ambrosia in every curve

Они пытались на протяжении стольких месяцев быть хорошими и держать себя в руках. По большей части у них это получалось, хотя Чан с трудом сдерживал глупую улыбку на лице каждый раз, стоило ему посмотреть на Минхо. Ли только передразнивал его в ответ и это значило, что он стал мягче, хотя не упускал возможности подколоть альфу. У них все хорошо — и дружба, и совместное проживание — неважно, что Минхо поначалу отнесся к этому с недоверием и опаской. Он тянул с переездом, пока Чан не начал умолять и упрашивать. Он пообещал, что так будет лучше для них всех в долгосрочной перспективе — и то, что они собираются растить этого ребенка вместе, только как друзья. Просто друзья. Они дружат уже много лет. Одна пьяная ошибка и внезапная течка привели к незапланированной беременности, которая не должна была испортить их дружбу. Альфа и омега могут быть просто родителями без ущерба для их дружбы, даже если это было неслыханно, даже если чувства Чана к Минхо были очевидны на протяжении многих лет, даже если все, кто замечал безупречную и немеченую брачную железу Минхо, когда они были на улице, смотрели на Чана как на сумасшедшего за то, что он не метит этого явно изысканного омегу, который также носил его ребенка. Итак, Чан боролся с беременностью Минхо — держал себя под контролем и даже преуспевал в этом. Порой он позволял себе прикасаться к Минхо лишь на двадцать процентов, когда это требовали обстоятельства. Ему так хотелось пригласить омегу в свою кровать и заснуть рядом с ним, обвивая тельце всеми конечностями и оберегая его от всего мира. Иногда ему хотелось бросить все и просто схватить омегу и целовать до потери сознания — своего или Минхо, неважно. Он даже смог удержать себя в руках при упоминании о том, что для Минхо это уже не совсем платонические отношения — беременность сбила гормональный фон омеги. То, что он стал более ласковым, чем когда-либо, и то, что он позволяет Чану ухаживать за ним без привычного ворчания — это еще ничего не значит. Он не настолько сильный человек. Он не может противостоять всему. Когда он возвращается домой после долгого рабочего дня и видит оставленную на обеденном столе остывшую еду, квартиру, наполненную потрясающим запахом Минхо, пустую комнату Ли и омегу, ожидающего Чана в его постели, он не может сделать ничего, кроме как броситься на Минхо, заявляя на него свои права. Он делает это, но его мышцы дрожат от напряжения, пока он стоит в дверном проеме — одна рука замерла на галстуке, ослабляя его. Раскрасневшийся Минхо с растрепанными ото сна волосами располагался на его кровати, так и маня к себе. Он смотрит на Чана своими потемневшими глазами, не стесняясь того, что его нашли в таком виде на кровати альфы. Даже не обладая острым обонянием, Чан знал бы, чего хочет Минхо, но его запах заставляет рот Чана наполняться слюной, а колени слабеть. Он настолько сладкий, что у Чана сводит зубы от желания его покусать — перезрелые персики и сгущенное молоко. Он настолько пьянящий, что Чану на мгновение кажется, будто эта ночь была семь месяцев назад, пока Минхо не произносит его имя сиплым голосом и не возвращает его в сознание. — Чан-и, — говорит он снова и Чан отпускает галстук, сжимая руки в кулаки по бокам так сильно, что чувствует, как ногти впиваются в ладони. Минхо изо всех сил опирается на локти, простыни Чана скользят вниз по изгибу его живота. Его длинные ресницы трепещут, пока юркий язычок пробегает по нижней губе. Чан знает, что Минхо чувствует его запах. Спустя мгновение Ли решает разыграть свой козырь, — альфа, пожалуйста. Сила воли Чана быстро рушится. Он не замечает, как делает последние несколько шагов в комнату, пока не опускается на колено у изножья кровати, страстно желая забраться к Минхо и взять его. — Минхо... — задушенным голосом произносит он. Все это так опьяняет — запах омеги в