— Бараш, ты сейчас должен встать, войти в эту дверь и вернуть Карыча в реальность! — Мне почему-то кажется, что это не нужно ни Карычу, ни реальности...
«Смешарики»
Юнги не заметил, как с увеличением дозы любовного напитка в жизни стало больше не только вечеринок и разноцветной мишуры, но и какого-то уюта, тепла. Солнце светило даже ночью. Чимин каким-то невероятным образом продолжал нормально функционировать как личность, хотя порой между уколами не проходило и получаса. Правда, выглядел неважно, но всё равно оставался чертовски красивым парнем, которым нельзя было налюбоваться. Юнги пару раз входил в состояние «отдыха», точнее, его непроизвольно выбрасывало туда. В общем и целом, всё было хорошо и даже очень. Они изредка встречались где-то ночами, не забывая о конспирации Чимина, зависали на хате и занимались сексом. За месяц Юнги заглянул только один раз на «party and play» тусовку, когда немного устал от одного партнёра. Издержки секс-зависимости — один и тот же член быстро приедается, отсутствие разнообразия вгоняет в тоску. Не помогали даже неловкие попытки ввода элементов БДСМ и смены поз в их с Чимином «дружбу». Дядя и поклонником БДСМ-то никогда не был… Пиздюлей и унижений от родителей и бывшего ему хватило на всю жизнь вперед. Но себя без айдола под боком он уже не мог представить. А Пак всё ещё нуждался в деньгах. У них действительно не было никого ближе друг друга. У Юнги не было. В день, когда похмельная голова задумалась над заданным Чимином вопросом: «А зачем тебе вообще телевизор?», Юнги подумал, что не очень-то он и нужен. Пошёл и отнёс на барахолку. Избавился от «визуального шума», как любил говорить Хобот, и купил себе медикаментов на вырученные деньги. Жизнь отрезанного от материальной поддержки наркомана рано или поздно привела бы к такому — Мин это знал. Работа шла тяжело, социальных выплат почти не осталось. Были мысли продать и макбук, но тогда зарабатывать стало бы совсем нечем. Чимин порой пропадал без следа, заставляя Юнги нервничать и корёжиться, скрипя зубами от ненароком завышенной дозы мефа, который он теперь нюхал горстями. Пора было себе признаться, что к такому он давно шёл. Несколько раз вытягивал себя, но на безденежье сил становилось всё меньше. Да ещё и в стране творилось чёрт пойми что. Некоторые знакомые уже собирали монатки, а в винтажке Суран во время массовых протестов таки разбили окна. Но Чимин должен был вот-вот сбежать из рабства, и Мин верил, что как только это произойдёт, станет полегче. Чиминов так называемый спонсор вернулся к этому времени из Тель-Авива. Как оказалось, он лечился там от рака, и Юнги искренне желал, чтобы тот уже наконец сдох. Ему совершенно не было стыдно за такие мысли. Чимин вообще пожелал мудаку посильнее помучиться перед смертью, так что кто ещё был тут бесчеловечной мразью — это ещё посмотреть. Чимин в ночи ворвался к нему домой и тут же начал разносить коридор от злости. Юнги встал в проёме, чтобы удержаться на ногах и не попасть под горячую руку. Его мутило, было одновременно и хорошо, и плохо. Не надо было курить столько травы и нюхать одновременно. Он пронаблюдал, как парень стянул кроссовки, надавив на пятки носками. Мин сжимал и разжимал кулаки в предвкушении интересной ночки, но скверное настроение Чимина заставило надуть губы и поостыть. Чёрт его ещё и дёрнул обрядиться в короткий чёрный шёлковый халатик, который непонятно как попал к нему в шкаф. Он должен был выглядеть как элитная проститутка, но в зеркале Мин видел лишь нелепую трансуху в терминальной