But you'll never be alone
И ты больше никогда не будешь одинока,
I'll be with you from dusk till dawn
Я буду с тобой от заката до рассвета,
I'll be with you from dusk till dawn
Я буду с тобой от заката до рассвета,
Baby, I am right here
Малышка, я рядом,
I'll hold you when things go wrong
Я буду обнимать тебя, когда что-то пойдёт не так,
I'll be with you from dusk till dawn
Я буду с тобой от заката до рассвета,
I'll be with you from dusk till dawn
Я буду с тобой от заката до рассвета,
Baby, I am right here
Малышка, я рядом.
Zayn "Dusk till dawn"
[pov: Дорати] - Где ты была всё это время? – спросила Камэ, когда я широким шагом вошла в кухню. Я обернулась. Глаза блестели, а это само собой подразумевало, что сейчас последует долгий рассказ. - Я... была у Сугуми! – радостно выпалила я, усаживаясь на стул. Бабушка вскинула брови: - Вы разве с ней не поссорились? - Это было вчера. А сегодня у нас вновь перемирие. Сугуми – моя знакомая из близлежащей деревеньки. Наши взаимоотношения трудно было назвать дружбой: это было товарищество. Вообще, мы с ней всю жизнь соревновались. Нередко из-за нашего соперничества и разности (а может, схожести?) характеров, большая часть наших встреч заканчивалась перепалкой. Всё же, иногда мы находили общий язык и замечательно проводили время. Такаяму старшую столь резкие перемены озадачивали. - И сегодня! – продолжала я. – Она одолжила мне несколько книг по психологии! - По психологии! – фыркнула старушка, поднимая руки к небу. – Что за глупости?! - Бабушка, это не глупости, - обиженно возразила я. – Методы-то правда рабочие. Например, чтоб собеседник согласился с твоей точкой зрения, нужно во время своих слов незаметно кивать головой. Это окажет воздействие на его подсознание. А ещё, чтобы заставить кого-то что-то сделать, нужно надавить на него. Например «Многоуважаемый господин, чего же вы боитесь? Вот другой мой знакомый сразу же согласился бы…». Люди ни за что не хотят чувствовать себя хуже других, и поэтому они соглашаются выполнить твою просьбу. А ещё… Камэ много нового узнала: о манипуляции, привлечения внимания, управления подсознанием… Но лично она не видела никакого смысла в этом занятии. - И зачем тебе столько своего времени тратить на книги? - Книги – это знание. Если я буду много читать, передо мной откроются новые горизонты. Знаешь, я мечтаю прочитать все книги, которые существуют в этом мире! Бабуля прыснула. - Не советую тебе это делать, - наконец вымолвила она, оглядываясь через плечо. – Не все книги в этом мире подходят для чтения маленькой девочки. И вообще: мне полученные знания в жизни не пригодились, поскольку я всю жизнь занималась домашними делами. - Это ты замуж просто удачно вышла! – с видом специалиста сказала я. – А я не собираюсь замуж выходить! - Серьёзно? - Совершенно серьёзно! Я буду сильной и независимой женщиной – как ты, только ещё сильнее и независимей… - И куда более проблемной, - добавила старушка с ухмылкой. - Именно. Сама подумай: от меня любой муж сбежит, - засмеялась я. – Поэтому я должна много читать, чтобы быть образованной и ни в ком не нуждаться. Знаешь, что я хочу в будущем? - Пока не знаю, но думаю, сейчас ты и так всё выдашь. Она была права. Я с упоением начала рассказывать о своих планах: - Я хочу построить себе двухэтажный деревянный домик в лесу у ручья. Каждое утро я бы пила от-туда воду и умывалась. В доме у меня была бы красивая лестница с перилами, а на первом этаже камин. - Камин? – переспросила родственница. – Не думаю, что это безопасно. Если пройдёт очередное землетрясение, у тебя дома может случиться пожар. - Ну-у-у-у... – протянула я. – Значит… «Я вижу во сне Красивую смерть, Где синим огнём Я буду гореть!» - процитировала я, за что словила на себе многозначительный взгляд бабушки. Виновато хихикнула, и продолжила озвучивать свои планы: - Дома я бы занималась всем, чем хотела: играла на арфе, представляя себя эльфом; пела во весь голос; танцевала ночами; объедалась вкусностями; обставила весь дом растениями, чтобы казалось, будто я живу в джунглях. Я буду подкармливать лесных животных, и мы станем друзьями. Я буду жить в комнате на втором этаже. Она будет завалена книгами: я буду читать сутками, до тех пор, пока мне не надоест или не упаду замертво. В комнате будет полный абсолютный свинарник, который никто не заставит меня убирать. И так я буду жить, устраивая чаепития с цветами. И никто не назовёт меня ненормальной, потому что никто не будет меня видеть. - Мечтать не вредно, - пробормотала бабушка, но всё же улыбнулась. – Ты так похожа на своего отца. Ичиро ведь тоже читать любил: замыкался на весь день в своей «берлоге», и читал. Иногда он забирался на крышу нашего дома, не смотря на то, что это я ему запрещала делать. Маленький Ичиро стоял на цыпочках, вглядываясь вдаль. Когда я спросила, что это он делает, тот отвечал: «Я пытаюсь заглянуть за горизонт. Мне кажется, что когда солнце заходит, за горизонтом оно играет в догонялки с луной: кто выиграет – тот и взойдёт на небо. Но солнце уже уставшее, поэтому луна выигрывает. И светит нам ночью. После этого она заходит за горизонт, и снова соревнуется с солнцем. На этот раз выигрывает солнце, поэтому оно нам светит днём. И так всю жизнь…» Но твой отец никогда не болтал так много как ты, и не