воздухе и его разбитый вид со своим щенком. Он практически светился от беременности, гормоны делали его кожу сияющей, его губы были такими темными, что походили на спелые персики, идентичные его запаху. — Альфа, — снова заговорил Минхо, задыхаясь, — пожалуйста, я чувствую этот запах на тебе. Пожалуйста, мне нужно... — омега тяжело сглатывает, пока Чан следит за его движениями, не отрываясь, — мне нужно, чтобы ты наполнил меня. В голове Чана словно образовался вакуум. В Минхо находится щенок Чана и ему нужно еще. Он чувствует в воздухе запах его смазки и одно воспоминание о ее вкусе заставляет его глубоко и отчаянно рычать. Минхо скулит в ответ, запрокидывая голову назад и оголяя шею. Сила воли Чана исчезает. Его челюсть болит от желания укусить, взять, пометить, и он бросается на кровать, устраиваясь рядом с Минхо и жадно целуя его. Он все еще осторожен, чтобы не надавить на живот омеги, движение губ быстрое и резкое. Нуждающиеся. Он тяжело выдыхает, вгрызаясь в рот Минхо, а после нежно зализывает укусы, отчего Ли громко стонет в его губы. Он такой твердый в своих рабочих брюках и этот факт становится еще более очевидным, когда Минхо закидывает руки на шею Чана и притягивает его вниз, потираясь бедрами об его член. — Альфа, — горячо шепчет Ли в его мокрые губы, — мне нужно, чтобы ты трахнул меня, пожалуйста. Последняя здравая мысль в голове Чана заставляет его на долю секунды замешкаться, независимо от того, насколько горячо Минхо настроен к нему, насколько он податлив и совершенен. Он чуть-чуть отстраняется, обхватывая ладонью омегу за челюсть. — Ты уверен? Я думал... Несмотря на всю свою податливость, Минхо без колебаний обрывает Чана нетерпеливым рыком, сильнее сжимая пальцами шею альфы. — Не задавай тупых вопросов, Бан Чан, конечно, я уверен. Я схожу с ума уже несколько недель. Я не могу — что бы я ни делал, этого недостаточно, и я был в полном беспорядке весь день, тек, как будто у меня блядская течка, и я только все больше расстраивался. Я думал, что твой запах может успокоить меня, но... — он пожимает плечами, нисколько не сожалея и не стесняясь всего этого, — так что да, я уверен. В последнее время Чан стал сильнее чувствовать его запах, это правда, и он определенно слышал некоторые звуки, которые изо всех сил старался игнорировать, маленькие хныканья и поскуливания посреди ночи, которые заставляли его думать об искаженном от удовольствия лице Минхо, заставляли его вспоминать о том, как хорошо это было в первый раз. Теперь его ничто не удерживало. Минхо всегда любил холод, сколько Чан его знал, вплоть до беременности. Он жаловался на жару уже несколько месяцев, так что Чан не был удивлен, стягивая простыню и обнаруживая его обнаженным, но это все равно вызвало у него стон. Вся эта нежная голая кожа, мысль о том, что Минхо вот так забрался в его кровать. От этой картины у него чуть не закружилась голова. Его внутренний альфа рычал от удовольствия. — Ну же... — нетерпеливо хнычет омега на ухо альфы, сильнее прижимаясь к нему и перебирая пальчиками его волосы. Чан успокаивает его таким же яростным, как и предыдущий, поцелуем. В нем кипит жар от того, как Минхо ослабляет хватку, автоматически раздвигая губы, тем самым позволяя Чану лизнуть его в рот. Он скользит пальцами по нежной шее омеги и вниз, задевая напряженные от желания соски. Его член дергается от громкого всхлипа омеги в его губы, стоило ему задержаться на них. Он и раньше был ужасно чувствительным, но с приходом беременности Чан задавался вопросом, насколько легко его теперь будет довести до грани. Минхо закусывает нижнюю губу и Чан проводит рукой вниз по животу, а затем ниже, огибая крепкое бедро и гладя его. Минхо не преувеличивал, когда говорил, что он течет словно в течку. Его бедра липкие от сладкой субстанции. Он практически покрыт ею. Он настолько мокрый, что простыни под ним