***
Холод проносится по спине, когда Чимин в очередной раз перечитывает полученное в KakaoTalk сообщение. Он откидывается на белом кресле, пялясь в айфон последней модели, и наманикюренным пальцем клацает по сенсору, желая увидеть адресата. Пользователь опять ему неизвестен, но почерк уже узнаваем и это девятое послание за месяц. Такого рода сообщения изредка приходили и ранее, правда не настолько жёсткие, но тут отдельный случай — текст, как под копирку, хотя и используют разные аккаунты. Вероятно, пора задуматься, а не игнорировать. Когда Пак получил первое — решил, что это чей-то неудачный юмор. Когда пятое — списал на нелепые происки конкурентов. Но сейчас это уже не выглядело невинно. Кто-то настойчиво желал его напугать, а может и вовсе реализовать угрозу и сейчас активно таранил психику омеги, пытаясь расшатать нервную систему. Людей с шизофренией и с маниакально психическими расстройствами, к сожалению, в этом мире хоть пруд пруди. А это значит, настало время для беспокойства и откровенного разговора с Юнги. Его альфа, хоть и параноик, но все же достаточно влиятельный человек, умеющий решать любые проблемы. Он замминистра культуры и очень не любит, когда омега чем-то расстроен. Напихает, наваляет, выебет всех, чтобы только продемонстрировать Чимину твёрдость своих яиц. Зачастую это выходит достаточно дипломатично, но если нужно, врезать тоже может. Короче, не слабо́. Чимину вроде и нравится ощущать защиту, но он вполне самостоятельный омега, а Юнги зачастую перегибает с опекой и наводит лишнего кипиша. Однажды, когда Пак так сильно смеялся, забыв привычно прикрыть рот ладошкой, что случайно проглотил беззаботно пролетавшую мимо него мошку, альфа метался по комнате, нервно набирая 911, а после приезда скорой истерично выкрикивал требования скорейшей госпитализации и хирургического вмешательства по извлечению инородного тела из своего омеги. Врачи смотрели на него, как на полоумного, рекомендуя Паку попить водички, чтобы, так сказать, протолкнуть по пищеводу небольшой кусочек мяска. С тех пор Чимин даже представить боится, какой из Юнги выйдет отец, и это ещё одна причина не всегда говорить ему правду. Меньше знает — крепче спит! — Кто же ты такой и чего от меня хочешь? — эхом разносится по большому светлому кабинету, а хозяин этого прекрасного голоса откидывается на спинку белого кожаного кресла и закидывает ноги на стол. Его ботинки на небольшом каблуке идеально вписываются в образ омеги, который знает толк в искусстве, и дополняют его своей изящностью. Чимин запрокидывает голову и погружается в раздумья. Нет, он не боится. За годы работы своей художественной галереи Чимин привык ко многому. Он давно не обращает внимания на нелепые вопросы покупателей, пожирающие взгляды богатеньких альф, что меряются перед омегами кошельками, и бесконечные сплетни завистников, которых у него тьма. Пусть ему приписывают блядскую, интриганскую натуру, пускай обливают грязью и пытаются всячески очернить — ему абсолютно все равно. Как говорится — проблемы индейцев вождя не волнуют. Не барское это дело - обращать внимание на нищебродов. Он знает себе цену, вернее, чего стоит на самом деле и что по истине умеет делать хорошо. Он трудоголик, но не альтруист, и пусть его спалят на костре за такие вот убеждения, ему реально пофиг. За дверью слышны шаги и легкий стук по стеклянной поверхности, от этого омега дёргается, принимая исходное положение и, выпрямляя спину, фиксирует кресло. — Да, да, — дверь неспешно открывается, и в проёме показывается волнистая шевелюре его друга. — Привет, Белоснежка, — звучит басистый голос, которому место в опере, не меньше. — Привет, Тэхён. Никак не могу