***
— Я не верю, что милорд ни разу тебя не трахнул, — хриплый вкрадчивый шепот усиливался десятикратно в этих каменных стенах. — Винсент рассказывал мне, что ты тот еще педик. Знаешь, что я думаю, Поттер? Скоро мне предстоит одно дельце, и если достаточно хорошо с ним справлюсь — попрошу в награду тебя. Всего на несколько дней, но мы так их проведем — никогда не забудешь, обещаю… — Кхм-кхм, — деликатно покашлял Гораций, обозначая свое присутствие. Коренастый пожиратель с туповатым лицом — кажется, Крэбб, торопливо отпрянул от решетки, одновременно с трудом засовывая в штаны вставший член. — Что тут происходит, позвольте спросить?! — Ничего, — буркнул Пожиратель. — Он весь ваш, профессор. И поспешил удалиться. Гораций спешно кинулся к камере, дверь была закрыта — сомнительно, что у Крэбба был доступ к ценному пленнику. Он буквально влетел внутрь и кинулся к мирно сидящему на кровати Поттеру. Тот выглядел абсолютно невозмутимо — только чрезвычайно бледен, и глаза блестят как у лихорадочного. — Все в порядке, профессор, — глухо сказал он. — Этот придурок просто поболтать приходит. Совсем котел потек после смерти сына, видимо. — Темный Лорд знает? — Понятия не имею, — Гарри пожал плечами. — Мне он не отчитывается, знаете ли. Да я и не особо слушаю, что он там мелет, пока меня пытает. Гораций содрогнулся от этого спокойного, будничного тона. Чего он не понимал — почему Лорд просто не оставил крестраж в магическом стазисе, зачем все это — вполне комфортабельная камера, хорошая еда, регулярные медицинские осмотры — и, при этом, на мальчике порой живого места не было, будто бы его швыряли по камере как тряпичную куклу. Неужели за все эти месяцы Темный Лорд еще не насытил свою жажду мести? Впрочем, если он знал Тома Реддла так хорошо, как думал, то это закончится совсем нескоро — ему хотелось не отомстить мятежному хоркруксу, а подчинить его. Гарри же подчиняться не умел. Первое время казалось, что он сломлен: пустой взгляд, апатия, в ответ на все вопросы — молчание. Но потом, придя на очередной осмотр, Гораций услышал, как звонкий мальчишеский голос костерит Темного Лорда на чем свет стоит — а потом яростный вопль и отразившийся красной вспышкой на стенах луч Круциатуса. И стало ясно — Гарри не сломан. Он просто не считает нужным тратить силы на кого-то, кроме Лорда — потому что только Лорду хватит смелости его убить. — Убейте меня, — попросил Гарри у Горация всего лишь раз, в момент, надо полагать, крайнего отчаяния, после одного «из ряда вон выходящего» случая, когда пришлось лечить сломанные пальцы и расправлять проколотое осколком ребра легкое. — Да, он не простит вас, но вы же старик, что вам терять — умрете чуть раньше, но зато героем. Пожалуйста. — Ты же знаешь, Гарри, что я не могу этого сделать. Не только из-за себя, просто… Мир не готов к еще одной войне. — Зато, видимо, готов к власти чокнутого тирана, — хрипло рассмеялся Гарри. — Если не убить сейчас — пока он не придумал новые способы бессмертия, пока не нарастил сил, пока еще остались те, кто помнят Дамблдора…то уже никому не под силу будет его остановить. Вы осознаете это? — Я не могу, — покачал головой Гораций. — Я знаю, ты, верно, разочарован во мне… — Знаете, профессор… Я никогда и не питал особых иллюзий на ваш счет, — сказал Гарри и долго еще не говорил ни слова.***
