***
— Мерзавка! Ричард давно не видел мать такой злой. Мирабелла стукнула ладонями о перегородки деревянного загона, растерянно водя глазами по пустому пространству, где должен был находиться конь. Его, Ричарда, конь. Как выяснилось позже, он стал не единственной утренней пропажей; в этот список входили ещё шпага, письмо из Лаик и одежда, про которую донесла уже прибежавшая запыхавшаяся служанка. Айрис Окделл нигде в замке не было, и один лишь Бог сейчас ведал, насколько далеко от конечного пункта назначения она находилась. Но что они с матерью точно знали — возвращать её обратно уже было поздно, как и пытаться что-либо сделать — тоже. — Если её раскроют, это будет позорное клеймо для всего нашего рода… — в слепом исступлении прошептала Мирабелла, яростно сжимая пальцы на деревянной поверхности. — Значит, кансилльеру Штанцлеру сообщать об этом не стоит… — подытожил Дикон, чувствуя, как горячо внутри груди разлилось волнение. Несмотря на все опасения и мрачные настроения относительно поступка сестры, он надеялся, что Айрис знала, на что она шла.***
Айрис сразу взяла во внимание, что прибытие к Августу не того сына может всё испортить. Поэтому она благоразумно решила объехать его, несмотря на весь соблазн встретиться и обсудить дела антиолларской партии вместе. Мать наверняка надеялась, что Август поймает Айрис ещё у себя и отошлёт обратно. Такого наслаждения от оправдания своих ожиданий она ей доставлять не собиралась, поэтому двинулась напрямик в Лаик, нигде особо не останавливаясь. Айрис молилась, чтобы один из членов гоганской общины, у кого она почерпнула дополнительные знания по сокрытию тайны своего женского пола, не обманул её и заклинание сработало. Плату она внесла весьма достойную, и богатый торговец за это отплатил ей не менее щедро: заклинание должно держаться ровно столько, сколько сама Айрис сможет его контролировать. Если проблемы с контролем дадут о себе знать, она всегда может воспользоваться купленным зельем, возмещающим чары сокрытия и продлевающим их без контроля хозяина. Одна беда, бутыль такого зелья стоила очень дорого, Айрис и без него уже сильно потратилась, взяв консультацию у гоганца, а ещё оно вызывало привыкание, переходящее постепенно в зависимость. Ни то, ни другое Окделл не хотела делать досадным довеском своего приключения, и потому приходилось надеяться больше на саму себя. Лаик предстал перед ней удручающим зрелищем — бывший монастырь, претерпевший разрушение временем, белел и возвышался среди густой лесистой местности, напоминая собой непреступную крепость. Особенно яркой деталью смотрелся витраж с королем Франциском, словно окутанным языками не обжигающего его пламени. При подъезде к входу Айрис долго изучала его глазами, невольно зацепляя ещё несколько других витражей, колонны и окна-розы. Когда она отдала свою лошадь и вошла в само училище, смотритель вместе с капитаном Арамоной встретили её в главном учебном зале, предпочтя быстрой проверке долгое тщательное изучение прибывшей незнакомой персоны. Они осматривали и её одежду, и внешность, и то, что было изложено в письме… — Ты, стало быть, младший сын Эгмонта? — спросил прямо капитан, не сводя пристального взгляда с холёного молодого лица. — Так точно, сэр! — Айрис чересчур отчаянно ударила себя в грудь, выказывая глубокую честь перед стоявшими, чего те, в общем-то, не особо оценили. После она ещё слегка согнулась и закашлялась. — Ай… Ай Окделл. Отец не особо про меня рассказывал при дворе, поскольку я был болен. — Понятно теперь, чего он тебя не упоминал, — скептично протянул Арамона, дёрнув неприязненно бровью. — Пацан ты ещё совсем молодой, зеленый. Но раз прибыл по письму, обучим, куда деваться. Только ты сразу себе заруби на носу. — Арнольд сжал резко её плечо, запугивающе глядя в сине-зелёные глаза. Он старался с первых минут пребывания в училище внушить Айрис ужас перед своим авторитетом. — Ты будешь жалеть, что тебе позволили здесь остаться. «Не отвечать конфронтацией на конфронтацию. Он пытается меня напугать, это же очевидно», — Айрис сохранила гордое молчание, однако неконтролируемая дрожь всё равно пустилась у неё по позвоночнику. Пришедший отец Герман буквально одним взглядом отвадил капитана от прибывшего ученика, с не меньшим любопытством взявшись изучать того глазами. — Иди готовься, Окделл. Освежись после дороги, переоденься и проследуй в обеденный зал. Занятия начинаются завтра, сегодня проведут лишь общий смотр. — Что за юнец? — чванливо поинтересовался Арнольд, недовольно цыкая, когда унар прошёл покорно быстрой перебежкой мимо. — Я так полагаю, младший сын Эгмонта. У него было много детей, всех и не упомнишь. — Отец Герман заглянул в письмо. — Здесь написано, что должен был прибыть сын Эгмонта Окделла. Полагаю, изложенное в письме мы и можем наблюдать здесь и сейчас. Подозрения закрались не только у отца Германа, но никто из присутствующих их не озвучил. Чтобы точно проверить, необходимы были время и тщательнейшая слежка.***
Это училище — настоящий пережиток первобытного варварства. Мало того, что вода подавалась холодная, одежда здесь была до ужаса смешная и неудобная! Про стекло в полотенце Айрис и вовсе молчала — оно её не сумело потревожить лишь потому, что осколки застряли у неё в волосах, не добравшись до лица. Айрис вытряхнула их из кудрей сразу же как только покинула комнату для обмываний, нацепив на себя учебную одежду. Та состояла из рубахи, белого строгого стеганого дублета из льняной рогожки, смешных мужских штанов, чулок и ботинок на низком каблуке. Для фехтования, конечно, удобно, но с этого момента Айрис придётся носить эту одежду постоянно. Чувствовать себя собственностью короны 24 часа в сутки ей не хотелось, но разве не этому в данном училище учат? Тоска да и только. Волосы она вновь собрала в низкий хвост и прошептала слова чар, прежде чем отправилась в отведенную ей комнату. Смотритель, он же их преподаватель по географии, помог ей определиться с расписанием и приказал оставить кожаный чёрный дублет в комнате до занятий по фехтованию вместе с перчатками. Вот тогда-то и наступил самый волнительный момент — первый смотр и знакомство с другими унарами. Выскочки из достопочтенных семей, шедшие в перемешку с «людьми чести», все они были сейчас на одно лицо — Айрис сразу отметила для себя давящую атмосферу, стоявшую за столом. И одежда на унарах ей лишь способствовала. Войдя в обеденный зал, она поймала на себе множество взглядов, буквально приклеившихся к её фигуре. Ну, Айрис, ты и раньше пародировала Дикона, сейчас сложнее оно не должно будет быть! Она выпрямилась. Подобралась, излучая гордость и неприступность, как если бы была хозяйкой и этого стола, и этих юношей, и всего, что перед ними находилось. Многие начали перешептываться между собой и смеяться. Кажется, Айрис в своём желании удержать лицо слегка переборщила с гонором. — Тебе бы лицо сделать попроще, а то всех распугаешь. — Юноша, рядом с которым она села, заставил ещё одного, более крепкого, зайтись булькающим звуком из-за похлебки во рту и прыснуть в свою тарелку. Как там мужчины отвечают в похожих ситуациях, чтобы впечатлить остальных? — Мне не нужны советы незнакомого мне человека, — резко ответила она, взявшись за свою ложку. Сидящий издал тихий звук, похожий на удивление, а потом зашёлся тоже смешками. — Ну, хорошо. Раз от незнакомцев не принимаешь, то прими от знакомого. Валентин Придд. Можно просто Валентин. Валентин протянул руку к её свободной ладони и пожал её. Айрис, растерявшись, пожала его руку в ответ. — Унар Придд, а вы не знаете, что нам знать полные имена друг друга не положено? — Выскочку за столом сразу же было слышно и видно, и им оказался никто иной, как юноша, на руках которого Айрис сразу же заприметила зеленые перчатки. Ни у кого из других унаров таких больше не было. Он вошёл в них к столу, сбросив рядом со своей плошкой, когда принялся за еду. Словно демонстрируя своё отличие от остальных, дерзость и непокорность. — И как же, скажи на милость, ты собираешься обращаться к своим товарищам? — неожиданно спросила его прямо она. — Хм, унар… — Айрис посмотрела на его соседа по столу. — В белом, подойди, пожалуйста, сюда. И ты, унар в перламутровом, иди сюда. Ой, а тебя, унар в жемчужном, я и вовсе искал! Валентин рядом начал сотрясаться от приглушенного смеха. Крепкий унар, сидевший по правую руку от него, протянул к ней тоже ладонь. — Арно Савиньяк. Будем знакомы. Кажется, юмор Айрис того юношу не зацепил, в отличие от остальных. Он впился в неё неприязненным взглядом, и буквально готовился им её заколоть, если она сию же секунду не замолчит. Айрис и сама бы была рада держаться тише воды, ниже травы, но мужское амплуа будто добавляло ей храбрости. Когда ты юноша, говорить открыто о своих мыслях проще. Не получаешь такого осуждения. — О, а ты, смотрю, у нас знаток цветов, Окделл, — последнее слово неизвестный отметил особенно ядовитой интонацией. — Увлекался возле маминой юбки вместо того, чтобы учиться манерам и учить устав? Айрис почувствовала, что внутри неё закипела мгновенно неприязнь. — По крайней мере, в отличие от вас, унар в снежном, я буду знать своих товарищей, разбираться в них и создам более крепкие рабочие связи. И ещё, да, я различаю юбки и подъюбники: фрипон и модест, если это вам о чём-нибудь говорит. Довольно полезное знание, особенное рядом с девушками. Но вам, видимо, ещё пока не довелось им ни разу воспользоваться. — Айрис несло, и она чувствовала опьяняющее чувство вседозволенности и свободы, как бывало только, когда она ездила на Бьянко в поле без сопровождения. Она позволяла словам беспрепятственно слетать с языка, практически не задумываясь о их последствиях. И когда юноши за столом одобряюще заулюлюкали, Айрис победоносно улыбнулась говорившему с ней унару, задиристо прищурив глаза. — Так, отставить разговоры за столом. У вас не так уж и много времени для еды, — напомнил отец Герман, прервав наконец их первую словесную баталию. Айрис смолкла, однако вплоть до проревевшего сигнала, возвестившего об окончании обеда, она и этот неизвестный ей юноша так и перебрасывались жгучими неприятными взглядами. Уже на выходе они сцепились на почве того, что он весьма болезненно толкнул её плечом в плечо, проходя мимо. Айрис, не стерпев, попросила его в грубой форме быть осторожнее. — Да ты совсем как девка, ей Богу. — Неизвестный навис над ней, и собравшаяся за его спиной свита злобно захихикала. — Ты кто хоть будешь, сопляк? — Ай. — Ай? — громче её переспросил юноша. — Да, Ай! Ты что, глухой, что ли? Нужно тебе вставить, чтобы лучше слышалось? Такая неприкрытая дерзость буквально заставляла юношу белениться и с налившимися кровью глазами смотреть на неё, гневно шумно дыша через нос. В бессильной злости он сжал несколько раз кулак, под пристальным наблюдением отца Германа не решаясь ничего сделать. — Ну что ж, Ай Окделл, чтобы тебе было понятно, кого стоит здесь впредь опасаться, запомни и ты моё имя — Эстебан Колиньяр. Твой новый ночной кошмар внутри стен Лаик. — Эстебан прошипел, подобно змее, последние слова, пихнув Айрис в грудь, и отправился со своей частью группы в учебный зал.***