принять тот факт, что дружу с альфой. Юнги жутко ревнует, а ты как будто намеренно пытаешься его злить, — Чимин одаривает гостя тёплой улыбкой и поднимает вопросительно бровь. — Меня не покидает надежда, что рано или поздно я все-таки тебя заполучу, — статный альфа лет двадцати семи проходит вглубь кабинета и садится в кресло напротив омеги. — Ты опять обновил ремонт? — Да. Ты же знаешь, люблю менять картинку. Мне нужно это для вдохновения, такой уж я человек. Чимин действительно гордится тем, что всего добился своим трудом и сейчас может позволить себе любую прихоть. Ещё в универе, а он искусствовед по образованию, на секундочку, ему приглянулась картина однокурсника. Изящные мазки, размытые линии и необычная палитра цвета, которые не оценил преподаватель, но разглядел Пак. По его мнению — нестандартный стиль передачи эмоциональной природы стоил внимания. Он на спор купил картину всего за 2 воны, пророча дилетанту-художнику грандиозное будущее и статус второго Моне. И тот им стал, так неожиданно для всех, используя своё настоящее имя — Ли Джоси. Благодаря советам и наставлениям Чимина, он отправил свои работы в галереи Нью-Йорка и Парижа. Как и прогнозировал Пак, его талант действительно узрела одна из них, и, предложив сотрудничество, начала активно продвигать. Заказы посыпались, как снег на голову, а ценник на эти произведения искусства рос с каждым днём. Все дико удивлялись, косясь на самопровозглашенную Вангу, а смотреть нужно было на оценки в его табеле и врожденный глаз-алмаз. Кстати, Пак через три года продал судьбоносную картину за сто тысяч долларов, что оказалось неплохим стартовым капиталом для открытия собственной галереи, а Джоси стал одним из ведущих художников для его выставок (отрабатывать должок, так сказать). Так всё и закрутилось, и уже через полгода изнурительной работы его галерея стала набирать популярность, а сам Чимин — известен в особых кругах. — Ты выглядишь расстроенным. Что случилось? — обеспокоенный голос друга вырывает из воспоминаний и заставляет опять задуматься о реальности. — Не парься. Все хорошо, — рассказывать об очередных угрозах и выслушивать дежурную лекцию о проституции в Никарагуа желания точно нет. — Признавайся, — Тэхён наклоняется ближе, облокотившись на стол, видимо, пытается наладить визуальный контакт, чтобы Чимин точно не спрыгнул с этого разговора. — Что? Опять сообщение пришло? Омега устало выдыхает и молча снимает свой телефон с блокировки, пододвигая его другу. Тот быстро пробегается по строчкам, и на его лице появляется тень злости и блик ярости. — Почему не скажешь Юнги? Он имеет право знать. Он же твой альфа. — Ты же знаешь Юнги, ему только повод дай. Закроет меня дома и вообще выпускать не будет. Да, его альфа именно такой — властный, хищный и просто неисправимый собственник, который готов прикончить любого, кто тронет его. Они познакомились на одной из выставок, что устраивал Пак, а замминистра — Мин Юнги изъявил желание на неё пожаловать. Альфе была интересна не столько выставка, сколько сам хозяин-омега, слава которого бежала впереди него. Юнги был не разочарован, а очарован, коря себя за то, что не познакомился с ним раньше. — Ты понимаешь, что это уже переходит границы. Эти угрозы не такие уж и невинные. И да, это правда, ведь вместе с популярностью, хорошими заработками и отношениями со статусным Альфой пришла зависть, а за ней и целая куча проблем. Характер Чимина менялся, становясь ещё жёстче, приспосабливаясь к обстоятельствам и правилам новой игры. — Я хочу решить это сам. Правда, ума не приложу, кто это может быть. Завистников куча, но так, чтоб убить? Не думаю, — Пак действительно не боится этих