Ты только живи, пацан

      Дождь мерно стучал по жестяному карнизу, роняя крупные капли на стекло. Стекая, те образовывали причудливые сплетения и узоры, разглядывать которые в минуты задумчивости одно удовольствие. В кабинете стояла тишина, нарушаемая лишь звуками дождя: его стуком, шорохом в листьях деревьев, и отдаленном рокотанием грома. Над Палермо – гроза, а здесь лишь слабые ее отголоски. Занзас не спал. Стоял, прислонившись бедром к острому края стола и, сложив руки на груди, хмуро глядел исподлобья на потревожившего покой человека. И размышлял о том, что раз в год луна определенно дает сбой на своей небесной траектории, ничем иным он не мог объяснить. Не мог объяснить Ямамото, стоявшего в дверях. Молчавшего, поникшего, со сжатыми кулаками и бесконечной тянущей пустотой в глазах. Ямамото, не замечавшего промокшего пиджака, и волос, которые превратились в острые, блестящие и мокрые иглы. Вокруг человека, чья улыбка может разогнать любой мрак, тишина казалась особенно удручающей. - Проходи, раз пришел…мусор. Отлепившись от стола, босс Варии направился к бару. Открыл тяжелую дверцу, доставая бокал, потом, подумав, вытащил все же два. Раз заявился один, второй не заставит себя долго ждать. Плеснул янтарной жидкости, ярко блеснувшей в свете электрической лампы, наполняя бокал до краев. За спиной шевельнулись. Ямамото, едва слышно вздохнув, прошел, мягко ступая по ковру, в дальний угол кабинета. Опустился на диван, откидываясь на спинку и запрокинув голову – кадык на шее резко дернулся. А Занзас втянул воздух сквозь сжатые зубы. Не понимал раньше, не понимал и сейчас – почему именно он? На роль утешающего, утирающего сопли, да даже раздающего спасительные затрещины он походил слабо. Еще хуже, чем Скуало, хотя с тем у мусора даже была связь. Но Ямамото это не волновало – он все так же сидел, бесцельно рассматривая потолок, будто вообще плохо понимал, где находится и кто рядом. Это напрягало, и одновременно выводило из себя. - Пей, - процедил Занзас, усаживаясь рядом и расслабленной позой занимая добрую половину дивана, - пей, пока я тебе силой не влил виски в глотку. Потом поговорим. Чужие пальцы дрогнули, едва не разбив бокал, но сжались крепче, и вот уже алкоголь обжег горло, разливаясь по телу, приятно согревая. Сосредоточился в желудке, расходясь волнами тепла. Ушел по рукам, с плеч, в замерзшие кончики пальцев. Подарил своеобразное объятие изнутри. - Хочешь спать? Мусор прислал смс – они уже приземлились в аэропорту, скоро должны вернуться. Можешь побыть здесь, он заберет тебя потом. - Не хочу. Спать не хочу. Первые слова, сказанные Такеши, разошлись по комнате ломко и треснувше, безжизненно, как сухие листья в осеннем парке. «Ну ясно,- обреченно подумал Занзас, - снова у сопляка его долбаный приступ, с которым он, поджав хвост, почему-то бежит именно сюда». И уже вслух, озвучил насмешливо: - А чего хочешь? Знаешь, у меня хоть и атрибут неба, но не имею возможности читать твои мысли. Надо, чтобы тебя поняли – озвучь. Хотя знал и так, что за всем этим последует. Кажется, осенью такое случилось в последний раз. Не то, что бы мусор редко бывал здесь, но вот по этому особенному поводу, к счастью, не чаще раза в год. Снова почему-то подумалось о луне. Ямамото покрутил в ладонях полупустой бокал, уставился на него удивленно, будто впервые видя, потом вдруг улыбнулся – совсем слабо, уголком губ. Ничего похожего на его обычную широкую улыбку. - Забыться хочу, Занзас. Как и всегда.       