стадии СПИДА. «Ладно, — подумал он, — если что, тут же сниму». Всё продувало, а ткань скользила по телу, но это было приятно. — Да чё такое, объяснись! — Мудак спалил меня, — прорычал Чимин, — сказал, и копейки не даст, пока не брошу! Су-ука, как же я его ненавижу, — взревел парень. — Ты все эти годы скрывал? Ты разве что в член не кололся, — Юнги сморщился, вспоминая, как Чимин при нём тыкал иглой между пальцев ног. Брр. — Не поверишь, но иногда я использовал свечи, — шикнул Чимин, отталкивая его, чтобы пройти в комнату. — Он думал, я давно слез. Мин уставился широко раскрытыми глазами впереди себя, приоткрыв рот в комичной гримасе. Он встряхнул головой, возвращая себя в реальность. А если дать этой хуйне раствориться, а потом трахнуть, словишь кайф? Скорее член отвалится. — Классный бомбер, — неловко бросил в попытке разбавить напряжение и убрал прядь волос за ухо. — Как у Райана Гослинга в «Драйве». — А у тебя халатик, — муркнул парень, взглядом скользнув по его фигуре. — Не смотрел, — выпрямившись, ответил он. — Это Стелла Маккартни, — Чимин показал Юнги эмблемку бренда на груди. — Это дочь Пола Маккартни? — спросил Юнги первое, что пришло в голову, пронаблюдав за тем, как Чимин повесил куртку на крючок на стене. — Кто такой Пол Маккартни? — Ты чт… — Юнги едва удержал себя от того, чтобы выругаться. Как Чимин, певец, мог не знать легендарного басиста Битлз! Чимина оправдывало только почти тюремное содержание в айдольской компании без доступа к информации. — Иди сюда… — ласково попросил он вместо того, чтобы возмущаться. — Да погоди ты, — Чимин гаркнул, бросая сумкой в Юнги. Мин едва успел её поймать. — И что ты будешь делать? — он вспомнил о проблеме, пока Чимин, встав у зеркала, поправлял укладку. — Ты меня в беде не оставишь? — Чимин плаксиво воззрился на него, протягивая руки. Юнги сжал их, заверяя, что не отвернётся, никогда и ни за что. — Ладно, я постараюсь не палиться, — глубоко задышав, попытался успокоиться айдол. — Ещё и втянул меня в эту историю с судом… — Каким судом? — Я, ну, то есть его юристы за меня, подали иск на компанию. Типа они пытаются разорвать контракт в одностороннем порядке. Он хочет, чтобы лейбл обанкротился, а потом захапать его себе. — Хуёво, — хмуро протянул Юнги. Он ни сном ни духом про это, и стало обидно, что Пак не рассказал об этом раньше. Он правда надеялся, что с прекращением контракта Чиминово долговое рабство закончится, и спонсор отстанет от айдола, но это была лишь его голубая мечта. Мудак, по-видимому, Чимина воспринимал как любовницу. Может, действительно любил. И Юнги это приводило в бешенство. Он не хотел делить парня с насильником. С другими половыми партнерами — на здоровье, но любить Чимина, заботиться о нём и ждать он хотел один. Дядя забрался на кровать и обнял со спины присевшего на покрывало Чимина. Повиснув на его плечах, носом уткнулся в тёплую ткань свитера, но отпрянул, учуяв, как от одежды несло крепкими духами. Пытался наркоманский запашок прикрыть? Так вот что за запах стоял в коридоре. Юнги было подумал, что сосед опять увлёкся нюханием клея, или чем он там убивался. Да, обоняние его явно подводило, раз вонь от клея перепутал с парфюмом. — Звездочка? Хочешь принять ванну? — понизив голос, спросил Юнги. — Расслабимся с травкой. Чимин согласился, не забыв скользнуть плотоядным взглядом по бёдрам Юнги, которые обнажал короткий шёлковый халат. Иногда в Дяде просыпалась игривая кошечка, которая хотела только ласки и члена в жопе — сегодня был именно такой день. Айдол обещал