Расписание унаров было забито под завязку. После первого подготовительного дня, проведения смотра и знакомства учеников с преподавателями потянулась вереница монотонных учебных будней, состоящих из стихосложения, географии, истории, военной физической подготовки, уроков фехтования и написания рукописей по военному делу. Последнее у Айрис шло особенно тяжело — она проводила почти все свободные минуты в прилегавшей к монастырю, богатой на различную литературу библиотеке, в компании раскрытых книг, огарков отслуживших своё свечей и чернил. Но это была ещё не самая худшая компания, которая иногда разбавлялась редкими разговорами со смотрителем библиотеки, никогда не отвлекавшим юного, жадного до знаний унара надолго. Что стало неприятным открытием для Окделл, она посещала библиотеку, увы, не одна. Приходы при подготовке к занятиям Валентина она переносила прекрасно — они иногда делились записями, задавали друг другу вопросы и помогали, если что было не так. У Айрис стихосложение шло в силу природной женской чувственности куда лучше, чем у Придда, в то время как у него рукописи по военному делу никогда не писались ниже отметки «блестяще». Он видел, что она плавала в этом, как топор в воде, но деликатно молчал и оказывал помощь настолько, насколько мог. Они быстро стали с Айрис друзьями. Но была и ещё одна яркая верткая шумная персона, которая любила нарушать её покой и нисколько этого не стыдиться. Эстебан Колиньяр показал себя как один из лучших учеников ещё на первых занятиях по географии и истории — он был умён, знал ответы почти на каждый задаваемый вопрос и никогда не упускал возможности быть впереди всех. Правда, и Айрис, несмотря на проблемы конкретно с одним предметом, которому, как она считала, в Лаик и должны были обучать на более высоком уровне, не отставала от него по успехам: остальные предметы отмечались стабильно хорошими оценками, и в такие моменты перекошенное от злости надменное лицо Колиньяра становилось настоящей наградой за все её труды. В библиотеке они не позволяли себе разговаривать друг с другом. Эстебан был шумным лишь когда приходил и искал нужную литературу. На удивление он становился тих, когда устраивался в противоположном углу с кучей рукописей и толстыми фолиантами, внимательно вчитываясь в их содержимое и делая для себя самого заметки. В такие моменты предельной концентрации за ним наблюдать было…занятно. Он часто вертел перо меж пальцев, на деревянном стуле устраивался расслабленно, закинув одну ногу на другую, локтем упирался в стол, а рукописи или книги держал на весу, если те не были слишком тяжелыми. Айрис честно старалась за ним не следить, но каждый раз, когда она отрывала от своего пергамента глаза, её взгляду просто не за что было зацепиться. Пару раз Эстебан бросал на неё ответные острые изучающие взгляды, но на этом весь их контакт в библиотеке и заканчивался. У Эстебана была ещё одна интересная привычка — лохматить волосы, когда он впадал в глубокую задумчивость при чтении. И вот уже за этим Окделл следила более чем прицельно. — Чего уставился? Айрис резко задохнулась, закрыла в немом возмущении рот и нахмурилась, когда её очередное наблюдение неожиданно раскрыли. — Ничего. Твоё присутствие нервирует. — Извините, ваше предательское величество, но библиотека не является вашей собственностью, — не упустил возможности покривляться юноша, фыркнув. — Как и твоей не является тоже, — в тон ему резко ответила она. — Если что-то не нравится, бери книги с рукописями под запись и иди занимайся к себе. — Вот ещё. Убегать я от тебя не стану. — Айрис вновь уткнулась в свои записи, словно ставя жирную чернильную точку в их разговоре, и Эстебан со своим насмешливым «ну-ну» заставил её в очередной раз неприязненно повести плечами и вздрогнуть от злости. Боже, этот юноша был просто невыносим! Колиньяр с первого же занятия не скрывал своей неприязни к её дому — его род, в противовес им, был и являлся по сей день прихвостнями короны, причём уже очень давно. Пригретые узурпатором, «навозники» не находили нужным терять своё положение ради дела чести, пускай и осознавали, что трон занимал не достойный его человек. От бунта Эгмонта Окделла пришло больше проблем, чем толку, так считал Эстебан. И особенно его злило, что погибло много невинных людей, хотя косвенно это всё равно было не только виной её отца и вставших на его сторону воинов, но и королевской стражи. Этот важный момент в истории восстания не без причин всегда опускался. По его мнению, сама честь не допускала поднять меч против своего короля. Это Эстебан нередко насмешливо припоминал, подмечая, что название «людей чести» после случившегося становилось парадоксальным и теряло свою изначальную силу. — Мало того, что Эгмонт Окделл не смог добиться своего, так ещё и обрёк ваши земли на умопомрачительные налоги, лишив свою семью прежней сытой богатой жизни. Жители Надора страдают, а вы не можете позволить себе иметь прежний состав слуг. Печальное зрелище. — Ухмылка Эстебана провоцировала Айрис впервые в жизни к тому, чтобы подойти и ударить человека. Но она терпела. Она не отвечала на его колкости, лишь сдержанно комментируя, что «навознику» вроде него этого никогда не понять. Однако любому терпению, даже самому золотому, приходит рано или поздно свой знаменательный конец.***
— Сегодня занятие будет проходить на улице. Вас разделят на две команды: дворяне и люди чести, — басисто прокомментировал капитан Арамона, когда унары во второй половине дня были допущены наконец до обеденного зала. — Поэтому после обеда будьте добры притащить свои крупы на тренировочное поле. — Это негуманно, — сдержанно прошипела Айрис рядом с Валентином, на что тот лишь согласно качнул головой и надменно сузил глаза, бросая взгляд на капитана. — Нас должны обучать сплочению, а не порождать больший раздор. — Капитану доставляет особое удовольствие смотреть за нашими попытками грызться, как последним собакам. Вояка, он и в училище вояка. Странно, что отец Герман ничего с этим не делает. — Отец Герман, кажется, ничего об этом не знает, — добавил Арно, подсев к Айрис и Валентину. — Говорят, он уехал в столицу сегодня утром и вернется только к третьему занятию. — О, он будет рад увидеть, как мы вас в порошок сотрём. — Эстебан неожиданно подключился к их разговору, вертя в руках круглую деревянную ложку. — Знай, Окделл, пощады ожидать не следует. — Юноша по-гадски ухмыльнулся. Айрис медленно повернула к нему голову, и стол, обратив взгляды вновь к ним, постепенно затих. — Боюсь, бежать сегодня с поля боя придётся, увы, не нам. Как и молить о пощаде тоже. На этом Айрис вновь смолкла, принимаясь за свою мясную похлёбку. После обеда унаров отправили на поле, находившееся рядом с заброшенной галереей. Раздали указания и объяснили правила сегодняшнего занятия — две противоборствующие группы должны были показать свою физическую подготовку, способность работать в командах и стратегический подход к выполнению задания. Ограничений, как таковых, не было. Единственное правило — никого не убивать. Прежнее разделение сохранилось, несмотря на то, что отец Герман прибыл как раз к началу занятия. После выстрела пушки команды бросились друг на друга, как звери. Юноши гудели, чуть ли не рыли землю, когда сносили друг друга с ног, и пытались попасть на закрытую территорию противника с мячом. Команда красных — это была команда Айрис. Команда Эстебана была синими. Вопрос о том, кто будет стоять во главе каждой, ни у кого не вставал. Колиньяра с Окделл выдвинули сами члены их групп, видимо, ожидая, что большие шишки достанутся тогда им же. Айрис казалось, что она была готова ко всему, но к беспредельной борьбе готовой она не оказалась. Составив хитрый, по её мнению, план, как им обойти противника, Окделл столкнулась в буквальном смысле лоб в лоб с их главой, снёсшим её с ног. Айрис, не удержавшись, прокрутилась под ударом крепкой сильной руки и упала на землю. В голове зазвенело. После этого она поняла, что простым планом и без жертв им сегодня не обойтись. — Эй, Ай, ты как? — Арно подхватил «друга» за руку, помогая ему встать. — Ну и прилетело же тебе от него. Этот Колиньяр просто зверь! — Если они ведут себя, как звери, значит мы должны вести себя, как охотники на зверей, — с мрачной решимостью сквозь зубы проговорила Айрис, и Валентин заострил неожиданно внимание на том, что голос-то у «Айя» стал немного…выше. Арно тоже это заметил. Но унары списали странность на последствия удара, пришедшегося от Эстебана. Айрис вновь подозвала команду к себе. Она раздала указания действовать на живца — она пойдёт вперед и привлечет основное внимание к себе, в то время как они с двух других сторон побегут к освободившемуся гонгу и забьют мяч противнику. Валентин предложил использовать силу, но Айрис сочла такой подход слишком грубым. Лучше уворачиваться и пытаться уйти так, чтобы противник свалился при промахе на землю. Это даст дополнительное время и не заставит никому натирать лица. Вот тогда и случилось то, что не должно было случиться. Айрис до сих пор задавалась вопросом, как она тогда не почувствовала, что чары слетели с неё? Наверно, дело было в том, что при битве её кровь откровенно закипела. И думала она только о том, как её тело болезненно отзывалось на резкое столкновение с землей и телом Эстебана. Колиньяр, как и предполагалось, снёс её вместе с командой, неожиданно врезав мячом по носу. Айрис со стоном свалилась на землю, оказавшись погребенной под толщей тел, но тут же дала знак действовать ребятам и схватила Эстебана за грудки, хорошенько так приложив его об землю, когда его часть команды повскакивала и разбежалась в разные стороны. Айрис сама оказалась сверху, перекатившись с колкой холодной травы на юношу, и хорошенько ударила его по носу в ответ. Не только в оплату за полученное увечье, но и за всё сказанное про её отца ранее тоже. При столкновении с землей у Эстебана перед глазами встали искры, и воздух с болезненным выхлопом вышел из лёгких. Он медленно проморгался, глядя в белое вечереющее небо. Нос болел, но крови, как у Окделла, у него не пошло. Этого просто не могло быть. Или Эстебан не хотел принимать неожиданно открывшуюся ему истину — настолько дикую, насколько она вообще могла быть в стенах училища для юных дворян, одно из двух. Ай, или кто он там на самом деле был, воинственно утирал разбитый, сочащийся кровью нос, глядя на него сверху вниз. Эстебан, встав и уперевшись ладонями в колени, пытался угомонить тяжелое дыхание и бьющийся о внутреннюю сторону тонкой черепной височной кости вопрос — неужели то, что он ощутил тогда под рукой, когда завалил младшего сына предателя под себя, оказалось…женской грудью? И возглас, болезненный, сдержанный, но всё же слишком высокий даже для молодого юноши был определенно…женским. «Черт тебя подери, ты, стало быть, никакой не Ай Окделл…» Понимание озарило серо-голубые глаза Эстебана яркой искрой, которую Айрис восприняла как удобную растерянность для повторного нападения. Подозвав к себе остальных членов команды «людей чести», она сцепилась с ними кружком, обсуждая в короткой расстановочной форме, кто что должен делать и с какой позиции. Если он окажется прав, пребывание внутри стен Лаик обещает быть вдвойне интересным. Это последнее, о чём Колиньяр успел подумать, прежде чем на его шею легло кольцо рук неизвестного и с силой сжалось.***
Эстебана тяготила сама мысль, что его смогла уделать девчонка. Ему нужно, просто жизненно необходимо было узнать, прав он оказался или не прав! Он в несколько быстрых отрывистых шагов успел нагнать удаляющуюся последней из ванной комнаты фигуру самого низкого члена команды «людей чести», прежде чем тот успел скрыться за дверью своей комнатушки. Уже после отбоя заходить друг к другу в комнаты было запрещено, и получать от капитана Арнольда без повода Эстебану не хотелось, как и портить свою безупречную репутацию тоже. И всё же если он окажется прав, ему его известие лучше будет обсудить с «Айем» с глазу на глаз. — Эй, Ай! — Эстебан окликнул его громким властным голосом, и Айрис рефлекторно затормозила. Она с искренним недоумением и нескрываемым раздражением от усталости уставилась на Эстебана. Что ему ещё было нужно от неё? — Да, Эстебан? — как можно спокойнее постаралась обратиться к нему она. — Поговорить надо. — Колиньяр схватил её за плечо. Айрис, дернув им, попыталась его руку сбросить, но вышло безрезультатно. — Эстебан, отстань ты уже от него. — Валентин, не сводивший пристального взгляда с них обоих, не менее раздраженно отозвался возле своей двери. — Не лезь не в своё дело, Придд, — огрызнулся он, повернув к Валентину голову, а потом вновь резко поворачивая её обратно к ещё больше растерявшейся Айрис. — Если это из-за того, что произошло сегодня на учениях… — начала было она. — Как раз именно из-за этого, да. — Эстебан буквально потащил её за собой, и Айрис, сколько бы ни пытавшаяся упираться ногами в пол, в итоге сочла самым разумным и безопасным решением последовать за ним. На вопросительный взгляд Валентина, выражающий неподдельное желание помочь, она отмахнулась и дала понять, что справится сама. Так ей, по крайней мере, казалось. Но храбрость в Айрис так же быстро поубавилась, как она в ней вспыхнула, стоило Эстебану припереть её к стенке в узком кармане между стрельчатым окном и коридором, ведущим в спальни унаров. — Признавайся, шпион, кто ты такой? — Эстебан припёр её не только сильной рукой, но и прямым тяжеловесным взглядом, не позволявшим свободно вдохнуть под ним. Айрис вздрогнула. Быть того не могло, чтобы он… — Я не понимаю, о чём ты говоришь. — Не прикидывайся. — Колиньяр ощетинился. — Ты не тот, за кого себя выдаешь. Спрашиваю второй и последний раз — кто ты такой, Ай? Айрис стиснула зубы. Её взгляд напряженно впился в лицо Эстебана в ответ, и она снова заговорила терпеливым голосом: — Говорю же, я не понимаю, о чем ты го… Он тяжело вздохнул. Сокрушенно закатил глаза и резко дернул её стеганный дублет на себя, заставляя ткань напряженно в районе пуговиц треснуть. — Ты что творишь?! — резко взвизгнула не своим голосом она, тут же его понижая и ударяя Эстебана по рукам. — Совсем, что ли, сбрендил??? — Не заставляй меня его на тебе рвать, — предупредил её он, и Айрис, полностью убедившаяся в том, что он и правда был намерен со следующим же лживым словом дернуть ткань дублета сильнее, наконец сдалась. Плакали все её старания по убережению Дикона от его незавидной участи пешки. Когда в училище обо всём узнают, её отошлют ещё до зари обратно домой. Можно было уже начинать собирать свои немногочисленные пожитки. — Как ты узнал?.. — наконец спросила его она. Глаза Эстебана победоносно