Teach me

      Джиму не по себе — он морщит лоб, щурит глаза, всматривается в такие родные напротив, и наконец вздыхает, отводя взгляд — в эти гляделки ему точно не выиграть, не с этим человеком. Рядом слышится довольное «Хм», и кровать скрипит, стоило человеку, сидящему на ней, подняться с места. Пол под ногами тоже скрипит, полностью выдавая его намерения — незамеченным не подойдёт, хотя, не особо то и старался.       Слышится шуршание на столе — передвигаются разные разбросанные по всему столу бумажки, звон чего-то, ударившегося об пол — уронили что-то, и наконец короткое ликующее "Хах" — нашел, что искал. Короткое шипение — спичка подожглась, и по всей каюте разнеслось зловоние горького табака — даром что доктор, привычку курить не искоренишь так просто.       — Нет, Джим. Это определенно одна из худших идей, что могла прийти тебе в голову, — отвечает доктор на недавно заданный ему вопрос. — Я не могу поступить так, это может навредить нам обоим в будущем, если кто-то прознает. Особенно, если кто-то прознает.       — Тогда я могу попросить капитана, — пожимает плечами юноша, смотря на доктора в упор, снова сталкиваясь с ним взглядом. — Или попрошу Сильвера, уж он точно мне не откажет, — с издёвкой произносит он, в этот раз и не думая отводить взгляд.       Джиму семнадцать, и он активно пытается доказать, что уже не ребенок — словами, мыслями, действиями. Однако все это лишь больше убеждает окружающих в противоположности того, что хочет доказать он им.       Он упрям и не желает сдаваться — это тоже выдает в нем упрямство внутреннего ребенка.       — Почему не мистера Трелони? — с издёвкой спрашивает доктор. Впрочем, иногда и взрослым людям хочется стать глупыми детьми, ничего не знающим о жизни. Полезно для ментального здоровья.       — Он выкинет меня за борт, — недовольно.       — Будто кто-то, кого ты только что собрался просить о таком, не сделает того же, — с усмешкой.       — Ну вы ведь ещё этого не сделали.       — Я обещал твоей матери беречь тебя. Они ничего подобного никому не обещали.       Тишина заполнила каюту на несколько секунд, прежде чем та наполнилась недовольным сопение парня и не менее недовольным сопение мужчины.       — Так научите? — прерывает тишину Джим, подаваясь немного вперёд — выискивает брешь в стене, возведенной Дэвидом вокруг себя.       — Спрошу ещё раз: почему я, а не какая-нибудь юная особа твоего возраста и противоположного пола? Почему для таких целей ты выбрал именно меня? Я ведь тебе в отцы гожусь, — с нажимом спрашивает Ливси, выпуская серый дым из трубки.       — Хочу быть более опытным, когда настанет время, — все также упрямо твердит Джим.       Доктор вздыхает, прикрывая глаза на несколько минут, касаясь переносицы — думает. Джим улыбается, понимая что доктор уже практически согласен на эту авантюру.       — Черт бы побрал меня выслушать тебя, — тихо ругается Дэвид, туша трубку и выкидывая табак из нее на стол. — Я ведь век за это не расплачусь, — бурчит он, расстегивая несколько верхних пуговиц на рубахе и стягивая камзол, небрежно кидая его сверху на сундук с личными вещами у стены. — А если я не сдержусь и пойду дальше поцелуя? — вдруг останавливается он, уже было прикоснувшись к шейному платку, отнимая от него руку.       — Не пойдете, сдержитесь, — слишком уверенно.       — Ты так уверен во мне? Насколько же ты готов довериться мне? — с любопытством, присущим только детям.       — На столько, чтобы доверить свою жизнь. Думаю, на острове мы все это показали, — туше.       — И в кого же ты такой… — доктор пытается подобрать слово, но лишь замолкает, ведя рукой по воздуху, будто пытаясь поймать его.       — Умный? — подсказывает Джим.       — Упрямый, — выдыхает Дэвид наконец. — Я ведь очень не хочу навредить тебе, забочусь, а ты сам лезешь и находишь неприятности.       — Не навредите, я знаю.       