В едком запахе тысячи лилий

— Беги отсюда, — девушка была серьезна, намеренно поддерживала с Соней зрительный контакт. Та ничего не поняла и вопросительно поморщилась в попытках все переварить. А Олешева только тяжело вздохнула и про себя отметила: нажим нужно усилить. — Без шуток, сматывай, сейчас. Растерянность сушила горло, Сомусева практически впала в ступор из-за нехватки объяснений, спешки и странной радикальности Алины. В помещении остро пахло лилией, лепестки которой устилали всю поверхность воды, набранной в стоящую рядом купель. Там поднебесные резали руки по завершению лунного цикла. Скрепляли кровью связь со спутником Земли. Алина подошла к Соне и аккуратно ее поцеловала, коснувшись губ лишь вскользь. И Сомусева потянулась к краям байки, почти автоматически, в намерении освободить себя от связи с той материей, придаться плотскому, гореть. Алина мигом перехватила ее руки и поспешила подавить возникший импульс: — Нет, не нужно, я не поэтому… Послушай, просто собирай вещи. Это место — не то, чем кажется, вообще. Мы строим башенки. И мы же их ломаем. Коммерция — основа, ладно? Не больше, не меньше. Я не хочу тебя ломать. — Но я на полпути к блаженству поднебесья. Не достигну — круги сожрут, застряну в цикле перевоплощений. А это страшно. Мне скоро в купель. Да и ресурс ведь еще не у вас… — Нет никакого блаженства, Соня! А твой, блять, ресурс я спускаю на джин и им же долги в казино покрываю, — переходя на повышенный тон, заявила розововолосая. Соня все еще куталась в густом непонимании, а по рукам, из-за речей Алины, почему-то поползли мурашки. Переоценка ценностей не происходит за минуту. А ломать установки — дело вообще-то неблагодарное, потому что в конце концов ты всегда остаешься долбаебом, будь ты хоть истинным проповедником, хоть самим олицетворением правды. Это никого не волнует, когда речь идет о зомбировании, искажении восприятия реальности и, конечно же, о наживе. Алина еще раз вздохнула, заметив, как ее аргументы буквально прошли по касательной, лишь разодрав сонин рукав, и все же решилась на свой страх и риск раскрыть девушке правду: — Инфу мы получаем от «подсадных». Тим, Виктория, Митер — все они пешки, никогда не состоявшие в организации, вербовщики, если проще. Оракулы и прочее — чушь. Используем слитые своими людьми или добытые хакерством данные. Молитвы — такая же чушь. Это просто смесь древнегреческих текстов и терминов из языка программирования. Алина говорила уверенно, с явным знанием темы, и это, наверное, должно было как-то откликнуться в Соне, но та будто нарочно барикадировалась от ее слов. Ответом на исповедь розововолосой стало простое молчание. А после, наконец встретившись с Алиной взглядом, Соня подошла к девушке чуть ближе и зафиксировала свои ладони на талии Олешевой. Начала неспешно покрывать шею Алины поцелуями, дабы свести все к искуплению, забыть о диалоге и просто продолжать размеренную низменную жизнь, наполненную выдуманным смыслом. Она себе отчет в неправильности положения не отдавала. Тут было все: наставник, избранный коммуной, гуру, друзья, семья, любовь и высшая цель. Зачем менять? Зачем сбегать и от чего вообще? Алина, разумеется, могла бы остановить девушку и продолжать давить, склоняя ту все же покинуть коммуну, но Соня так классно отлизывала, что все «против» в раз меркли, уступая место тягучему сладостному желанию. И она поддалась, позволив Сомусевой скинуть с нее темный шелковый халат. Напор усиливался, руки рыжеволосой ловко спустились к заднице Олешевой. Аккуратно поглаживали, шлепали, пиздецки возбуждали. Алина негромко стонала, предвкушая приятный исход взаимодействий. Прикрыла глаза и кусала губы, держась за плечи рыжеволосой, чтобы не терять равновесие, пока Сонечка старательно ласкала языком и шею, и область ключиц. Они снова слились в сладком поцелуе, и Алина уже трижды забыла причину встречи. Усадив девушку на край купели, Соня наконец спустилась ниже, чтобы заставить Олешеву кончить, кричать в этом запахе тысячи лилий, так искусно мешая земное блаженство с именем Сонечки Сомусевой. Она плавно провела своим горячим языком по промежности девушки, собирая выступившую смазку. Затем еще раз, еще. И они постепенно обретали некую динамичность — связь между механической стороной вопроса и акустической, что взрывалась петардами ближе к финалу. Соня меняла нажим, понимала, что девушка близко. На момент отстранившись от лона, погрузила в свой рот указательный с безымянным, посмотрела Алине в глаза. Насладившись ее затуманенным похотью взглядом, освободила пальцы из плена припухших губ и вновь стала мучить клитор, одновременно с этим проникая в девушку. Та громко стонала, запрокидывая голову. И вскоре оргазм прошелся по телу дикими волнами, сотрясающими не только все тело, но и мир, но и, мать его, душу. Соня появилась в «Поднебесье» после