загорелись. — Так я и знал! Ты ведь… — он отошёл от неё, потирая пальцами рот, а потом кинул какой-то чересчур веселый взгляд, который Айрис никак не могла пока истолковать верно, — Боже мой, ты и правда девушка??? Стало быть, никакого Айя здесь не было! — Хвала твоей находчивости, — кисло прокомментировала Айрис. — Значит, если ты не Ричард, не Ай, то ты… — Теперь его взгляд, прошедшийся по ней, стал оценивающим. — Ты — Айрис, верно? Дочь Мирабеллы Карлион и Эгмонта Окделла? — У моего почившего отца и живой матушки была не только одна я, — словно желая его поддразнить и сбить проступившую самодовольную спесь, заметила она, щурясь. — Нет-нет, я уверен, что из всех четырех дочерей Эгмонта только ты была способна на столь вопиющий поступок. — Эстебан издал едкий смешок, и его рука вновь заняла пространство рядом с её головой. Айрис почувствовала странный горячий жар, завязавшийся у неё в груди от такой близости. — Ладно, умник, твоя взяла. Да, я — Айрис Окделл. И да, я приехала сюда вместо своего брата. — Айрис отрезала каждое слово жёстко, как затвердевшее масло плохо разогретым ножом, и недовольство её во взгляде только росло. — Только от вашего рода можно было подобного ожидать, — не переставая кривляться, иронично заметил Эстебан, после с большим любопытством продолжая свой импровизированный допрос. — Зачем ты приехала сюда? Что, брат оказался настолько труслив, что его пришлось замещать собой? — Это не твоего ума дела. — Айрис ощетинилась и перешла на грозное шипение. В коридоре блеснул теплый свет фонаря и зазвучали медленные шаркающие шаги кавалерийской походки по мраморному полу. — Смотритель идёт!.. — Если не ответишь, я сейчас же тебя ему сдам. — А ты меня и без ответа сдавать, стало быть, сразу не собирался? — переспросила его она, вертя туда-сюда головой. До них оставался ещё целый добрый локоть, но оказаться застуканной с одним из унаров перед позорным высылом и раскрытием Айрис не очень-то хотела. — Скажем так, я…заинтересован в твоей необычной ситуации. И как большой любитель проводить различные исследования, хочу понаблюдать за твоими жалкими попытками нагнать наши успехи своими усилиями. — Скажи честно, тебя просто коробит, что тебя смогла несколько раз уделать девчонка, и сейчас ты хочешь отыграться на мне. — Шаги становились всё ближе. Эстебан следил краем глаза за приближением смотрителя. От стены он Айрис пока не отпускал. — Если бы я знал, что ты — девчонка… — Возмущение зазвучало в его голосе. — Чтобы тогда изменилось? — Её брови подлетели к линии волос. — Что, бить стал бы меня сильнее? Применил бы больше ума и находчивости? Эстебан оскорбленно скривил рот, а потом резко замолк. Он не нашёлся, что ответить. — Был бы готов ко всему, вот что! Ты меня своим открытием во время занятия дезориентировала! — Значит, ты хочешь, чтобы я осталась? Чтобы доказать за оставшееся время обучения, что ты лучше меня, потому что я — девчонка? — Айрис уточнила и перестала уже как-либо вертеться и дёргаться, принимая неизбежный исход, что их сейчас застукают вместе. — Ты всё правильно поняла, какая умница! — Эстебан язливо громко зашептал. — Предлагаю сделку: если до конца обучения ты сравнишься по своим успехам с нами, я заберу каждое грязное слово, которое отпускал в сторону твоей семьи. Но если же нет… — Он пригвоздил Айрис вновь взглядом к стенке. Поперек горла у неё встал комок волнения. — Ты, помимо раскрытия и позорного отправления обратно домой, признаешь, что я был прав. Айрис не могла на такое согласиться. Слишком были неравные условия спора, да и ставить на кон судьбу и честь ее семьи! Вот ещё. Она ведь не Дикон, у неё нет мужской гордости и самолюбия, которые так легко можно задеть, ей не требуется никому ничего доказывать, в отличие от… — Или тебе слабо? Если так, признайся же в этом сразу. — Эстебан широко гадко ухмыльнулся. Натянутая струна противоречий лопнула, и Айрис, убедительно увещевавшая себя, забыла разом все обещания, призванные уберечь её от столь опрометчивого поступка. Она практически с рыком схватила его за руку, крепко её сжимая и сильно тряся. — По рукам, — процедила она сквозь зубы. — Но если не сдержишь слово, я утяну тебя за собой как своего заговорщика. Позор тогда ляжет на обе наши семьи. Эстебан только сейчас понял, в каком моменте он просчитался. Но поздно было идти на попятную — когда смотритель прошёл наконец мимо них, он нырнул вместе с девчонкой Окделл глубже в каменный карман, укрыв её своим плащом и зажав ладонью ей рот. Не дыша, Колиньяр напряженно проводил старого кавалерийца глазами, надеясь, что темнота и в этот раз сослужит ему хорошую службу. Айрис чувствовала, как заполошено трепетало и билось в груди сердце, отдавая тяжелым стуком об ребра. Близость крепкой юношеской груди к её развороту спины будила в Окделл странные чувства, которые она сама себе пока не могла объяснить. Раньше настолько тесно с юношами её возраста ей не приходилось общаться; Дикона в расчет она не брала, он брат, а брат считается своей плотью и кровью. Поэтому Айрис не знала, что точно девушки должны были испытывать при непосредственном контакте с мужчинами, даже несмотря на весь богатый багаж прочитанных дамских романов. Многие из них были излишне глупо и осторожно написаны, и потому Айрис предпочитала столь пустому инфантильному чтиву нечто более захватывающее и интересное. Однако кое-что, почерпнутое и из этих книг, давало сейчас о себе знать — красные пятна жара поползли от шее к щекам, и Айрис ощутила, что в руках Эстебана она в буквальном смысле начала обмякать. Время, казалось, замедлилось. Она больше не вырывалась, не пыталась дать дёру к себе в спальню, как пыталась до этого. Вернул её обратно в реальность настойчивый кашель, раздавшийся сверху. Айрис медленно подняла взгляд, откинув голову на мужскую грудь, и в горле у неё стало чрезмерно полно. Чувствами вытеснилась способность полноценно облачать мысли в слова. Эстебан со странной хитрецой во взгляде смотрел на её лицо, и даже мрак погруженного в ночную темень коридора не помог уберечь Айрис от очередного раскрытия. — Смотритель уже прошёл. Ты можешь уже от меня отлипнуть, Айрис Окделл. — Он с особым наслаждением теперь выделял её настоящее имя голосом, и Айрис, словно ошпаренная кипятком, резко от него отпрыгнула, прижимая руки вновь к груди. Эстебан едва как бочка не взорвался от смеха.***
Айрис было плохо. Тело захватило жаркой агонизирующей крепатурой на следующий же день после занятия на открытом воздухе, и она едва переставляла ноги. Даже после занятий с отцом по фехтованию ей ещё ни разу не было так плохо, как было сейчас. Однако Эстебан, будто чуя, в каком она была настроении, встретил её до рези в глазах яркой хитрой насмешливой улыбкой, когда они столкнулись в коридоре и пересеклись взглядами. Айрис не могла понять, отчего происходила его радость, но уж точно не питала надежд, что её причиной вдруг резко стала она сама. — Доброе утро, Айрис Окделл, — тихо нараспев поприветствовал он её, за что получил мощный тычок в плечо. — Ай, за что??? Уже поздороваться с тобой нельзя? — Не зови меня по имени, дурак! Кто-нибудь может услышать! — шикнула она, мгновенно оглядываясь по сторонам в поисках услышавших их ушей. — Да ладно тебе, после вчерашнего все настолько затюканы капитаном, что вслушиваться в чужой шёпот не станут, — отмахнулся беззаботно юноша, останавливаясь перед входом в обеденный зал и оттесняя от него невольно саму Айрис. Перегородив своим крепким телом дорогу, он не оставил ей никакого выбора, кроме как слушать себя. — Пойдёшь сегодня в библиотеку после фехтования? Брови Айрис подлетели. Откуда вылезло неожиданно столько любезности? — А ты что, компанию хочешь составить? Мы вроде бы как соперничаем, не забыл? — Соперничество не отнимает возможности узнать друг друга получше. — Эстебан выжидающе на неё смотрел, и его глаза всё ещё странно блестели. Айрис долго на него смотрела в ответ, чувствуя, что от этого непонятного взгляда у неё бегут мурашки по спине. — Посмотрим после занятия по фехтованию, — уклонилась она, неожиданно резво обогнув его и заходя вместе с последним подоспевшим проспавшим унаром в зал. Унары пытались убедить отца Германа, что проводить занятия по фехтованию сегодня — чудовищная идея. На что ментор терпеливо, но не милосердно напомнил, что это — военное училище, а не их родные дома. Тренировка мышц, особенно ежедневная — важная часть их военной подготовки. И отменять её только потому, что все чувствовали себя не лучше киселя, никто не собирался. Сегодня им предоставили право выбора напарника по спаррингу в качестве компенсации отсутствия выбора при вчерашнем занятии. Арно выбрал Йоханна, Валентин вызвался заниматься с Айрис, Эстебан взял в пару кого-то из своей шайки, прибывшего из Алвасете. Они занимались до седьмого пота. Тренировали стойки и шаги, переходы и защиту, контратаки. Айрис орудовала шпагой весьма умело, бедный Валентин, несмотря на всю свою хваленную подготовку, то и дело получал «уколы», выходя «мёртвым» из боя. Он удивлённо отмечал, что для хилого слабого сына Эгмонта, Ай быстро и ловко двигался. Айрис скромно поделилась, что её тренировал дома в детстве отец, а уже после — брат. И скорость во многом компенсировала отсутствие тех же сил, что имелись у других молодых дворян. Под конец занятия отец Герман объявил, что два лучших ученика должны были сразиться друг с другом. Это добавит дополнительные привилегии к их выпуску. — Окделл, Колиньяр, — подозвал их ментор, прося остальных разойтись и освободить пространство для дуэли. — Я наблюдал за вами. Вы на данный момент лучшие фехтовальщики в группе. До окончания учёбы я выбираю вас как тренеров для остальных. Но сначала вам нужно будет сразиться друг с другом. Айрис сместила горящий взгляд с отца Германа в сторону, и их глаза с Эстебаном встретились. Она только сейчас заметила, насколько они были незамутненные другими цветами, чистые, серо-голубые. Подогреваемые кровью и физической активностью, они напоминали две талые льдинки. Или небо над Лаик, затянутое предгрозовыми тучами. Они оба тяжело дышали. Эстебан неожиданно улыбнулся, и Айрис не смогла отыскать в этой улыбке даже напускной неприязни. — Дамы вперёд. Она закатила глаза, но спорить не стала. Заняла боевую стойку и кинулась на него, скрестив их клинки лицом к лицу. Сымитировать оскорбление от его неосторожно брошенной колкости не оказалось так уж и сложно. Несмотря на возникшую между ними…терпимость, Эстебан её не щадил. Они кружили вокруг друг друга, то и дело сходясь в длительных атакующих ударах. Отскакивали, совершая переходы, словно исполняли дикий древний танец, в котором присутствовали лишь они двое. Эстебан не упускал ни единого её движения. Ровно как и Айрис за каждым его шагом в сторону держалась к нему на шаг вперёд, ближе, не позволяя надолго уйти в защиту. Унары замолкли, когда бой преодолел порог пяти минут. Скрежет сталкивающихся шпаг заставлял их отступать дальше от соперников, не желавших сдаваться. Бой шёл на износ. Уклонившись корпусом и заведя руку назад, Эстебан демонстративно перестал отступать, мужественно напирая на Айрис атакующим выпадами. Он целился в основном в её руку, прикрытую нарукавником, или в кожаный сюртук, хотя имел право целиться в голову. Не для смертельного удара, но для победоносного укола — запросто. Айрис уходила от ударов в сторону, сразу же производя собственное нападение. Запястье сильно устало, она чувствовала, что начинала сдавать позиции, потому что Эстебан её измотал. Раунд закончился за 15 минут, когда они наконец повалили неожиданно друг друга на пол, и Айрис ударила Эстебана коленом в живот, заставляя его с себя упасть. Её шпага ткнулась ему между лопаток, но уже следом Колиньяр выбил её своей, закрепляя за собой укол Айрис в грудь. Отец Герман прервал их, объявив, что бой был окончен. — Применять кулаки в бою нельзя, вы же оба это знаете! — отчитывающим тоном начал говорить ментор, вздыхая и вознося с поднятыми к потолку глазами безмолвные молитвы Всевышнему. Эти непокорные юнцы его изводили. — И всё же… Объявляю ничью. Восторги товарищей относились к каждому главарю «групп» пропорционально раздельно, как и их охота обучаться дальше фехтованию под руководством каждого из них. Арно ревниво и даже с оттенками зависти рассматривал порезы на одежде Айрис, словно то были шрамы, и они бесконечно восхищали его. — Ну что, сын предателя, один-один. — Эстебан запустил пятерню в растрепанные, блестящие от влаги волосы, и широко нахально улыбнулся. Айрис, издав смешок, поймала себя на том, что её уголок губ приподнялся в ответной улыбке.***