У любого терпения есть предел. Любая маска может искрошиться. У любого притворства есть его срок годности. Ямамото Такеши не мог быть бесконечным. С момента, когда он стоял на крыше со сломанной рукой, готовясь сделать шаг в пустоту, минуло несколько лет. И бесчисленное множество событий, спасающих, исцеляющих, но так же скручивающих и выворачивающих душу. Из улыбчивых детей профессиональные убийцы не вырастают просто так. Детские души ломаются, трескаются как тонкий фарфор. И без поддерживающих обстоятельств уничтожаются. У Ямамото было все. Беззаботная жизнь со школой и друзьями. Ресторанчик отца. Тихие улочки Намимори, впоследствии сменившиеся широкими проспектами Токио, а еще позже - узкими улицами Италии. Мечты об университете сменились мечтой о поступлении в бейсбольную лигу. Бейсбольную биту потом заменил меч. Шигуре Соуэн Рю. Единственный, восхитительный, непобедимый. Дождь, который смывает любую кровь, защищает семью, успокаивает друзей. Улыбка, которая не может не вызвать ответную. Ответственность и первые жертвы. Будущее, которое до сих пор четко стоит перед глазами. Смерть отца. Поражение Скуало – одинокий протез среди руин и обломков базы. Чудесное спасение и возвращение. Жизнь закручивалась в спирали, с меча стекала кровь, друзья обнимали и доверяли свои проблемы. Ямамото улыбался и защищал. Стирал кровь с лица и улыбался. Глаза смеялись, глаза лучились теплом и искрами смеха, эти глаза… Ямамото уставал. Первый раз подобное случилось после задания, где он не уберег, не успел защитить всех. Тогда Гокудера хлопнул его по плечу и дал первую в жизни сигарету. Дым неприятно забился в легкие, однако дышать стало легче. Тогда, через неделю, Скуало впечатал его в ствол дерева, в том же парке, где встретились. Шипел что-то о бесхребетных сопляках, не достойных звания хранителей, но смотрел в померкшие глаза с тревогой. И целовал, болезненно прикусывая нижнюю губу, болью возвращая к жизни. Тогда Ямамото справился. Но ощущение сломленности, непомерного груза на плечах с той поры возвращалось. Он не мог волновать друзей. Тсуна без того переживал, что втравил в мафиозные разборки всех своих близких и сам улыбался надтреснуто. Хаято не понимал, хоть и пытался. Скуало не понимал тоже, но он, в отличие от всех остальных, мог вернуть Ямамото к жизни. Пусть с трудом, но мог. А несколько лет назад случилось это. Поздний вечер и свет ночной лампы. Оглушительное "врооой" и звон разбитого бокала о дальнюю стену. Охрипший после дремоты голос и промелькнувшее удивление в прищуренных глазах. В отличие от Скуало, Занзасу было все равно. Его ничуть не заботило душевное равновесие хранителя дождя Вонголы – он бы с радостью сам избавился от всех их. Но Ямамото был сильным. А еще – вместе со Скуало. И с этим оказалось невозможно не считаться. Все, что Такеши помнил в тот вечер – обжигающую остроту и резкость, пряди серебристых волос, и жар, окутывающий будто каждую клетку тела, жар пламени Ярости. Грубая забота варийцев оказалась тем самым недостающим паззлом, что так успешно вклинился, залечивая, в душу Ямамото. На утро разжалось стальное кольцо, мешавшее вдохнуть, и Такеши улыбнулся своей привычной улыбкой. Скуало тогда грязно выругался и утащил в гостиную пить кофе. Занзас только ухмыльнулся, не сказав ничего, даже не потрудился прикрыться одеялом. С тех пор и повелось… - Может, ты уже найдешь другой способ? Не пойми меня неправильно, отчасти я даже рад видеть тебя, но не в состоянии сдохшей амебы, которую раздавить – раз плюнуть. Предпочитаю, раз уж ты шляешься по моему замку, так хотя бы…- Занзас поморщился, - так хоть будь жизнерадостным. - Не получается.       