III. Охота на ведьм

США, Нью-Йорк — Bon appétit, ma chérie! — свистящим шëпотом донеслось из-под глубокого капюшона. Вздрогнув, она вскинулась, как дикий зверь, готовый к броску… Скудная добыча влажно хрустнула, упав в кучу мусора на асфальте. Человеческий взгляд отметил бы только невнятную тень, мелькнувшую в направлении чëрной фигуры. Фигура же заметила больше, расправив гротескно широкие плечи и раскинув непомерно длинные рукава. Не чтобы защититься. Не чтобы напасть. — Адора, — когтистая лапа с клоками жëсткой пегой шерсти запуталась в льняных волосах, другая, не показываясь из-под чëрной ткани, спрятала под полой накидки тонкую девичью фигурку в испачканной, высоко задравшейся футболке, — бедная девочка… — Не смей! — из-под нахмуренных бровей дико сверкнули глаза. — Меня жалеть! — отрывисто прошипела она сквозь зубы. Капюшон склонился ниже: — Сильная? Без слов она с вызовом подняла выпачканный в крови подбородок, мазнув им по грубой ткани сутаны. Лапа аккуратно и почти ласково вынырнула из волос, большой палец, увенчанный загнутым когтем, спустился по скуле вниз, угодил в кровяное пятно, растëр с нажимом, повëл дорожку ниже… и вдруг крепко стиснул скользкий подбородок. Когти впиявились в шею, вспоров нежную кожу. Девушка вздрогнула, но не издала ни звука, лишь плотнее сжала губы. — Сильная… — свистящий шёпот, поначалу даже нежный, становился всё более требовательным и злым. — Сильная, говоришь… — красивое лицо чужой волей отклонилось назад. — Чему я учил тебя, Адора? Выдержка, терпение, осторожность… Где? Где они, я тебя спрашиваю? В неглиже, на улице, питаешься всякой дрянью… На остриях когтей остались лишь окровавленные, полупрозрачные кусочки кожи, а белую, тонкую шею изуродовали рваные багровые полосы. Её ловкость и ещё не высохшая кровь помогли вывернуться, но дальнейших попыток окончательно освободиться она не предпринимала. Однако чëрная фигура отстранилась сама, и тотчас в руки девушке опустился платок. — Приведи себя в порядок, Адора, — капюшон от неё отвернулся, но у ног оказался пакет, — возьми чистую одежду. — Эта дрянь, — она злобно искривила губы, проливая на платок воду из найденной в пакете бутылочки и вытирая от крови лицо и шею, раны на которой уже начали рубцеваться, — становится неуправляемой. Она выбросила таблетки. Я… — Мы в курсе. Они увеличили дозу, — капюшон кивнул в сторону пакета. — Они поработали, теперь — дело за нами. Помни, чего ты хочешь. — Я помню. — Но сначала они должны получить то, чего хотят. — Они получат, Анри. Обещаю. Получат так… — Так делай, что дóлжно. И помогай ей. И мне. Не так. — Я поняла. Она была уже почти чистой, только футболка… Стянутая через голову полетела в мусорный бак. Следом платок. Преступную в сумерках яркость белого тела прикрыла неприметная футболка из повседневного гардероба Эмилии и светло-голубые джинсы. — Я поняла, Анри, — огрызнулась она, выправляя так некстати замявшиеся задники кед. — Эта идиотка испортила ноутбук, тебя не было рядом, я хотела есть. Я была осторожной. Меня не видели. — Ты не можешь быть уверена. А мы не должны оступиться. Нам не позволят. И я тебе не позволю. Я не позволю, чтобы ты всё испортила. Миг — и лапа сомкнулась на только зажившей шее. Сдавила. — Не боюсь. Тебя, — просипела она, улыбаясь. — Не тебя. Когтистые пальцы дрожали от непосильного напряжения — она не собиралась ни вырываться, ни бежать… Губы стремительно теряли цвет, но жутковатая улыбка словно приросла к ним. И лапа разжалась, отпустила. — Сильная. — Я… всё… сделаю, — девушка жадно хватала ртом воздух между словами. — Я тебя не подведу. — Помни, Адора, ради чего. — Да. — Тогда к делу. Таблетки — в контейнере, идентичном утерянному. Видимо, твои проявления повлияли на её стабильность. Следи за тем, чтобы Эмилия принимала лекарства. Ты знаешь, что