Со временем Гарри оттаял — был не против перекинуться парой слов, вежливо интересовался здоровьем и делами в Хогвартсе, этакие ничего не значащие диалоги между выпускником и его бывшим учителем. Мальчик всегда был слишком добр к тем, кто этого не заслуживал. Например, к Крэббу-старшему. — Я сам расскажу Темному Лорду, — твердо сказал Гораций. — Это недопустимо. — О чем вы? — вскинулся Гарри. — Я — пленник. Волдеморт… да не шикайте на меня, профессор, неужели вы думаете, что я боюсь называть его по имени? Волдеморт только обрадуется, если узнает, что моя жизнь стала еще поганей. Кроме того… — он замолчал и нехотя признался. — Я боюсь, что ему понравится эта идея. — Ты считаешь, что он способен отдать тебя на потеху Крэббу?! — А вы считаете, что он на что-то не способен? Гораций всерьез задумался. В его мире даже такое чудовище как Том Реддл не поступил бы… так. — В виду того, кем ты являешься… — осторожно начал он. — Ты, в определенном смысле, достаточно ему дорог. Гарри мрачно расхохотался. — Я понимаю, о чем вы. Считаете, что он не позволит осквернять кусок своей души, даже если это навредит мне? — Я уверен в этом, — убежденно сказал Гораций. Впоследствии он долго вспоминал этот разговор и мучительно пытался понять — изменилось ли бы что-нибудь, если бы он не вмешался? Может, все пошло бы совсем другим путем. Но пролитое зелье не собрать назад.***
— Что любит Поттер? — кратко спросил Темный Лорд, и Гораций поперхнулся от удивления. Сам факт того, что с ним пожелали увидеться перед осмотром Гарри уже настораживал — он боялся и надеялся услышать самое худшее, что в его услугах больше не нуждаются… Но не этот вопрос. — Простите, милорд? — Вы учили Поттера целый год, профессор. Чем он занимался в свободное время? «Уговаривал меня раскрыть воспоминания о вас», — подумал Гораций, но осторожно ответил: — Он… Он любил квиддич. И частенько играл в шахматы и плюй-камни со своим другом. — Как банально… — задумчиво протянул Темный Лорд. — Это все? — За исключением… очевидного, он — обычный юноша, милорд. Квиддич, игры, девушки — вряд ли его интересы выходили за этот круг. — Девушки? — глаза опасно блеснули красным. — Покойная мисс Уизли. Ничего серьезного, насколько я знаю, — кратко объяснил Гораций, и Лорд ощутимо расслабился. — Вы свободны, — вальяжно махнул он рукой в сторону двери. — Проведайте Гарри. Думаю, ему не помешают какие-нибудь восполняющие зелья — меня беспокоит его худоба. «Гарри»? «Беспокоит худоба?» Что происходит?! Гораций буквально побежал вниз по лестнице — и оторопел, встав перед решеткой камеры, где Поттер спокойно сидел на кровати и читал, заложив за ухо самопишущее перо. Помещение едва ли не ломилось от книг, на кровати прибавилось подушек, а на неизвестно откуда взявшейся прикроватной тумбочке лежала гора сливочных тянучек, шоколадных лягушек и прочих сладостей. — Здравствуйте, профессор, — спокойно сказал Гарри и захлопнул книгу. — Думаю, у вас возник ряд вопросов.***
От стремительности нарастания событий у Горация кружилась голова. Крэбб был мертв, Гарри Поттер цел и невредим, Темный Лорд — рассеян и мягок. Драко сказал, по секрету, что собрания Ближнего круга перестали походить на казни, чему он несказанно рад. Случилась первая волна амнистий, под которую попали все бывшие хогвартские преподаватели — даже Хагрид. — Я не знаю, что с ним происходит, — равнодушно пожимал плечами Гарри. — Да мне, собственно, и плевать. — Ты уверен, что не согласился на метку, или что-то вроде того? — встревожился Слизнорт. — А если бы и согласился — то что? — внимательно посмотрел на него Поттер. — Расслабьтесь, профессор, я ничего ему не обещал. Кроме того, если бы у меня была метка — разве бы я продолжал сидеть в подвале? И то верно. — Что-то изменилось, — пробормотал себе под нос Гораций. — И я пока не понимаю, что. — Для меня — не особо. Вместо Круциатуса он теперь пытает меня своим обществом, — ухмыльнулся Гарри. — Серьезно, часами тут сидит. Впрочем, он достаточно интересный собеседник, да и в шахматы играет неплохо. Может, это малодушно… — он посмотрел в сторону. — Я рад небольшой передышке, профессор. Устал от боли и угроз. — Это не малодушие, Гарри. Это инстинкт самосохранения. — Вы часто себе это говорите, верно? — хмыкнул Поттер, и пришел черед Горация отвести взгляд.***
