог утаить этот промах. Аро сиял, черт бы его побрал. При этой мысли тот подмигнул. — Да, — признался Карлайл. Рената выглядела совершенно не впечатленной, но остальные Вольтури уже вовсю смеялись. Вот и все, что ему удалось сделать, чтобы сохранить это фиаско в тайне. Вся Вольтерра узнает об этом к концу выходных, а затем появится множество нелепых городских легенд о Карлайле. Сочетание его диеты, образа жизни и эксцентричной личности сделало его чем-то вроде горячей точкой вампирских сплетен, что в основном-то и приводило к появлению причудливых слухов. Некоторые вампиры были убеждены, что он каким-то образом вдохновил эльфов Толкиена. Он не хотел, чтобы это переросло в очередную игру в испорченный телефон, в которой Карлайл Каллен расправляется с внутренностями оборотней, пока семья не видит. — Как бы нам всем ни нравилось слушать об эзотерических предпочтениях Карлайла в диете, — начал Аро, наконец убрав руку с его щеки и вновь обернувшись лицом к своей свите, притом повернув ладонь, чтобы продолжать держать руку Карлайла, прикрывая её другой. Карлайл видел, как сильно мужчина старается не расхохотаться. Он сверкнул глазами, отчего губы Аро дернулись ещё сильнее. — Мы здесь, чтобы выполнить свой долг, — продолжил Аро. — Сейчас, к сожалению, у нас нет возможности добраться до тела Дитя Луны, но мы все равно можем обыскать местность. Вы начнёте, как всегда, с поиска запаха и прочесывания местности в обратном направлении. Он отпустил руку Карлайла, достал из плаща карту, ручку и нарисовал круги. — Вот место, откуда пришел волк и где Карлайл убил его… — он сделал маленькие пометки мелким почерком. Наконец, он передал карту вышедшему вперед Деметрию. — Я хочу, чтобы вы обыскали всю округу, но не забудьте вернуться до наступления ночи. Мы встретимся за городом, вот здесь, — он постучал пальцем по кругу, который изобразил на карте. И плавными каллиграфическими буквами пометил его словом "разведка". Деметрий кивнул, окинув взглядом карту. Шутливые манеры сменились профессионализмом, характерным для Вольтури. Через мгновение он поднял её и показал остальным, а затем сложил в карман. — Будет сделано, господин, — сказал он. — Джейн, ты ещё, может, понадобишься нам в городе, — непринужденно сказал Аро. Карлайл нахмурился: похоже, Аро имел в виду что-то конкретное. — Не отходи далеко, и убедись, что твой телефон имеет «покрытие». Джейн кивнула. — Поняла, господин, — произнесла она своим ксилофонным сопрано. Как один, четверо Вольтури исчезли, оставив с Карлайлом только Аро и Ренату. Казалось, что с лица Аро что-то исчезло, его обыденная яркость сменилась усталостью. На мгновение он даже стал похож на Маркуса. — Думаю, нам с тобой пора поговорить, — сдержанно сказал он Карлайлу. В утешительном жесте ладонь Ренаты легла на его, что не имело никакого отношения к её дару. Пальцы коснулись его запястья, передавая личные для них мысли. Когда она подняла глаза, на лице проскользнула нежность. Он ласково улыбнулся ей, ободренный и успокоенный тем, что она передала, и сжал ее кисть. — Как насчет номера в гостинице? — Непринуждённо предложил Аро Карлайлу. Карлайл кивнул. — Звучит неплохо, — сказал он. Они уже собрались идти, как в пальто Аро что-то завибрировало. Он нахмурился и достал телефон, криво улыбнувшись, когда увидел имя на дисплее. — Кайус проверяет, не убили ли нас всех в засаде, — сухо пояснил он, прежде чем снять трубку. — Мы живы, — сказал он. Карлайлу было забавно слышать, как Кайус на другом конце линии за несколько минут задал более дюжины вопросов, большинство из которых были посвящены его сомнениям относительно намерений Карлайла. — Все в порядке… все в порядке… Кайус… — пробормотал Аро и бросил смущенный взгляд на Карлайла, словно подросток, которому приходится угождать матери в присутствии крутых ребят. — Кайус, он стоит прямо рядом со мной. — Приветствую, — сказал Карлайл, не в силах сдержать юмора в своем голосе, из-за чего он тут же замолк. — Позвони мне, когда будешь один, — отрывисто сказал тот и повесил трубку. Аро снова убрал телефон в карман. — Прости за это, — сказал он. Карлайл только улыбнулся, приподняв брови. Он только что был разоблачен Вольтури как пожиратель внутренностей оборотня, что ж, после этого Аро не так уж и плох. — Тогда в гостиницу, — мягко сказал он. Аро и Рената кивнули, и все трое отправились в путь. Примечание автора: Можно вывести Карлайла из семнадцатого века, а вот семнадцатый век из Карлайла не вывести никогда. Он будет видеть общество совсем не так, как его семья. И если никто другой не принялся изобразить это, то это сделаю я. И я знаю, что только что поклялась фэндомной церковью, поставив под сомнение интимность брака Карлайла и Эсми, но Майер ведь и так охарактеризовала их отношения духовными, и я с этим согласна. Там явно не было места близости. Майер охарактеризовала их брак именно таким — в противовес физическим отношениям Розали и Эммета, не более того.