Дождь снаружи пошел сильнее, сливаясь в монотонный шум, убаюкивающую песню, под которую снятся самые сладкие сны. Под которую приятно дремать, запустив руку в мягкую гриву Бестера, а второй переворачивать страницы книги. Ну или, на худой конец, раз этот проблемный пацан его мусора здесь – хотя бы трахать его, слушая как тот захлебывается в просьбах, а сзади сдавленно рычит капитан… Хотя бы это, черт побери, но не лечить ему башку, когда сам ни в чем подобном не смыслит. - С чего ты вообще взял, что меня волнует твое состояние? Что ты можешь безнаказанно входить в мой кабинет и плакаться в жилетку… - В пиджак, Занзас, - Ямамото перебил, и уголок губ снова дернулся. - Что ты сказал, мусор? - В пиджак или рубашку, варийская форма не предусматривает жилеток. Усмехнувшись, Занзас подтянул Такеши за ворот рубашки, пристально всматриваясь в глаза. Тень пустоты и тоски все еще покрывала их, но паршивец находил в себе силы шутить, что само по себе было хорошим знаком. - Остришь? Смотрю, совсем бесстрашный стал. Так может мне избавиться от тебя, а остальным сказать – самоустранился? Не выдержав ноши влиятельной мафиозной семьи. Сколько проблем решим одним махом. Ямамото молчал, впрочем, не отводя глаз, и Занзас мысленно чертыхнулся. Переборщил. Все же сказать – не страдай херней, может любой, а вот помочь… Склонившись, он провел носом по щеке Такеши, втягивая уже ставший знакомым запах, отмечая в нем изменения. Щенок вырос, больше не пах страхом, зато теперь – смертью. Это и радовало, и напрягало одновременно. Выдохнул, словно отпуская себя, и крепко прижал пацана одной рукой, вторую запуская в мокрые короткие волосы и взлохмачивая их. Ямамото сжался, как от удара, ткнулся холодным носом и губами куда-то в район ключиц, вызывая ознобную дрожь. Обнял порывисто, будто только этого и ждал, только затем и гнал по скользким дорогам в полутьме от поместья Вонголы. Занзас не сразу понял, что рубашка становится мокрой не от пребывания Такеши под дождем. Горькие, сдерживаемые слезы крошили остатки шутовской маски, прорывались наружу, и Ямамото захлебывался ими. Не привыкший плакать, зато привыкший держать все в себе. « Каков пиздец…- с тоской думал Занзас, поглядывая на большие настенные часы, - мусор, возвращайся быстрее, я понятия не имею, что делать с твоим сопляком». Они так и сидели, замерев, только плечи Такеши мелко подрагивали, и он тихо всхлипывал. Пальцы Занзаса успокаивающе перебирали его волосы, порой оттягивая сильнее, чем следовало. Большим пальцем он прошелся по шее, чувствительно надавил за ухом, спустился ладонью под ворот рубашки. От пацана так свежо и остро пахло озоном, что у Занзаса кружилась голова. Тем временем Ямамото притих, молча сидя в кольце крепких рук. - Успокоился? Сопли вытри, ты мне форменную рубашку испачкал, засранец. Кому расскажи, не поверят нахрен, - он фыркнул, смотря в блестящие от недавних слез и покрасневшие огромные глаза, в которых мелькнула тень смущения. Отлично, проблеск сознания – начинает понимать, где находится. Такеши склонился, поднял виски с пола и осушил бокал одним махом. Скривился, облизнул губы – кончик розового языка мелькнул и тут же исчез за зубами, и Занзас с трудом подавил в себе желание поцеловать и прикусить этот язык. - Успокоился. Я… извини, трудно сейчас подобрать слова. - Не утруждай себя. Положа руку на сердце, ты разве за разговорами сюда приперся? Занзас хмыкнул, заметив, как тот отвел глаза и зябко повел плечами, словно желая оказаться как можно дальше от этого места. - Странные у тебя понятия о возвращении к жизни, но уж не мне судить.       