(Тайная магия Депресняка)
Третий путь как раз то, что выбрал для себя этот проклятый Буслаев. Железная воля, характер, определенность. Воля, которая обуздывает ум, мешая ему стать разрушительным. Ум в ограничении ума, как это ни смешно. Та же воля обуздывает и тело, заставляя его работать, тренироваться, страдать и не разваливаться раньше времени.(с) Лигул (Первый Эйдос)
Особое значение приобретает сила воли, когда Мефодий получает дарх. В книге «Первый эйдос» он упорно противостоит дарху (несмотря на то, что попутно он вытаскивает из мрака отравленную мавкой Даф), и в конце концов побеждает его. Если вы забыли, то вот несколько цитат, характеризующих тот период. – Меф же раньше на кулаках стоял, да? – спросил он. – На кулаках – само собой. На кулаках вечером – сказала Даф сострадательно. Она знала, чего эти проявления воли стоят Мефодию сейчас, когда он толком и спать не может из-за дарха. *** Буслаев не ответил. Дафна посмотрела на него. Меф полз к дарху. Его узкое тело корчилось на полу, повторяя движения сосульки. Дафна окликнула его. Мефодий не услышал. Он и дарх встретились в дальнем углу комнаты. Дарх прополз совсем мало. Основной путь проделал Мефодий. Схватил цепь и судорожно натянул на шею. *** Меф ощутил острое торжество дарха. И именно оно дало ему силы броситься грудью на песок, прямо на раскаленный дарх, и, с усилием протолкнув в песок не только руку, но и плечо, схватить флейту всеми пальцами, кроме мизинца. – Ну же! Давай! Казалось бы, всё хорошо. У человека есть сила воли. Железная самодисциплина. Практически полное отсутствие саможаления и самосаботажа. НО! В книге «Огненные врата» есть мааааааленький эпизод, практически незаметный, однако он обладает такой силой, что с лёгкостью перечёркивает всю историю «построения силы воли». Это момент, когда Мефодий за огненными вратами встречает своего двойника. Буслаев разглядел то, чего прежде не замечал. Его двойник волок походный деревянный трон, на вид очень громоздкий. На троне, причудливо украшенном резьбой, золотыми буквами было выведено: «Я сам себе царь, повелитель и господин!» *** – Трон не пролезает! Не хочу, чтобы он его забрал! – сказал парень. Буслаев сообразил, что столкнулся со своим коронным упрямством. Вопрос на засыпку: зачем Емец включил этот эпизод в роман? Ответ: чтобы показать: упрямство (целеустремлённость, упорство) НЕ РАВНО силе духа. Почему я так цепляюсь к этому моменту? Потому что с помощью него Автор показывает: сила воли — это стержень. Это опора. Это то, что поможет достичь целей. Но при этом цели должны быть стоящими того, чтобы их достигать! Мы ведь не говорим про силу воли, когда описываем Лигула, хотя понимаем, что ему требовалось много упорства и терпения, чтобы стать правителем мрака. Так и здесь: можно пытаться «прокладывать собственный путь, где-то через мрак, где-то через свет», вот только к свету он не приведёт, а следовательно, ничего хорошего здесь нет. Быть «самому себе царём, повелителем и господином» — эта идея, которую Мефодий неосознанно вынашивает в себе с первой книги, балансируя между светом и тьмой. И только в моменте, когда он впервые сталкивается с этим как бы со стороны, он начинает осознавать ложность этой дороги. С этого начинается его путь смирения, самоотречения, прощения, милосердия. Только когда он впервые признает своё бессилие, спата ему откликнется. Только когда он будет готов попросить свет о помощи, он сможет эту помощь принять и оценить. И не упрямство, не железная мускулатура и не спартанский образ жизни позволят ему стать стражем, а смирение, самопожертвование и готовность поставить созидание выше разрушения. Но это так, лирическое отступление. Вернёмся к нашей, точнее, Буслаевской, силе воли и к тем методам, с помощью которых он её укрепляет. Дело в том, что при всех плюсах выстроенной Мефодием системы, в ней есть мааааленькое противоречие. В чём здесь сила воли??? В начале мы сказали: сила воли — это умение делать то, что не хочется. Да, в начале Мефодию было тяжело вставать по утрам, не есть шоколадки, стоять на кулаках и подтягиваться. И это было преодоление себя. Но потом он привык. Подвиг стал рутиной, пресловутой зоной комфорта, личным интересом. То есть, очень упрощая, НЕ постоять