Ночью мне хочется жить

Ночью мне хочется жить уж гораздо сильней, чем спать. Мои мысли странные, путающиеся, не собирающиеся в кровать. Им подавай бой, жизнь, им подавай все то, О чем днем говорят только шепотом через плотно запертое стекло. Мои мысли отчаянно рвутся в другую спальню, в другую реальность, мир. Этот чем-то, наверное, им не угодил. Монстрами, демонами, ангелами, небесами? Этот мир, гниющий и разлагающийся, увы, мы построили сами. И некого больше винить за всю боль и грязь. Мы живем, погибаем и восстаем, учась На своих ошибках, на ошибках других, но их... Так сильно не ударяют под дых. Ночью мне хочется прямо в свою кровать Рядом с собой уложить кого-то живого спать. Хочется, чтоб он дышал тихо, мирно, мне в спину или плечо. Хочется, чтобы ночью хоть раз было не холодно, а горячо. И я знаю, кто подошел бы на эту роль. Вечно сердитый, грозный, упрямый, ведущий себя как король. Только лишь потому, что волосы словно рожь, а взгляд – золото. И слеза Никогда не посещает ледяные его глаза. Мне ведь столько раз твердили не смотреть на него, не дружить, А сейчас я за него без вопросов дал бы себя убить. Я заслонял тогда и заслоню сейчас. Я готов умирать за него каждый раз, каждый час. Он – ураган. Он уносит меня. Каждый день Я просыпаюсь от холода, брожу как тень, А он сияет, ходит с гордо поднятой головой. А мне пятую ночь подряд снится сон, где он мой. И каждую ночь, под утро, его улыбка Говорит мне о том, что мои чувства – сплошная ошибка. Даже во сне он мне это твердит. Ха. Я ведь не говорю, когда сплю? Он ведь крепко спит? Я не знаю, почему он, я не знаю, почему так, Почему, когда вижу его с кем-то, хочется отчаянно удариться об косяк? Или ударить того, кто сейчас рядом с ним... Конечно, такой потрясающий, такой удивительный Нефилим. Такой недоступный, такой холодный, местами злой... Никогда не кричавший другим «постой». От него не уходят, не уплывают, не убегают. Он всем своим видом, каждым жестом и словом этого не позволяет. От него уползают, избитые и израненные его «я», Он никого не щадит, как не щадил и меня, Раня своими острыми, как бритва, фразами и словами, А потом ядовито шипящий: «заживляйте все раны сами». И я заживлял, я сжимал крепко зубы, стонал от боли, Но никогда не изменял себе, не изменял «брата» роли. Был всегда с ним, был рядом, всегда его защищал, Перевязывал раны, выжигал ему руны, слышал, как он кричал. И я его успокаивал, гладил по золотым волосам, И был с ним, даже тогда, когда он твердил: «отойди, я сам». Он бесчисленно раз падал и поднимался вновь, А я восхищался и тогда осознал, что такое «любовь». *** Ночью мне хочется жить уж гораздо сильней, чем спать, И перестать о нем думать, перестать его вспоминать. Перестать размышлять о том, что он совсем рядом, за каменною стеной Лежит в своей теплой постели, усталый, обычный, простой, Возможно, лежит и думает обо мне, о нас, Но скорее всего о тех, кого он убил или спас. О тех, кого убить не успел или не смог спасти, Или лежит и думает, кому бы сказать «прости»? Он слишком сложный, но одновременно он слишком прост, Зачастую его мысли превращаются в шаткий мост, Кто попытается лишь ногой на него ступить, Будет кривиться от боли, будет страшно вопить. Он слишком странный, но так приятен и мной любим... Мой. Я ведь знаю, что мой. Только мой единственный Нефилим. Снова мысли о нем, прогоните их кто-нибудь прочь... Но кто, кто все еще в силах, кроме него, мне помочь? Только сон унесет эти мысли, только ночью так страшно хочется жить И... И хоть на неделю, минуту, секунду его забыть.