— Так почему ты пошла вместо брата в Лаик? Айрис вздрогнула, когда вопрос прозвучал над её ухом. Погруженная в изучение военных тактик для экзамена, она и не обратила внимание, что в библиотеку кто-то ещё вошёл. Эстебан перенёс в этот раз книги и пергаменты к тем, что были сложены и изъяты с полок ею. Айрис сразу же это заметила и поспешила прокомментировать, чтобы подольше не отвечать на поставленный вопрос. — Не боишься, что наш неожиданный союз доведет бедного библиотекаря до сердечного приступа? — А, этот старик всё равно спит, он даже не заметит, что я к тебе сел. — Эстебан в фривольной манере расположился рядом, и Айрис за своим местом пришлось потесниться. Она ревностно подтянула раскрытую книгу к себе, словно ею от Колиньяра защищалась. — Почему тебе это так интересно? — Потому что не каждый день, знаешь ли, леди из, пускай уже и не таких знатных и богатых, но всё же дворянских семей идут вместо своих братьев в военное училище. Эстебан неожиданно расположил кусочек угля, которым он часто делал пометки в книгах, у себя над верхней губой и вытянул обе губы вперед, как будто для поцелуя. Айрис, прикрыв резко ладонью рот, проглотила смех. Она прекрасно понимала, что если поделится изначальной целью приезда брата в Лаик, Эстебан, даже несмотря на позорное клеймо соучастника, связанного с ней на протяжении вот уже нескольких недель единой тайной, доложит о ней королю, а король с лёгкой руки задушит осточертевших, стоящих у него костью поперек горла Окделлов окончательно. Поэтому она очень взвешенно подходила к словам, предпочтя изначально сохранить долгое пронзительное молчание, а потом уже взяться излагать ему укороченную версию событий. В общих чертах. — Дикон является будущим хозяином майората после наступления его официального совершеннолетия. Матери без него было бы одной очень тяжело справляться, поскольку он уже во многих делах ей помогает…и…знаешь, уйди он на службу… — Я думаю, это не истинная причина, — оборвал её резко Эстебан, глядя Айрис прямо в глаза. Он развернул свой стул так, что его руки были водружены поверх его спинки, а подбородок упирался в предплечья. — Не ври мне, Айрис Окделл. Я очень хорошо тебя чувствую, и хочу, чтобы ты говорила правду. — С чего я должна это делать? — Айрис хмыкнула и враждебно прищурилась. — Потому что мы с тобой связаны. И нам всё равно теперь никуда друг от друга не деться, — спокойно отметил Эстебан, продолжая с большим любопытством на неё смотреть. Айрис вздохнула. Под таким взглядом врать было очень-очень тяжело. Особенно когда он был так близко. — Хорошо…хорошо, ладно. — Айрис положила фолиант на стол. — Моя мать…хотела отправить брата в столицу с одной важной целью. И если бы он не справился с ней, наша семья окончательно бы лишилась всех своих прав, а моего брата наверняка бы казнили. Эстебану не нужно было складывать два и два, чтобы догадаться. Айрис прикусила язык. Завуалировать всё равно не получилось. Он замолчал и, кажется, усиленно подбирал ответные слова. — То есть…ты пошла, чтобы защитить брата? Свою семью? Хорошо, что он не назвал их в очередной раз предателями короны, не вскочил и не помчался докладывать об этом капитану. — В отличие от матери, я не хочу разводить новых войн. Не жажду крови. Я хочу сохранить всё то, что осталось от нашей семьи и защитить её, — поделилась сокровенно Айрис, отводя взгляд на ветхий переплет. — А ещё я очень люблю своего брата. После смерти отца я проводила большую часть времени с ним. С дядей и мамой отношения не складывались, поскольку дядя стал до своей смерти официальным опекуном Ричарда. И пока у него были попустительства со стороны короны, он обобрал нас до нитки. Айрис мрачно замолчала и нахмурилась. Эстебан особенно пристально на неё посмотрел. — …Ты говорил, что мой отец был виноват в нашем бедствии, но, поверь, волки находятся и среди живой, ни в чём не повинной части семьи. Когда права перешли к матери, мы начали вновь отлаживать управление землями. Но вплоть до смерти дяди наше положение было по-настоящему бедственным. Вот поэтому я здесь, а не Дикон. Чтобы не сделать его ещё хуже. Чтобы не идти на поводу у матери, как пошёл бы он, считая, что действует по понятию чести. — Айрис неожиданно треснула в порыве чувств ладонью по столу, и Эстебан вздрогнул, как и сам стол. Они уставились на встрепенувшегося во сне библиотекаря, но тот так и не проснулся, продолжив дуть себе в ус. У Эстебана крутилось на языке много ядовитых, оскорбительных слов, которые он должен был сказать, но сказать так и не смог. Потому что на самом деле Айрис, чьей бы дочерью она ни была, по-настоящему своим поступком смогла его восхитить. — Ты очень храбрая, Айрис Окделл. И благородная. Не этого Айрис ожидала от сына «навозника». Осуждения, насмешек, но не…похвалы. — Знаешь, у меня самого нет братьев. Я единственный сын в своём доме. И мне тебя полностью не понять, но твоя отвага ради близких меня восхищает. Я никак не мог понять мотивы твоих поступков, но теперь… многое прояснилось. Казалось, это был очень личный разговор. Для них обоих. Айрис долго смотрела на Эстебана, окутанного теплым льющимся дневным светом из окна, витающими вокруг пылинками и чем-то незримым, что заставляло Айрис чувствовать, как сердце вновь учащенно забилось. — Скажи, когда ты узнал, что я — девушка…что ты сначала подумал? Почему не сдал меня сразу? — осторожно спросила она. — Я подумал, что ты — шпион, подосланный убить меня, — отстраненно поделился юноша, отводя неопределенный взгляд в сторону. По такому эмоции понять было очень трудно. — И хотел тебя сам поймать и раскрыть. Потом я задумался, что ты можешь быть дочерью Эгмонта и невольно…заинтересовался в твоей ситуации. О дальнейшем ты уже сама всё знаешь. Эстебан дёрнул надменно уголком губ, вновь напуская на себя нахальный вид, и, положив крутящийся меж тонких чуть стертых пальцев кусочек уголька на стол, потянулся к сложенным книгам. — В твоём положении тяжело жить. Приходится постоянно оглядываться назад. Она невольно прониклась к нему сочувствием, и это было…так ново для неё в его присутствии. — Это тяжелая ноша герцогского рода, приближенного к короне, — не отрывая взгляда от книги, ответил ровным голосом Эстебан, делая для себя новую пометку. — Но если бы у меня был выбор, и всё обстояло бы при нём также, я ничего бы не поменял. Смирение со своим положением её поражало в нём. А ведь Айрис раньше и не задумывалась, что за толстым слоем льда может быть нечто живое. Может, она была не права на его счёт? И яд — это лишь защита для змеи? — Тобой тоже можно восхититься. По-своему. У тебя есть…принципы и идеалы. Пускай они у нас с тобой и разнятся, всё же ты не беспринципный тип. Это радует. Он сместил на неё взгляд, внимательно вглядываясь в её большие глубокие, словно леса, окружавшие Лаик, зелено-голубые глаза, и только после спустя паузу ответил: — Я могу быть верным. И идеалам, и человеку. Нужно только это заслужить. После этого они оба уткнулись обратно в свои книги, больше не проронив ни словечка в обществе друг друга.***
Приближался выпуск из училища. Оставалось совсем немного до дня Святого Фабиана, и на плечи Айрис с Эстебаном свалилось устранение оставшихся проблем в фехтовальной практике унаров. Они задерживались после основных занятий с теми, кому нужна была помощь, проводили спарринги и иногда устраивали тренировочные бои и друг с другом. Непредвиденно отец Герман стал невольным пособником их сближения. Потому что после ухода унаров они много разговаривали и неохотно расставались, когда приближался отбой или домашняя работа по урокам. Иногда Эстебан всё ещё оставался Эстебаном. Был нахальным, мог сказать гадость, а потом получал за неё по шее. Айрис, раньше терпевшая, более себя не сдерживала и защищала отца при любом удобном случае. На глазах других унаров они включали на полную катушку соперничество и разыгрывали маленькие сценки «петушиных боёв», нередко провоцируя и доводя друг друга практически до белого каления. Айрис спрашивала себя, что было в такие моменты игрой, а что правдой между ними? Потому что чем больше их связь приобретала дружественный характер, тем сложнее ей было колкости Эстебана равнодушно переносить. Он был самодовольным наглецом, но наедине будто бы менялся. Становился покорным и открывал в себе хорошего слушателя. Где же была правда? Где среди всего этого скрывался настоящий Эстебан Колиньяр? Айрис нервировал этот вопрос, как и приближающиеся экзамены. Спор их никуда не делся, а у неё до сих пор западал один из предметов по выстраиванию военных тактик. Он значился третьим в перечне сдаваемых в ближайшее время экзаменов. Напрягать и дальше Валентина Айрис не хотела, да он и без того ей уже на протяжении долгого времени помогал. Просить снова было бы стыдно. Наверно, именно поэтому она так злобно отреагировала на очередную его двусмысленную шутку в столовой. После прознания Эстебаном её настоящего пола он нередко ходил по краю её раскрытия, отпуская в сторону самой Айрис такие комментарии, что любой другой умный молодой человек мог бы и догадаться, что обстоит, как и к чему. Однако в Лаик под конец года все были сосредоточены на своих успехах, ожиданиях и грядущих экзаменах, а не друг на друге. Поэтому Айрис просто-напросто везло, что в их ставшими привычными перебранки особо уже никто не вслушивался. Кроме Валентина и Арно. Но те ничего ей не говорили, решив занять пока наблюдающую позицию. А шутка заключалась в том, что из всех детей Эгмонта Окделла именно она походила больше всего на дочь внешне. Ничего оскорбительного в ней не было, но при её опасном положении в училище, с вечно напряжёнными нервами и их непонятным статусом не то друзей, не то соперников, Айрис просто взорвалась. Бросила в его сторону ругательство, не доев свой ужин, и ушла в библиотеку, готовиться вплоть до отбоя к экзамену. Это было глупо. Остыв, она осознала это уже в прохладном, продуваемом сквозняком помещении, и приложила к горящим гневно щекам ладони. Теперь её поднимут на смех. А терять лидерство среди «людей чести» Айрис очень не хотелось. — Хэй, ты бы ещё стол перевернула. — Раздалось сзади. — Пошёл к чёрту. — Айрис даже оборачиваться к нему не стала, двинувшись вглубь между старых пыльных книжных шкафов. Ей нужно было пополнить запас литературы и отыскать старую. — Аааайрис, ну брось. — Эстебан не отставал от неё, и очень осмотрительно поискал глазами старика за его привычным местом. Ага, не было. Значит, ушёл как раз на ужин. — Если бы я при людях себя начал вести иначе, поползли бы слухи. — Ага, интересно, и какие же? — Она всё ещё была неумолима в своём раздражении, выискивая нужные фолианты. — Знаешь, в училищах, где есть одни мальчики, нередко случается, что те из-за отсутствия девушек… Хм… Проводят много времени в компании друг друга. — Эстебан многозначительно на неё посмотрел, и Айрис, представив, что он сказал, резко вспыхнула. — Не мне осуждать, но я не один из таких. И не хотел бы на себя подобную славу нагонять. — Извращение какое-то, — пробормотала себе тихо под нос Окделл, остановившись, когда её взгляд наткнулся на пустоту. На прежнем месте, где обычно находилась необходимая ей книга, ничего не стояло. — Смотритель её выше положил. — Всё ещё слышалось позади неё, и Айрис вновь ощутила, что за спиной резко начало пропадать необходимое ей расстояние. Пространства становилось секунда за секундой всё меньше. — Давай помогу. — Не надо, я… — она хотела возразить, сделать всё сама, без его помощи, и это упрямство вместе с желанием оставаться обособленной ей самой были непонятны. — Я сама! — Да не дергайся же ты, почти достал, — раздражённо раздалось уже над её головой, и вот она ощутила предательский жар его широкой груди, упершейся ей в спину. Тяжело дающееся скольжение ткани дублетов друг об друга, его тихий выдох, раздувший её кудри на затылке, её сердце, словно остановившееся на одну секунду, и желание стремительно развернуться, оттолкнуть его и после сбежать. Айрис медленно повернулась к Эстебану лицом, и он опустил на неё глаза. Его пальцы держали книгу наполовину вытащенной. Девичье лицо горело, как маковые кувшинки, про которые ему рассказывала мать. Она видела их когда-то в Восточных Землях. Окделл сжалась под ним, как мышка, попавшая в цепкие лапы кота. — Айрис?.. — Дай, пожалуйста, книгу, — стараясь побороть волнение, попросила как можно ровнее она. Губы Эстебана обнажили его зубы в улыбке. Удивительно ровные и такие же красивые, как и он сам, отметила для себя отстраненно Айрис, и это сделало и без того абсурдную ситуацию ещё хуже. В его улыбку умещалось понимание, игривость и мальчишеская насмешливость. — У тебя всегда такое выражение лица, когда я рядом… — Он интригующе сделал голос тише. — Отдай книгу. — Ты на меня всё ещё злишься? — Злюсь. — Она насупилась. — И очень даже справедливо. Я не понимаю, как могу доверять двуликому лжецу, который при мне ведет себя одним образом, а при людях — совсем по-другому. — Я умелый притворщик, этого не отнять, но мое отношение к тебе прозрачно чистое, — заметил он ещё более довольно, от её сопротивления распаляясь только больше. — И какое же оно? — Айрис спросила его прямо в лоб. — Сама догадайся. Айрис