на кулаках стало бы большей проблемой, чем постоять на кулаках. Это очень тонкий момент, и я предчувствую, что многие со мной не согласятся, но здесь нет никакого противоречия между «усилием» и «отступлением», нет нравственной борьбы. Более того, в какой-то степени уже не Мефодий контролировал свой режим, а режим контролировал его. Если человек одержим какой-то идеей, то рано или поздно вся его жизнь начинает строиться вокруг этой идеи. Такие люди могут пренебречь встречей с близкими друзьями — чтобы не пропустить тренировку. Не пойти на свидание, которое могло перевернуть всю жизнь — потому что нужно провести за учебником в определённый час определённое количество минут, и ни секундой меньше. Такие люди с лёгкостью отрекаются от не вписывающихся в их график близких, отказываются от любых счастливых спонтанных радостей, лишь бы не нарушать своей рутины. Условно, если, пока Мефодий будет стоять на кулаках или в планке, на Дафну нападёт мрак, то Мефодий сначала достоит положенное время, а уж потом кинется на помощь. Это, конечно, очень утрированно, но суть, думаю, уловить можно. Так что разрешите разграничить дисциплину и силу духа. Дисциплиной Меф, бесспорно, обладал. А вот умением «делать то, что не хочется»… Смотрите сами. А еще он вспомнил, что уже несколько дней не заходил к Ирке и даже не звонил ей, хотя временами почти ощущал исходившие от Ирки импульсы обиды, беспокойства и удивления. «Надо ей позвонить!» – говорил он себе и не звонил, именно потому, что надо было.(Маг полуночи)
– Да. Дафна тоже уходит, – подтвердил Меф. Мечник удовлетворенно кивнул. – И ты, конечно, сумеешь защитить ее, прокормить, ну и так далее? Как ты понимаешь, мрак не будет содержать изгоев, – заметил Арей. – Я сумею защитить ее. Уничтожу всякого, кто попытается причинить ей вред, – самонадеянно сказал Меф. О «прокормить» и прочих «так далее» он предусмотрительно не заикался.(Первый эйдос)
Зозо решила вспомнить о сыне. Последнее время они виделись редко. И всякий раз Мефодий казался ей отрешенным. Когда она что-то говорила ему, он вежливо слушал и кивал, временами поглядывая на часы.(Месть валькирий)
Заметно? Мефодий не спешит брать на себя ответственность. Избегает чувства вины. Не умеет извиняться и признавать ошибки. И крайне редко может действительно переступить через себя. Но кто, если не он? Есть ли кто-нибудь в серии «МБ», кто действительно может похвастаться силой духа? Или это вообще что-то недостижимое? Отнюдь. Арей — который сумел совершить самопожертвование, зная, что после физической смерти будет обречён на страдание. Варвара — покинувшая Корнелия и Добряка, несмотря на то что любила их. Дион — который не сдался, даже лишившись своего положения, крыльев, магии, наконец, ног… Таамаг — надеюсь, помните, что она несколько месяцев по просьбе Фулоны выхаживала капризного старичка, пусть ругаясь и проклиная судьбу, но всё же не сдаваясь. Прасковья — которой пришлось буквально выдирать из своего сердца мрак, переступать через свой эгоизм, терпеть боль и лишения. Виктор — который добровольно взвалил на себя заботу о Никите и Прасковье и их защиту, причём бескорыстно. Представьте, какой это был подвиг для человека, который четырнадцать лет провёл в Тартаре в изоляции от всего мира, мечтая вырваться наружу и поработить человечество («Конечно, он легко сумеет перебить этих ожирелых воинов, забрать их еду, женщин и роскошные дома. Получить их безделушки и скоростные повозки»). Этим, кстати, Виктор отличается от Мефодия, который всячески избегал Прасковьи, хотя прекрасно понимал, как она страдает и как ей нужна поддержка. И, разумеется, ещё многие. Это только те, что приходят в голову сразу. Да и Мефодий тоже! Но не потому, что стоял на кулаках, принимал холодный душ и вставал по будильнику. А потому, что был готов отпустить Дафну, когда это было нужно. Не захотел лишать её крыльев ради того, чтобы держать её при себе. Потому что простил Варсуса. Потому что примирился с Багровым (хотя в этом, бесспорно, есть и заслуга самого Матвея). Потому что сумел признать своё несовершенство и попросить свет о помощи. Потому что отказался от идеи «прокладывания собственного пути» и вверился свету. И в этом и была его сила духа. Не в кулаках, нет…