***
— Чонгуки! Младший отпрянул в абсолютном ужасе. — Нет, какого чёрта, убери эту... вещь от меня подальше! — Это не вещь! — Чимин топает ножкой по полу, раздраженный таким оскорблением. — Это ребенок! Чонгуки, пожалуйста. — он хнычет, продолжает дуться, прекрасно зная, как растопить сердце друга. Хмурый взгляд Чонгука смягчается от такого тона — Чимину приходится сдерживать улыбку; вкус победы ощущается в опасной близости от его языка, но он все еще держится в пяти футах от парня, руки перед его телом в качестве защитного щита, удерживая его на расстоянии. — Ни хрена. Ни в миллионы лет. Ни в этой жизни. Ты самое близкое к ребёнку, что я могу принять в своей жизни. Чимин роняет челюсть. — Я, блядь, старше, понятно? Ну пожалуйста, умоляю тебя! Перестань быть таким драматичным, только на день, я один не справлюсь! — Что ж, думаю, тебе стоило лучше подумать, прежде чем принимать заботу об…этой вещи ради своего кузена, теперь сам разбирайся! — Хватит говорить о нём, словно он монстр! Его зовут Джейони! Чонгук придвигается ближе, совсем чуть-чуть, и наклоняется, чтобы получше заглянуть в большие оленьи глаза крошечного человечка на руках Чимина. Он прищуривает свои, насторожено, в то время как малыш невинно хлопает своими в ответ. — Может сейчас ты и выглядишь мило, но я вижу тебя насквозь, маленькая вещичка. Я знаю, что ты превратишься в кричащего демона в ту же секунду, как я скажу да! Чимин закидывает свою голову назад. — Не могу поверить, что ты и вправду так разговариваешь с ребёнком… Подожди. — он смотрит на него с улыбкой. — Что ты только что сказал?! Ты согласен?! — Чего?! Нет! — Чонгук снова отступает, возвращая своё внимание к Чимину. — Я этого не говорил. Не манипулируй моими словами! Он снова дуется, стараясь придать своим глазам щенячий блеск. Чимин пододвигается ближе к Чонгуку, удостоверившись, что его и лицо Джейона находятся в поле зрения младшего. — Но Чонгуки… — он приподнимает ребенка: эти мягкие щечки, розовые и пухлые, совершенно не подозревающие о двух парнях, спорящих из-за него. Младший отводит взгляд. — Посмотри, какой он милый… — Чимин продолжает и замечает, как уголки губ Чонгука слегка изогнулись в попытке скрыть лицо ребенка от своего взгляда. Он борется с самодовольной победной ухмылкой. — Глянь на эти щечки… Уву, такие сладкие… К тому же! — он приподнимается на носочки, его лицо находится прямо напротив чонгуковского, из-за чего тот не может отвернуться, — Ты правда откажешь своему лучшему другу? Человеку, которого ты любишь больше всего на свете?! Он невозмутим. — Да.***
Чонгук пыхтит, похлопывая по джейоновской попке, слегка укачивая его, чтобы тот побыстрее уснул. Не могу, блять, в это поверить. Я, наверное, самый невезучий парень на свете. Его рука лениво ложится поверх подгузника, прежде чем он чувствует, что становится… Теплее? Ребенок горит? Какого чер– Ох. Ох, не может быть. — Чимин! — он в панике взвизгивает, — Пак Чимин, иди сюда, мне кажется, он только что… покакал. — Чонгук практически давится словами. — Чего? — кричит его лучший друг с кухни, на которой он разогревает молоко. — Я тебя не слышу! — Я сказал… — он снова кричит, но в этот раз из-за его громкости, ребенок на руках начинает ерзать, полностью просыпаясь. Нет, нет, нет, нет. Пожалуйста, возвращайся ко сну. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… Когда Чонгук видит, как пара крошечных глаз слегка зажмуривается, и вместе с этим приоткрывается крошечный рот, он понимает, что облажался. Пронзительный звук джейоновского плача достигает его ушей в самой высокой тональности, чем будоражит сознание, в то время как он мысленно шлепает себя по лбу, задаваясь вопросом, какого черта вообще изначально на всё это согласился. Должно быть, он проклят. — Чимин! — он снова кричит, в этот раз ужасно громко, в надежде перекрыть чудовищный звук, исходящий от источника его боли в этот пророческий день, — Чимин, он плачет, ещё он обкакался, и я скоро оглохну… Чонгук находится в шаге от окончательного нервного срыва, и он, черт возьми, слышит, как смеется Чимин, надрывая свою задницу, в другой комнате. — Пак, грёбанный, Чимин! Клянусь Богом! — Я занят! Просто смени ему подгузник, ради всего святого! — И дотронуться до его какашек?! — Чонгук не с гордостью признает, что его голос звучит совершенно сдавленно, его лицо выражает крайнее отвращение. Чимин даже не озаботился ответить, его раздражающий смех всё ещё эхом разносится по всему дому. Он может в точности представить, как его тело качается взад и вперед от очередного приступа смеха, и раздражает тот факт, что младший находит это самым милым на свете. Чонгук смотрит на Джейона, а Джейон смотрит в ответ на Чонгука — прежде чем он открывает свой рот, снова принимаясь рыдать. Ну, блять.***