Доктор не станет спрашивать, откуда же он знает. Лишь подойдёт к двери, проверяя закрыл ли её на засов, снова подойдёт к кровати и сядет на нее. Похлопает по мятым простыням рукой, приглашая сесть ближе к себе. И Джим воспользуется предложением, прижимаясь к чужому тёплому боку.       — И так, Джим, для начала я расскажу тебе кое-что, — рука Дэвида опускается на мягкие волосы юнги, поглаживая их. — Поцелуй — самый романтический и волнительный момент. Тебе не нужно торопиться, все произойдет именно тогда, когда вы оба будете готовы, понимаешь? — Джим кивнул.       — Понимаю. Но мне интересно именно то, как он будет происходить, а не то, что это, — глаза в глаза.       — Для практики сначала нужна теория, — с укором.       — Узнаю из книг, — пожимает плечами.       — Может тогда и все остальное оттуда узнаешь?       — Зачем мне сухие термины, когда есть живой носитель? — искреннее удивление — хорошо играет.       — Невыносимый, — вздыхая, возводя глаза к потолку.       — Уж какой есть.       — Ладно, тогда так, — плеск в ладони — переводит внимание на себя. — Поцелуй может произойти в самом разгаре разговора. И если уж ты осознал, что хочешь поцеловать человека, для начала ты должен дать ему намек на это.       — Намек? — с любопытством.       — Не перебивай, — раздражение. — Именно намек, все должно начинаться с него. Например, ты можешь чаще смотреть на губы того, с кем говоришь и кого хочешь поцеловать.       — Вот так? — глаза на мгновение спускаются к губам доктора, но всего на мгновение, снова возвращаясь на прежнее место.         — Именно так. Чем чаще ты будешь делать так, тем большее вероятности, что твоя собеседница догадается о твоих намерениях.       — А если нет?       — Тогда есть план Б — можно намекнуть и другим, более элегантным образом. Ты можешь аккуратно взять её за руку и поднести её к своим губам, нежно поцеловав ее, прижав свои губы к внешней стороне ее ладони на 2–3 секунды, — рука Джима оказалась в руке доктора, и он быстро продемонстрировал то, что только что описал. — Поверь, дамам это намного приятней, чем тебе сейчас, — тихий смех.       — Ладно, хорошо, она поняла что именно мне хочется сделать, — слишком нетерпелив, ёрзает на простыне от неловкости. — И… Что дальше?       — Ты не должен спешить, это важно. И нервничать тоже. Расслабь губы, приоткрой немного рот. Вот, отлично, — доктор перевел дыхание. — Теперь внимание, не пугайся. Можешь сжать её запястье, и слегка потянуть на себя, как я тебя сейчас, — Джим, как тряпичная игрушка, подался немного вперёд. — И аккуратно коснись её губ своими, — прошептал Дэвид в самые губы парня. Прикрыв глаза, он аккуратно коснулся своими губами чужих, не напирая, но и не давая испуганно отстраниться, положив свободную руку на чужой затылок.       Джим немного расслабился, запоминая ощущения. Попытался ответить на поцелуй, но доктор недовольно отстранился, вытерев губы.       — Нет, не делай так. Держи свои слюни при себе, ты человек, а не щенок.       — Извините, — досада.       — Продолжим? — кивок. — Хорошо. Давай ближе, я ведь не кусаюсь. Пока что, — хитрая улыбка. — Давай дальше. Запоминай.       Дэвид снова коснулся губ Джима, и теперь оба прикрыли глаза. Короткое касание, и губы доктора пленяют губы Джима — он ловит верхнюю губу юнги своими, делая поцелуй более крепким.       Одну руку Дэвид положил на талию Джима, придвигая того немного ближе к себе, вторая оказалась на затылке паренька, совсем немного надавливая и зарываясь в волосы. Осмелев, Джим кладет одну свою руку на плечо доктора, другой сжимая ворот его рубахи, получив одобрительное мычание в ответ. Они отстранились, давая возможность воздуху проникнуть в лёгкие.       — Отлично, ты не должен забывать про руки, — слегка хрипло говорит доктор, получив тихое «Угу» в ответ. — Передохнул? Хочешь продолжить?       — Хочу! — упрямо говорит парень, внимательно смотря на мужчину. — Мы и так зашли далеко.       — И то верно, — тяжело вздыхает, прикрыв на мгновение глаза.       