трахнуть, и от одной мысли, что это вот-вот случится, у него уже вставал. Он пробрался холодными пальцами под джемпер Чимина, заставляя того вздрогнуть от контраста температур. Чимин развернулся, залезая на кровать, мягко толкнулся языком меж его губ. Юнги, когда позволил парню оседлать его бёдра, почувствовал, как к собственному деревянному стояку прижимается чужой бугорок. Взбудораженный, до предела возбужденный, он надавил ладонью на ширинку парня. — У тебя крепко стоит, — выдохнул он в перерывах между поцелуями. — Хочешь меня? Хочешь трахнуть меня? — Хочу, — отстранился Чимин и улыбнулся так неуместно-очаровательно, что сердце Юнги пропустило удар, и уголки собственных губ поползли наверх. — Хочу трахнуть своего Дядюшку в зад. Чимин слез с его колен, Юнги уложил руки на его плечи, затем Пак поддел шелковистую ткань халата и сжал в руке его оголённую ягодицу. Мин опустился губами к шее айдола, вылизывая жилки, слегка покусывая солоноватую кожу. — Ванна отменяется, да? Чимин протянул дурашливое «угу». Видимо, почувствовав свою власть, толкнул Юнги в грудь, вынуждая лечь на спину. Юнги издал шумный вздох, пронаблюдав, как Чимин стягивает свитер и футболку под ним вместе. Взглядом скользнув по поджарому торсу и изгибу узкой талии, он застопорился на синяках на теле. Кожа на сгибе локтей была синей, тёмные пятна спускались по предплечьям, как какая-то зараза. Взгляд заметался туда-сюда, он не знал, куда смотреть, пока не сконцентрировался на красивом лице. Чимин бросился к нему, вклиниваясь меж широко разведенных ног. Юнги крепко зажмурил глаза, чтобы прогнать видение синяков, прогнулся в спине, потираясь о Чиминов пах. Возбуждение застилало разум. От сожаления, сочувствия к тому, чему подверглось это тело, айдола хотелось только больше заласкать, залечить эти раны. Чимин пробрался рукой за пазуху халата, но Юнги не дал ему этого сделать. На боку у рёбер накануне обнаружилась какая-то язвочка довольно больших размеров, и парню лучше было не видеть этого. — Я отсосу тебе, — Мин принялся расстегивать брюки Чимина, но пальцы не слушались, и когда пуговица с молнией поддались, он уже чуть не рычал от разочарования. Чимин перевалился на спину, и Юнги приподнялся над ним. Он стянул с парня брюки, выворачивая их, и провёл по гладким бёдрам к тазовым косточкам. Бёдра тоже были все в синяках. Юнги мягко огладил их подушечками пальцев, подбираясь к ягодицам. Чимин чуть прошипел от прикосновений к болезненным гематомам, и Мин одёрнул руку. Извиняясь, он опустился к паху парня, провёл мокрую дорожку языком над резинкой трусов. Приоткрытыми губами он накрыл стояк прямо через ткань, ощущая влагу предэякулята и жару, которая исходила от налитой плоти. Юнги никогда не был фетишистом или ценителем ароматов, но от белья Чимина безумно приятно пахло мускусом тела. Как это возможно? Запах сводил с ума, как дамочек будоражило поступление нового парфюма в универмаги Найтсбриджа. Под тонной дури он терял себя в этом аромате. — Ты так вкусно пахнешь. Хочу твою сперму, — выдохнул Юнги и подцепил зубами резинку трусов. — Чёрт, я хочу тебя съесть, — мельком взглянув на раскрасневшееся личико, торопливо прошептал он. Чимин тихонько засмеялся и приподнял зад, позволяя Юнги избавить его от белья. Мин обернул пальцы вокруг его стоящего члена и поднял взгляд на лицо парня. Они улыбнулись друг другу одинаково азартно. Юнги с мокрым чмоком припал к стволу, наклоняя голову. Он высунул язык и размашисто провёл им по члену будто по леденцу, прикрывая глаза в самозабвенности. Сжимая, Мин