застыла. В библиотеке становилось как-то особенно жарко, хотя она помнила, что когда только сюда пришла, сквозняки охладили помещение для нужной степени восстановления её спокойствия. Она молчала. Он тоже молчал. Они смотрели друг другу в глаза, и Эстебан неожиданно вложил книгу обратно. Для смены её положения ему пришлось всего лишь немного приблизиться. Айрис запрокинула голову. Нужно было что-то сказать. Просто катастрофически необходимо. Но все развитые на уроках стихосложения навыки будто покинули её в этот час, уступив место искренней пораженной густой вязкой тишине, становящейся только более обволакивающей и горячей по мере того, как Эстебан переводил свой взгляд с её глаз на её нос, а от него на её губы. Айрис невольно вздохнула. Приоткрыла аккуратно рот, и Эстебан подумал, что он кажется ему очень красивым. Маленький, изящный, он влажно поблескивал и манил своей припухлостью, притягивая к себе для поцелуя. — Ты сказал… — наконец начала она позорно дрожащим голосом. Боже, Айрис, что с тобой стало?! — что ты не такой…ну…как бывают некоторые дворяне…это значит, что тебе нравятся девушки. Поэтому ты за мной постоянно таскаешься? Я тебе стала интересна только потому, что я девушка? — Будь ты и правда юношей, Айрис, мы бы с тобой конфликтовали ещё более жёстко, чем делали это на протяжении всего времени обучения. — Эстебан шумно сглотнул. — Но если тебя это так волнует, то я бы считал тебя достойным противником, будь ты не девушкой. Обнаружение твоего настоящего пола позволило мне тобой…проникнуться в несколько ином, отличном от соперничества ключе. — Значит… — Меня заинтересовало в тебе всё вместе. А не только тот факт, что ты — девушка, — будто успокаивая её тревожные мысли, прошептал он, прежде чем вжал девичье тело под собой резко в шкаф, прижавшись к её губам своими. Айрис ни разу до этого не целовалась. Поцелуи оказались на порядок куда более обжигающими, чем описывали все прочитанные ею книжки — язык Эстебана коснулся настойчиво её губ, раздвигая их и добираясь до её языка. Он тесно прижался своими губами к её, и это запустило цепную реакцию из жара в теле, протянувшуюся от горящего рта к груди, а от неё тугим клубком к самому низу живота. Айрис тихо шумно выдохнула в момент, когда Эстебан ненадолго отстранился, чтобы вновь к её губам прильнуть. Напор его тела стал сильнее — полки под его давлением дрогнули и пыль посыпалась на пол. Он прижался к ней между бёдер, и Айрис ощутила, как в неё упёрлось доказательство его не менее взвинченного состояния, чем её собственное. Айрис заглянула в его глаза блестящим взглядом. Её щёки раскраснелись, дыхание потяжелело, голова от переизбытка чувств кружилась. Но она не хотела останавливаться. Она хотела целовать его ещё, несмотря на последствия, к которым эти поцелуи в библиотеке могли привести. Эстебан легко заводился и становился невольно напорист, когда стоило сбавить обороты и остановиться. Но вместо этого он, словно прочувствовав полностью все ощущения и желания Окделл, схватил её за ворот дублета, притягивая выше к себе и вновь её целуя. — Ты знаешь…я думал о тебе…когда оставался один… — давление между бедер стало сильнее. Айрис чувствовала потребность в том, чтобы получить больше, она хотела дать ему больше, несмотря на полное отсутствие опыта в данной области. Инстинктивно она стала двигаться ему бёдрами навстречу, и между ними установилось трение — оно было восхитительно. Как маленький, разжигающийся уголёк, химия между ними плавила кровь и заставляла её внутри тела петь и гореть. Самозабвенно тянуться к нему, когда Эстебан с ответным желанием подстроился под её движения, продолжая шептать сбивчиво сквозь поцелуи. — …особенно после нашего первого спарринга…я представлял тебя…когда касался себя… Айрис издала тихий стон, и ему пришлось заткнуть её. Болезненный импульс, отдавший в пространство между бедер, стал невыносим. — Вот…вот здесь? — Она опустила руку вниз, касаясь его сквозь ткань штанов, и Эстебан, вздрогнув, заглушил стон в её плече. Его лицо изрядно побагровело, как если бы он был очень зол, но по выражению его лица Айрис могла судить, что ему было, напротив, очень хорошо. — Да… — Он нахмурил брови вместе, закусив нижнюю губу, — вот здесь… Она не касалась себя никогда в этом месте. Раньше у неё были лишь лёгкие горячие щекотливые ощущения, вызывавшие любопытство, когда она читала взрослые дамские романы, но что с этим нужно было делать, Айрис не ведала. Но сейчас ей хотелось прикоснуться к себе. Чем угодно. Может быть, той же рукой, которой она трогала сейчас дрожащего перед собой Эстебана, которого хотелось коснуться без этих дурацких смешных штанов. — А ты? — Я?.. — Ты думала обо мне? Айрис не успела ответить. Послышался шаркающий звук и грохот двери. Они застыли, и Эстебан лихорадочно начал придумывать, как им выкрутиться из сложившейся патовой ситуации. Когда библиотекарь пришёл в секцию с военной литературой, двое унаров гасили свет и раскладывали книги обратно по местам. Старик даже не обратил внимания на то, что оба двигались как-то чрезмерно неловко, часто на него косо подозрительно поглядывали и выглядели нелицеприятно. Словно только что вернулись из тренировочного зала после длительного спарринга на шпагах.***
— Вы думаете, это смешно? — Капитан ударил кулаком по столу, и плошки, стоявшие на нём, задрожали. — Сначала портрет, теперь ещё и свинью ряженную пустили по училищу бегать! Что за неслыханная дерзость?! — Это проделки Сузы-Музы, сэр. Мы-то тут при чём? — Валентин едва смог подавить ухмылку, опустив глаза обратно в свою похлёбку. Айрис считала её сразу. Обычно Придд был предельно сдержан и словно возвышался над другими унарами, неся особое величие на своих плечах. Но сейчас в нём проступили шаловливые, непривычные черты, как если бы он был несмышленым маленьким мальчишкой. У Айрис закрались подозрения, кто мог на самом деле быть той самой «Сузой-Музой», но даже если она была и права, сдавать Валентина она всё равно не собиралась. Валентин, казалось, понимал это и отвечал ей тем же, скрывая от всех, кроме Арно, свои подозрения насчёт третьего близкого товарища. — После обеда всем унарам явиться в тренировочный зал! — У Арамоны, обделенного хоть каким бы то ни было чувством юмора, кроме того, где он сам мог кого-нибудь унизить, явно не стало легче на душе после высказывания Валентина. — Будете держать мушкеты до седьмого пота, пока ваша «Суза-Муза» не явится к нам воочию. Айрис ощутила, как сердце её упало в желудок. Конечно, чары были прочными, и, по идее, ничего не должно было поменяться даже со снятием одежды, но они слабели с уходом физических сил носителя. А Арамона явно собирался держать их там вплоть до конца самого занятия. Окделл подумала, что пришла самая пора применить то пойло, которое она приобрела у гоганца, и эта мысль её совсем не обрадовала. Может, стоило взять вину на себя? Героический поступок возвысит её среди других учеников и снимет с них тяжкие часы, обремененные тесным знакомством с мушкетами без одежды. Это казалось заманчивой, но пугающей возможностью. Арамона ей потом всё припомнит и попытается сразу же взыскать плату за «потраченные нервы», но Айрис хотя бы обезопасит себя. И, возможно, ещё заработает себе титул отвязного наглеца среди других унаров, что в мужском обществе шло только в плюс. Окделл резко отодвинула свой стул и с боязненно стучащим в груди сердцем громко заявила. — Это был я. Эстебан резко перевёл на неё взгляд. Его рот застыл в вытянутом виде, как будто он еле удерживался от того, чтобы не выплюнуть похлёбку обратно и не зайтись смехом. Они с Айрис переглянулись. Противоположно его реакции, взгляд выражал крайнее желание усадить её обратно. Валентин округлил рот, сидевший рядом Арно тоже. Неожиданно подлетевший капитан Арамона саданул её резко по лицу, заставив Айрис склониться со звоном в ушах над столом. Она прижала ладонь к горящей щеке. Кольцо на пальце капитана задело её нижнюю губу, оставив на ней кровоточащую полосу. — Паршивец. — Арнольд гневливо выпучил на неё свои глаза. Айрис показательно выпрямилась и даже не дрогнула, когда он практически начал плеваться ей в лицо. — Будешь драить вплоть до возвращения отца Германа из странствий каждый угол этого замка. И только попробуй что-нибудь пропустить, я выпорю тебя, как прислугу, несмотря на твой титул! До выпуска на коленях будешь полз… — Это был тоже я. — Валентин встал следом. — И я. — Арно вскочил за ним. — Мы оба. — Они заговорили в один голос. Айрис круглыми глазами уставилась теперь на них. Гул перешептываний был наполнен уважением. Айрис оказалась права, несмотря на полученный удар, она невольно заручилась в глазах сидевших большим признанием, чем сам капитан. — Значит так. Вы трое будете сегодня убирать после занятия на открытом воздухе. Если не успеете до отбоя, ночевать останетесь там же. Всё ясно?! — Предельно, сэр. — Айрис дёрнула нижней разбитой губой, и только потом её взгляд смог уловить необычную эмоцию на лице Эстебана. Та казалась ей странной. Особенно в свете всех недавних событий, после которых они так и не смогли нормально поговорить. Он смотрел на капитана с непередаваемой злостью, словно ударил он совсем не Айрис, а его самого.***
Воздух пах пряными листьями, сгорающими ветками и подступающим вечерним холодом. Айрис грела озябшие, покрасневшие ладони возле разведенного Арно костра. Тот украдкой поглядывал на её почерневшую трещину на губе, и на его лице проступало жалостливое выражение. — Не стоит, Арно. — Айрис усмехнулась. — На войне будет и то хуже. — Он не имел права тебя трогать. — Валентин поддержал негодование приятеля, заняв место рядом с ним. На большом куске треснувшего по воле непогоды дерева они устроили временный привал. Все предметы, использовавшиеся для недавнего урока, вместе с уборкой поля заняли у них около трех часов. — А тебе не стоило геройствовать. Айрис посмотрела прямо на Валентина. — Не хотелось заставлять остальных страдать по вине тяжелого характера капитана. — Ты слишком заботлив, Ай. О себе надо уметь думать тоже. — Арно подвигал длинной палкой ветки в костре. — Вот мы с Валей поэтому за тобой и смотрим. Потому что парень ты хороший и благородный, но о себе не беспокоишься. Неправильно это. Айрис смущенно поджала губы. Что было, то было. Сказывалось строгое воспитание и последние десять лет, за которые мать пыталась взрастить её в приличную эреа для скорого замужества. Забавно, что по итогу матушкины воззрения насчёт будущего Айрис не оправдались от слова совсем. — Спасибо, друзья. — Айрис едва заметно улыбнулась. — Мы хотели тебя о кое-чем спросить… — Лицо Валентина выглядело озадаченным и внимательным. — Только…ты не подумай, что это что-то для нас поменяет… ты всё равно останешься нашим другом… Но нам нужно знать правду. Айрис напряженно посмотрела на Валентина исподлобья. Холодный пот осел у неё в изгибе позвоночника. — Чем хочешь заняться после выпуска? — Арно его перебил, не давая Валентину закончить. Айрис облегченно вздохнула, но нервная улыбка с лица не пропала. — Хочу найти эра, которому можно будет служить. Буду отстаивать честь семьи. И постараюсь расплатиться со старыми должниками, которые у нас многое отобрали. — Айрис устало посмотрела в огонь. Врагов у Окделлов было предостаточно. Ей нужно будет получить большое влияние своими заслугами при дворе, чтобы решить поставленную матерью задачу без лишнего кровопролития. На словах это уже было сложно, а что там будет на деле, она боялась представить. Но разум и сердце боятся, а руки с душой делают. Она сделает всё, чтобы Дикон был в безопасности. Вернет благосостояние в их земли. Быть может, даже вернется в один день сама, и мать примет её обратно, словно Айрис никуда и не убегала… Думая о доме, Айрис чувствовала себя особенно одиноко и грустно, как в самом начале обучения. Она невольно утёрла глаза, списав это на то, что они заслезились от дыма. — Это благородно. — Арно покивал, слушая её, и заложил руки за голову. — А я вот жену найти себе хочу. Ну, после службы, конечно. Чтобы старший брат не клевал мне мозги. Валентин приглушенно рассмеялся, толкая друга в плечо. — А ты лишь о юбках и думаешь. — О, ну не все же сразу сюда графами, как некоторые, прибыли. — Арно пихнул его шутливо в ответ тоже. — Сам-то что будешь делать? Валентин поджал губы, задумчиво глядя в огонь. — Не знаю. Не решил пока. Но единственное, что знаю…хочу сам решать свою судьбу, а не действовать по указке отца. Айрис понимающе сжала его плечо. Ей его желание было очень близко. Обособленность от авторитетной фигуры родителя и искренняя жажда выстилать своими подвигами жизненную дорогу, полную неизвестностей. — Как ты, Ай. — Валентин пронзительно на неё посмотрел. — Ты ведь сама решила свою судьбу, я прав, Айрис? Айрис застыла. Её рука безвольно соскользнула с плеча Валентина, и он косо улыбнулся. — Прости, что огорошил. Мне нужно было