a welcome arrow through the heart

В этот вечер было труднее улыбаться и смеяться. Жан-Пьер пытается, несмотря ни на что, опираясь на силу привычки, как на костыль, и игнорируя жалкую боль, свернувшуюся в груди, как ушиб, достаточно тяжелую, чтобы она могла оставить заметную вмятину. Тем не менее, даже для него самого его веселье заметно наигранно, временами его голос звучит слишком громко, у других фразы прерываются. Он знает, что это не осталось незамеченным; поймал любопытные взгляды, которые бросают в его сторону Джозеф и Абдул, очевидную озабоченность, которой они обмениваются друг с другом, но когда Джозеф, наконец, произносит торжественное: « Полнарефф, это что-то. », — милосердное прерывание в виде Джотаро, выкрикивающего: « Дед, мы все еще не заплатили за наши номера », и Джозефа тянет обратно к стойке регистрации отеля. Естественно, по лицу, осанке или обычному безразличию Джотаро нет никаких признаков того, что он намеренно вмешивался — он даже не смотрит в сторону Жан-Пьера, — но Жан-Пьер подозревает правду и может чувствовать только трогательную благодарность за это. Все устроено так же, как и после отправки Какёина в больницу: Джозеф и Абдул в одной комнате, Джотаро и Жан-Пьер в другой, и к настоящему времени Жан-Пьер потерял счет тому, в скольких гостиничных номерах он спал, забыл, как большинство из них даже выглядели в их обыденной одинаковости. Чего он не потерял и не забыл — чего он никогда не забудет, по крайней мере полностью, — так это бдительности, которая туго обвивает его, когда он вставляет ключ в номер и поворачивает запястье, открывая дверь на выцветший бордовый ковер и две односпальные кровати, расположенные в метре друг от друга. Жан-Пьер ждет. Рядом с ним стоит Джотаро. Они прислушиваются к тишине комнаты. Что это может выдать. Когда они входят внутрь, они двигаются осторожно, переводя взгляд из угла в угол. Типичная мебель кажется достаточно обычной и нетронутой. Высокая белая лампа стоит рядом с двумя креслами и небольшим деревянным столом. Наверху вентилятор на потолке вращается медленно, беспорядочно, как будто его приглушил безжалостный пресс изнуряющей жары Египта. Молча Джотаро направляется в ванную, Star Platinum ближе к нему, чем его тень. Он приоткрывает дверь. Проскальзывает внутрь. Раздается щелчок выключателя. Жан-Пьер исследует остальную часть комнаты, открывая шкаф и комод, внимательно изучая настенное зеркало, заглядывая под кровати. Ничто не кажется неуместным, примечательным или подозрительным. Засунув руки в карманы пальто, Джотаро возвращается, снова небрежно, хотя Жан-Пьер знает, что за этим спокойствием все еще скрывается ястребиный взгляд. « -Кажется, у нас все в порядке », — говорит он. Жан-Пьер стонет, громко, тяжело и с облегчением. « -Боже, я так устал! У меня нет сил на еще одну драку: я могу просто заснуть в середине следующей ». Подойдя к кровати, ближайшей к окну, он бросает свою спортивную сумку, на мгновение расслабляя затекшие плечи, затекшую шею, прежде чем снова потянуться за сумкой. « -Не возражаешь, если я приму первый душ, ДжоДжо? » Бормотание Джотаро « -Иди », сопровождается тихим скрипом матраса, когда он устраивается поудобнее на своей кровати, и когда Жан-Пьер снова поворачивается, пижамные брюки и полотенце в руке, это становится знакомым зрелищем: Джотаро расслабился, его глаза закрыты, руки сцеплены за головой, скрещенные ноги свисают с края слишком короткой кровати. Не в первый раз Жан-Пьера поражает, насколько маленьким кажется возраст Джотаро. Его высокий рост и широкая мускулистая фигура уже превосходят достаточно взрослых мужчин, и не осталось никаких мягких следов мальчишества, которые могли бы задержаться ни в глубоком рокоте, который он называет голосом, ни в сильной, красивой мужественности, которая определяет его лицо. Это опасно, такая красота. Это тот вид, которому суждено только расти и расти - Жан-Пьер уже может сказать об этом. « -Я думал, ты