двигал ладонью по стволу, подсасывая губами головку, языком задевая уздечку. Поджав губы, он расслабил горло и опустился до упора. Зажмурившись от неприятных чувств в глотке, он выпустил член наружу и тут же заглотил обратно, постаравшись расслабиться как следует. Повернув головой, Юнги поднялся. Не отнимая рук от плоти Чимина, он возвёл взгляд на украшенное румянцем удовольствия лицо парня. — Юнги-и, — протянул Чимин и зажал рот рукой, когда Юнги взял его член за щёку. Не выпуская головки изо рта, Юнги одним кивком спросил: «Что?». — Я… Это… Слишком хорошо, — Чимин зажмурился и гулко сглотнул под сочные звуки причмокивания. — Ты делаешь это лучше, чем я! — Мне всё нравится, — зажимая член у основания, проговорил Юнги потёртым ртом, — нравится, когда твои губы на моём члене. Ты, блять, видел какие у тебя губы? — Юнги, — плаксиво протянул Чимин, изгибаясь в пояснице. Полы халата сползли по обнажённому телу к талии, когда Юнги оттопырил зад. По промежности прошёлся холодок, заставивший кровь вновь хлынуть к члену. Лёгкий сквозняк щекотал нервы и заставлял изнывать от желания, но первостепенной задачей Мина было доставить удовольствие айдолу и проглотить его. — Чимин? Хочешь попробовать что-то новое? — чуть приподнявшись, низким голосом произнёс Юнги. — Хочу, чтобы ты стонал для меня… Как ты это умеешь. Мин сполз с кровати и подцепил пальцами кусочек льда из заготовленной для алкоголя и силиконовой формы. Забравшись обратно, он нарочито сексуально высунул язык, положил себе в рот кусочек льда. Взяв член парня в руку, он наклонился к низу и поймал слухом протяжный стон Чимина, когда холод коснулся пылающей налитой плоти. Чимин судорожно дышал и содрогался, втягивая живот, а Юнги продолжал работать ртом, пока лёд стремительно таял, водой стекая по подбородку к мошонке парня. — Выеби меня в рот, Чимин-ах… — поймав в руку оставшийся маленький кусочек льда, выдохнул Юнги и щекой приластился к внутренней части бедра. — Нет, — приподнимаясь на локтях, отрезал Чимин, почти повелевая. — Иди сюда, — он протянул руки разочарованному и в то же время взбудораженному Юнги и потянул на себя. — Я хочу, чтобы ты кончил мне в рот, — возразил Мин, толкаясь меж чужих разведённых ног. — Предупредишь меня, ок? Чимин согласился, а после, уложив его на спину, почти без прелюдий вставил свой член, чем заставил Юнги до боли закусить губы и изогнуться как течная сука. Он обнял парня за шею, позволяя толкаться в себя в удобном для Чимина ритме. Как он двигался! Плавные движения, но сильные толчки, абсолютный контроль над телом, — он будто танцевал приват, при этом насаживая Мина на себя. С Хосоком Юнги чувствовал нечто подобное, но Чимин был аккуратен, не игрался, не тянул, не заставлял выполнять ебаные трюки, а просто добротно имел, удерживая его за талию. Возможно, большой опыт в роли снизу, возможно потому, что парень знал, как может быть плохо пассиву во время секса, но он был осторожен. Пояс халата оставался повязан на талии, но чёрная скользящая ткань обнажала грудь и живот, чем Чимин пользовался, ненавязчиво касаясь бусин его сосков. Юнги за шею притянул парня к себе для мокрого поцелуя и непроизвольно издал стон прямо в чужой рот. Чимин промычал ему в губы и принялся толкаться сильнее, кровать ожидаемо начала поскрипывать — она была старая и очень раздражала этими звуками, но сейчас Мину нравилось слышать, как отдаются толчки парня. — Чимин-ах, — он протянул руку, хватаясь за предплечье покрытой синячком руки. Юнги опустил взгляд вниз — туда, где