убедиться, что я прав. Как я и говорил, для нас с Арно ничего не поменяется, если…это подтвердится. Глаза Айрис забегали от лица одного юноши к другому. Она продолжала молчать, словно проглотила язык. — Ай…или Айрис, не знаю, как лучше нам к тебе обращаться. — Арно аккуратно взял её за руку. — Мы тебя не сдадим. Не бойся признаться. Ты прикрыл сегодня нас, и это много нам о тебе сказало, как о человеке. Мы твою спину при случае прикроем тоже. Её растрогали их слова. И потому Айрис, наконец доверившаяся кому-то по своей воле, а не из-за дурацкого прокола и давления, коротко кивнула. В её глазах вновь встали слёзы. — Меня зовут Айрис Окделл. Я дочь Эгмонта Окделла. Юноши пораженно замолчали. Чары вокруг Айрис развеялись. Эстебан уже как-то раз её об этом спрашивал, почему он видит её так, как она выглядит на самом деле? Чары искажают черты лишь для тех, кто не знает, что за ними скрывается. Пока Колиньяр не знал об…особенностях «Айя», он видел его низким худощавым болезненным юношей. Но когда тот получил правду в полной мере, чары работать рядом с ним перестали, даже если Айрис их вновь накладывала. Гоганец предупреждал, что такое тоже может быть. Поэтому свою тайну нужно было сохранять в строжайшем секрете. — Ого. — Валентин отмер первым. — Ты такая…крутая. — Арно отвесил комплимент следующим. Айрис, покраснев, неожиданно захохотала. — Видели бы вы свои лица! — Ну, знаешь, не каждый день узнаешь, что твой будущий сослуживец — девушка! — У Валентина даже запекло уши от этого известия, и смотрелось это донельзя мило и забавно. Арно выглядел сейчас похожим на свеклу, краснея почему-то не меньше. — А почему мы…видим тебя такой? — Потому что заклинание, которое я использовала, с открытием правды больше рядом с вами не работает. И я надеюсь, что дальше нас с вами эта информация не пойдёт. Она рассказала им про ситуацию с Диконом. И, в отличие от изложенного Эстебану, выложила весь трагический расклад, несмотря на то, что облегчать душу перед Приддами считалось опасным занятием. Но Валентин слушал серьезно и понимающе. И не выказывал и намека на то, чтобы воспользоваться полученной информацией против самой Айрис. — А кто ещё знает? — спросил под конец рассказа он. Айрис вздохнула. Довольно хороший вопрос. — Эстебан Колиньяр. — ЧТО. — Прозвучало в один голос. — Становится теперь понятно, почему он так на тебя начал смотреть… — Валентин как-то странно хмыкнул. Словно бы разочарованно. — Как? — Айрис изогнула бровь. — Когда вы только поцапались, он смотрел на тебя так, будто готов был придушить на месте. Но потом…после того дня, когда мы с вами участвовали в соревновании, он начал смотреть на тебя так, словно готов был придушить кого-нибудь за тебя. Айрис почувствовала, что её сердце дрогнуло. Лицо её запекло в два раза сильнее. — А у нас, талигийцев, сильные женщины в приоритете, кстати! — поделился воодушевленно Арно, быстро прервав неловкую паузу. — Мы всегда ими восхищались. Моя маменька-с и сама женщина сильная! Ты бы ей понравилась, Айрис. Добродушная широкая улыбка Савиньяка вселила в Айрис уверенность, что так бы оно и было. — Здорово было бы, если бы почёт распространялся и за вашими землями, — несколько грустно отметила Айрис, отводя взгляд в сторону. — Грядут перемены. Я это чувствую. Кто знает, может, ты же их сама и принесешь, — многозначительно подытожил Валентин, одаривая Айрис дружественной ободряющей улыбкой.***
Они встретились при странных обстоятельствах. Когда провинившаяся троица вернулась буквально за 20 минут до отбоя, уставшая, липкая от пота, сорвавшая голоса от распевания песен на холодном воздухе, но довольная проведенным временем друг с другом. Эстебан, злой, как последний чёрт, выходил из кабинета Арамоны, кричавшего что-то ему нецензурное в спину. Последнее, что Айрис услышала, это ответную угрозу со стороны Колиньяра, прежде чем тот в буквальном смысле чуть не врезался орлиным носом ей в лоб. Айрис выходила, как и всегда, последняя из душа. Она прижимала сложенную одежду робко к груди, стоя в хлопковой рубахе на нагое тело. От неё пахло совсем немного дымом и естественным чистым запахом женского тела. Эстебан долго поморгал, прежде чем взял Айрис за плечо и повёл её порывисто за собой. Всё в точности, как в тот вечер, когда он зажал её в кармане возле стрельчатого окна, но с одной поправкой — в этот раз Айрис вели прямиком в её спальню. Причём весьма решительно. — Что ты делаешь??? — шикнула она, чуть было не роняя от такой прыти одежду на пол. — Тебя могут в таком виде заметить. Ты что, совсем перестала радеть о своей безопасности? — огрызнулся юноша, ставя буквально в укор её неосторожность, после чего они затормозили перед дверью в её спальню. Айрис, замешкавшись, достала из одежды ключ, отпирая дверь. — Что случилось? — тихо спросила она. — С капитаном поговорили по делу. — Эстебан неприязненно поморщился, словно обсуждать персону Арамоны даже в общих чертах ему удавалось только через силу. — И к чему пришли? — Дверь поддалась, и Айрис могла уже нырнуть за неё. Стоять долго в коридоре в таком виде было холодно. Но она задержалась и решила выслушать его. — Он не имел права поднимать на тебя руку. Айрис застыла в проеме, не успев даже положить сложенную стопку одежды на письменный стол рядом с койкой. Он что, только что признался в том, что…встал на её защиту? — Как на ученика Лаик, естетственно. Ты имеешь такую же протекцию от телесных увечий, несмотря на все заслуги твоего рода. Я пригрозил ему доносом и отстранением от должности. О, конечно, куда без этого. На лице Айрис вместо благоговения проступил скепсис. — …а ещё врезал ему по лицу, — добавил он запоздало и задиристо ухмыльнулся. Вот это уже Айрис по-настоящему смутило. — Оу, что ж…спасибо, наверно. Восстановил справедливость. Молодец. Спокойной ночи. — Она постаралась закрыть дверь, чувствуя, что лицо её откровенно заалело. Эстебан неожиданно вставил ногу между дверью и проёмом, не позволяя Айрис закрыться. — Что ты делаешь? — непритворно изумилась она. — Может, хочу чуть больше узнать, чем ты занимаешься по ночам. — Он усмехнулся, и его взгляд зацепился за кровоточащую полоску на её губе. Та, видимо, снова открылась, пока Айрис мылась. — Болит? Ответа не последовало. Можно было и не спрашивать. Поглядев на неё долгим томительным взглядом через узкий образовавшийся проём, Эстебан плавно, но решительно потянулся к её губам, прежде чем Айрис успела бы отдёрнуться и распознать его намерения. Айрис болезненно поморщилась. Сладкая истома пробралась от позвоночника к лопаткам, когда Эстебан коснулся раны на её губе кончиком языка, облизывая. Она прикрыла глаза и полностью отдалась этому ощущению. — Не боишься… Что нас заметят?.. — с придыханием спросила его она, касаясь узких губ уже более отрывисто. — Если ты меня впустишь, то никто ничего не заметит, — резонно заметил он, и Айрис, повременив с ответом, заглянула поверх крепкого юношеского плеча в коридор. Было пусто, но смотритель мог в любой момент объявиться. — А если спальню проверят? — Она словно искала последний рубеж, последний путь к отступлению, чтобы отрезвить и его, и себя. — Я запираю спальню после нападения того шпиона. И смотритель об этом знает… — Эстебан оглаживал медленно её бока сквозь тонкую хлопковую ночную рубашку и терпеливо ожидал её ответа. Выдохнув, Айрис решилась. И втянула его резко в комнату. Дверь Эстебан медленно и тихо за собой уже закрыл сам, глядя на Айрис блестящим алчущим взглядом исподлобья. — Будем считать, что я тоже от шпионов закрываюсь. — Чтобы скрыть общее волнение, Айрис шутливо дёрнула уголком пухлых губ. Она судорожно тяжело дышала, глядя на него глазами, затянутыми черными-черными точками расширенных зрачков. Такие бывают только у кошек, когда те прячутся от хозяина в темноте. — Какие интересные меры безопасности у нас с тобой. Учимся прикрывать спины друг друга. Отец Герман бы похвалил, если бы узнал. — Юношеский смех оказался перекрыт лёгкой девичьей ладонью. Что нужно было делать дальше, Айрис не представляла. Эстебан по её заминке понял, что должен действовать первым пока сам. — Так что ты там говорила… Юбки и подъюбники, значит, не различаю? Его горячий шёпот щекотал кожу её шеи. Ладонь опустилась на открытое пространство меж крепких упругих бёдер, скользя по нему и забираясь без спешки под подол ночной рубахи. Айрис задохнулась, когда он прижался к её шее губами полноценно. В пространстве между бёдер уверенно устроилась его ладонь, оглаживающая неторопливо, но с заметным хозяйским нажимом её разбухшие и намокшие складки. — Ты мне льстишь, Окделл… — Смешок с выдохом звучал теперь возле её виска. — Сам виноват. — Она уперлась кулачками ему в грудь, прикрыв глаза и отклоняя голову для большего открытия шеи. На ней постепенно красным-красно загорались отпечатки его поцелуев. — Ты спрашивал тогда в библиотеке… Прикасалась ли я к себе, думая при этом о тебе… — И что же? — Его голос стал хриплым, будто надломленным, словно каждое её слово что-то ломало в нём самом, пробуждая желание и смиренную наблюдательную покорность. Пальцы коснулись её в той точке, что отзывалась сильнее всего, и Айрис откровенно вцепилась в его плечи, повисая на них. — Я думала о тебе. — Их лица оказались на одном уровне, и сердце у Колиньяра потеряло покой окончательно — Айрис млела и очаровательно краснела под напором бесхитростной ласки. Её приоткрытый рот разделял с его ртом ничтожное пространство. — Прикасалась к себе, пыталась понять, что ты чувствовал, когда прикасался к себе. Он резко подхватил её под бедра и вжал в узкую койку, заставив ту натужно скрипнуть. Айрис, распахнув широко глаза, выгнулась в спине, когда ладонь между её бёдер перешла от изучающих поглаживаний к точным потирающим прикосновениям. — Эстебан, стой, Боже, нам ведь… Это опасно… — Она беспокойно заводила ладонями по его спине, пытаясь хоть как-то усмирить. — Нас могут услышать… Он прижал неожиданно палец свободной руки к её губам, и Айрис, замолкнув, вопросительно на него уставилась. — Сам знаю. Мы с тобой поступим хитрее. Только пообещай быть тихой, иначе проблем потом не оберемся. Он вновь улёгся на неё сверху, вжимая крепким телом в твёрдую неудобную поверхность койки. Айрис понятливо кивнула и, прикрыв глаза, попыталась сосредоточиться на ощущениях. Эстебан плотно прижался к ней, перекинув одну из её ног себе на бедро, и припал губами к её губам. Волнительно, коротко, потом долго, мучительно нежно и томительно. Кончиком языка он ловил каждый отголосок её подавленного стона, и чем дольше его пальцы аккуратно в неё проникали, тем громче и объемнее становился отклик, заставлявший кровь в его теле гореть. — Так вот, по поводу юбок и подъюбников… — Боже, ты можешь уже просто про это забыть и замолчать? — Айрис недовольно на него взглянула, но её глаза смеялись. — Я в твоём опыте и твоих… Способностях даже здесь не сомневаюсь. Эстебан хвастливо ухмыльнулся, но продолжать эту тему не стал. Только спросил. — А ты… — Я? —…Я думал, вдруг у тебя был опыт… С девушками или что-то близкое к тому… — Оу… — Айрис пораженно выдохнула. Они остановились. — Оу… — повторила она, глядя теперь в потолок. — Нет… У меня его… Вообще нет. Я много читала. Очень много. Самых разных книг, вплоть до взрослых женских романов, где про это писалось… — И что же? Ты даже к себе до Лаик… Не прикасалась? — Брови Эстебана подлетели. Айрис покачала головой. — Я просто пыталась тебя тогда задеть. Наверно, за это стоит извиниться. В глазах других унаров я не заслуживающий своего титула прославленный ловелас. Эстебан зажмурился, едва давя в себе смех. Потом совершенно серьёзно на неё посмотрел. Взгляд Айрис был вопросительным, пускай свой вопрос она не решалась задать прямо. — У меня опыт есть. Отец в этом плане меня особо не ограничивал. Но я… Не сказать, что много своим правом и свободами пользовался. Так, пару-тройку раз. — Ого. Да вы, унар Эстебан, точно куда более опытный соблазнитель, чем я. — Айрис практически шёпотом проскандировала это, после чего вздрогнула, когда второй ладонью Эстебан очень деликатно и аккуратно огладил её бедро, не скрытое тканью ночной рубахи. Ему это нравилось, она видела это по его внимательному взгляду, которым он сопровождал своё действие. — Похоже, что учить мне придётся тебя, а не наоборот. — Его глаза лукаво сощурились. И поступательные движения между её бедер возобновились. Он использовал в основном пальцы. Иногда потирал её комок пульсирующих нервов, заставляя Айрис буквально под собой дрожать. Она скованно реагировала лишь первое время, потом уже чувствовала необходимость ощутить нечто сильнее. Она не знала как и с помощью чего, хотя догадки посещали её кудрявую растрепанную голову, когда она непроизвольно скользнула взглядом на рогожные штаны Эстебана. Те были заметно приподнятыми и оттопыренными в одном месте, как было тогда, в библиотеке. И Айрис с большим любопытством