собираешься принять душ », — говорит Джотаро, все еще с закрытыми глазами. Жан-Пьер моргает. Прочищает горло. Жар приливает к его лицу. « -О, да. Да, я просто… » Он спешит в ванную, закрывая и запирая дверь за томно откинувшейся фигурой Джотаро. Под мерцающим белым светом он слегка вздыхает, внезапно чувствуя себя подростком, которым Джотаро должен был быть, но которым он не является, но это чувство быстро рассеивается в тот момент, когда Жан-Пьер поворачивается и смотрит в зеркало, находя мужчину одновременно знакомым и незнакомым. Его кожа кажется усталой: желтоватая там, где все еще нет ни капли розового от его маленького смущения. Под его глазами: слабая темнота. Его щетина прочерчивает щеки и челюсть в сплошную пыль, оседая серебром вокруг тонкой, плоской линии рта. У его правого уха мягко вспыхивает огонек. Одинокая серьга, странно висящая без своего аналога, чтобы обеспечить симметрию. Жан-Пьер отворачивается и смотрит в раковину. Оно сжимается и снова сжимается, эта новая боль в его груди — или не новая боль, а та же самая старая, которая была вшита в его кости с детства, потеря и одиночество, сплетенные в равной мере, жгут так же сильно сейчас, как и тогда. В течение минуты, которая, возможно, идёт к пяти, он просто стоит там, дыша медленно, размеренно, ожидая, когда острый приступ вокруг его сердца утихнет, а затем он снимает серьгу. Аккуратно кладет её на столешницу. Думает: есть и худшие способы расстаться с чем-то и с кем-то. Легче чувствовать себя менее изношенным, изношенным существом, как только он оказывается под стучащей струей горячей воды, а душ гудит вокруг него из-за завесы пара. Жан-Пьер каким-то образом уговаривает себя не задерживаться там до конца ночи, выходя из ванной в своих поношенных пижамных брюках, деликатно вытирая полотенцем воду с волос на ходу. Джотаро в точности такой, каким он его оставил, поэтому Жан-Пьер небрежно опускает руку, чтобы толкнуть Джотаро в колено, проходя мимо. « -Теперь душ полностью в твоем распоряжении. Не забудь снять пальто и фуражку, прежде чем войдешь, а? » Джотаро шевелится слишком легко, чтобы вообще дремать. « -Печально то, что ты считаешь хорошей шуткой, Полнарефф. Кстати, спасибо, что избавил меня от этого шума, который ты называешь пением. » Жан-Пьер делает соответствующее возмущенное выражение лица. « -Для вас должно быть честью, что вы вообще когда-либо слышали мое пение! Когда все это закончится, ты будешь скучать по моему великолепному голосу, знаешь ли. Ты будешь удивляться, почему ты не оценил это по большему. Ты поедешь во Францию только для того, чтобы попросить у меня прощения и попросить меня снова спеть ». Небольшого « Хм » Джотаро достаточно, чтобы сообщить, что он думает по этому поводу. Встав с львиной грацией, он сбрасывает пальто и снимает фуражку, оставляет их на кровати, чтобы взять свою сменную одежду и исчезнуть в ванной. Вскоре после этого снова раздается шум душа, но это едва заметная вмятина во внезапной тишине, которая наполняет спальню, заглушая даже звуки ночного Луксора и звуча громко, пока Жан-Пьер не слышит все, что он может слышать. Молчание с Джотаро, как он узнал, каким-то образом удается избежать чувства неловкости. Это не столько суровая и отталкивающая вещь, сколько безмятежная, нетребовательная, но тишина без него тяжелая и ощутимая: наждачная бумага на коже. Это заставляет Жан-Пьера беспокоиться от волнения, которое зудит и покалывает у него во всем теле, Silver Chariot беспокойно колышется под его кожей. Отбросив полотенце в сторону, он растягивается на кровати и пытается заставить свое тело расслабиться и раствориться в простынях. Несмотря на свои предыдущие замечания, он знает, что сон не придет в ближайшее время, усталость его тела компенсируется беспокойством в голове, и вскоре он поворачивается на бок, лицом к пустой кровати Джотаро. Есть обычное искушение потянуться за сигаретой - одной из сигарет Джотаро, потому что в тот день