намокли, и Чан чувствует, как теряет рассудок. Он не хочет торопиться, хочет устроить Минхо поудобнее на подушках и посмотреть на него, запомнить каждый дюйм его тела и то, насколько оно теперь другое — мягкое и круглое. Он хочет задействовать все способы свести омегу с ума, но если Чан не накроет кожу Минхо своим ртом в ближайшие десять секунд, он может просто сгореть. Омега издает недовольный стон, когда Чан перестает его целовать, но он переходит в дрожащее хныканье, когда альфа проводит поцелуями с открытым ртом по его горлу вдоль края обонятельной железы. Он прокладывает путь вниз по телу Минхо, останавливаясь и втягивая зубами сосок, пока Ли не ругается себе под нос, целует его живот, и серебристую полоску одной из растяжек. Он пахнет все лучше и лучше, чем ближе Чан к цели — персик и слива, молоко и мед — и он, не теряя времени, раздвигает бедра не сопротивляющегося Минхо и растягивается между ними, сдерживая стон от того, насколько омега неприлично мокрый. Смазка покрывает его от одного колена до другого, блестит на его коже, ее следы сверкают в слабом свете прикроватных ламп Чана, собираясь в лужицу на простынях. Он с трудом сглатывает, чтобы не захлебнуться слюной, словно дикий зверь. Чан еще больше раздвигает бедра Минхо. — Боже, — выдыхает он, — Минхо... Минхо только завывает, когда Чан проводит по нему языком и облизывает. Это так хорошо, что у него почти кружится голова от желания. Ему кажется, что он мог бы находиться между ног Минхо часами и все равно не насытиться. Он такой мягкий и открытый для Чана и его тело так легко поддается прикосновениям, что это заставляет его член пульсировать, оставаясь прижатым к матрасу. Он глубоко просовывает язык внутрь, наслаждаясь тихими звуками, издаваемыми Минхо, и тем, как он пыхтит. Его маленькие ручки запутались в простынях, потому что он не мог дотянуться до волос Чана. Он впивается в Минхо, не отстраняясь, пока ему не приходится, чтобы отдышаться, и со стоном прислоняется одной липкой щекой к внутренней стороне бедра омеги. — Блять. Ты такой вкусный. В ответ раздается задыхающийся смех. — Так... так ты и говорил. Прошло уже семь месяцев, а он помнит вкус Минхо с потрясающей ясностью. Но теперь что-то изменилось, что-то скрывается под ним. Нотки, которые Чан может определить, если очень постарается. Он возвращает себя обратно, всасывая смазку Минхо, как изголодавшийся человек, слыша, как Ли постанывает, и чувствуя, как его бедра сотрясаются от хватки Чана. Вкус почти такой же, как и запах Чана, — ириски и ваниль с оттенком чего-то более глубокого, темного шоколада и березовой древесины, смешанных с персиком Минхо. Его грудь сжалась от осознания этого. Он погружает язык в дырочку Минхо еще несколько раз, слыша его отчаянный скулеж. — Чан... Чан-и. Ты мне нужен, нужен, нужен. Чан отстраняется с мокрым от смазки лицом от Минхо. Он все еще хочет большего. Он настолько тверд, что чувствует, как начинает формироваться узел, хотя он даже не успел снять штаны. Минхо сводит его с ума самым лучшим образом. Его инстинкты сходят с ума от его вида, вкуса и запаха. Минхо приподнимается с тяжелым дыханием и цепляется руками в рубашку альфы. — Снимай, — нетерпеливо шепчет он, — снимай, снимай. Он расстегивает пуговицы так торопливо и аккуратно, как только может, но даже тогда он отрывает последние несколько в своей спешке, пытаясь быстрее снять одежду, таща за собой галстук и бросая спутанный беспорядок вещей на край кровати. Не лучше обстоят дела и с брюками. С легким треском они приземляются к уже лежавшей куче вещей. Он снова устраивается между бедер Минхо и прижимает их друг к другу. — Не дразни м... — Минхо обрывает себя протяжным стоном, стоит Чану войти в него. Он и не собирался дразнить омегу ни секунды. Минхо был таким тугим, мокрым и горячим. Идеальным. На мгновение он вздрагивает в руках Чана, а затем