безмозглых склочников. Он может заткнуть любого, даже не используя маленькие беленькие клыки. Ещё бы, имея такой острый ум и навыки красноречия — риторика его все. — Тебе не кажется, что ты переоцениваешь свои силы? Ты, конечно, ещё тот фрукт, но все-таки омега, которого необходимо оберегать. Альф, желающих это сделать, у тебя предостаточно, включая меня, — на этих словах Тэхён протягивает руки и, накрывая прохладные ладони Чимина, слегка притягивает его к себе. — Хочешь, я это решу? — альфа намеренно выпускает свои феромоны, чтобы успокоить омегу и подготовить плацдарм для успешного разговора. — Перестань выпускать тут свои эти альфийские вайбы. Я ещё больше злюсь. — Пак тот, кто всегда даёт отпор, не позволяет собой манипулировать, скорее, манипулирует сам, особенно альфами, что получается у него безупречно. Дерзкий, бунтарский характер, вопреки законам физики, действует больше магнитом, нежели отталкивающим фактором для альф. Мифы, что те любят покладистых омег, он опроверг ещё в первом классе, когда заявил, что выберет себе пару сам. И он выбрал - сначала друга, потом поклонника, потом Альфу. Пацан сказал — пацан сделал. — Хорошо, не злись. Ты реально считаешь, что справишься сам? — Тэхён разочарованно отстраняется, но взгляд не отводит. — Я уже давно решаю все свои проблемы сам. Ты прекрасно это знаешь. Правда, — Чимин на секунду запинается. — Юнги, пожалуй, действительно придется рассказать. Он все равно скоро узнает, и тогда мне точно несдобровать. Альфа довольно улыбается, а потом принюхивается и, слегка запрокидывая к верху нос, закатывает глаза. — У тебя скоро течка, да? — ответа не дожидается, видимо и так уверен в своих предположениях. Он слишком хорошо знает запах своего друга и как он усиливается в этот период. — Отвали, придурок, — фыркает омега. — Ты просто неисправим! — Ничего не могу с этим поделать. Ты пахнешь так восхитительно, — альфа делает глубокий вдох и как будто погружается в свои фантазии, в которых точно присутствует Пак. У него действительно уникальный запах, который для альф, как мёд для пчёл. Конечно, где можно встретить омегу, пахнущего молочным шоколадом с нотками печенья, ванили и фундука? В основном омеги пахнут ягодами и цветами, а шоколадный и ореховый запахи более характерны для альф. Но Чимин — отдельное произведение искусства, что выражается абсолютно во всем. В дни его течек, запах шоколада блекнет, уступая место молочным и ореховым ноткам. Юнги настолько полюбил это сочетание, что во время первой проведённой течки с Чимином быстро словил себя на желании этот запах выпить. Безумство, но уже по прошествии нескольких дней, когда Чимин окончательно запал ему в душу своим горячим темпераментом, неспособным угаснуть даже под гнётом туманящих разум инстинктов, Юнги и сам не заметил, как по дороге на работу свой привычный утренний латте стал заказывать исключительно на фундучном молоке. Чимином он не мог насытиться, постоянно пытаясь найти отголоски орехового шлейфа. А ещё, в эти дни, альфе становилось откровенно плевать на деловые встречи и собственные обязанности. Каждый раз Чимин отдавался Юнги с особой страстью, презирая присущую многим омегам безынициативность, и безжизненным бревном никогда не был: седлал его бёдра, открывая потрясающий вид на изгибы молодого тела, брал инициативу, когда считал нужным, топил в звонких стонах и рваных поцелуях так, что Юнги терял голову и просто сходил с ума. Рядом с таким Чимином всё отходило на второй план и значения больше не имело. — Ты реально придурок, Тэхён. Найди себе уже какого-то омегу и перестань меня доставать, — но, вопреки своим словам, Чимин поднимается с кресла и приближается к