баланс необходим. Девушка, презрительно скривившись, кивнула. — Её нервозность, тревожность, проблемы со сном в определëнном смысле нам даже на руку. Регенерация восстанавливает физическое тело, не ментальное. Способности Стражей до конца не изучены. Уязвимость духа может сыграть злую шутку в умении с этими способностями управляться. Пусть они думают так. Пусть займутся поиском специалистов, чтобы помочь ей. Дело не быстрое… Ты же поспособствуешь тому, чтобы её встреча с Ван Артом случилась значительно раньше. И тогда… Князю точно будет, чем заняться. Впервые за этот вечер нежное, юное лицо утеряло так не идущее ему, несвойственное выражение упрямой жестокости и задора, его сменила гримаса боли. — Адора, — фигура приблизилась к ней, свистящий шёпот вновь стал ласковым, проникновенным, — я знаю твой страх, ma cherie, — лапа, широким рукавом с лëгкостью скрывшая стройное тело, привлекла еë к груди, Адора спрятала лицо в чëрных складках нехитрого одеяния. — С ним будешь не ты. Тебя он не получит. Наш Князь — забота Эмилии, не твоя. — Но ты… — Я не отвернусь от тебя, Адора, — шёпот стал напоминать невнятных шорох, но она слышала. — Эми нужна нам. Позже… её существование утеряет всякий смысл. Но ты останешься. Я позабочусь о том, чтобы ты осталась. — Я верю тебе, Анри. Из-под полы сутаны на свет (скорее уже мрак) появился небольшой пакет с мутноватой красной жидкостью. Коготь-бритва точно прополосил по его верху. — Возьми и не пичкай себя мерзостью. Твоя регенерация несовершенна… Не торопись, — он наблюдал за тем, с какой ненасытной жадностью девушка поглощала содержимое пакета, — аккуратнее, мелкими глотками… Поймав на язык последнюю каплю и довольно зажмурившись, она облизнула губы. — Мало… — Считай это десертом, ma cherie, авансом за послушание. К тому же, ты никогда не отличалась умеренностью, а рвота кровью едва ли будет проигнорирована Эмилией, а тем более её окружением. — Я всё ещё голодна. — Достаточно. Человеческая пища вполне может поддерживать твоë существование, а Дары не нужно проявлять часто и чересчур интенсивно. Эмилия — новообращённый Страж, её силы не должны вызывать подозрение. И тебе следует затаиться. На первом этапе ты не нужна. При необходимости демонстрируй минимум способностей. Контролируй её из тени. И уж тем более будь добра не допускать впредь подобных… — Я усвоила, Анри. Как мне с тобой связаться? — Я сам тебя найду. — Она отдала ноутбук. Анри протянул ей знакомую сумку. — Как тебе удалось?.. — Это другой, но Эми не заметит подмены. — Опасно оставлять… — Не твоя забота, Адора. Она промолчала. Чëрный капюшон чуть отклонился в сторону, произнося нехотя, как будто устало: — Ты здесь слишком долго, тебя могут искать. Девушка порывисто бросилась к нему, схватила, стиснула ткань сутаны. Капюшон навис над ней и застыл мрачной, давящей громадой. Несколько мгновений длились эти странные объятия. Затем она отстранилась, резко, зло, досадуя на себя за проявленную слабость. Подняла с земли пакет. — Значит, до… — Встречи. Будь славной девочкой. А я буду за тобой… Последнее «присматривать» прошелестел вдруг поднявшийся ветер. На месте чëрной фигуры никого не было. Встряхнув выбившимися из хвоста волосами, девушка решительно развернулась, но не прошла и трëх шагов, как чья-то тень перекрыла узкий просвет между домами. — Анри? Тень приблизилась… — Нет, — девушка попятилась, — нет, я не сделала ничего такого, он всё мне объяснил, не надо… — Заткнись, — ледяной негромкий голос пробрал до костей и зазвенел в подкорке. — Не ты мне интересна. Убирайся. Эмилия? Эми… Ты слышишь меня?.. … Голова раскалывалась и звенела… На языке ощущался мерзкий металлический привкус… Выбираясь из темноты, Эми машинально ощупала гладкую поверхность, на которой сейчас лежала… Не такую уж гладкую… Совсем не