откидывается на подушки с закрытыми глазами и приоткрытым ртом, из которого вырывается дрожащее дыхание. Он великолепен — всегда великолепен — но в таком виде довольно редкость и Чан не хочет забывать, кто его таким сделал. Розовые пятна покрывают его щеки, шею и грудь, а стоит ему открыть глаза, как капельки непрошенных слез слипают его пушистые и длинные ресницы. Он выглядит так, будто это все, чего он когда-либо хотел. Все, что ему когда-либо было нужно. Чан гордится тем, что это именно его заслуга. — Альфа, — напевает Минхо и звук этот опьяняет сам по себе. Чан начинает двигаться инстинктивно. Он хочет быть осторожным и нежным. Он старается изо всех сил, двигая бедрами так медленно, как только может, сосредотачиваясь на заминках в дыхании Минхо, на том, как он наблюдает за Чаном через изгиб его живота. То, как он хнычет каждый раз, стоит Чану выйти из него, то, как его зубы впиваются в нижнюю губу, словно он может сдержать любой из своих звуков. То, как его дырочка втягивает Чана, словно ничего не изменилось, горячее, скользкое и лучшее, чем все, что альфа когда-либо чувствовал в своей жизни. Он так долго цеплялся за смутные воспоминания об одной ночи, пропитанные вином, и ни одно из них не сравнится с настоящим. Даже близко нет. Чан не сразу понял, что Минхо разочарован тем, что не может ответить так, как ему хочется. Он извивается на матрасе, когда Чан погружается в него, пока его руки сжаты в маленькие кулачки на груди после тщетной попытки дотянуться до рук Чана. Он привык к тому, что его можно было согнуть в три погибели, и Чан понимает раздражение, которое он видит на лице Минхо, как он пыхтит, пытаясь подтянуть ноги ближе к телу. Чан наклоняется над ним, стараясь держать свой вес на руках по обе стороны от Минхо. Омега тут же хватается за него, руки скользят по бицепсам и плечам, пальцами впиваясь в кожу. — Пожалуйста, — задыхается он, с трудом выговаривая слова и откидывая голову назад, пока Чан не понимает намека и не наклоняется, чтобы поцеловать его. Тупые ногти оставляют полосы на его плечах, пока Минхо беспокойно смещается под ним, и Чан ускоряется изо всех сил, но даже тогда он знает, что этого недостаточно. Минхо прильнул к его губам, пальцы переместились в кудри Чана и резко дернули их, посылая импульс удовольствия по позвоночнику. Проходит всего несколько мгновений, прежде чем Минхо снова начинает беззвучно скулить, и Чан отстраняется, снова опускаясь на колени между его бедер. В ответ он получает суженные глаза и хмурый взгляд, но он не настолько глуп, чтобы полностью выходить из тела Минхо. Он успокаивающе поглаживает ладонями бедра омеги, обдумывая варианты. Минхо косит глазами на свой живот и вздыхает, откидываясь на подушки. — Это несправедливо, — хнычет он и Чану хочется сделать все, что в его силах, чтобы он не говорил так. Чтобы он не расстраивался или не испытывал неудобства, — я всего лишь хочу твой узел, — добавляет он и, о, мысль о сцепке заводит Чана еще сильнее, несмотря на раздраженность в голосе омеги, — я что, слишком много прошу? — Я знаю, малыш, — Минхо краснеет пуще прежнего, стоит ему услышать нескрываемую ласку в голосе альфы. Чан старается не анализировать слишком много, — я не хочу причинять тебе боль. Минхо задумчиво хмыкает в ответ. — Что если... подожди, помоги мне перевернуться. Чан выходит из омеги, не обращая внимания на внутренний протест каждой клеточки тела, и помогает Минхо перевернуться на кровати, пока он не оказывается на руках и коленях. Как бы Чану не нравилось, что он не видит лица Минхо и округлости его живота, визуальное восприятие в этой новой позе, конечно, не мешает. Он не осознает, что почти ошарашенно смотрит на картину, которую создал Минхо, пока тот снова не смотрит на Чана своими темными глазами, мило прижимаясь щекой к плечу. — Чан-и, — зовет он своим нежным голосом, похожим на