Я скажу тебе правду, но никогда не «прощай»
Ну, может, «прощай» сказать пришлось. И, возможно, она не всегда говорила правду. Ладно, может, несколько чаще, чем просто «не всегда». Но по крайней мере Дейзи точно знает свою проблему в лицо. Ну, теперь. И она хотела бы отдать Гранту должок. Ладно, она хотела бы, чтобы эти «должки» оставались за ними всегда — по очереди. Но вместо этого она натягивает улыбку — какой чудесный новый день, чтобы продолжить изображать жизнь.Я не хочу думать ни о чём теперь — когда я подумала о тебе
Страшные слова — особенно, для человека, привыкшего быть одиноким. Особенно, от человека, также только это и знающего. Особенно, когда они не слова, а чувства. Особенно, когда не озвучены, а стиснуты пугливым молчанием в напряжённом теле. Особенно, когда кипят под кожей, скребут в грудной клетке, обволакивают голову. Особенно голову. Особенно, когда всё рушится.Однажды я верила, что любовь чёрно-белая
Когда в темноте загорается свет — он слепит: не грех и зажмуриться. Дейзи зажмурилась. И расколола мир на чёрно-белые кусочки. От чёрного же отказаться проще, чем от белого. Как от вреда, чем от блага. Даже от ложного. Но ведь слепость — вред.Но она золотая — как дневной свет
Когда жмуришься — наступает темнота. Абсолютная. К свету привыкаешь. Дейзи тоже начинает — теперь. Но и он, надо признать, не греет — только его источник. А Дейзи открыла глаза слишком поздно: до тепла не дотянуться. И она бы сказала, что свет без него — только глаза режет и на нервах играет. Но Дейзи точно знает свою проблему в лицо.