похожую… И запахи ничуть не напоминали… Она распахнула веки… Из мрака на неё выглядывало худое, бледное лицо с чëрными, колючими глазами. Крик застрял в горле, запечатанный коротким: — Тихо!.. Тихо. Всё в порядке, Эмилия. Я не причиню тебе вреда. Мы лишь побеседуем. О том, как прошëл твой вечер… … Голова раскалывалась и звенела, на языке ощущался мерзкий металлический привкус… и кто-то немилосердно тряс её за плечо, приговаривая: — Мисс, мисс, очнитесь, мисс… И при каждом слове под черепной коробкой взрывалась петарда. Пытку необходимо было прекратить. Она с трудом разомкнула веки — в глаза больно ударил свет от фар проезжающего мимо автомобиля. Щурясь, Эми пыталась подавить поднимающуюся панику и понять, где она находилась. И кто всё это время так участливо терзал её. Постепенно картинка начинала складываться… — Мисс… — перед ней на корточках сидел молодой парень, совсем ещё мальчишка. — Возьмите, вот, — зашуршав карманами, он вытащил упаковку салфеток, — у вас кровь… здесь… Не дожидаясь пояснений, Эми выхватила салфетку и прижала её к носу: — С вами всё в порядке?.. Может, скорую? Ещё затуманенное сознание на предложение помощи отреагировало тревожным красным, с губ сорвалось неуместно резкое: — Нет! Участливое выражение лица её собеседника сменилось непонимающе обиженным. Эми поспешила смягчить свою интонацию: — Не нужно. Правда. У меня часто… — отняла перепачканную салфетку от носа, брезгливо швырнув её в мусорный контейнер, — бывает такое. Ничего серьёзного, я вас уверяю. — Но вы были без сознания!.. — Это не совсем так… Я, — осмотрелась, чтобы сориентироваться, но темнота не способствовала, и стеклянные стенки остановочного павильона бликовали, — почувствовала себя неважно. Должно быть, присела отдохнуть… И задремала. Со мной всё в порядке. Но спасибо за бдительность и… участие. Мне, — только сейчас она обнаружила рядом пакет и сумку с ноутбуком (удивительно, как не спëрли), нащупала браслет на запястье, — наверное, пора. Ещё раз спасибо… Эми поспешила покинуть остановку: вечерняя прохлада становилась всё более ощутимой, да и место для отдыха она выбрала не сказать чтобы уютное… Сзади послышались быстрые шаги: — Я всё-таки вас провожу… Когда стремление помочь ближнему тяготеет к навязчивости… И начинает раздражать… — Не стоит. Я благодарна вам за заботу, но… Понимаете, у меня очень строгий отец. Я и без того задержалась, мне бы не хотелось, чтобы соседи видели… Потом у меня могут быть проблемы… Парень, кажется, смешался, а Эми заметила знакомую вывеску: она уже заходила в этот магазинчик днëм… Квартира Ассаль находилась в соседнем квартале… — И здесь совсем недалеко… — И всё же… Вечер… Такую симпатичную девушку… — Ты не понял? — глаза её вспыхнули нездоровым блеском, губы изогнулись в неприятной ухмылке. — Уйди с дороги. Ступай, куда шëл. Забудь, что видел. Зажмурившись, сложившись пополам и выронив сумки, Эми прижала пальцы к вискам: под ними вибрировало и тонко звенело, громче, тоньше, пронзительнее, заглушая все остальные звуки… Под черепной коробкой замкнуло и заискрило, и… стихло. Так же внезапно, как и началось. Эми разогнулась, глубоко и часто дыша. Её надоедливый благодетель странной, вихляющей походкой уходил всё дальше, к счастью, не заметив её приступа. Из брошенного на асфальт пакета выглядывал пластиковый контейнер. Таблетки… Не успела выбросить… Хорошо. Она присела на корточки, открывая контейнер и сразу несколько баночек. Во рту разлилась горечь. Эми нашарила в пакете бутылочку с водой (хорошо, что взяла: днëм было душно), запила, выдохнула, сокрушëнно поглядывая на сумку с ноутбуком. Дура неуклюжая!.. Ну как так можно-то, а? Из каких-то мазохистических соображений открыла сообщение, пришедшее от Айка. Чем было вызвано его усердие: отсутствием других заказов или желанием заслужить