растопленный сахар, и этого достаточно, чтобы подстегнуть Чана к действию. Он придвигается ближе и скользит руками по спине Минхо, сжимая мягкий изгиб его талии и раздвигая бедра еще больше. Входить в парня второй раз было также умопомрачительно. Голова Минхо опускается на одну из подушек под ним, и Чан слышит, как он ругается себе под нос. В такой позе он может видеть, как двигаются мышцы под кожей Минхо, как он извивается, когда Чан начинает двигаться, увеличивая темп настолько, насколько осмеливается. Смена позы, похоже, стоила того. Если судить по жалобным стонам Минхо. Толчки медленно нарастают, увеличиваясь по мере того, как Чан выстраивает более устойчивый темп. Шлепки звучат так грубо и приятно, что Ли больше не может сдерживать вырывающиеся из себя звуки. — Блять, — сбивчиво выдыхает Минхо, — Чан чувствует, как он сжимается вокруг его члена, отчего он гортанно стонет, увеличивая скорость толчков, — блять, еще сильнее, пожалуйста... С языка Чана чуть не слетело «Уже?», когда Минхо громко вскрикнул и упал на локти, кончая на простынь не прикасаясь к себе. Чан быстро опускает руку на член омеги, продлевая его оргазм, и дрочит в такт своим толчкам. Когда стоны Минхо переходят в хныканье, Чан убирает руку и замедляет движения бедер, несмотря на то, как сильно он хочет продолжать двигаться. — Не останавливайся, — прохрипел Минхо, — не останавливайся, пожалуйста. Мне нужен... нужен твой узел. Он собрался перепроверить состояние омеги, как вдруг парень сам робко скользнул по члену Чана назад. Чан низко стонет от действий омеги. Минхо недовольно стонет и Чан возвращается в сознание, крепко хватая бедра парня и начиная двигаться. Его узел быстро формируется, расширяя края дырочки, отчего Ли недовольно хнычет и скулит. Чану все труднее сдерживать себя, толчки приобретают хаотичный характер. Минхо чувствует себя так хорошо и правильно, горячо сжимаясь вокруг члена альфы. Чан не может устоять перед желанием наклониться к телу омеги, прижимаясь как можно ближе. Он зарывается лицом в шею Минхо. Кожа на его шее раскалена до бела и стоит Чану провести носом по обонятельной железе, как Минхо громко всхлипывает и вскрикивает. Чан продолжает ударять бедрами по мягкой заднице парня, трахая Минхо неглубоко, пока его узел, наконец, не погружается в липкий жар тела и Ли снова не кончает, задыхаясь и выкрикивая имя Чана, пока его руки шарят по простыням в поисках спасения. Ощущение горячей и сжимающейся тесноты подводит Чана к грани и ему приходится сильно сжать зубы, чтобы не пометить омегу здесь и сейчас. Борясь с затуманенной мыслями головой, Чан аккуратно укладывает их на бок, стараясь не потревожить узел. Даже самое минимальное движение заставляет Минхо сжиматься вокруг узла. Чан прижимается носом к шее Минхо, стараясь утонуть и запомнить аромат омеги. В спальне надолго воцаряется тишина, слышно только тяжелое дыхание двух парней на кровати. Чан свыкся с желанием прижать Минхо к себе и осыпать его ласками, которые он так хотел выплеснуть в течение нескольких месяцев. Чан был гораздо чувствительнее Минхо в этом плане. Он всегда жаждал объятий со стороны омеги и решил насытиться этим сполна. Даже если он все еще находится в Минхо, для него этого мало. Он обвивает Минхо руками и ногами, как всегда этого хотел. В итоге он утыкается носом в место соединения шеи и плеча, наслаждаясь сладостью его запаха. В кои-то веки Минхо податлив и доволен тем, что его опекают. Он практически мурлычет в объятиях Чана. Он слегка выгибается, прижимаясь к груди Чана с легким урчанием. Чан прижимается нежным поцелуем в обонятельную железу Минхо, отчего тот вздрагивает. — Лучше? — Мгм, — Минхо в ответ кивает, поглаживая лежащую на его животе руку Чана. Рука Чана скользнула по бедрам омеги к растянутой вокруг его узла дырочке. Минхо задушено выдыхает имя Чана. Он снова наполовину