собственный член марал живот, и уронил голову, затылком вжимаясь в постель. Он принялся надрачивать себе, а когда поймал пьяный взгляд из-под трепещущихся ресниц, приоткрыл рот и высунул язык, напоминая о своём желании. Чимин наклонился, упирая локти по обе стороны от его головы, и поддразнил, вытянув губы навстречу, после чего лизнул его язык. — Нежный, ты такой нежный, — говорил Чимин, — я хотел попробовать… Ещё с тех пор, как увидел тебя на тусовке Хосока, — произнеся это, Чимин ласково провёл по его волосам, убирая назад чёлку, — как тебе было хорошо от каждого прикосновения… Я чувствовал с тобой то же самое, — с отрывистым стоном вобрав воздуха в грудь, Чимин договорил: — Я был так зол на них. Парень взял его под коленом и заставил уложить ногу себе на плечо. Когда он возобновил толчки, Юнги натурально заскулил. Голова шла кругом, сознание путалось — никаких мыслей, только скользящая по телу аура, энергия, которая ощущалась как морская вода, которую он пропускал сквозь пальцы, ныряя ко дну. — Нравится? — стискивая его талию, с надеждой спросил парень, приостановившись. — Да, блять, ты трахаешься как боженька, и так и сяк — мне всё нравится, — ответил Мин, приоткрывая глаза, чтобы с лёгким недоумением взглянуть на Чимина. Некстати он припомнил, как Хосок говорил, что Чимин в постели с ним был «бревном», и это заставило издать ревностный рык. Что он о себе думает? Да Чимин в роли актива в сто раз лучше этого эзотерика! Чимин хихикнул. Тесные объятия, контакт кожа к коже. Они ёрзали на постели, взбивая простыни в морскую пену. Юнги чувствовал его всем телом: член, скользящий по простате, цепкость пальцев, столкновение бёдер, рождающее шлепки. — Да, Чимин, да, — увлажнив губы, шептал Юнги. — Быстрее! Веки прикрылись неосознанно, и как слепой, он начал обводить черты лица парня пальцами, останавливаясь на губах. Чимин прикусил его большой палец и начал посасывать, явно получая при этом удовольствие. Айдол перевернул их на постели, чтобы уложить Юнги на живот и продолжить вбиваться внутрь, усевшись сверху. Юнги, как и хотел, собрал чужую сперму на язык. Перекатывая жидкость во рту, он снизу смотрел на Чимина с предельным обожанием, вожделением, которое, казалось, не удовлетворить, даже если они проживут бок о бок до конца их жизней. Дядя любил в нём всё. Парень позволил ему вжаться щекой в свой живот, и Юнги кончил себе в кулак, приоткрытыми смазанными губами скользя по мягкой коже. Поднявшись на постели, он сжал щёки Чимина и поцеловал его мокро, развратно, глубоко пробираясь языком в рот. Чтобы парень понял, насколько он вкусен, насколько сумасшедшим был его вкус. Половой акт его нехило так изморил, поэтому, прежде чем кольнуть Чимина, он занюхал дорожку мяу-мяу. Чимин упал на подушки с чувством полного удовлетворения на лице. Парень оставался нагим, и Юнги не отказал себе в удовольствии пройтись взглядом и ладонью по всем изгибам, по выпирающим косточкам и тонким рукам. Он сжал руку Чимина и прильнул к его плечу. — Когда у тебя выступление? — Мм… три недели… Ох, Юнги, это лучший вечер в моей жизни, — Чимин расплылся в широкой блаженной улыбке. — Как в песне… Этой. Вот в этой, да? — он неопределённо махнул рукой. — Ага, — Юнги не ебал, о какой песне шла речь, но не это его озаботило. — Через три недели? — переспросил он, хмурясь. — Тебе не пора бросать? Чимин протянул «угу» и развернулся к нему, чтобы прижаться всем телом и забросить руку ему на талию. Юнги поцеловал парня в покрывшийся испариной лоб и задумался о том, насколько это