— Откуда эти синяки, Гарри? Вы… снова повздорили? Поттер удивленно посмотрел в поданное ему зеркало — в камере такой роскоши не было. На шее цвели сине-багровые пятна — следы пальцев? — Я не помню, — поморщился он. — Странно. Вчера был мой День Рождения, и все прошло достаточно спокойно… — Три дня назад. Твой День Рождения был на прошлой неделе. — Ч-что? — не может быть. Я совсем потерял счет времени, профессор, — пожаловался Гарри. — Не знаю, когда день, а когда ночь, — он угрюмо опустился на кровать. — Так хочется хотя бы раз еще увидеть солнце. — Попроси его, — мягко предложил Гораций. — Не хочу я его ни о чем просить, — скривился Поттер. — К чему? — Он благоволит к тебе. Возможно, если ты хотя бы попросишь комнату с окном… — Я. Не хочу. Его. Ни о чем. Просить, — рявкнул Гарри. — Он и так превратил эту комнату из камеры в коробку, набитую книгами, игрушками и сладостями. Мне противно, и жутко, и… — он обнял себя руками, дрожа. — Почему-то я стал ненавидеть его еще сильнее. Мне приснился странный кошмар… — О чем? — Я не хочу об этом говорить, профессор, — отмахнулся Поттер. — Кстати, у меня для вас подарок, — он достал с полки небольшую книжку. — Она магловская, неизвестно как сюда попала, но один рассказ показался мне любопытным. Страница 124. Прочитайте как-нибудь, я бы с удовольствием его с вами обсудил. — Хорошо, Гарри, — кивнул Гораций, пряча книгу в карман, мельком взглянув на обложку. Урсула ле Гуин. Интересно.***
Им так и не довелось обсудить рассказ про Омелас — в следующий раз, когда они встретились, Гарри не узнал своего бывшего учителя. Непонятно чем взбешенный Темный Лорд вызвал Горация посреди ночи, приказав изготовить самое лучшее зелье для частичной амнезии — не уточняя, зачем и для кого. Когда он увидел красивое лицо Тома Реддла вместо жуткой змееобразной морды, когда вместо подвала его привели в красиво обставленную спальню, когда Поттер поднял на них свой затуманенный взор — он все понял. — Познакомься, Гарри, это доктор Слизнорт, и он будет твоим лечащим врачом, — проворковал Том. Начался нескончаемый кошмар. Посещать Малфой-Мэнор приходилось с ужасающей регулярностью: проверить действие зелья, дать новую порцию, поговорить с пленником на правильные темы — о ложном прошлом, похвалить Тома за заботу и посетовать на случившееся с Гарри несчастье. Не думать о том, почему у мальчика искусаны губы, почему он слегка морщится, усаживаясь на кровати. — Вы…спите с ним? — не выдержал однажды Гораций. Они сидели в гостиной Малфой-Мэнора, за одним столом — редкая милость. Жест высочайшего благоволения. — К чему этот вопрос? — поднял бровь Темный Лорд. К тому, что Гарри — юноша, да еще и младше Реддла больше, чем на полвека. К тому, что он и в страшных снах не мог представить, что это произойдет. Том в школьные годы никогда не был замечен в интересах подобного рода, только вот в чем вообще из длинного списка преступлений его в те времена можно было обвинить? — Если между вами есть связь такого характера, то, возможно, мне стоит залечивать возможные повреждения, — осторожно сказал он. — Не стоит, — отрезал Лорд. — Я прекрасно справляюсь с этим сам. И ухмыльнулся. Гораций почувствовал, что ему не хватает воздуха, и Темный Лорд, подозвав эльфа щелчком пальцев, приказал подлить гостю еще огневиски. — Кстати, профессор, — любезно спросил он. — Как поживают ваши экспонаты? Я имею в виду тех из них, — усмешка. — Кто не находится сейчас в этом доме. В комнате стало ощутимо холоднее. — Я не понимаю, о чем вы. — Все вы понимаете, — легко возразил милорд. — Я навел справки — за последние годы ваша коллекция изрядно поредела — Лили Эванс, Регулус Блэк, Дирк Крессвел… Однако многие живут и здравствуют. В этом году новый выпуск, и вы наверняка приметили уже несколько экземпляров, взамен утерянных. Было бы обидно и их потерять в самом начале нераскрывшегося потенциала, верно? Как Гарри Поттера, например. Пальцы Горация судорожно сжались на бокале, рискуя раздавить тонкое стекло.***