у Жан-Пьера закончилась пачка. С усилием он подавляет влечение, переворачивается на другой бок, затем с раздраженным ворчанием садится обратно, его взгляд устремляется в окно на небо, окрашенное густой ночью в черный цвет, белую луну, наполненную ее собственным эфирным сиянием. Прованс, всего на час отстающий от Египта, сейчас сидел бы под той же ночью и луной, пение цикад вибрировало бы среди пышных, ярко окрашенных полей и старых мощеных улиц, которые Жан-Пьер не видел вне памяти или во сне более трех лет. « -Что случилось бы, если бы я немного поспал? » Жан-Пьер вздрагивает. Возвращается в более темную комнату, за исключением того места, где каскад лунного света падает через окно. « -что? » Джотаро не повторяется, обходя кровать и выглядывая наружу. Как и Жан-Пьер, он одет только в пижамные брюки, жара слишком невыносима, чтобы спать по-другому, и лунный свет мягко играет на гладких влажных волосах. Проступает дальше на его лопатках и спине, где скопление шрамов разрушает то, что всего несколько недель назад было бы идеально гладкой кожей. « -Почему ты не пытаешься немного поспать? », -спрашивает Жан-Пьер, теперь ему ещё острее хочется закурить. « -Как я могу, когда я слышу, как ты думаешь достаточно сильно, чтобы причинить себе боль? » « -Я не знал, что это часть способностей твоего стенда, ДжоДжо. Скажи мне, о чем я думаю? » Но Жан-Пьер сожалеет об этом вопросе, как только он сорвался с его губ, потому что Джотаро отворачивается от окна и устремляет на него свой совершенно спокойный взгляд. Этот взгляд, который слишком похож на то, что он поймал тебя в прицел, и теперь он препарирует тебя, пронзает кожу с остротой ножа, точностью скальпеля, пока не доберется до костей и не раскроет секреты, о которых даже ты не знал, что у тебя есть. У семнадцатилетнего парня не должно быть таких глаз, думает Жан-Пьер. Голосом, в котором слышится то же понимание его взгляда, Джотаро отвечает: « -Ты действительно хочешь, чтобы я ответил на этот вопрос? » Жан-Пьер вздыхает. Он пятится на своей кровати, пока не садится, прислонившись к изголовью, подушки перемещаются к его коленям, где он возится с ними, говоря: « -Это было мило с твоей стороны. Ты знаешь. Раньше.» Он не вдается в подробности. Ему это и не нужно. Он уже достаточно понимает Джотаро, чтобы понять, что тебе не нужно ничего говорить, чтобы Джотаро спокойно понял тебя в ответ. « -Я думал, ты не хочешь говорить об этом». « -Мы не говорим об этом! Мы говорим о тебе». « -Ой? Я польщен.» Сухой, как воздух пустыни вокруг них. Если бы Жан-Пьер поднял глаза, на губах Джотаро могла бы даже появиться та тонко изогнутая улыбка в виде полумесяца. Притворяясь высокомерным, он шмыгает носом и отвечает: « -Как тебе и положено». Когда Джотаро снова в комнате, тишина не так сильно действует Жан-Пьеру на нервы, но напряжение все еще остается - стеснение в груди, комок в горле. Роение слишком большого количества слов. Личные признания. Жан-Пьер осторожно сглатывает вокруг них, эти сдавленные слоги вонзаются обратно в мягкие места его горла. Он не выпускает их, но Джотаро остается там, где он есть, его руки, как обычно, засунуты в карманы, как будто он знает, что нужно переждать затишье. В любом случае это не займет много времени: Жан-Пьер никогда особо не практиковал сдержанность или спокойствие. « -Я и забыл», — говорит он. Лунный свет, льющийся на его кровать, заставляет его чувствовать себя обнаженным, как будто каждое тайное, затененное место в нем теперь освещено и открыто, и все это время Джотаро там, чтобы видеть все, стоя рядом со своими умными глазами, своим молчаливым, проницательным пониманием. « -Я забыл, каково это-не быть одному, поэтому меня все еще удивляет, когда вы, ребята, делаете что-то, что напоминает мне, что я больше не один. По крайней мере, сейчас.» Он смотрит вниз на свои руки, на размытую кожу, на слабые пятнышки маленьких заживающих ран, которые, кажется, постоянно присутствуют. Он