представляла, как они могли бы зайти дальше, если бы не нахождение внутри училища, где у каждой второй стены были уши. — Айрис… — Он прошептал её имя в изгиб её плеча, и Окделл, вцепившись в его загривок подпиленными ногтями, зажмурилась. Низ живота скрутило жаром, в нём словно разливался настоящий жидкий огонь, выжигающий её изнутри. Губительное пламя захватило её всю, не оставляя после себя ничего, кроме сладкой истомы по всему телу и липнущей к нему взмокшей вздернутой рубахи. Айрис тяжело дышала. Это ощущение было ново, оно рождало отдельную ветвь желаний и удовольствий, о которых раньше Окделл ничего не знала. Теперь ей хотелось отплатить Эстебану тем же. — Эстебан… Он внимательно на неё посмотрел. Было непривычно слышать только одно лишь своё имя из её уст. — Научи меня. Покажи, как сделать для тебя то же. Айрис смотрела на него решительно. Её румяное лицо среди растрепанных кудряшек вызывало у него странное тепло в груди, совершенно не совместимое с тем страстным жаром, что она заставляла его испытывать у себя в штанах. — Ну хорошо, Окделл. Внимательно слушай. Она уложила его неожиданно бойко под собой. Потянулась к завязям на штанах, долго с ними возилась и боялась поднять на него взгляд — наверняка она представала сейчас неумелой дурехой в его глазах, такого опытного и давно не целомудренного повесы. Однако её нетерпение и неловкость лишь сильнее распаляли его, заставляя прикладывать массу усилий, чтобы не начать елозить на месте. Высвободив отвердевшую плоть и взяв её чисто инстинктивно в руку, Айрис долго её рассматривала. Её любопытство льстило и почему-то смущало Эстебана, которому приходилось до неё общаться только с опытными, знающими своё дело женщинами. — Что дальше? — Казалось, она почти не дышала. Даже от лёгкого выдоха плоть в её руке подергивалась. — Прикоснись к нему губами… На самом верху. Айрис подняла на него глаза. И осторожно оставила поцелуй на красной головке, чувствуя терпкую влагу и необычный привкус. — Смелее… — Эстебан сжал пальцами простынь. — Не бойся трогать. — Как тебе нравится? Что с тобой… Делали другие, что надо сделать мне? — Сердце учащённо билось и разносило гулко кровь по телу, в голове стучало колоколом давление, слова из-за волнения покидали горло с хрипом. — Возьми его губами сильнее. Айрис обхватила головку сильнее. Прикрыла глаза и по велению интуиции ослабила давление зубов, чтобы взять больше. Услышав, какую это породило реакцию сверху, она с нескрываемым любопытством и восторгом в глазах уставилась на покрасневшее юношеское лицо. Эстебан прижал кулак к губам. Одно лишь видение Айрис, берущей его в рот, было достаточным, чтобы ему раньше положенного срока кончить. — А так… Тебе нравится? Она лизнула его, задевая крайнюю плоть. — Попробуй провести дольше. А потом короткими мазками. Кончик шершавого зернистого красного языка задвигался на складках крайней плоти чаще. — А потом… Возьми его в руку… Да, вот так… — Он помог её ладони обхватить его плоть сильнее. — И двигай… — Вот так? — Айрис резко задвигала ладонью, вбирая частично его головку в рот, и добавила лакающее скольжение языка. — Окделл, ты что… Творишь… Боже… — Его ладонь запуталась в её кудряшках и потянула за них. Айрис восприняла это, как очередное доказательство, что она, даже будучи новичком, ловила и понимала ответные реакции Эстебана ничуть не хуже, чем он её. Она нередко давилась. Останавливала Эстебана, чтобы он не напирал и не вколачивался в её рот слишком сильно. Пока Айрис явно не могла дать ему больше, как он хотел, но Эстебану хватало и этих внимательных аккуратных ласк, чтобы с откинутой на плоскую подушку головой принимать её тесное физическое внимание сполна. — Айрис… — Хватка на её волосах усилилась. Она вытащила его изо рта, остановилась. Спросила, в порядке ли он, и что нужно делать дальше. Эстебан помог ей себя довести до пика уже сам, положив поверх её ладони свою. Нужный темп Айрис для себя отметила и запомнила. Её губы горячо и тесно захватили его головку, и это стало последней каплей в переполненной чаше его удовольствия. Эстебан с утробным стоном кончил, с потяжелевшим дыханием застыв под девичьим телом. Айрис не ожидала, что мужчины на вкус окажутся такими… Странными. Не то кислый, не то терпкий вкус, семя Колиньяра было вязким и длинным. Она поморщила носик, проглатывая его, и забралась к Эстебану выше, когда достаточно насладилась своей небольшой победой. Вскоре её нога во властной, собственнической манере перекинулась через его пах, когда Эстебан, спустя паузу, осторожно спрятал член обратно в штаны. Слишком был велик риск, что он легко мог завестись в непосредственной близости тепла тела Айрис снова. Они лежали в благостной приятной тишине, и он продолжал гладить её бедро, но уже прикрыв его обратно ночной рубахой. Айрис лишь сейчас ощутила, что без одеяла в комнате было очень холодно. — И как ты теперь пойдёшь спать к себе?.. Он тихо приятно рассмеялся. Кончики пальцев запутались у неё в волосах. — Ни малейшего понятия. Ускользну от тебя, видимо, утром.***
Молодость — это пора безумств и влюбленностей. Иногда таких сильных, что из-за них становится страшно. Разве влюбленность не должна быть чём-то лёгким? Беспрепятственно проходящим и уступчивым? Тем, на чье место всегда сможет при случае разлуки прийти новое чувство, а в жизни появиться кто-то новый? Чем-то… не обременительным? Айрис не знала ответа на эти вопросы, но в её представлении влюбленность была именно такой. Когда ты в человеке нуждался, но легко мог от него отказаться. Обойтись без него. Если твои чувства заходили куда глубже этой черты, это была уже не влюбленность. Это была любовь. Они постоянно с ним целовались. При любом удобном случае, когда их никто не видел. Эстебан выпрыгивал из-за угла и затаскивал её в него обратно, прижимал к стене, обхватывая страстно ладонями лицо, и целовал, целовал, целовал, пока губы не начинали пухнуть и саднить от поцелуев. Айрис отвечала ему тем же. Подкидывала ситуации, когда они могли бы скрыться с глаз, сбегала с ним по вечерам на улицу, когда наступал отбой. В библиотеке добирала литературу, в которой, откровенно говоря, не нуждалась, но благодаря которой удавалось урвать ещё минутку побыть наедине. Расплата за перетаскивание тяжестей была более чем полноценной, потому что Айрис заряжалась энергией на весь грядущий день. Она задавалась вопросом, как это могло случиться? Как так получилось, что она влюбилась в человека, ненавидящего всё, что с её семьёй связано? Кроме неё, естественно. Айрис на это надеялась, но полностью этой мысли не доверяла. Могло оказаться, что Эстебан лишь игрался, и в один момент эта игра могла ему надоесть. — Не боишься, что в споре мне продуешь? Они лежали под большим раскидистым деревом. Была ночь. Звезды горели белыми яркими шарами, расплывавшимися в дымке редко проплывавших серых облаков. Айрис концентрировалась на них и в то же время будто совсем на них не смотрела. — Ммм, а ты что, угрожаешь мне? Он лениво расположил щеку поверх её кудрявых волос. Для них с ночью наступали редкие минуты покоя. Когда не нужно было ни для кого притворяться и каждое прикосновение не носило в себе угрозу. — Осталось всего три экзамена, — напомнила Айрис, будто невольно прощупывая почву и проверяя его реакцию на приближение своеобразного конца. Их конца ли, она хотела узнать здесь и сейчас. Конечно, после выпуска маловероятно, что они все когда-нибудь скоро ещё пересекутся, но… Айрис было важно знать. Для успокоения своей души, пожалуй. — Окделл, ты до сих пор помнишь про наш спор? — Эстебан приоткрыл один глаз, и его губы растянулись в привычной глазу нахальной улыбке. — А ты разве нет? — Хммм, одно другому не мешает, не находишь? — Нет, не нахожу. — Айрис подтянула ближе к себе ноги, насупившись, и подлезла под его руку. Импровизированное покрывало из плащей сохраняло их в тепле, но Айрис всё равно было холодно. — Я бы не смогла после всего выставить тебя посмешищем перед всеми. Эстебан задумчиво замолчал. Айрис прекрасно понимала, что он имел все права не отказываться от спора, как заядлый азартный игрок, любящий везде доходить до однозначной победы или однозначного проигрыша. Последнее, понятное дело, радовало Эстебана меньше, но едва ли его можно было в этом винить. Не все умеют принимать поражения с гордо поднятой головой. — Давай не будем омрачать последние дни в училище. Это было предсказуемо, но почему-то железная хватка, теснившая Айрис грудь, сжалась из-за его слов только сильнее. Айрис сдала последние три экзамена лучше, чем сама того от себя ожидала. С Эстебаном вплоть до дня Святого Фабиана она искать встреч перестала, с головой уйдя в подготовку. Увиделись полноценно они лишь на несколько минут при объявлении результатов и уже сборе оруженосцев на отправку в столицу. Вот тогда-то он её и поразил, как она поразила всех: «мальчик» с задатками лидера, произведший впечатление задиристого чахоточного слабака, на деле оказался в тройке лидирующих унаров. Это уже служило одной огромной рекомендацией, которая, Айрис надеялась, должна была разбить предубеждения вокруг её фамилии и позволить господам обратить внимание на её настоящие, не омраченные мятежом качества и сильные стороны служащего. Эстебан попросил минуты внимания к себе. Выступил вперёд, заложив руки за спину, и с видом донельзя надменным объявил, что отказывается от своих слов, брошенных в сторону семьи Окделлов. Если даже их самый слабый сын смог показать столь блестящий результат, они все будут полезны короне и смогут в будущем вернуть почёт своему дому. Айрис не верила своим ушам. Она напряжённо смотрела на него, словно пытаясь понять, не стало ли что-то с её рассудком за те бессонные ночи подготовки и суровые дневные часы непосредственной сдачи экзаменов. Но всё было взаправду: унары зарукоплескали, у капитана Арамоны чуть было не отвисла челюсть, отец Герман с мягкой гордостью во взгляде смотрел на неё, едва заметно улыбаясь, а Арно с Валентином и вовсе незаметно от всех качали головами и заговорщически ей подмигивали. Успех вскружил ей голову, и тут Айрис стало по-настоящему страшно. Ведь преодоление первой ступени не служило твёрдым доказательством, что она сможет с такой же удачливостью продвинуться дальше. Второй раз Эстебан приблизился к ней уже в столице Талига. Когда они стояли в общей очереди и ожидали оглашения покровителей, берущих оруженосцев к себе на службу. В толкучке никто не обращал друг на друга внимания, и только потому Айрис смогла почувствовать, как её руку неожиданно подхватила чужая рука, взяв в свою, огладив по тыльной стороне ладони и сплетя в замок их пальцы. Айрис тихо выдохнула и перевела взгляд поверх своего правого плеча. Эстебан стоял рядом с ней. Смотрел прямо на короля, но его большой палец продолжал скользить по её ладони, будто прощупывая её скачущий из-за волнения пульс. — Нас могут заметить, — шепнула она. — Не будешь говорить, и тогда точно не заметят. Мы полгода успешно скрывались, неужели не сможем скрыться и сейчас? — Мне казалось, ты хотел всё закончить. — Айрис тоже прямо уставилась на короля, не позволяя ни единому мускулу дернуться на лице. Не хотелось выдавать своего расстройства. — Не надо додумывать за меня, Окделл. — Эстебан отозвался также ровно, без особых ярких эмоций, которые могли бы привлечь к ним лишнее внимание. — Я этого не говорил. — Тогда что ты говорил? — Из-за непонимания Айрис начала злиться. — Что не отказываюсь от спора. И, как видишь, тебе это добавило весомости перед другими оруженосцами и ними. — Колиньяр кивком головы указал на собравшихся вокруг трона господ. До них уже давно дошло, что успело произойти внутри стен Лаик, и многие с большим любопытством взирали на низко выглядывавшую среди остальных макушку Айрис. — Хочешь сказать, что ты таким образом хотел мне помочь? — Айрис ему не верила. — Хочу сказать, что верил в твой успех и не видел смысла отказываться поэтому от спора. У самой победной черты ты пошла на попятную под давлением чувств, а это может тебе очень сильно выйти боком как-нибудь на службе, — многозначительно заметил юноша, сместив наконец на неё глаза. — Какой же ты циник. — Она зашипела. — И всё же я нравлюсь тебе. — Эстебан улыбнулся, и его хватка на ладони Айрис стала сильнее. — Ай Окделл. Выйдете вперёд и принесите клятву верности королю нашему, Фердинанду Оллару. Айрис выдохнула. Капля холодного пота прокатилась по её виску, и она беспомощно посмотрела на Эстебана. Тот ободряюще легонько кивнул, выпуская её ладонь, и Айрис, пробившись сквозь толпу других оруженосцев, направилась к тронам. Где восседали король и королева. Все взгляды были направлены на неё, и это было давящее внимание. Айрис старательно расправляла под ним свои плечи, словно оно ничего для неё не стоило, однако опустилась на колено более тяжело, чем хотела изначально. Она подняла сияющие сине-зеленые глаза на короля. Тот с большим любопытством взирал на неё в ответ, лениво изучая. — Вашим покровителем решил выступить герцог Рокэ Алва. За ваше усердие и примерное старание вы удостаиваетесь чести стать его оруженосцем. Что?! Казалось, даже воздух в этот момент разбился на осколки, настолько зазвенела воцарившаяся при дворе тишина. Айрис пораженно уставилась на короля и кардинала Сильвестра, едва удержав челюсть от падения, потом обвела быстрым стремительным взглядом окружавшую её толпу. Среди них возвышался черновласый гордый синеглазый мужчина, чьё лицо, даже несмотря на испещрявшие его возрастные морщины, было по-морисски красиво. Айрис ожидала кого угодно, кто мог бы выбрать её, но только не его. Он являлся убийцей их с Диконом отца. Жидкий гнев, скрывавшийся за эмоциональными барьерами, внутри Айрис начал закипать и отравой разливаться по венам. Она чувствовала, как зубы, стиснутые до боли вместе, чтобы скрыть своё негодование, заболели. — Мне казалось, я знал всех детей Эгмонта, но, по видимому, я ошибался. — Рокэ сразил её взглядом синих глаз, словно разом снимая с Айрис всю защиту, и она на ватных ногах потянулась за ним на выход по приказу кардинала. Его недовольный тон помог ей сделать вывод, что этот выбор стал неприятной неожиданностью даже для него самого.***