возможно — бросить… Он бросал, и не раз. Чимин, по его уверению, тоже. Но где они сейчас? Всё там же… Если идея обречена на провал, так зачем проходить через адские муки? Они и так неплохо жили. Только Мудак стоял как кость поперёк горла, но тут оставалось только ждать, разве что Дядя не пришьёт его… А что, неплохая идея. Юнги взглянул на молочное лицо с красными глазами и убрал влажную блондинистую прядь со лба прикорнувшего любовника. Но Чимину это было нужно — Юнги имел возможность наблюдать, как глубоко парень увяз в дерьме и на что шёл в поисках дозы. Он беспокоился за него, но и мог понять его нежелание что-то менять. — Я буду завязывать с тобой. Вместе это легче, — твёрдо выговорил он. Этому решению предшествовала неделя тяжёлых раздумий. Чимин дёрнулся в объятиях и приоткрыл глаза. — Ага, со следующей недели, — закивал парень и потёрся о его щёку, прежде чем звонко чмокнуть губы. — Я знаю это «со следующей недели», — скептически буркнул он. — С послезавтра. Завтра едешь в общагу и собираешь шмотки, а я закупаюсь л-кой… Она облегчает ломку, только потом с неё надо слезать, но это, сука, легче в двести раз. Тебе б метадон или что вы там используете, но я не хочу этой хуйнёй заниматься, — закончил Мин. — Хорошо, Юнги, хорошо, — промурлыкал Чимин, обнимая его крепче. — Давай ещё разок, мм? Юнги закусил губы и запрыгнул на парня, принявшись покрывать его лицо короткими игривыми поцелуями. Чимин заливисто засмеялся.***
— Блять, — взвыл Чимин, — я не хочу через это проходить, это просто пиздец. Легче пулю в висок, — завыл он, когда с утра Юнги огорошил новостью о том, что они начинают завязывать. Конечно, Чимин забыл об этом. — У меня нет пистолета, так что придётся поломаться, — отхлебнув горького кофе, бросил Мин и поёрзал на стуле в попытке поудобнее расположить свой затраханный зад. — Давай, надо себя убедить, что это нужно. И что тебе этого хочется. Подумай о выступлении, — он с сожалением посмотрел на потерянное лицо напротив и закусил губу. Он не смог сказать это так твёрдо, как следовало бы. — Настройся. Давай бороться. На какое-то время повисла напряжённая пауза, а затем Юнги с ободряющей улыбкой сказал последнее, что шло сейчас на ум. У него не было сил тянуть обоих, но он старался найти их так усердно, как только мог. — Бороться вместе. Чимин взвыл.***
— Сдаём вещества, господин Пак, буду шмонать, — закрывая за ними входную дверь, пригрозил Юнги. Они скатались до общаги Чимина и обратно, чтобы забрать его вещи. — Нет у меня ничего, — агрессивно огрызнулся Чимин, бросая дорожную сумку у входа. — Я весь день держусь, — он начал мотать головой из стороны в сторону, будто сам не верил, что это ему удалось. — Мне кажется, за нами следили, — тут же взревел Чимин, зарываясь в свои волосы. — Никто не следил, мы никому не нужны, — выдохнул Юнги. Он накрыл лоб парня ладонью, убеждаясь, что у того начался жар. — Нас могут убить или посадить в любой момент, и нихуя тут не сделаешь! — Ты не делаешь лучше! — захныкал Чимин. Они договорились, что в течение недели будут уменьшать дозу, а потом засядут в квартире, пока не пройдёт ломка. У Чимина при лучшем исходе даже останется время потренировать свои танцы и пение перед этой клоунадой. По крайней мере, Юнги бросал подобным образом раньше, и оно прокатывало. Мин был занят слежкой за Чимином — это помогало переживать собственные муки, хоть немного отвлекаться от навязчивых мыслей. Юнги подозревал парня в том, что тот запрятал где-нибудь в квартире дозу и кололся исподтишка, и одна мысль об этом