гибели родителей. Вообще-то ее затащил туда друг, только косвенно. Скинул док с инфой об организации, предупредив ее о статусе «особо секретно» и о чудесах, что там происходят. Ослабшей Соне и ее поломанной психике нужна была всего лишь капля поддержки, но рядом не осталось никого. А в «Поднебесье» все были такими милыми и доброжелательными, каждый стремился разделить ее боль, чтобы девушке стало легче. Они все жаждали свободы, слабости и вкуса вечности на языке. Их всех заботил цикл перевоплощений, а муки душ пугали. И Соня запаслась литературой, путевкой на локальные собрания, а после переехала в их личный особняк. Да, гуру был довольно убедителен — мужчина лет 50 по имени Олег, еще в детстве направленный на истинный путь внезапной комой (последствия аварии). Он видел все: пути перерождения и взвешивание душ, их муки, страх и рвение к блаженству. Он заправлял организацией, передавал полученные знания добровольцам, ежемесячно тряс «ресурс». Наставлял своего сына, выбрав того приемником, и… был, вообще-то, первоклассным мошенником. По молодости записался в воры, но не в домушники, тут глубже: он грабил банки вместе с бандой, периодами заправки, даже ларьки, последнее больше от скуки, и вот, сейчас сместил свой ориентир на «Поднебесье». Тут рисков было явно меньше, что ж. Доход нехилый, куча развлечений. Сын Юра легко находил информацию о жертвах, чтобы «просвещенный» отец мог влезть поглубже в головы завербованных и поразить их своей сверхчеловеческой сутью. Мониторил наличие близких, выявлял очаги проблем, крал даже секретные данные. Алина была их стратегом, и наличие психологического образования в разработке схем зомбирования очень даже помогало. В любом случае, без нее они бы не справились. Мозг команды? Кажется, это называют так. С Олегом Олешева встретилась примерно пару лет тому, когда он был на грани заключения. И для того, чтобы вывернуться из положения, ему понадобился план отхода, с учетом всех юридических тонкостей, которым девушка и занялась. Олег попал к ней по наводке корешей. В общем, неба в клеточку ему удалось избежать, соответственно, повис тот неоплатный долг, что отдают не мефом или партией стволов, а общим бизнесом. Алина сразу сказала, что Соня будет слишком легкой добычей. А потом сама же ее и использовала. Так, ладно, может это не совсем правильно с точки зрения морали, но вы вообще видели ее смазливое личико, идеальное тело? Это незримое «warning» с сиреной на фоне. Причем тот самый вид предупреждений, на которые тебе насрать, ведь все запретное до жути возбуждает. Юра тогда долго дулся и догадался даже папаше пожаловаться на излишнюю оперативность Олешевой. Его почти хлюпающее «увела красотку» звучало как наивно-детское «забрали ведерко в песочнице», забавно, даже смешно. Сомусевой они наплели о единении душ члена коммуны и проводника, коим якобы являлась и Алина, об искуплении грехов через секс. Нестандартно? Как минимум. Суть в том, что она повелась. С тех пор их стали связывать не только книжки. Вообще-то Соня не любила свое тело. Но его обожала Алина, старавшаяся с каждым разом передать хоть часть восторга девушке под ней. А потом это странное «с тобой я просто трахаюсь, трахаюсь» начало перерастать в нечто большее. Ну, по всем канонам, не изменяя сюжетам классики. Правда, без букетов полевых цветов и без озвученных чувств, как минимум. Но Алине нравилось с ней болтать, уже после секса, и аккуратно перебирать ее рыжие волосы, лежа на смятых белых простынях. Ей нравилось цепляться за сонины плечи, их небольшая разница в росте, баланс между раскованностью и железной хваткой. Образ Сомусевой стал пробираться в голову все чаще. Тогда явился и вопрос морали с этими вестниками очеловечивания: грызущей совестью и желанием оградить Соню от бреда и варварства. Хотелось проложить ей путь на волю, пусть обнажив каркас организации, пусть даже навсегда ее потеряв. Сама Алина не решилась бы сбежать. В чем суть? Своя «прикормленная» точка, навар с которой покрывал буквально все расходы, не стала бы ждать возвращения. А иначе долги в казино было просто не отдать. «Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда», — напоминала себе Олешева в моменты, когда все же давала слабину и думала о сладком хэппи энде с Соней. Что ж, своеобразный «хэппи энд» стал их обычной практикой, и оставалось тупо ловить кайф, пока рыжеволосая еще обжигала своим дыханием нежную кожу Алины. К тому же, тут было все как в дурмане. И эти недочувства вообще не являлись гарантом того, что на свободе у них бы что-нибудь получилось. Соня ведь шла на секс лишь под предлогом очищения и искупления. Да? Алина точно знала, где достать подробно расписанные схемы развода и липовую документацию коммуны. Возможно, Соня поверила бы им. Пока что она верила только едкому запаху лилий, блаженству поднебесья и оргазму.