другу, заходит ему за спину и кладет руки на плечи. — Ты же специально это делаешь, да?! Издеваешься надо мной? Нравится выносить альфам мозги? — шепчет Тэхён, пытаясь ухватиться за изящные пальчики в серебряных кольцах и спадающий на запястье браслет. — Даже не думал, — Чимин отрывается на миг, а в следующий дает альфе подзатыльник. — Ага, щас! — За что? — канючит Тэхён, но обижаться на Чимина - просто кощунство. Действительно, найти такого омегу — большая редкость. Это понимает не только Тэхён, но и Юнги. Будь его воля, давно бы пометил Чимина, присвоил, поработил. Но тот, не взирая на природу омеги, всячески отказывается подчиняться, брыкаясь и посылая к чертям. Обещал лишить Юнги гениталий, если альфа выпустит клыки, посмеет укусить без его согласия или повязать. И он лишит, Мин в этом никогда не сомневался, поэтому до сих пор не рискует, покорно выжидая лучших времён. Альфа свято верит, что рано или поздно его любимый десерт всё-таки выбросит белый флаг, сдаст позиции, добровольно согласившись на то, чтоб им овладели целиком и полностью. Выйдет за него замуж, нарожает карапузов и будет ожидать его дома с ужином. — Я все равно буду ждать. Может ты бросишь своего министра, — хрипит Тэхён и поднимается с кресла. — Долго ждать придется. Пенсия быстро нагрянет, — смеётся Чимин и подталкивает друга к выходу. — Вали уже, мачо! Тот, слегка спотыкаясь, доходит до двери, а потом на секунду останавливается и разворачивается к омеге. — Береги себя, малыш. И если что — не стесняйся, звони в любое время, — на его лице уже нет улыбки, лишь ничем не прикрытая тревога. — Окей, — бросает ему в ответ Пак и, не дожидаясь пока закроется дверь, подходит к окну, уставившись на шумный город. За окном льет дождь, а Чимин, сидя в просторном кабинете, никак не может избавиться от желания поддаться детскому порыву. Выбежать на улицу и шлепать босиком по лужам. Смеяться, открывать рот и позволять холодным каплям попадать на язык. Хочется не думать ни о чем, а просто наслаждаться чувством лёгкости и свободы. Жаль, что будучи хозяином одной из самых популярных художественных галерей Сеула и имея определенное положение в обществе, он не может позволить себе подобного безрассудства. А ещё, статус омеги уважаемого человека требует подобающего поведения, что постоянно напрягает Чимина и порождает неудержимое желание отчебучить хоть что-нибудь. Ему всего двадцать пять, он ещё молод и шило в жопе, как-будто чесотка, провоцирует не сидеть на месте, а искать приключения. Например, совершить подвиг или наоборот. Но на плече, видимо, сидят два маленьких Чиминчика — один ангел, другой демон, и тот, что в белом и с крыльями, постоянно взывает к благоразумию. Лежащий на стеклянном столе телефон вибрирует, на экране высвечивается знакомый контакт. Чимину приходится подойти ближе и с важным видом ответить на вызов. — Слушаю. — Ты закончил? — звучит слегка шепелявый голос, что вызывает легкую улыбку. — И тебе добрый вечер, Юнги, — Чимин уже давно привык к этой бесцеремонности, но никогда не упускает шанса поставить брутального альфу на место. — А… да… Привет. Я заеду? — в надежде на совместный вечер пыхтит недовольный Мин. — Хорошо. Я буду готов через тридцать минут. — Окей, выезжаю, а… — не успевает добавить вопрос о планах на вечер Юнги. — Нам нужно серьезно поговорить, — перебивает омега намеренно невозмутимым тоном. — Да? О чем? — в голосе альфы легкая нервозность, но ведь именно этого добивался Чимин. Он прекрасно знает, что альфа не любит «серьёзных разговоров». Выяснение отношений — явно не его. Но Пак не будет самим собой, если упустит шанс позлить своего альфу. Он любит играть на нервах, за что потом Мин отрывается в постели, и это как раз то, что так необходимо Чимину. Он любит выпускать своего зверя, кормя его очередной порцией адреналина. — При встрече, Юнги. Все при встрече, — не дожидаясь ответа, омега скидывает звонок и расплывается в довольной улыбке. Негодник, сегодня ему непременно влетит. Ну или прилично накажут, хорошенько оттрахав, это более вероятно……***