внимание симпатичной клиентки, — ей не было до этого дела, главное — похоже, свершилось невозможное… И теперь она собственноручно вернула ноут к исходному состоянию. Молодец. — Ладно… Бросать его здесь не удостоверившись было бы глупостью вдвойне. Ни на что особо не надеясь, Эми открыла сумку. К её удивлению, ни корпус (не считая царапин, отметивших приключение с оборотнем), ни экран повреждены не были. Включила. Экран ожил. Всё было в порядке. *** Виктор обещал быть к полуночи. Его молчание в ответ на просьбу провести сегодняшний вечер дома вдвоём было весьма красноречиво — кажется, она испортила сюрприз. Нет, точно. Если сомнения и оставались, после его: «Рискуешь остаться без сладкого», — всё стало предельно ясно. Но Мия помнила о данном им обещании, потому нарочито легкомысленно отмахнулась: — Без глупых рисков жизнь не в радость. — Сомнительная сентенция… — По-моему, моё жизненное кредо… И вообще, ты покушаешься на святая святых американской культуры. Или Гомер тебе чем-то не угодил? — Гомер?.. — замешательство вампира ощущалось почти физически: одно из исходных, очевидно, было интерпретировано им иначе. — Другой Гомер… Не слушай меня, Вик. — Мия?.. — Вик?.. — Всё в порядке, милая? Ты как будто чем-то встревожена. — Нет. То есть да. То есть… Вот ничего от тебя не скроешь. В общем, скорее да, но это не плохое. Это сюрприз… в каком-то смысле… наверное. — В крайней степени заинтригован, — Мия услышала его улыбку. — На то и был расчёт. Люблю тебя. До встречи. Теперь ей оставалось дочитать документы, присланные помощницей, немного позаботиться об антураже и подготовить себя к сегодняшнему вечеру. *** — Итак, — Виктор спрятал улыбку, завершая звонок и разворачиваясь к своему собеседнику, — что побудило тебя искать со мной встречи здесь днëм, не дожидаясь открытия клуба? — Видишь ли, — Сорель удобнее расположился в кресле, закинув ногу на ногу и подперев рукой подбородок, отчего лицо его приобрело насмешливо-испытующее выражение, — я не посмел бы отвлечь тебя от дел и давать повод думать, будто слежу за тобой, с такой лëгкостью найдя тебя в офисе компании, если бы не обстоятельства. Этот день богат на сюрпризы. К сожалению, не только приятные. Дела вынуждают меня вернуться во Францию. И хотя в своëм намерении в скором времени снова быть здесь я весьма твëрд, мне бы не хотелось оставлять нашу беседу незавершëнной. Визитом в галерею ты, очевидно, не удовлетворëн. — Твои работы, бесспорно, заслуживают внимания. Однако я ожидал большей конкретики. Сорель легко хлопнул по подлокотникам, поднимаясь, подошëл к столу. Криво ухмыльнувшись, отвëл крайний шарик маятника, запуская его ход. Хромированные шарики с глухим стуком отмеряли иллюзорно равные промежутки времени, возвращая друг другу незаметно угасающий импульс… — Идеально, — заключил француз. — Так вот. На самом деле, я знаю немногим более тебя. — Этьен, — Виктор, напротив, занял кресло за рабочим столом, одним точным касанием остановив маятник, — не следует злоупотреблять моим к тебе расположением. — Ты, верно, неправильно меня понял. Я, конечно, посвящëн в некоторые детали происходящего в Старом Свете… Но, несмотря на мою к тебе симпатию, я предпочитаю придерживаться нейтралитета, не вступая в открытую конфронтацию. Держусь в тени. Наблюдаю… — Дëргаешь за нити. — Прихожу к определëнным выводам. Ван Арт приподнял бровь, положив на стол руки и сплетя пальцы в замок. — Власть… Этьен, не спеша отвечать, отошëл к стене, увлечëнно рассматривая ничем не примечательные корешки папок с документацией. — Мне кажутся интересными эта папка и та, на самой верхней полке. Гипотетически каждую из них я могу достать, но, потянувшись за верхней, я потрачу больше усилий, возможно, попутно сброшу те, что мешаются на пути, возможно, придëтся придвинуть стул… Для чего все эти