— Кто тебя выбрал? — Людвиг Килеан-ур-Ломбах. — Ого. Это же… — Айрис напрягала память, чтобы вспомнить из рассказов отца, какой титул занимал человек со столь непростой фамилией. — Комендант Олларии. Тебе крупно повезло. — Он хотел взять тебя. — Эстебана эта мысль нисколько не расстроила, хотя он дёрнул заметно ртом, когда вновь отпил из кубка. — Но Рокэ Алва перехватил тебя первее. Вопреки воле кардинала Сильвестра. Айрис не удивлена, что кардинал мог запретить половине господ брать её к себе в оруженосцы. Эта бы судьба могла постичь и Ричарда, прибудь он, как было должно, ко двору вместо неё. Айрис невольно задумалась, был бы Рокэ так же благосклонен к нему, как был сегодня неожиданно к ней? Его выбор до сих пор оставался для Окделл загадкой. — Я боялась, что меня вообще никто не выберет, если честно. — Айрис помешала винную влагу на самом дне своего кубка, взяв тот двумя ладонями. — Думала, все старания окажутся напрасны. — Ага, а что думаешь сейчас? — Эстебан со смешком вскинул брови. — Нас скоро отправят на войну, Айрис. Так себе выигрыш, если честно. — И всё же я стала ближе к исполнению своей цели. — Взгляд Айрис призывал Эстебана к ответу. — Скажи, твой дом…служит конкретному человеку или самой короне? — Почему ты спрашиваешь? — Он нахмурился. — Потому что если ты служишь королю Фердинанду, то мне это не очень…понятно. — Айрис вновь отпила из кубка, и её щеки заметно охватило жаром. Внутри становилось приятно легко и свободно с каждым глотком. — Но если ты служишь самой идее, самой… сути короны, то есть любому правителю, кто занимает королевское место, будет ли тебе разница, если его займет кто-то другой? — Грубо говоря, ты спрашиваешь, буду ли я хранить ту же верность короне, если её займёт другой правитель? — Эстебан вскинул бровь. — Вроде…того. — Мой дом служит королю и короне. Но без уточнений, какому королю, держащему её. — Эстебан ответил спустя паузу, и глаза Айрис озарил крохотный огонёк надежды. — О нет, Окделл, не смотри на меня так. Я не буду тебе помогать в твоих политических интригах. — А ты мне и не нужен. Я просто разобралась в важном для себя вопросе. — Она неожиданно икнула, с хмурой складкой меж бровей глядя на свой пустой кубок, отставила его и вышла из-за стола. Вокруг них уже шло активное движение из других праздновавших оруженосцев, плясавших, распевавших во все голоса песни под бодрый перебор лютни и ограбивших на законных основаниях королевский погреб. К слову, последнее король предложил юным унарам сам, явно пытаясь их расположить больше к себе. — Что, боишься, что стану в один момент помехой? — Снова смешок. Айрис было жарко, и она с потерянным выражением лица потянула свой дублет. Хотелось расстегнуть его и выйти в одной рубахе на улицу, но в её положении это было бы кармически безответственно. — Не хочу направлять против тебя снова меч, дурак. Ты мне и без того помогаешь тем, что хранишь мою тайну. Этого вполне… — Айрис споткнулась, но всё же смогла устоять на ногах. — Достаточно. Эстебан осторожно придержал её под локоть и, оглядевшись, понял, что на них никто не смотрит. Айрис пытались пару раз утянуть в толпу потанцевать, но она стойко отваживала каждого партнера по танцам от себя, предпочитая компанию вина и других унаров, сидевших с ней рядом до прихода Эстебана. В коридоре, куда они вышли, он порывисто оттянул ворот её дублета и припал в жадном поцелуе к её шее. Айрис, с выдохом прижавшаяся к стене, почувствовала, что даже одного такого жаркого прикосновения было сейчас достаточно, чтобы знакомый цветок возбуждения расцвёл у неё в животе. — Там все настолько пьяны, что никому нет и дела, кто с кем спит. — Эстебан перебрался с влажным горячим шепотом к её уху. — И тут пустует много свободных комнат. Она догадывалась, на что он намекал, и на секунду замешкалась. — Мы ведь теперь служащие… И…слушай, старый наш вариант я попробовать снова не прочь, но другой… — для неё до сих пор было тяжелым делом так в открытую обсуждать вещи, касающиеся постели. — Я ведь могу забеременнеть. А этого допустить никак нельзя. Эстебан долго всматривался в её лицо, а потом зашелся хриплым пьяным смехом. — Окделл, ты серьезно думаешь, что, придумав зелья для сокрытия пола, наше общество не смогло ничего изобрести от незапланированной беременности? На дворе какой век уже стоит? Человечество стремительно растёт и распространяет своё влияние на все сферы человеческой жизни и пока не во всём подвластной ей природы. — Вытянув зеленую небольшую бутылочку из кармана дублета, он покачал ею перед носом Айрис. — Так что? Всё ещё не хочешь познать меня, пока жизнь не развела нас в разные стороны? Её сердце учащенно забилось, словно стремясь снести к чёрту грудную клетку. Нарастающий вместе с этим жар словно заставлял тело пылать, хотя Эстебан его ещё даже ни разу толком не коснулся. — Смотри, как бы сам не пожалел об этом, — предупредила его она. Эстебан, потянувшись к её губам, толкнул дверь, находившуюся с ними рядом. — Я ни секунды не жалел о своём выборе ещё тогда, когда только тебя раскрыл. Сорвав выдох с её губ, Эстебан толкнул уже саму Айрис за дверь, мгновением позже её тихо прикрывая. Они смотрели друг на друга возбужденно, одежда казалась чем-то преступно ненужным, что только мешало прикоснуться к горящей коже. Айрис одновременно с ним двинулась вперед, и они столкнулись лбами, засмеявшись. — Убить меня решила? — Только не таким тривиальным способом. Он завалил её за такую наглость на кровать. Оказался сверху и пустился осторожно вытягивать пуговицы дублета из петель. Это было сложным делом, особенно когда ты до крайней меры распалён, но им не нужно было навлекать на себя ненужных подозрений сверх тех, что могли родиться от отсутствия их обоих на празднике. Айрис помогала ему избавляться от его одежды. Они работали в четыре руки, и Эстебан не упускал возможности, чтобы припасть к её губам, напирая на них в поцелуях. От Айрис пахло вином, разбавленным пряностями, и чем-то сладким, похожим на запах ещё не раздробленной ванили — Эстебан жадно вдыхал его, вылизывая её открывшуюся шею, и с тихим, но ощутимо отдающим грохотом внутри самой Айрис стоном прижимался к ней бёдрами сквозь ткань штанов. Всё это было слишком. По ощущениям, по прикосновениям — Айрис терялась, дезориентированная количеством выпитого вина и малым опытом, но старательно добирала его упорством, лаская Эстебана сквозь ткань штанов. По нему было видно, насколько ему нравилось, когда она к нему прикасалась, он был совсем не сдержан, и Айрис эта открытость подталкивала к более смелым действиям. Она запустила ладонь за завязки штанов, ощутимо оглаживая его окрепшую вставшую плоть, и не переставала повторять свои манипуляции с довольной наглой улыбкой, пока Колиньяр копался с её одеждой. — Будешь дразнить, я не сдержусь и порву её, — предупредил он её налившимся хрипотцой голосом, однако Окделл всё равно не выглядела достаточно напуганной его угрозой. Для лучшего понимания Эстебан дёрнул её рубашку в области груди, оголяя ту, и вот тогда Айрис ослабила напор, жалобно заходясь стоном. Эстебан осознанно прикусил кожу под её грудью, проходясь по оставленной метке носом. Переместив ладони на обе груди, он обвёл обрамлявшие их тени, тихо усмехаясь. — Ты красивая, Айрис. Айрис растерянно сморгнула. — Спасибо. Ты тоже ничего. — Господи, какая же ты гадюка. — Эстебан с пьяным смехом накрыл её рот ладонью, внимательно заглядывая в сине-зеленые глаза. Стянутые в низкий хвост волосы растрепались, лицо Айрис раскраснелось, её грудь вздымалась по воле сбитого тяжелого дыхания, и мазутно-черные зрачки сохраняли в себе искру, способную его поджечь и их обоих спалить дотла. Он видел её уже такой. Да, не очень много раз, но до сих пор это видение было ново. Оно странным образом будоражило, заставляя его чресла набухать и дрожать. Айрис смотрела в его глаза гипнотизирующим взглядом. Невозможно было оторваться от этих глубоких умных лесных глаз. Вспомнив наконец про зелье, он осмотрительно достал его из раскрытого дублета. Отпил сначала сам, потом передал в поцелуе часть ей. Вкус был травянистым, как очень крепкая настойка, обжигающим, отдающим мятой. Но Айрис не могла сказать, что он был так уж противен ей. — Теперь мы с тобой оба обезопасены от проблем. — Отрадно это слышать. — Она притянула его к себе вновь для нового поцелуя, и оставшаяся одежда вскоре встретилась с полом. На их благо, дверь до конца ночи была заперта. Это было больно. Поначалу. Дискомфорт охватил нижнюю часть живота, сколько бы Эстебан ни старался. Айрис всё равно нужно было время, чтобы привыкнуть к ощущению тотальной заполненности, и она нередко просила останавливаться, когда желание задвигаться быстрее било вместе с кровью горячо в голову. Вот поэтому с женщинами опытными было куда проще, но только из-за этой детали Эстебан не собирался отказываться от ночи с той, к кому горело его сердце на протяжении половины года обучения в Лаик. Но потом стало легче. Поцелуи помогали смещать градус внимания с боли. Приятная нега постепенно выместила прежние ощущения, и более скорый темп стал желанным. Айрис заметалась под ним, прося ускориться, и её ладони в беспорядочной манере стремились, казалось, расцарапать всю его спину. Эстебан нередко шипел из-за этого сквозь зубы, но боль притуплялась нарастающим внутри удовольствием. Подложив ладонь под её кудри, он намотал их на пальцы и оттянул голову назад. Айрис запротестовала, зашипев, но ускорившиеся фрикции заглушили её негодование, выстрелившее в самый затылок. Кожа головы за такое спасибо ей потом точно не скажет. Она не могла не отметить, что он был красив. Хорошо слажен, крепок, его тело двигалось разгоряченным приливом над ней, заставляя Айрис под ним срывать голос и сильно прогибаться в спине. Хотелось быть ближе. Настолько, насколько это было возможно. Чтобы он не прекращал свои поцелуи на её шее, вгрызался с таким же низким утробным звуком в мякоть её груди и обхватывал таким же железным кольцом её талию, прижимая вплотную к себе — между их животами не было ни единого свободного клочка пространства, и Айрис чувствовала кровью, потом и кожей, что ему оставалось недолго, как и ей самой. Удовольствие нарастало, закручиваясь тугим колесом, и в один момент прорвалось нещадным потоком, скрывая под собой все её мысли. Айрис вдруг ощутила, что пожар внутри неё достиг своего максимума. Тело застыло, по нему забежала мелкая дрожь, и разум словно покинул его, выйдя за пределы бренной оболочки. Эстебан с громким стоном вошёл в неё последний раз, прежде чем рухнул сверху, погребая разгоряченное тело Айрис под собой. Вся его уложенная причёска окончательно потеряла прежний лоск, растрепавшись. Внутри Окделл стало ещё горячее, чем было, и она отдаленной мыслью прошлась по вопросу их обоюдной безопасности, надеясь, что Эстебан её с ним не подвёл. Облизав губы, он, пышущий жаром, влажный, слегка дрожащий, смотрел на неё плотоядным взглядом. Сразу стало ясно, что одного раза ему было недостаточно. — Не хочешь повторить? Словом, для Айрис Окделл, жадной до изучения всего нового, её приятная измотанность стала лишь только стимулом для дальнейшего продолжения. — А ты думал одним разом от меня отделаться? Она весело усмехнулась, и Эстебан впервые ощутил себя так, будто под ним лежала женщина, которая ему была не по зубам. Но ради которой он этих зубов готов был лишиться. — Ты станешь моей погибелью, Айрис Окделл, — фаталистично заметил он, до конца не веря в свои слова, но чувствуя, что жизнь связала его с дочерью предателя крепко-накрепко. — Ты лучше её прибереги. Мне всё ещё будет нужен «близкий друг» на службе.