Джим думает всего мгновение, после чего сам подаётся вперёд, сам касается чужих губ, аккуратно кладет руки на талию и затылок, как недавно делал доктор. Сам пленяет чужие губы своими, хочет быть ведущим, но замирает, растерявшись, не зная что делать дальше.       Доктор усмехается, перехватывая инициативу — ведёт языком по нижней губе, дотрагивается до верхней и проникает внутрь, внимательно следя за реакцией Джима — тот краснеет и плотно закрывает глаза, но не отстраняется, наоборот, старается придвинуться ближе, крепче. Дэвид проводит языком по внутренней стороне губ, очень медленно, давая запомнить ощущения, касается щёк, дразня. Аккуратно прикасается к небу, задевая зубы. И, наконец, язык — проходится по нему сверху, прячет свой под языком Джима, касается его кончика, отступает, заставляя Джима повторять то же движение, следовать за ним. Позволяет завладеть своим ртом, позволяет учиться.       И Джим учится. Он запоминает, повторяет движения, старается уследить за всем и сразу. С присущим детям любопытством.       Он аккуратно отстраняется, из-под все ещё прикрытых век смотрит на слегка поблескивающие в свете свечи губы, прикрывает глаза, снова открывает их, и абсолютно отказывается смотреть на Дэвида. Отказывается поднимать глаза, пряча их, смотря в пол или стену, или куда угодно, лишь бы не на доктора.       — Джим, — ласково, пытаясь обратить на себя внимание. Не вышло. — Джим, посмотри на меня, — никакой реакции. — Ты теперь стесняешься меня? — всего лишь догадка, но, похоже, в точку.       — Н-нет, не стесняюсь, — голос предательски дрожит и Джим сжимает кулаки, впиваясь ногтями в ладони. Тело говорит само за себя.       — Тогда почему отказываешься смотреть? — и, не дожидаясь ответа, хватает его за подбородок, приподнимая лицо. Внимательно смотрит в глаза, полные слез, и ужасается отпуская. — Я напугал тебя, Боже милостевый… — шепчет растерянно, вскакивает с кровати, мечется по каюте в поисках чего-то. Не находит и растерянно становится в самой середине, думая что делать. Боится даже взглянуть в ту сторону, где сидит Джим.       — Доктор, — всхлип, — я не боюсь вас, ни капельки! — утирает слезы, рвано вдыхает побольше воздуха, успокаиваясь.       — Ты плачешь.       — Это не из-за вас. Просто… — мнется, не зная что сказать. — Вы дороги мне, и я… Боюсь потерять вас, боюсь что теперь вам не захочется общаться со мной. Что вы начнёте избегать меня, — всхлипывает, жметься ближе к стене спиной, подтаскивает ноги ближе к груди, прячет лицо в коленях. Пытается спрятаться ото всех. Больше он не такой уверенный, каким был, когда пришел в каюту к Дэвиду. Теперь он ещё больше похож на маленького ребенка, которого хочется защитить, пожалеть и спрятать. — Не надо было начинать это, извините, — доносится тихий голос.       — Джим, мальчик мой…       Доктор делает шаг к кровати, замирает, слушает — не возражает ли? Не возражает. Делает ещё шаг, шаг за шагом. И наконец аккуратно касается чужого плеча, обращая на себя взор заплаканных глаз.       — Я бы никогда не начал избегать тебя. Ты дорог моему сердцу так же, как горячо любимая мною медицина. И я бы не хотел заставлять тебя плакать, — он тянет руки, пытаясь обнять, и Джим сам с радостью падает в его объятия, позволяя себе спрятать лицо в рубашку на чужой груди.       — Правда?       — Правда, — Ливси зарывается пятерней в волосы Джима, аккуратно целуя того в темечко.

***

      Тишина и безмятежность бродят по каюте, держась за руки. Только треск свечи иногда гонит тишину, но каждый раз она снова возвращается.       Джим спит тихо, даже не ворочается, и крепко сжимает в ладонях ткань чужой рубахи, жмется ухом к ритмично бьющемуся сердцу в чужой груди, и слегка улыбается.       Дэвид Ливси тоже улыбается, наблюдая за мальчонкой на своей груди. Едва касаясь, гладит слегка спутанные волосы, задумавшись. Он никогда не позволит себе прогнать дорогого сердцу Джима от себя.