вызывала такую ярость, что он был готов свернуть любимому шею — это ведь несправедливо! Ему сейчас не одному была жизненно необходима наркота, и это не пустые слова! На кумарах Юнги мучился от бессонницы, симптомов гриппа, отравления и мигрени одновременно, конечности будто выворачивало, кости ломало, дробило на куски, а сердце временами болело так, что казалось — вот он, долгожданный инфаркт. Чимин мог часами сидеть в ванной, прячась от него, пока рыдал — это разбивало сердце. Юнги чувствовал вину за то, что затеял всё это, но не когда они начинали сраться не на жизнь, а на смерть. Они сидели в холодной ванне, чтобы сбить жар, кутались в сто одеял, чтобы согреться, а совсем скоро Юнги пришлось приковать парня наручниками к батарее, потому что Чимин начал на него кидаться и несколько раз порывался сбежать посреди ночи. А Юнги не мог сдержаться и не дать сдачи. Кроме того, в какой-то момент звёздочка начала шарить по ящикам, чтобы наглотаться таблеток, и Дядю это перепугало до смерти. Если кто-то тут и покончит с жизнью, то точно не Чимин! Ключи от квартиры были для него наибольшим соблазном, дурь полегче — тоже. Чтобы как-то спастись, они периодически закуривали траву. — Сука, помолчи! — рявкнул Юнги, пиная ногой ведро. — Ссать будешь сюда! Блевать тоже! — закричал он. Чимина удалось посадить на привязь после долгого, тяжёлого боя. — И срать, бля! Я уже увидел всё, что мог, так что не стесняйся, присаживайся! — Ты уходил ночью, — прошипел Чимин, пытаясь выдернуть руку из металлического кольца. — Я тебя убью, мразь! И насру тебе в постель… Айдол был весь в холодном поту, будто попал под проливной дождь. И выглядел он ещё хуже, чем раньше: почти пугающе худым, потому что ни черта не ел, и бледным, если не серым. Веки красные, и глаза стеклянные как у рыбы, со зрачками расширенными. — Заткни своё ебало, — процедил он в ответ. — Ты, блядь такая, ещё раз начнёшь дверь выламывать, я тебя выебу без смазки, изнасилую нахуй, руки в сральник засуну и придушу, потом смою твои останки в толчок! — Юнги-и, — заорал он, — ты конченый! Мне плохо! Ты же видишь! — наручники звякнули, и Чимин уткнулся лицом в ладони, тут же начав реветь как ребёнок. — Дай, дай мне, один раз, последний… Я же умру, Юнги. Юнги, Юнги, почему ты меня не любишь… — Думаешь, мне легко? — уже тише задал свой риторический вопрос Мин, падая, чтобы усесться на кровати. Его снова начало трясти в ознобе после всего лишь получаса передышки. Болела каждая клеточка в теле как при тяжелейшей вирусной инфекции. Казалось, в совокупности с ВИЧ и проблемами с сердцем это вот-вот его добьёт. Он резался, чтобы себя как-то успокоить, но это приводило к всё более частым паническим атакам. Юнги накинул на себя одеяло, подбирая ноги в шерстяных носках к груди. За окном во всю силу палило летнее солнце. Он потянулся к табурету у кровати и взял блистер, ёжась от контакта кожи с воздухом. — Съешь, — он подал парню таблетку л-ки, но Чимин не реагировал, уставившись вперёд себя безжизненным взглядом. У него из носа немного свисали сопли с сукровицей, но Мин тут не мамочка, чтобы утирать ему личико. Ему бы кто утёр и сопельки, и кровь с разбитой губы. Дяде пришлось сползти с кровати, чтобы таки вытереть сопли рукой и впихнуть Чимину таблетку через губы. Парень непроизвольно выплюнул таблетку и уронил голову на плечо Юнги, начав сотрясаться как в припадке. — Звёздочка, немного. Немного осталось, — чувствуя, как темнеет в глазах, он уткнулся носом в чужие грязные волосы, чтобы как-то удержаться в пространстве. — Малыш, давай. Приходи в себя, — он жался к Чимину, чтобы самому согреться и остановить этот кошмар.***