твердый, когда Чан проводит рукой вверх, слегка касаясь его члена. Чан ухмыляется в плечо Минхо, стоит его бедрам содрогнуться от стимуляции. — Тебе нравится быть наполненным, сладкий? Позже его будут дразнить за это, но заалевший изгиб его шеи, щек и ушка, которые видит Чан, стоят того. Парень кивает, хотя продолжает протестующе бормотать. — Заткнись. Ладонь Чана скользит верх по круглому животу, останавливаясь на часто вздымающейся груди. Он нежно проводит кончиком пальца по набухшему соску, отчего из груди омеги вырывается довольный стон. Минхо дергается от излишней стимуляции, зарываясь лицом в подушку. Чан впивается ртом в его плечо, проводя зубами по коже Минхо, гадая, жаждет ли он быть укушенным так же сильно, как этого желает Чан. — Хочешь, чтобы я тебя все время держал наполненным? — Минхо вздрагивает от этих слов и Чан решает попытать удачу, — я буду только рад, если ты этого хочешь. Держать тебя в своих объятиях, наполненным спермой и узлом, да? — он перекатывает один из сосков омеги между пальцами, шипя от того, как сильно Минхо сжался вокруг его узла, — заполнить тебя моими щенками. — О-о-ох, — протяжно стонет Ли, задыхаясь, а после неожиданно кончая с громким хныканьем. Его ногти тщетно царапают руку Чана, пытаясь удержаться в сознании. Он еще сильнее сжимается вокруг Чана, отчего тот довольно порыкивает. Под его рукой грудь Минхо вздымается, он изо всех сил пытается отдышаться. Чан ослабляет хватку на соске парня и чувствует, как тот дергается от потери стимуляции. Он проводит рукой по телу Минхо, останавливаясь на округлившимся животе, и оставляет ее там, чувствуя приступ удовлетворения. Он утыкается носом в шею Минхо, пытаясь сдержаться. Но когда он надавливает на железу, он чувствует, как Минхо реагирует на это, обнажая шею еще больше, позволяя Чану получить больше доступа без его прямой просьбы. Это разрешение, принятие, приглашение Чану прижаться к ней еще сильнее и смешать их запахи, пока они не станут пахнуть друг другом. Чан не может сдержать медленно расползающуюся по его лицу улыбку. Желание укусить все еще присутствует, но притупленное, поэтому Чан решает заменить его на целомудренный поцелуй в шею. Минхо хмыкает на это, принимая прикосновение. Чан чувствует, как парит. Он никогда не был так близок к Минхо на протяжении нескольких месяцев. Рука Минхо находит ладонь Чана и переплетает с ним пальцы. Они спокойно держатся за руки и Чан не испытывает больше прежнего страха. — Спасибо, — бормочет смущенный Минхо. — Ты не должен благодарить меня, — быстро заявляет Чан. — Не только за это, — продолжает Минхо, — спасибо за то, что уговорил меня на этот переезд. Спасибо за то, что хочешь завести со мной ребенка. Его сердце сжалось в груди. — Больше никого нет. Ни с кем другим я бы не хотел быть. Делать это вместе. Минхо еще сильнее прижимается к Чану и тот полностью верит его словам. Чан тянет их соединенные руки вниз к центру живота Минхо и чувствует, как его волк урчит от подтверждения. Минхо отвечает ему своим собственным низким урчанием, отчего альфа внутри Чана весь хорохорится. Их ребенок. Их. Он старается не увлекаться этими мыслями — их семья, их стая, его омега — но это первобытный инстинкт, который невозможно игнорировать. Минхо сильнее сжимает ладонь Чана, его больший палец нежно выводит круги по ней. Он это делает просто так или омега Минхо пытается заверить и успокоить альфу Чана? Однако этого достаточно, чтобы сформировать пока что слабую связь на этот краткий миг. И все же. — Мы можем это повторить? — невозмутимо спрашивает Минхо мгновение спустя. Что-то успокаивается в Чане при осознании того, что Минхо имеет в виду не только сейчас. Чан молча проталкивает узел чуть глубже, моментально шипя от боли, но порывистый вздох со стороны Минхо стоил того. — Да, — Чан пытается сдержать довольную улыбку, — думаю, это можно устроить.