— Я так сильно тебя ненавижу. — тут же выдает он, как только Чимин заходит в спальню. — Чего? — спрашивает черноволосый парень, фальшивая невинная улыбка играет на его губах, в руках у него бутылочка. — Только не говори мне, что это было так сложно… — он подходит к Чонгуку, стоящему у окна, пухлая щека Джейона мирно прижимается к его плечу после того, как скрытый кричащий демон решил, что пришло время вздремнуть. От такого зрелища его грудь вздымается. Чимин сглатывает — Ох, бедняжка, он уснул… — тихо пробормотал он, в его голосе прозвучал намек на разочарование. — Почему ты огорчен?! — Чонгук взглянул на него удивленными глазами, — Ты должен радоваться тому, что он не пытается взорвать твои ушные перепонки! — Но я сделал ему молока… — Чимин поджимает губы так, как он это делает, когда старается подавить свои чувства, и Чонгук точно не считает это самым милым, что он видел за весь день. Он прячет свой румянец, нахмурившись. — О боже, ты уже привязался. — он вздыхает, укладывая Джейона на кровать Чимина, окружая его подушками, сооружая плюшевую защиту. — Ты такой простак. — он смеется, разминая спину, наконец освобождаясь от этого маленького лишнего веса. — Замолчи. Не правда. — старший хмурится, скрестив руки на груди, а Чонгук воркует, щипая его за щеки. — Оуууу, мило~ Чимин шлепает его по рукам, щеки покрываются легким румянцем. — Прекрати. — Чонгук усмехается, вид раскрасневшегося Чимина всегда творит чудеса с его здоровьем. — Я не милый. Он милый, — парень поменьше садится на край кровати, любуясь мирно спящим лицом младенца напротив. — Джейони… — шепчет Чимин, указательным пальцем оглаживая пухлые щечки малыша. — Ах! — он бросает удивленный взгляд на Чонгука. — Такие мягкие… — он хихикает. — Агх, почему он такой милый… Как ты мог назвать его монстром? У тебя и правда нет сердца, — говорит он, возвращая своё внимание на ребёнка. На губах Чонгука заиграла слабая улыбка. От этого зрелища сердце замирает: мягкие пряди Чимина беспорядочно разметались по голове, щеки по-детски покраснели, пока он так нежно проводил большим пальцем по маленькому носику Джейона. Чонгук чувствует, что его сердце может взорваться в любой момент. Он проглатывает все эти странные чувства, стараясь не зацикливаться на них. — Ну, так-то он и правда милый. — выдаёт Чонгук, стоя позади Чимина, который поднимает взгляд на него с легким шоком и весельем в глазах. — Я знал. Чонгуку хочется обхватить ладонями лицо Чимина и объяснить, что он говорит вовсе не о Джейоне.***
Ладно, он берёт свои слова обратно, потому что белый след на его футболке — это как угодно, но не мило. — Я говорил тебе не давать ему молока! — кричит Чонгук, оттягивая свою футболку, чтобы она не прикасалась к его телу, в полном отвращении, — О Боже, это так мерзко, — он отворачивается и снимает ее с головы осторожно, чтобы она не коснулась кожи. — М-мне жаль, ладно? — Чимин запинается на полуслове, и когда Чонгук смотрит на него, у того дрожит нижняя губа. — Эй… — его голос внезапно затихает в момент, когда он подходит к нему, — эй, Чимини. — Чонгук прижимает ладони к его щекам, но Чимин отводит взгляд. — О Боже мой, не плачь, всё в порядке, это всего лишь футболка. Чимин поворачивает голову в его сторону: глаза заплаканные, губы плотно сжаты, брови плотно нахмурены в попытке сдержать слезы. — Н-но он с-срыгнул, а что, если ему б-больно, и он умирает, и всё его органы перемешались, и он… Не смейся надо мной! — он хнычет, хмурясь сильнее и хватая Чонгука за бедра, чтобы слегка встряхнуть его. Младший делает вид, что не замечает, как у него подрагивает живот, а холодные пальцы Чимина заставляют волосы на его затылке встать дыбом. — Малыши всё время срыгивают, Чимин, он не умирает. — Чонгук старается спрятать влюбленную улыбку с губ. — В любом случае, я уверен, с ним всё хорошо, глянь как он спокойно играет с… Подожди, что это? — Чего? Ах, это наверно… Ага, это твой