был таким сорвиголовым. Воцарилось молчание. Мы думали о своём. Возможно, бабушка не хотела доверять мне то, о чём думала. А свои собственные мысли я считала слишком странными для того, чтоб поведать их кому-нибудь… - Бабушка, - я первой нарушила молчание. – Если мы уж заговорили о семье – не могли бы Вы рассказать мне о моей маме? Такаяма оторвалась от своего занятия и внимательно посмотрела на меня, будто раздумывала, готова ли я принять это. Глаза вдруг стали такими необычайно задумчивыми. Бабушка села на стул напротив меня, сложив перед собой руки. - Что я помню?.. Я помню, что твои родители безумно любили друг друга, и по-настоящему заботились друг о друге. Они очень ждали твоего появления на свет. Когда ты родилась, повитуха сказала, что безобразней ребёнка она в жизни не видела. Я со вздохом опустила голову. Я и сама знала, что красивого во мне мало. Когда я бывала в городе, я видела очень красивых девушек. Они надолго оставались в моей памяти, и я восхищалась ими. Я могла остановиться, позабыв обо всех своих планах, и с восторгом созерцать их внешнюю красоту. Я так любила всё красивое! Я не могла не сравнивать себя с ними. Я чётко понимала, что далеко не такая красивая, как те незнакомки. Бабушка никогда не опровергала мои мысли: она считала, что этим будет потешать мою гордость. Из-за всего этого у меня развивался комплекс неполноценности. - Но твоя мать, - продолжила старушка, очевидно, припоминая подробности. – Была противоположного мнения. Считала, что ты очень красива. Она любила тебя больше всех на свете. Роды были тяжёлыми, а Аямэ слабой, и она ещё долго лежала в своей постели. Но женщина всё время просила подать тебя ей: она нежно осматривала твоё личико и прижимала к себе. - Я рада, - тихо сказала я. – Мнение родной мамы намного важнее для меня, чем мнение какой-то повитухи. А Вы, какого мнения насчёт моей внешности, бабушка? …Такаяма выбрала промолчать. Признаться честно, она не считала свою воспитанницу красавицей: ей куда больше были по душе хрупкие светлолицые брюнетки. Такими были Мадока и её дочь Аямэ, и ещё до рождения Дорати та теплила надежду, что девочка будет похожа на них. Но вышло иначе. Её внучка была румяной (ну прям кровь с молоком), с русыми вьющимися волосами и разноцветными глазами. Если прошлый тип японских девушек тщательно следил за фигурой, то Такаяма младшая, как та сама выражалась, «лопала от души». Телосложением она так же пошла в отца, и фигура обещала не быть пышной. Нет, Камэ не думала, что Дорати сможет сравняться внешностью хоть с одной из городских девушек. Однако была одна немаловажная деталь: если тех темноволосых красавиц можно было сравнить с нежными лилиями, то Дорати – с ярко-красным пионом. Лилии – красивые и нежные цветы, которыми невозможно не любоваться. Пион – простой цветок, который и вполовину не такой прекрасный и нежный. Но когда рядом с нежными цветами поставить последний, лилии будут казаться невыносимо бледными, вялыми и скучными растениями. И втайне, Камэ Такаяма считала внучку огромным, ярким, душистым пионом… Старушка вздохнула и отмахнулась от ответа. Вместо этого она продолижла свой рассказ: - Твой папа, Ичиро, тоже очень любил тебя. Когда он уходил на работу, то всегда целовал твою маленькую ручку. А когда возвращался и выполнял письменную работу в своей комнате, ты всегда лежала у него на коленях. Он тоже думал, что ты весьма симпатичная и хорошенькая. Кажется, он до сих пор называет тебя эльфёнком, – только что появившаяся улыбка на лице омрачилась тенью печали. - А потом… Аямэ умерла… Всем нам было очень тяжело. Кто-то из знакомых Ичиро посоветовал ему жениться второй раз, чтобы было кому присматривать за ребёнком. Но мой сын и слышать об этом не хотел. Он слишком сильно любил Аямэ, чтобы заменить её. И тогда он поручил мне заботиться о тебе. Я прокомментировала, всё ещё задумчиво вглядываясь в пол: - Я смирилась с тем, что моя мама мертва. Сейчас же мне стало жаль, что она... умерла так рано… иначе, я могла бы помнить, что называла её мамой... Мы обе знали, что я права. Моя мать пропустила всё моё детство, и пропустит всю мою оставшуюся жизнь. Она не видела, как я сказала первое слово, как сделала первый шаг, как ловила головастиков в ручье, как собирала целые букеты цветов, как водила хороводы по гостиной, как пела и сочиняла глупые, весёлые песенки, как помогала бабушке по дому. Все эти моменты были навеки упущены для неё. А ведь она как никто другой хотела и стремилась за этим наблюдать... Я почувствовала, что обязана как-то развеять это тягостное молчание. - И да, бабушка! – воскликнула я. – Смотри, что я купила! Я выбежала в коридор, и тут же вернулась обратно, неся в руках несколько садовых саженцев. - Я купила немного цветов, чтобы разговаривать с ними, тем самым практикуя советы по психологии! – объяснила я. – Они будут расти под окном гостиной, там самое лучшее место для них. Так что ты не пугайся, если вдруг заметишь, что я шушукаюсь или смеюсь: мы просто так общаемся с моими новыми друзьями! С этими словами, довольная я засеменила к окошку. Камэ тяжело вздохнула: - Моя внучка сошла с ума… Несмотря на то, что замечание сказано было негромко, я его услышала. Обернувшись, я туповато хихикнула. - О да-а-а, пожалуй, есть немного. И была такова.