больше не может сказать, относятся ли они к более раннему дню или к позапрошлому дню, к позапрошлой неделе. Месяцы и месяцы до этого. « -В некотором смысле, — говорит он тише, не желая слышать собственное признание, которое на вкус так похоже на предательство, — я всегда был один, даже когда был с Шерри. Я был старше всех. Я был единственным, кто понял, что это означало, когда умерла моя мать. Который должен был объяснить смерть моей младшей сестре. Будь и братом, и отцом. Мы… мы даже не знали нашего отца.» Но он всегда игнорировал это. Он держался на ногах легко и бодро, а его улыбка была быстрой и веселой, как будто он не чувствовал на себе эту вечно преследующую руку тихого отчаяния, ее удушающую неизбежность, как будто его тело было вырезано из нее, и даже сейчас, если бы он мог, он все равно вернулся бы в безопасные лапы тех потерянных лет. Они остаются наполненными неизгладимой радостью в его воспоминаниях, сияя ярко, как единственные цветные изображения в черно-белом мире, и согревая его сердце всякий раз, когда он осторожно перебирает их. « -Это не значит, что я любил свою сестру меньше или что у меня была какая-то обида на нее. Просто так оно и есть. Ответственность должна ложиться на чьи-то плечи ». « -Даже если это не всегда справедливо », — говорит Джотаро. Жан-Пьер смотрит на него снизу вверх, видит торжественность в его лице, сильные плечи. Теперь на этих плечах тоже лежит тяжесть, больше, чем что-либо, что должен нести такой молодой человек, хотя Джотаро всегда держится уверенно, его походка никогда не сбивается, его глаза неотрывно устремлены к горизонту, как будто он уже видит Дио в пределах досягаемости. « Но на этот раз, — продолжает Джотаро, — Мы все несем это вместе, так что тебе лучше перестать так удивляться. Не рассчитывай, что в ближайшее время что-нибудь забудешь, — и теперь он улыбается, этот маленький, милый завиток показывается в уголках его рта, — особенно когда рядом Абдул. » Безудержный тихий смешок вырывается из Жан-Пьера, и это приятно, течет легко, свободно и легко. « -Эта наседка, честное слово! Ему следует больше времени уделять заботе о себе! » « -Он не тот, кому чертовски везет, когда дело доходит до ванных комнат ». « -Эй! Я имею в виду, что ты не ошибаешься, но все же! Дешевый трюк! Разве так можно обращаться с братом по оружию? » Джотаро закатывает глаза. Он, кажется, воспринимает вернувшуюся жизнерадостность Жан-Пьера как намек, но один только вид этих плеч, отворачивающихся от него, вызывает в Жан-Пьере импульс, который он даже не замечает, пока не начнет действовать, рука Джотаро внезапно потеплела в его руке, такая же теплая и сильная, как и раньше, когда Джотаро положил ее на плечо Жан-Пьера и улыбнулся своей маленькой улыбкой. Теперь Джотаро просто говорит: « Что? », -и не делает никаких попыток освободиться, его поведение невозмутимо, как будто его нисколько не беспокоит, что Жан-Пьер просто резко схватил его за руку. Когда это произошло, задается вопросом Жан-Пьер. Когда мы успели так сблизиться друг с другом? Как я могу видеть это только сейчас? « -Я », — говорит он, остальное разворачивается без слов, бессознательно, как будто он больше не контролирует себя, тянет Джотаро вниз к кровати, притягивая его ближе, ближе - « Жан-Пьер », -говорит Джотаро тихо и глубоко, впервые в жизни произнося это, и это достаточно необычно, достаточно увлекательно, что у Жан-Пьера резко перехватывает дыхание. « -Я не думаю, что на самом деле ты хочешь меня прямо сейчас. И даже если бы это было так, после того, что произошло сегодня, сегодня еще слишком рано для этого ». Жан-Пьер хочет сразу же возразить, рот уже работает над протестом, который, в конце концов, не выходит. Джотаро совершенно прав; эти яркие лавандовые глаза, которые ему пришлось оставить вместе с серьгой, все еще так легко всплывают на первый план в сознании Жан-Пьера. « -Зрелый для своего возраста, не так ли, мистер Преступник? », он