телефон. — Че… — он тут же делает шаг к кровати, но руки Чимина удерживают его на месте. Чонгук оборачивается, смотря на него. — …это ещё что? — Я… — он переминается с ноги на ногу, глядя вниз, — Спасибо тебе… — Чимин так сильно краснеет, Чонгук никогда такого не видел, и это как-то отвлекает его и немного сжимает сердце, — Что приглядываешь за ним вместе со мной. Я… Спасибо тебе. — Чтобы ты без меня делал, так? — Чонгук обнимает в ответ, пытаясь скрыть онемение кончиков пальцев, лежащих на плечах Чимина, обычным поддразниванием. Чимин стреляет в него взглядом, готовый сказать, что он в состоянии сделать кучу вещей без Чонгука, но неожиданно останавливается. — П…почему ты так смотришь на меня? — спрашивает он, и сердце Чонгука практически останавливается. — Как так? — Такими… влюбленными глазами, будто собираешься меня поцеловать. — Я не… — Хорошо. — Да. — Чонгук медленно опускает своё лицо, с каждой секундой все ближе к Чимину, не совсем понимая, что ему хочется сделать. — Хорошо. — повторяет он, его голос прозвучал между ними едва слышным шепотом. Ногти Чимина впиваются в бедра Чонгука, и весь кислород оказывается в заложниках у него в легких, когда нос младшего касается его носа. Он инстинктивно приподнимает подбородок и чувствует, как их губы едва соприкасаются — легкое прикосновение. Мгновение рассыпается у них на глазах, когда раздается громкий треск: телефон Чонгука ударяется о деревянную землю, а воздух наполняет неудержимое хихиканье Джейона.***
— Ты ведь меня ненавидишь? — Чонгук сидит над подушкой-защитой, которую они соорудили для ребенка. — Я знаю, что это так, — он держит маленькую штучку перед его лицом, его крошечные ножки — вообще не мило — пытаются устоять на бедрах, наступая повсюду, но он не особо силён, чтобы самостоятельно стоять, поэтому Чонгук сажает его на свои колени. — Все в порядке, ты мне тоже не нравишься, — выдаёт он. Чон не уверен, с кем он пытается общаться— с собой или Джейоном (который не понимает ни единого слова, но да ладно), — …но почему ты улыбаешься и смеешься Чимину, но не мне? — малыш вопросительно смотрит на него, спокойно хлопая большими глазенками. — Нет, серьёзно, я круче! Не могу поверить, что ты предпочитаешь его, когда я единственный, кто больше всего заебывался…ох, прости. — Чонгук широко раскрывает глаза, рукой прикрывая губы. — Это плохие слова, забудь, что услышал. Так вот, я больше всех страдал в той ситуации, в которую ты нас загнал… Ты даже разбил экран моего телефона! Чонгук не получил ответа — ожидаемо — и его приветствует лишь отдаленный звук льющейся воды в ванной Чимина, который принимает самый долгий душ в истории. Он пораженно вздыхает, опираясь о стену. — Почему я тебе не нравлюсь? — он снова задаётся вопросом, чувствуя себя расстроенным. Теперь всё дети будут ненавидеть его? Неужели его испуганная задница, находясь рядом с ними, источает какой-то запах, который отталкивает их от него? Как он сможет стать отцом в будущем, если каждый ребёнок его боится? То есть у него нет даже шанса испытать на себе отцовство? Значит он умрёт старым, лысым и одиноким?!***
Плач Джейона достигает ушей Чимина, в тот момент, когда он заканчивает натягивать футболку на грудь. После полудня последние лучи солнца пробиваются сквозь облака, небо уже темнеет, прохладный ветер проникает в ванную комнату Чимина через маленькое окошко прямо над душевой. Он встаёт на носочки, стараясь закрыть его, размышляя, чем на этот раз Чон Чонгук напугал его маленького братца. Только вот, открыв дверь, он обнаруживает не плачущего Джейона. Ну, не только его. — Чонгук?! Парень помладше сидит с малышом на коленях, у обоих красные лица, еще более красные носы, опухшие глаза и блестящие слезы, катящиеся по щекам. — Чимин, он меня ненавидит. — Чонгук давится слезами, а Чимин заходится хохотом, надрывая свой живот от смеха. В итоге он засмеялся. Очень сильно. — Хватит смеяться, козел, это не смешно, я серьёзен! Но он ничего не может с собой поделать. Его тело наклоняется вперед, смех вырывается из него, наблюдая за тем, как рыдают два ребенка перед ним. Ах, Боже мой… — Иди сюда, — он запихивает подальше желание смеяться до следующего дня, позволяя лишь тихому хихиканью сорваться с его губ, чтобы он мог взять Джейона на руки. Ребенок почти сразу же перестает плакать. — Видишь?! — Чонгук задыхается, а затем