телодвижения, если рядом со мной равнозначное и более доступное. — Португалия. — С другой стороны, если мне нужны именно сводные ведомости доходов, иное не будет представлять для меня ровно никакого интереса. Я хочу получить именно их. Мне важно провести анализ с целью получения ещё большей прибыли… Так что, идите сюда, мои хорошие! — Сорель, нимало не смущаясь, привстал на цыпочки, выдëргивая самую нижнюю папку из-под тяжëлой стопы на верхней полке. Предотвращая неминуемое обрушение, Виктор молниеносно поднялся, стремительно приблизился к французу и процедил: — Ты забываешься, Этьен. Француз криво ухмыльнулся, убирая руки: — Мне место указали. Ты прав, я здесь не хозяин. Так отчего ему вопросов не задают? Как удалось ему так ловко занять место прежнего? Что заставило прежнего так безропотно отступиться? — Объяснение мотивов действий в нашем случае не подразумевает публичности. — Весьма удобно, не находишь? Очень скоро ты будешь располагать сведениями, которые есть у меня, но получишь их из более достоверного источника. И тогда, уверен, ты вспомнишь наш разговор. — У нас остался страх, — Виктор сверлил взглядом француза. Тот так же пристально смотрел на него. — В этом случае я даже готов отказаться от иносказаний и обиняков, — верхняя губа француза презрительно дрогнула. — Страх лишает разума, способности действовать рассудительно. И бы склонялся к версии о том, что всë это затевалось, дабы припугнуть чересчур зарвавшихся ликантропов. Вот только способ выбран… примечательный. Изначально понятно было, что без внимания его не оставят. Так рисковать? Леконт слишком жалок для этого. Всё, что сейчас происходит между оборотнями и вампирами во Франции, — прямое доказательство его слабости и недальновидности. Его политическая смерть лишь дело времени. И тебе, — Этьен понизил голос, — прекрасно известно, кого я считаю единственной достойной кандидатурой… — Мне неинтересно. — Так или иначе я сумею найти способ тебя переубедить. Однако… мне пора. Мадам Ван Арт — моë почтение. Насколько я заметил, хэппенинг на открытии выставки её не впечатлил… — Позволь совет, Этьен. Иллюзия всевластия и неуязвимости однажды может сыграть злую шутку. Не следует простирать руки к фигурам, которые тебе не по силам. — Благодарю. Но, следуя твоему совету, где бы я был сейчас?.. Мой козырь — информация. Добывая её, я иду на определëнные риски, однако моя ставка всегда ниже. Самое ценное, что есть у меня, — я сам. — Положим… — Согласен, было бы весьма прискорбно. Но в уравнении с моей стороны лишь одна переменная. И уверяю тебя, оно будет решено таким образом, что моя драгоценная переменная окажется в плюсе. Как и всегда, впрочем. Ван Арт поправил манжеты рубашки и перевëл взгляд на экран ноутбука. Сорель, ясно различивший намëк, ответил вежливым кивком и, вновь тронув шарик маятника, покинул кабинет. *** Полузашторенные панорамные окна первого этажа встречают его слабым мерцанием. Но источником мягкого, дрожащего сияния оказывается вовсе не разожжëнный камин. Едва открывшего дверь вампира окутывают тонко уловимые сквозь густой запах воска, дурманящие ароматы сандала и жасмина. Мерцающая дорожка из свечей, расставленных в стеклянных колбах по полу, вьëтся от самого порога. Виктор чуть ослабляет узел галстука, следует в гостиную. Свечи, повинуясь движению воздуха, вздрагивают и колышутся в унисон, словно встречают долгожданное его появление. Язычки пламени, играя бликами на стекле, манят за собой дальше, наверх… Сквозь обволакивающую, вздрагивающую вкрадчивым вожделением тишину вампир различает тихий плеск. Он оставляет букет свежих, кроваво-красных роз в вазе на журнальном столике, забирая лишь один цветок, поднимается по лестнице, влекомый зовом живого пламени. Ароматы в спальне звучат тяжелее, насыщенным эротизмом. Постель