Бадьян, кроветворное, сонное зелье. Бадьян, кроветворное, сонное. — Он выживет, — коротко бросил Гораций Лорду. — Мы успели вовремя. Тот отнял руки от лица и поднял на него сверкающие красным глаза: — Я очень на это надеюсь, профессор, иначе я бы за вашу жизнь и ломаного кната не дал. Что меня интересует куда больше — как это вообще стало возможным? Почему он это сделал? — Думаю, триггер пробудил нежелательные воспоминания, милорд. Вы сказали, что он ворвался на собрание Ближнего круга. Увидев вас… — Гораций осекся, осознав, что чуть было не сказал то, что Лорд явно не хотел бы услышать. «Он захотел умереть, потому что узнал, кто вы.» — Да-да, я понял, — раздраженно прервал его Темный лорд. — Я разберусь с тем, как вышло, что Гарри Поттер спокойно разгуливал по дому, вместо того, чтобы сидеть в своих покоях. Но это никуда не годится, Гораций, даже если не брать во внимание произошедшее. — О чем вы? В действительности, он совершенно не желал этого знать. Он ничего не хотел знать об их отношениях после того, как Поттер попробовал сбежать через месяц после освобождения из камеры. Сбежать, даже не помня, кто он и где он — просто потому, что врожденная жажда свободы оказалась сильнее. «Я хочу еще хотя бы раз увидеть солнце», — сказал Гарри еще тогда, в подземельях. После этого его больше не выпускали из спальни. Однако ему удалось выйти. Удалось вспомнить. Удалось перерезать себе горло. — Первые дни все шло, как задумано, а потом он стал требовать свою волшебную палочку, перечить, — на змееподобном лице проступила капризная гримаска Тома Реддла. — Я ожидал не такого эффекта, профессор. Гораций почувствовал, как у него начинается мигрень. Слепленная на коленке и наскоро скормленая Гарри легенда о том, что он потерял память, упав с метлы, но заботливый жених Том и доктор Слизнорт быстро поставят его на ноги… — Усильте формулу, — потребовал Темный Лорд. — Добавьте туда что-нибудь, чтобы он не так резво соображал. У вас неделя, — он с пугающей нежностью посмотрел на спящего Поттера — свежий тонкий шрам на горле, темные круги под глазами, неровное дыхание. — Через неделю он должен быть со мной.***
— Почему бы вам просто не воспользоваться Обливиэйтом? — раздраженно спросил Гораций. — Под воздействием зелья воспоминания подавляются, но не стираются окончательно. Такой объем не заполнить легилименцией. Прошло всего несколько месяцев, а они снова стояли над спящим Гарри, который незадолго до этого ударил Темного Лорда по затылку антикварным канделябром. Учитывая характер милорда, Гораций был искренне удивлен, что этот канделябр не оказался в мальчишке. Впрочем, он не был уверен, что не приехал слишком поздно, чтобы застать всю картину целиком. — Я кое-что придумал, профессор, — заговорщически сказал Темный Лорд. — Пойдемте со мной. Реконструированное поместье Реддлов, ставшее новым домом для своего единственного наследника, вызывало у Горация едва ли более теплые чувства, чем Малфой-Мэнор. Неуютно, мрачно, холодно — под стать своему хозяину. Открывшееся за одной из дверей зрелище заставило замереть: просторный сад, слепящее солнце, аккуратный маленький домик… — Как? — только и смог выдавить из себя Гораций. Из-за забора ему приветливо помахала пожилая женщина. По инерции, он помахал в ответ. — Не утруждайтесь, она не настоящая, — бросил Лорд, однако, на его лице играла самодовольная улыбка. — Впечатляет? Это улица, на которой вырос Гарри. Я воссоздал все по его воспоминаниям. Это было действительно впечатляюще. Гораций повернулся к милорду и увидел, что тот принял личину Тома Реддла — такого, каким он мог бы быть годам к тридцати. Магловская одежда, обаятельная улыбка, только холодное безумие в глазах выдает то, кто стоит перед ним на самом деле. — Он будет очень счастлив здесь, — серьезно сказал Темный Лорд.***