Окончание фразы потонуло в грохоте распахнутой двери. Скуало влетел разъяренной фурией, остановился, за секунду окинул взглядом картину на диване и, подскочив в один прыжок, от души врезал Ямамото. Восхищенно присвистнув, Занзас отклонился, и второй кулак просвистел в сантиметре от него, прежде чем разбить губу хранителя дождя. Вот за эту беспринципность и резкость он и обожал своего капитана. В общем-то, со стороны наблюдать за отношениями дождей тоже оказалось довольно увлекательно. Особенно, когда те прилюдно прикидывались абсолютно невозмутимыми, но в моменты, подобные этому… - Врооооой я тебе что сказал в прошлый раз?! Если приступ повторяется, ты несешь свою чертову задницу к доктору и там пролечиваешь и ее и свою тупую башку! Чтобы я тебя никогда больше не видел в этом состоянии… И никто не видел, даже ты сам себя! Скуало неистовствовал, схватив Такеши за грудки и подняв над диваном. - Почему я снова слышу, как ты подставился под пулю там, где увернулся бы любой дурак?! Тупица, решил сдохнуть на миссии, праведно окончив свою преступную жизнь?! О, вот оно что. Чувствуя, как душная волна гнева грозится затопить сознание, Занзас медленно вдохнул и выдохнул. Вот в чем дело, мусор решил, видимо, пойти еще дальше. Самоустраниться уже без шуток. Пожалуй, сегодня они сделают так, что пацан не сможет даже ходить, а после он временно заберет его у Савады. На перевоспитание. Скуало осекся и замолчал. Такеши улыбался, слизывая кровь с разбитой губы и тихо посмеивался. Сдавленно, отчаянно и ломко. - Я тоже рад тебя видеть, Скуало. Как ты себе это представляешь? Прийти и сказать «здравствуйте, доктор, я убил несколько десятков человек и меня это немного угнетает»? После сеанса придется оставить после себя еще один труп. - Не ерничай, - бессильно зарычав, Скуало сплюнул себе под ноги, - раз такой умный, на миссиях не подставляйся. И не смей сдохнуть от чьей-то руки, кроме моей! - Не специально… То было случайностью. Тебе Гокудера рассказал, да? Он слишком печется обо мне. Я правда не заметил того снайпера, среагировал в последнюю секунду, но было поздно. - Достаточно. Свое «не переживай» будешь лить в уши своим тупым дружкам. Не здесь. И привет, босс, - Скуало, наконец, повернувшись к Занзасу, осклабился и кивнул. – Отчет завтра, ты не против? Миссия успешно завершена, к тому же я достаточно накормил комаров своей задницей в засаде. - Очень рад. И за твою задницу, и за тебя. И, кстати, за вас, что так быстро все порешали. Твой сопляк обслюнявил мне всю рубашку. - Ну уж прости, - Скуало долго вглядывался в лицо Такеши, потом, помедлив, стер кровь с губ, правда больше размазывая, чем убирая, - ты сам пустил его в свой кабинет и поил виски. Я, кстати, тоже выпью, не против? И, не дожидаясь ответа, прошел к бару и быстро опустошил заранее приготовленный бокал. - Чертов Ямамото Такеши. Мы не видимся почти месяц. И первое, что слышу о тебе от других людей – этот идиот опять сорвался. Подставился, попал в больницу, и снова ходит потухший. Ямамото снова выключился. А потом я нахожу тебя в кабинете своего босса. Это значит, что все снова настолько хреново, насколько может быть. Ты даже не сопротивляешься и не даешь сдачи, когда тебя бьют. Ты меня бесишь, тупой мусор. Благодари свои божества за то, что подобное случается крайне редко, иначе я бы тебя уже прирезал. А босс проделал бы пару дырок в твоем трупе, прежде чем выкинуть его в канал. Переведя дыхание, мечник умолк. После оглушительного голоса, в кабинете секунду стояла звенящая тишина, а после – ворвался ветер и сырой запах свежести – Скуало нараспашку открыл балконную дверь, выходя под небольшой навес. Занавески взметнулись от потоков воздуха, Ямамото зябко поежился в своей еще не высохшей рубашке. Пустота постепенно сходила на нет, заполняемая присутствием, близостью, звуками, запахами и ощущениями. Тем человеком, который сумел бы, Ямамото был уверен, вытянуть его и с того света. И еще одним, чье присутствие являлось волевым и несгибаемым как скала. Еще давно он понял, почему за таким, как Занзас, шел его отряд. Во тьме, где нет ничего, сила является лучшим путеводителем. Тем более