В ночь, когда Юнги совсем не мог уснуть даже под тонной снотворных и нейролептиков, которых бы хватило на один небольшой суицид, Чимина начало разрывать на куски. У Юнги чесалось всё тело и даже мозги, он лежал в одних трусах, чтобы спастись от пекла, поджигающего изнутри, накрывался одеялами, чтобы не замерзнуть насмерть и перестать непроизвольно настукивать зубами песни. Чимин корёжился на полу, то замирая в позе эмбриона, то выбрасывая ноги и руки; пытался вырваться из наручников, истошно кричал, будто ему ломали кости одну за другой. Рычал, надрывно вопил, надсаживая горло. Он тянул ворот футболки свободной рукой, бился головой то о пол, то о батарею, и Юнги пришлось упасть с кровати и подползти к нему. Мин пытался успокоить парня, чтобы тот не расшибся, но получал сам и начинал скулить от боли, чувствовавшейся в ломке острее. Чимин до крови прокусил ему руку — не со зла, это было очевидно. Это просто было слишком для обычного человека. И лучше он отгрызёт голову Юнги, чем сам изувечится до смерти. В дверь начали ломиться, и Юнги до усрачки напугался, что по их душу пришли менты. Чимин успокоился, слава Господу, и Мин, держась за стены, доковылял до коридора. Когда он увидел в глазке токсикомана из квартиры снизу, то громко выругался и схватился за сердце, мгновенно возобновившее свой ход. Не менты. — У вас всё хорошо? — крикнул из-за двери сосед. — Да, — кашлянув, процедил Юнги в попытке показаться доброжелательным. — Вы уверены? Я должен вызвать полицию… Или скорую. Откройте дверь, — донеслась настойчивая просьба. Юнги выматерился себе под нос, но приоткрыл дверь, выглядывая наружу. Сосед стоял чуть поодаль и смотрел с опаской, готовый обороняться ключами, но громко охнул, когда Мин открыл дверь и предстал во всей своей увядающей красе. Дядя расставил руки, упираясь в косяк, чтобы устоять. Сосед таращился на него — Юнги понимал, что, появившись в трусах и насквозь пропотевшим, иной реакции мог не ожидать. Он, наверное, впервые столкнулся с этим токсикоманом-любителем техно лицом к лицу. Высокий парень в трениках и майке-алкоголичке. Какой-то несуразный, но подкачанный, и даже не выглядел как совсем конченый. — О боже, вам плохо?! Я слышал, как кто-то кричал! — Всё окей. Спасибо за беспокойство, — криво улыбнулся Юнги, жмурясь от спазмов в животе. — Мы с другом отравились болгарским сыром. — Кошмар! Это из магазина, который через дорогу? Давно пора его прикрыть! Это же опасно! — восклицал он. — Да, да… — Юнги закивал, скалясь. Когда же этот добряк уже оставит их в покое?! — У тебя алкоголизм? — Что? Нет, — ответил ошарашенный парень. — Если у тебя всё, то пиздуй отсюда и нюхай свой клей, харе доёбываться до честных людей! Сосед резко нахмурился — на лице отчётливо читался вопрос: «Чего, блять?» Он громко фыркнул и закатил глаза, но не было заметно, чтобы это сильно его разозлило. Он не был готов драться — оно и к лучшему. Какой спокойный доходяга… — Погоди, брат, тебе письмо пришло. Я уже несколько дней до тебя не могу достучаться. — Мне не всрались никакие письма, выкинь, съеби наконец! Ради бога! — Юнги заебался и хлопнул дверью прямо перед носом у парня. Из-за двери не последовало ответа. Юнги отпёр дверь и увидел удаляющуюся спину соседа, а у порога – конверт. Кто мог ему написать? Чимин заорал из комнаты, и Юнги пришлось вернуться, чтобы убедить парня в том, что он никуда не ходил и никакой наркоты втайне не получал.