разобрана, но безупречно чистую поверхность белоснежного белья неожиданно прямолинейным диссонансом перечëркивает чëрная узкая коробка, перевязанная чëрной же атласной ленточкой. Но вампир проходит дальше: дверь в ванную комнату приглашающе приоткрыта. Девушка лежит в ванной, прикрыв глаза и запрокинув голову, словно под тяжестью скрученных в узел, в бликах пламени свечей отливающих медью волос. Тонкие руки расслабленно покоятся на бортиках. Она не шевелится, не открывает глаз, лишь по губам скользит лукавая улыбка. — До полуночи не меньше часа, Виктор, — несмотря на укоряющий посыл, тягуче-ленивый, хрипловатый голос, вместо стремления объясниться или отрицать, пробуждает совершенно иные желания, — или мне действительно удалось тебя заинтриговать? — По-моему, я упомянул крайнюю степень заинтересованности, — глубокий бархат его голоса одаривает почти осязаемой лаской, и чувствительная кожа предательски отвечает мурашками. Дождавшись его приближения, Мия подтягивается на руках, усаживаясь прямее. Над поверхностью тëплой воды дразняще мелькают нежно-розовые ореолы. — Я ждала тебя… Вместо ответа, вампир склоняется над ней, нежно приподнимая острый подбородок, ласкающе проводя большим пальцем по её щеке, убирая прилипшую к коже влажную прядку. С удивительным ему самому трепетом вглядываясь в давно ставшие родными черты: тёмную в дрожащем полумраке глубину глаз, доверчиво и соблазнительно приоткрытые нежные губы. — Это мне? — кажется, только сейчас она выдыхает, переводя взгляд на цветок в его руке. Виктор, мягко улыбается, убирая руку от её лица, обхватывая шелковистые (грубее её кожи) лепестки у самого основания: — Единственный цветок, истинно достойный тебя. Но красота его и изящество уступают твоему совершенству… — пальцы безжалостно сжимаются, рассыпая кровавые лепестки по воде, по алебастровой, сияющей коже, — любовь моя… Прохладные губы властно, знающе раскрывают её, заставляя задохнуться, забыть, потерять всё, что вне них, вне его, его запаха, силы, в которую — только с головой, растворяться в ней, беспомощно цепляясь за скользящую ткань пиджака, его плечи, только чувствуя, не осознавая, даже того, что её, укутанную в огромное махровое полотенце, забирают из тëплых объятий воды, поднимая, унося… Не разрывая поцелуя, Виктор переносит её на постель и только там бережно выпускает из объятий, отстраняясь лишь затем, чтобы видеть её. Светлая медь, непослушными завитками рассыпанная по плечам, кармин лепестков, хищно оттеняющий мраморную белизну уязвимо тонкой кожи, опасно блестящие глаза, влажные, припухшие от его поцелуев губы, часто вздымающаяся юная грудь, хрупкая, сильная… — Удивительная, — шепчет вампир, нависая над ней. И тогда её: — Постой… — звучит отрезвляюще резко, безжалостно напоминая о том, что всякий раз грозит ей рядом с ним, о том, что он снова едва не переступил роковую черту… и кровавые лепестки, словно вросшие в её тело. Но её пальцы, цепко ухватившие галстук, не дают ему отпрянуть. — Кажется, нам следует разобраться с возникшим недопониманием, — почти в губы ему тараторит она, — я… ты ведь помнишь о своём обещании, Вик? — отпускает, отводя глаза, чуть нервно облизывая и прикусывая краешек губы, заправляет за ухо волосы. — У меня тебе подарок. С видимым облегчением вампир выдыхает, поднимаясь с кровати, снимает мокрый насквозь пиджак, вешая его на стул, возвращается к ней. — Милая, мне неизменно приятно твоё внимание, но… — Ты должен его открыть, Вик. Сейчас… Всё должно было случиться немного по-другому… Нет, всё в порядке, просто… уже открой его… Настороженный её трудно объяснимой нервозностью, Виктор развязывает ленту, поднимая крышку… Чëрная, поблескивающая плетением, словно чешуëй змеиной кожи, сложенная в несколько раз и стянутая хитроумным узлом, внутри коробки оказывается верëвка.