— И когда ты собирался мне об этом сказать? — рычит недовольный Мин. — Юнги, ничего страшного пока не произошло. Чего ты, зайка? — Вот именно — пока! Ты вообще понимаешь, к чему это может привести?! Что за безрассудство? — Не драматизируй, — ухмыляется Пак, вальяжно покачивая вино в бокале и делая небольшой глоток. Фразу «поэтому и не говорил» он глотает вместе с вином. — То есть «я перережу твою глотку и брошу подыхать где-нибудь на свалке» — считаешь недостаточно драматично?! — Мин не выдерживает спокойствия омеги и срывается на крик. — Ты думаешь, это серьезно? — притихает Пак. В глубине души он понимает, что альфа отчасти прав, но мысленно перебирая список своих предполагаемых недоброжелателей, Чимин не находит ни одного, кто бы действительно желал его смерти. Выебать — да, этих хоть пруд пруди. Скомпрометировать — тоже достаточно много. Но не убить. За что? Неужели такое возможно? — Чимин, это не шутки. Предлагаю пойти в полицию. Их задача искать таких отморозков. Чимину не нравится эта идея. Ой, как не нравится. Не хочет он дурной славы и очередных сплетен в жёлтой прессе. Он так и видит эти заголовки в черноротых изданиях: «Очередной скандал вокруг галереи PakJi. Кто-то навсегда хочет заткнуть рот ее владельцу». Омега дёргается, сама мысль неприятна, что снова польются беспочвенные обвинения и все это во вред его бизнесу. — Никакой полиции не будет и точка, — озвучивает своё решение и смотрит на то, как глаза Юнги наливаются кровью от ярости. Он утробно рычит и давит феромонами самца, пытаясь обозначить, что спорить сейчас неуместно. Его внутренний зверь хочет защитить омегу, но в то же время указать на его место. Чимин болезненно стонет и вжимает шею в плечи, слегка склоняя голову, не в силах противостоять. Заметно злится, не желая признать главенство сидящего рядом волка, но решает применить действующие на него уловки. Обхватывает себя руками и пускает показательную слезу, шепча своим ангельским голосом. — Прекрати… Ты делаешь мне больно. Юнги отрезвляет его растерянный вид, и он тут же отступает. Видеть такого Чимина не может. Злится сам на себя, что сорвался. Протягивает руки, отцепляя от плеч омежьи, и берет прохладные ладошки в свои. Еле касаясь целует, опаляя горячим дыханием, притягивает ближе и заточает Чимина в крепкие объятия. Он как будто пытается оградить омегу от угрожающего ему мира. Вжимает в себя властными лапищами, целует уже более уверенно в висок, покачивает, убаюкивая, как маленького ребёнка. Сам стонет от наслаждения, вдыхая с шеи любимый аромат, и слегка прикрывает глаза. — Прости, — утыкается прохладным носом прямо в запаховую железу, слегка щекоча натянутую кожу, — я просто переживаю. Ты дорог мне и знаешь об этом. — Именно поэтому не говорил. Ты как всегда предсказуем, — шепчет Пак. — Ладно, не хочешь полицию… Давай наймем тебе телохранителя. — Чего??? Ты с ума сошёл? Ещё чего! — брыкается в объятьях омега, пытаясь извернуться и посмотреть на упрямое выражение лица Юнги. Дрова в камине трещат, как и нервы Чимина. — Почему нет? — альфа бесспорно сильнее, а посему продолжает удерживать его в кольце лап, ещё больше прижимаясь грудью к худощавой спине и наслаждаясь усилившимся ароматом. — Как ты себе это представляешь? — Легко, — спокойно отвечает Юнги. Он искренне не понимает, что