такая яростная и бескомпромиссная, как у босса Варии. Встав, Такеши медленно прошел, переступая порог и выходя в грозовую прохладу летней ночи, подставляя лицо долетавшим каплям дождя. Скуало стоял, прислонившись к стене, прямой и напряженный, смотрел хмуро, презрительно кривя губы. Было заметно – хотел избить до потери сознания, но сдерживал себя. Вокруг царил мрак, разгоняемый лишь светом фонарей внизу, вдоль главной дорожки. Впрочем, переплетение ветвей деревьев неплохо укрывало их от посторонних глаз. Свет в кабинете погас. - Не знаю как вы, я не собираюсь показывать кино для мусора внизу. - Да какое кино, босс, уже ночь. Если эти засранцы не спят, завтра я их самолично вздерну. - Дежурных тоже? – он усмехнулся, все еще продолжая стоять в дверях. - Да хоть всех. Я слишком на взводе сегодня. А все из-за тебя, - он обвиняюще ткнул пальцем протеза в грудь Ямамото, - паршивец такой. Клянусь, повторится это еще раз, ты так легко не отделаешься. - Знаю, Скуало, знаю.       Голос смешивался с дождем, растворялся в нем, но Такеши уже не выглядел пустой оболочкой и живым мертвецом. Не хотел раствориться бесплотной тенью среди косых струй воды, падающей с неба, как часом ранее, когда бежал от машины до дверей. Он впитывал в себя чужое дыхание, порывы ветра, свежесть. Прошел вперед, и ветка мазнула листьями по лицу, тут же намочив щеку. Вдалеке вновь прогрохотал гром. Будет замечательно, если позже гроза дойдет и до замка. - Идиот, - Скуало дернул на себя под спасительный навес, прижал крепко. Складка между бровями, наконец, разгладилась, - куда лезешь, насквозь ведь промокнешь. Вытирать тебя потом как псину. - Ну почему как, - насмешливо раздалось сзади, - акула пригрела щенка, что за восхитительная сраная сказка со счастливым концом... - Иди ты, босс, - беззлобно огрызнулся Скуало, пятерней зачесывая волосы Такеши назад, открывая лицо полностью. Безбожно залип на лихорадочно блестевших в темноте глазах, внутри предательски сжало. Соскучился. Почти месяц не видел паршивца. Ямамото навалился сверху и поцеловал первым, быстро мазнув губами по губам, будто нажал спусковой крючок. Он тоже скучал. Теперь, когда приступ отступил, сердце снова наполняли чувства, как дорогой алкоголь, разливаясь по телу вместе с кровью. Его вело, он сам жался к Скуало, ощущал под ладонями холод стены и грубую ткань варийской униформы, длинные жесткие волосы, чувствовал и запоминал. Чувствовал, как продолжает медленно стекать кровь из разбитой губы, как Скуало осторожно пробует ее языком, распаляясь все сильнее, как его пальцы сжимаются в волосах на затылке, чувствительно проходясь ногтями по голой коже. И только вздрогнул, когда сзади прижались и горячо выдохнули в самое ухо: - Ожил? - Занзас… - Обычно ты поразговорчивее будешь. Но я тебя не виню, - он усмехнулся, - в этот раз. Ладони, горячие даже сквозь ткань брюк, легли на бедра, оглаживая их. Занзас положил руку на живот, вдавливая Такеши в себя, и сам подался вперед, одновременно вжимая того в Скуало. И Ямамото задохнулся, потерялся в ощущениях, сорвано выдохнул в губы мечника. Укусил и застонал, когда язык Скуало ворвался в его рот, а Занзас одновременно чувствительно лизнул за ухом. - Босс, до спальни дойдем? - Нахрен, стол есть, - голос стал похож на рычание. - Хватит и его. Вновь становилось резко, и остро, и больно. Снова жгло и опаляло, заставляя Ямамото рассыпаться в чужих руках на миллиарды невесомых осколков. Быть одновременно всем и ничем. Дыхание смешивалось, двойное пламя дождя сплеталось с пламенем ярости, взрывалось энергией, меркло и разгоралось с новой силой. - Ты только живи, пацан, - голоса звучали приглушенно и будто издалека, сквозь белый шум неги, - а остальное неважно.