мягко поддразнивает. « -В любом случае, у нее бы ничего не вышло. На самом деле не имеет смысла, почему я чувствовал хоть какую-то надежду, но я думаю, что я именно такой парень. Я не могу не надеяться ». « -Боже мой. Ты утомишь себя, будучи таким безнадежно оптимистичным ». « -О, я не знаю ». Жан-Пьер улыбается, окидывая взглядом лицо Джотаро: темные, как сажа, ресницы и кристальный блеск взгляда, мягкий розовый цвет рта и твердый разрез челюсти. « -Я думаю, что мой следующий выбор мог бы сработать лучше для меня ». Джотаро не отвечает на очевидный намек, но он также не отодвинулся ни на дюйм, и когда Жан-Пьер добродушно качает головой, прядь его волос падает ему на лицо, свободная рука Джотаро отталкивает ее назад, заправляя ее за ухо Жан-Пьера на удивление осторожным жестом. « -Твои волосы выглядят лучше, когда они распущены», — говорит он. Кожа Жан-Пьера снова начинает дрожать от сладкого, нежного тепла. « -Я очень ценю ваш комплимент, но мои волосы всегда выглядят хорошо », — все равно спорит он, « -Не имеет значения, вверх или вниз, стильно или не стильно ». « -Никакие волосы не выглядят хорошо, когда они уложены в форме банки из-под колы ». « -Кола—как ты смеешь, ДжоДжо! Немедленно забери это обратно! » Но даже в своем (по общему признанию, половинчатом) возмущении Жан-Пьер не может сдержать смеха, который клокочет в нем. « -Тебе повезло, что ты мне нравишься. Я великодушно прощу ваши преступления против меня. » Контраргумент Джотаро - это просто изгиб брови и невозмутимое выражение лица. « -Ты можешь великодушно позволить мне немного поспать. Поезд, на который нам нужно успеть, прибывает рано ». Жан-Пьер кивает, но думает: Я пока не хочу снова оставаться один. Просьба приходит ему в голову, в его уста. Только одно слово. Останься. Джотаро уже поднимается на ноги, высвобождая руку из хватки Жан-Пьера. « -Эти кровати чертовски маленькие », — бормочет он. Жан-Пьер не смотрит, как он возвращается, уставившись на руку, которая держала руку Джотаро, сжимая ее в кулак, как будто это надежно сохранит тепло прикосновения Джотаро, поэтому, когда это происходит, неожиданный звук чего-то, шаркающего по ковру, становится сюрпризом, и удивление быстро возрастает еще больше, когда Жан-Пьер оглядывается, видит причину. « -Если тебе удастся оттолкнуть меня », -говорит Джотаро, как раз когда он заканчивает толкать свою кровать к Жан-Пьеру, легко соединяя их вместе, — « Я вытолкну тебя из окна ». « -Я должен был сказать это тебе, ты, ствол дерева », -отвечает Жан-Пьер не без восторга и потрясения, и на его губах расцветает усмешка. Вряд ли это первый раз, когда он будет спать рядом с Джотаро - или даже против него. Многие из их поездок на машине видели, как он лежал на плече Джотаро, Джотаро напрягался только в первые несколько раз, но на самом деле не отталкивал его. Иногда он тоже засыпал, их руки были прижаты друг к другу, его голова не совсем покоилась на Жан-Пьере, а была наклонена к нему, как будто это был естественный инстинкт его тела-ориентироваться таким образом. На этот раз они стоят лицом друг к другу по бокам, и посадка могла бы быть более удобной, и Жан-Пьер все равно ничего бы не изменил, не тогда, когда нежный веер дыхания Джотаро скользит по его щеке, а темнота ночи и тепло города мягко сжимаются вокруг них, образуя интимный кокон. « -Иди к чёрту спать », —приказывает Джотаро фамильярно грубо, но также фамильярно нежно. Когда еще одна прядь волос Жан-Пьера скользит по его лицу, Джотаро снова убирает ее, а затем просто оставляет свою руку на месте, нежно обвивая шею Жан-Пьера сбоку, большой палец покоится в небольшом углублении за ухом. « -Я серьезно, ДжоДжо », -бормочет Жан-Пьер, свободно обхватывая пальцами запястье Джотаро и закрывая глаза. « -Я уверен в своем следующем выборе. Все должно получиться лучше. Счастливее». Джотаро ничего не говорит. Ничего, пока: « -Твой следующий выбор не может сказать, что он с тобой не согласен».