сильнее плачет. Чимин теряет дар речи, обе его руки заняты, он не знает, что делать. — Конечно он будет плакать, если ты тоже плачешь! — ругает он, мягко покачивая своим телом из стороны в сторону, чтобы успокоить Джейона, который уже положил голову ему на плечо. В голове у Чимина на секунду мелькает сцена, как они оба плачут, и он не может сдержать хихиканья. — Не могу поверить. Он наблюдает за тем, как Чонгук резко трет глаза сомкнутыми кулаками, щеки горят красным. — Мне всё равно, пусть выбирает тебя, он мне тоже не нравится. — А ты тоже выберешь меня? — Нет, я ненавижу вас обоих. Чимин усмехается, запрокидывает голову назад, а затем укладывает Джейона на свою кровать, когда понимает, что тот уже спит. — Ты будто новоиспеченный отец. — говорит ему Чимин и садится рядом с ним, нежно вытирая остатки слез с его глаз. — Прямо дите… Не знал, что ты настолько мягкосердечный. — Замолкни. — Чонгук хмурится, теребя подол своей футболки. — Ты тоже плакал! — обвиняет он. — Да, но это не в новинку? — улыбается Чимин. — Мой мягкосердечный малыш… — он поглаживает раскрасневшуюся щеку Чонгука. — Эй! Я не ребёнок! — жалуется он, надув губы. Чимин не может больше отказывать своему сердцу. Он придвигается ближе и прижимается губами к левому глазу Чонгука. Затем медленно переходит к другому и, целуя нос Чонгука, слышит, как бьется его сердце. — Даже не мой? — прошептал он близко к его губам. Чонгук смотрит в сторону, из-за небольшого расстояния между ними его мозг переходит в режим паники и повсюду подает сигналы опасности. Чимин наклоняет голову и целует его в щеку, полные и мягкие губы прижимаются к его коже, прикосновение настолько нежное, что щекочет. — Ммм? — он целует его подбородок. — Даже не мой? — повторяет он, на этот раз тише, и когда Чонгук медленно продолжает смотреть в черное море, которое является его глазами, он думает, что, возможно, заплыл слишком далеко. Его горло пересохло, а живот горит. Он разжимает губы, чтобы что-то сказать, но не произносит ни единого слова. Улыбка Чимина становится только нежнее, и он придвигается на пару сантиметров вперед, чтобы сократить расстояние между ними. Так легче. Рука Чонгука без промедления приподнимается к его подбородку, другая обхватывает шею и притягивает ближе, пытаясь убедить свое колотящееся сердце, что все это реально. Чимин сжимает в руках рубашку, одолженную Чонгуком, в том месте, где она соприкасается с его бедром, наваливаясь на него сверху и заставляя его улыбаться в поцелуе. Пользуясь случаем, он проводит языком по рту младшего и углубляет поцелуй. Чонгук вздрагивает от удивления, но не сопротивляется, тут же подаваясь навстречу, пальцы обвиваются вокруг волос Чимина и слегка оттягивают пряди, украдкой вырывая с губ парня довольные вздохи. Они целуются лениво и глубоко, руки с любопытством путешествуют по рукам и груди друг друга, заставляя обоих тихо выдыхать, когда их языки скользят вместе в правильном направлении. Сердце настолько переполнено чувствами, они наполняют вены, и он не в состоянии их удержать. Он начинает смеяться, вырывая хихиканье и из уст Чимина, но отказывается отрываться от парня. — Не могу поверить, что нам понадобился ребенок, чтобы разобраться во всем, — говорит он в губы Чимину. Старший просто проводит пальцами по волосам Чонгука и заправляет пряди за ухо, после чего шепчет ему: — Я знал, что когда-нибудь мне придется заманить тебя малышом. Чонгук запрокидывает голову назад, взрываясь смехом, но изо всех сил стараясь издавать как можно меньше звуков. Когда он возвращается в свое положение, он замечает, что Чимин улыбается, как пятилетний ребенок, и думает о том, что, возможно, это именно тот ребенок, которому он сможет посвятить себя. — Ты такой дурак. — Говорит ему Чонгук, ещё ближе притягивая его к себе. — Не могу поверить, что я влюбился в такого парня. Чимин соприкасает их носы, целует его в губы, а затем отстраняется и смотрит ему в глаза. — Не могу поверить, что мой лучший друг и есть мой типаж парня. Чонгук может перечислить бесконечное количество причин, почему именно в этот момент его сердце сделало поворот на 360 градусов и стало так странно биться. Но, вместо этого, он решает добраться до чиминовских губ и поцеловать его, словно самой судьбой им предназначено быть вместе на всю оставшуюся жизнь. Возможно — скорее всего — так и есть.