partner in crime.

      том берёт за правило избегать участи нерона. он целует бархатную щеку шив перед отъездом в аэропорт, улыбается по-телевизионному голограммой своего мнимого счастья и прячет за пазуху излишнюю тоску по чему-то безвозвратно утерянному.       на рассвете в другой точке этой планеты в волосах у шив заиграет солнце, а на щеке затеплится иудин поцелуй, и она даже не узнает об этом. у нее впереди томительные переговоры с псевдо-рыцарями круглого стола, спешно набранные смс-письма и это безликое «скучаю», отправленное в без пяти час ночи; тому захочется податься в свободное падение по лестничному пролету самому, лишь бы не отвечать.       «я тоже».       (как жаль, что врать у него выходит лишь на расстоянии.)       обеспокоенное избегание образа ее извилистой тропой в итоге приведёт его к этому дешевому кафе с голимой репутацией, и ему не дано будет знать, чья рука расставила для него эти приоритеты.       за окном дайнера — приевшиеся смазливо уложенные пряди и ладонь, приподнятая в застенчивом приветствии.       — это уже традиция какая-то, правда? — грэга за эту полуулыбку его несуразную всегда хочется казнить и помиловать в одно лишь мгновение; том нервно посмеивается, принимая решение.       они на двоих теперь делят ошмётки измельчённых доказательств былых преступных деяний гребанной корпорации зла, спонтанные ужины с сомнительным содержанием и длительные бессонные ночи, так что...       — можно и так сказать, — и сам он заражается чужой неловкой радостью; вирусная инфекция, передаваемая непродолжительной нежностью взора.       у тома сердце его из груди выглядывает, катится прямо вдоль рукава выглаженной рубашки, и он хочет надеяться, что грэг слишком рассеян, чтобы замечать хоть что-то.       (лишь бы не разбилось о кафельные полы под чужими ногами. стыд да и только.)       он не знает, почему грэг берет трубку в запоздалые три часа ночи, зачем позволяет коснуться его плеча в мгновение душевной слабости и за какие грехи прощает ненужные эти колкости, брошенные в стенах офисных работ штаба эйтиэн. у грэга словно существует неоглашенный план «б», что заставит уомсгэнса отплатить за неуместные укоры, едкие замечания, и том лишь наблюдает — к черту все, если он воткнет нож в спину по самую рукоять.       но они соучастники, а грэг однажды порезал свой же палец, вскрывая коробки из складского помещения. пришлось просить пластырь у секретарши.       том иногда скучает по его голосу. грэг думал, что контакт его набирают в хаотичной скуке, потехи ради.       по ту сторону провода шумят скомканные простыни:       — помнишь, что ты спросил при нашей первой встрече?       том предпочел бы забыть, но бегать от грэга и его вопросов кажется теперь чем-то недопустимым и каким-то мерзким.       (шив писала минувшим вечером — бегать от нее оказалось проще, даже если финишной прямой не предвидится.)       — ага, — уж больно затянувшаяся пауза для такого жалкого ответа, но любое проявление уязвимости всегда можно приписать к общему недомоганию и чрезмерной сонливости.       на мгновение ему кажется, что грэг дышит под его боком.       — поцеловал бы, — том видит, как он своими оленьими глазами бегает по сумраку в поисках ненаписанного сценария к диалогу; призрачное видение чужого присутствия, — даже если бы ты не просил. ну, если это важно.       тому хочется протянуть ему свое же сердце, вложить в ладонь без лишних опасений.       — ты все это время думал над ответом на шутку? — нервный смех щекочет горло, хочется замолчать, пока мгновение не растворилось в неуверенном молчании, — шнобелевская премия тебе обеспечена, грэг. мои поздравления.       — да иди ты, — том слышит в его голосе подавленные порывы смеха.       (ему хочется знать, всерьез ли это теперь.       проще погадать на ромашке.)       за день до прибытия шивон том поддаётся порывам свободного падения.       собачья шерсть цепляется за грубую вязку чужого свитера, щека у грэга теперь одарена тёплыми слюнями признания и первостепенно обещанной верности. в квартире у них глухо, — только лишь это невнятное и далёкое «кто хороший мальчик?», — том с лицом напускной сосредоточенности выискивает новостные тенденции в мерцании экрана ноутбука. грэг с шутливым энтузиамом поддается игривости собачьего сердца — с наигранным грохотом падает на спину, но, кажется, взаправду ударяется лопатками об холод паркетных полов.       — картина маслом да и только, — комментирует том, словно бы невзначай отрываясь от работы; ему хотелось бы заснять данное происшествие под предлогом надуманного компромата, но так и не позволяет себе этого.       — бессердечный, меня сейчас съедят!       — мондейл просто не привык, что с ним играются. да и кто сказал, что ты прямо деликатес?       — да ты тоже, — ладонями по затылку белоснежной шерсти, взор обращен к тому.       — что я?       — ну, не привык, чтобы с тобой проводили время, и все такое.       в воздухе концентрируется тяжесть молчания. грэгу не особо-то и стыдно, и том отчего-то улыбается.       брови хирша самым несуразным образом подымаются в выражении изумления:       — том?       — а ты чертовски хорошо меня знаешь. пожалуй, больше, чем кто-либо.       том видит, как ему хочется спросить «а как же шив?», и он искренне благодарен грэгу за то, что он учтиво молчит в ответ.       — не хочешь прогуляться? — хлопает крышка ноутбука, их взор пересекается в середине комнаты. том знает ответ заранее.       в мимолётной прохладе заходящего дня грэг прячет ладони глубже в карманы потрёпанных брюк. том из глупости покупает упаковку бардовых вишен, пока над ухом щебечет гул проезжающих автомобилей и череда чужих далёких воспоминаний детства.       — и ты перепутал белый ром с водой?       — забавно, но да. дедушка случайно оставил. ты бы знал, как горел мой рот, это ужасно.       том внезапно для себя рассмеялся:       — грэгори хирш! кто бы мог догадаться!       — это была случайность, да и вообще... ну прекрати, — грэг по-театральному раздосадованно вздыхает, и наигранная обида вскоре формирует за собой тихие, неловкие смешки.       (грэг думает, что такой том — самый настоящий, с упаковкой вишни, зажатой в ладони, и этой веселой лёгкостью.)       они кормят уток у пруда в центральном парке этой же вишней, пораженной своими природными кровоподтеками от небрежного к ней отношения. грэг не очень уверен, что они хоть что-то едят, но в темноте так или иначе ни черта не разберёшь.       ласковый ветер играючи пощипывает щеки, пальцы их перепачканы вишнёвыми каплями. том смотрит на грэга в блеклом свечении уличных фонарей и думает, что он самый красивый человек в этом чертовом городе.       («поцеловал бы меня? если бы я попросил? если бы я сказал тебе это сделать?».)       — поцелуй меня.       — что?       — поцелуй меня, грэг.       — том, я не...       — я тоже ни черта не понимаю, грэг. просто поцелуй.       и он целует.       от шив пахнет надменным богатством, солнцем и шанель аллюр. от грэга — мужским шампунем по скидке и совсем немного травой. и тому нравится в этом абсолютно все — неловкость чужих движений, тягучесть мгновения, холодный ветер, запутанный в волосах, алеющий ягодный след на чужой щеке. у тома кружится голова, ему хочется знать грэга чуточку лучше.       ему хочется навсегда задержаться здесь, и это преступление. грэг навеки его соучастник. его спорус.       они с подчёркнутой вежливостью не пишут друг другу в течение следующих двадцати шести часов, — не то, чтобы том считал, но складывать два и два все же умел, — том расплачивается наличкой в цветочном бутике подле аэропорта. тигровые лилии на фоне шивон, мать ее, рой выглядеть будут несколько иронично и не к месту. он пройдет семь тысяч шагов по углам зала ожидания, впиваясь взглядом в цветастое цифровое табло, пока в кармане брюк не подаст признаки жизни телефон.       пульс будет стучать у него в висках в мучительном ожидании, прежде чем...       «я задержусь в йоркшире на пару дней. передавай привет мондейлу. люблю тебя!».       том берёт за правило избегать участи нерона. он выходит из здания аэропорта, чтобы остановиться посреди дальней части парковки, и обрывает лепестки тигровых лилий.       «любит-не-любит...».       тому проще было бы погадать на чертовой ромашке, но вместо них под его ногами крошатся осколки рыжевизны ласковых цветов.       любит, не любит... любит.       том бросает свое сердце к чужим ногам, тратя всего шесть секунд на краткие гудки.       — хэй, грэг...       это преступление, и велико будет его наказание.