Растрепанный, чрезвычайно бледный, взволнованный — таким Гораций еще не видел Тома Реддла. Таким никто еще не видел Волдеморта. Он любезно позвал своего бывшего учителя на чай в иллюзорный магловский домик. Гарри, больше похожий на сломанную куклу, уже доел свой черничный пай и теперь слепо смотрел перед собой белесыми глазами и болтал ногами в воздухе. Горация он, естественно, не узнал, даже если бы смог увидеть. — Иди в свою комнату, малыш, — ласково сказал Темный Лорд, пригладив взъерошенные волосы на голове своего пленника. Поттер едва уловимо вздрогнул и, встав со стола, аккуратно, по стенке, ушел. Они остались одни. — Я устал, профессор, — внезапно признался Волдеморт. — Возможно, мне стоит его отпустить — не буквально, конечно, а просто запереть где-то подальше от себя. — Это здравая мысль, милорд, — осторожно сказал Гораций, не совсем понимая, чего от него ждут. Его отстранили от ухода за Гарри, теперь место «доктора» занимает не в меру старательный Янус Тикки, Мерлин ему судья, и он, судя по всему, не гнушается никакими методами — если обратить внимание, с какими трудом мальчик переставлял ноги. — Он мучает меня, а я — его, — продолжил Темный Лорд, не слушая. — Сейчас он чудесен: слеп, беспомощен, податлив, но я больше не могу избавиться от чувства, что он просто притворяется. Что стоит отвернуться — и он всадит мне нож в спину. «Скорее, себе в сердце, — подумал Гораций. — Мордред, что же он несет? Когда Том Реддл успел так спятить? Почему никто этому не помешал?» — Я люблю его, — сказал Волдеморт. — Теперь я в этом уверен. Гораций очень старался сдержаться, но он больше не мог. Отвращение к себе пересилило здравый смысл. Может быть, тому виной было то, что Том куда больше сейчас походил на его бывшего ученика, чем на Волдеморта. Может то, что он наконец-то отважился — хоть и в мыслях — называть его так. А может он просто тоже устал. — Это все не имеет ни малейшего смысла, Том! — воскликнул он. — Он ненавидит тебя — и Мерлин видит — у него достаточно для этого поводов! — Ему придется меня полюбить, — сквозь зубы процедил Волдеморт. — У него нет выхода, как не было его у меня. Вы спрашивали, профессор, трахаю ли я его? Постоянно. Хотел бы больше, если бы мог. У него по венам будто Амортенция течет вместо крови, я голову теряю от одного его вида. Мог бы и не объяснять. Теперь только слепой не заметит, с каким вожделением Темный Лорд смотрит на недавнего врага. — Он не виноват в этом, — горько сказал Гораций, наполняясь уверенностью, что не доживет до конца этого разговора. — Мне плевать, — выплюнул Темный Лорд. — Каждый раз, когда я пытаюсь проявить человечность — чего я вовсе не обязан делать, прошу заметить — он ведет себя все хуже. С того самого момента, как я убил Крэбба по его просьбе, он постоянно пытается мной манипулировать. — По его просьбе? — у Горация перехватило дыхание. Он вспомнил мерзкий монолог у камеры, данный Гарри совет, резкие перемены в Волдеморте. — Неужели, тогда..? Чушь. Это чушь. Гарри не мог попросить Волдеморта убить человека. Гарри не мог взамен предложить себя. Это невозможно. — Он попросил помощи — и я не отказал в ней, — усмехнулся Волдеморт. — Мой хоркрукс нуждался в моей защите. И я собираюсь защищать его всю отмеренную нам вечность. В том числе, и от смерти, профессор. И в этом мне нужна ваша помощь — в последний раз. Гораций не успел даже поднять палочку, прежде чем оказался обезоруженным, немым, связанным. Он беззвучно кричал, когда двое из самых многообещающих его учеников вместе направили на него палочку — один с сожалением, а другой с равнодушием. Странно осознавать, что сожаление читалось на лице Тома, не Гарри, но в этом была своеобразная справедливость. «Я никогда и не питал особых иллюзий на ваш счет, профессор», — когда-то сказал ему Гарри. И он был прав.