в этом такого? Мин будет спокоен, если рядом с Чимином постоянно будет какой-то, желательно некрасивый, амбал. Мощный, накачанный, с кобурой под чёрным костюмом. Готовый броситься на всех, кто посмеет приблизиться к его малышу. — Зачем привлекать ещё больше внимания? Я и так, как на ладони… Под постоянным прицелом папарацци. — Скажи, что тебе это не нравится? — усмехается Мин и проводит широким мазком языка по изгибу острой скулы омеги, слегка прикусывает, выпуская свои феромоны. — Ммм, я так жду твою течку. По комнате разносится запах мохито с нотками белого рома. Юнги великолепно пахнет, прекрасно зная, как это действует на омег. Чимин делает глубокий вдох, наслаждаясь свежим ароматом мяты и лайма. Он, как по щелчку тумблера, переключается на волну вожделения и довольно урчит от приятных прикосновений и обволакивающего аромата его альфы. Растекается бесформенной желешкой в его тёплых объятьях и устало прикрывает глаза. Юнги хитер не меньше Пака. За два года он прекрасно его изучил и отлично знает как усмирить свою бунтарскую заюшу. Поэтому сейчас продолжает облизывать скулы и шею омеги, слегка покусывая нежную кожу. Ненадолго отстраняется, чтобы полюбоваться результатами своих трудов и таким доступным только для него омегой. — Представляешь эти статьи? — шепчет Пак. — Владелец элитной картинной галереи — Пак Чимин, появился на публике в сопровождении вооружённого до зубов телохранителя. Допизделся! — Чимин сначала улыбается, а потом открывает глаза, начиная хохотать, видимо в полной мере осознавая сказанные им же слова. Он прекрасно понимает — в этом есть доля правды. С его-то характером, скорее всего, все так и подумают. Он не ханжа, знает, что многих бесит именно то, что за словом в карман он не лезет. Как правило, выпаливает что думает, без особых фильтров и правил приличия. Что выгребет когда-то за это, даже не сомневается. И в лучшем случае ему заткнут рот толстым членом, а в худшем — дулом пистолета. Но у него есть Юнги, и пока они вместе, он не допустит такого. Вернее, пока Чимин позволяет ему быть рядом с ним. — Давай забалабаним волчонка? — перейдя на ушную раковину омеги, урчит Юнги. — Представь, каким забавным будет наш малыш… Хм… — он вылизывает слегка покрасневшую мочку и ещё ближе прижимается к любимому телу. — Ты спятил? — Чимин резко поворачивает голову, сталкиваясь с уже потемневшими от возбуждения глазами. — Почему? Я так мечтаю об этом, — звучит обволакивающий голос Юнги. В его взгляде нет ни капли сомнения. — Я не готов к отцовству… — Подумай об этом, — шепчет ему прямо в губы альфа. — Мы будем прекрасными родителями. — Мы будем ебанутыми родителями, — опять заливается смехом Пак, откидывая голову назад и больно ударяясь о подлокотник дивана. — Это точно, — Юнги не может удержаться и подхватывает его хохот, нежно поглаживая пострадавший затылок. Он прекрасно понимает, что Пак прав. Родители из них будут скорее всего никудышные, вернее точно — ебанутые. Но рядом с Чимином он привык, что легко не бывает. Привык к этим эмоциональным качелям и чувствует, что это именно то, чего ему хочется больше всего. Ему нравится Пак неординарностью и дерзостью. Это своего рода вызов, а вызовы альфам только подавай. Юнги же — больной мазохист, возможно, даже и садист, в какой-то скрытой изощренной форме. Он уверен, хотя нет… Враньё! На самом деле — рядом с Чимином ни в чем он там не уверен, кроме собственных чувств. Он просто искренне надеется, возможно, даже мечтает, что после рождения маленького альфочки Пак останется таким же необузданным, бросая в семейный костёр колючий хворост и разжигая в их отношениях страсть. Ему это нужно, как кислород. Опять мечты…