"Как я докатился до жизни такой?"
В дневнике была записана одна единственная строчка. Уже месяц как планировал что-то записывать, что-то делать на полном серьезе, только не хватало то времени, то сил после работы (от которой благополучно избавился. Хотя, скорее, избавились от Глеба). Сам бы заниматься такой ахинеей не стал: на очередном сеансе психолога настоятельно порекомендовали вести дневник. Отыскал среди ящиков стола старенький ежедневник подаренный бывшей на день влюбленных и записал дату. Тогда ещё было далёкое первое июня. Красиво вывел ручкой число, написал строчку и забыл до двадцать первого июля. Сидя под клубом, где должен был выступать Серафим, стучал ручкой по блокноту. Будь его воля - был бы на каждом концерте, куда только денег хватило бы, правда, судьба, будучи редкостной мразью, всеми силами этому противостояла и лет в семнадцать подкинула парочку ограничений. Как знала, сучка."21 июля. Стою под клубом морзе"
Дальше мысль не пошла. Где-то в это время заканчивался концерт, где-то через полчаса, наверное, можно ждать Серафима. Пришел заранее, ещё до начала - не пересекся с объектом обожания, просидел полтора часа концерта в ближайшей кофейне и вернулся под конец. Должен его поймать. Кажется, стоя бы заснул. А потом крупные капли дождя захватили собой часть блокнота - захлопнул, чтоб хоть все листы не промокли, а прятаться негде. Вымокнет до нитки, может, заболеет сверху ко всему. Но если на одной чаше весов - промокнуть и замёрзнуть, а на другой Серафим - перевешивает Серафим. Глеб стоит под набирающим обороты дождем, пока не замечает того, ради кого тут стоит уже несколько часов. Разговаривает с кем-то оживленно - у него с головой явно все в порядке. А может не очень - Серафимка не спешит и зонта при себе явно не имеет. А подойти ближе не получается, не получается даже с места сдвинуться. Никак. Потом по затылку бьёт осознание, что это нужно только Глебу. Мысль о том, что нужно подойти, что Серафим реальный - все таки толкает вперёд, позволяет ступить шагов, чтобы одернуть Серафима и дрожащими руками протянуть вперёд блокнот с ручкой. Серафим смотрел как на долбоеба, улыбнулся ради приличия и написал что-то на память. Даже сердечко нарисовал. Потом преспокойно скрылся из поля зрения из-за излишней молчаливости и перепуганности странного фаната. Скрылся до ближайшей кафешки в поисках нормальной еды. Главный вопрос был, конечно, не в том, что человек не пошел на концерт а караулил под клубом под дождем, а в том, что попросил. Обычно фотку просят, чисто на память. А росписями перестали заниматься году ещё в пятнадцатом, когда появились адекватные камеры на телефонах. Да и не говорил ничего. Очередной ебнутый, проще говоря. Борщ в этом кафе был такой себе, хотя обещали, что будет прям вау, сердечко появится и забьется быстрее. В целом борщ мало кто умел готовить, прям домой захотелось на десяток лет назад, чтобы прийти со школы и навернуть борща материного. Ковырял ложкой картошку, потом отодвинул блюдо. Может салат все положение исправит? У Глеба заснуть не получалось. Написал Владу, написал Маше, написал маме - хотя всем троим не интересно было знать, что Серафим ему сердечко нарисовал и улыбнулся. И написал что-то в блокноте. Теперь на промокшем листе, пошедшим волнами, красовалось:"21 июля. Стою под клубом морзе. Не мокни малой ❤️"
Не мокни. Ага. Мокнуть по Серафиму приходилось уже последние полгода и без дождя. Напротив кровати, над ноутом ещё студенческих лет, красовался некий алтарь Мукке - постер с его концерта, у кого-то нагло отобранный; парочка его самых прикольных (на специфичный взгляд Глеба) фоток и дорисованное, будучи бухим, сердечко. Проще говоря, причина бессонницы. "– Нахуй ты его караулил" Влад отвечал долго, но хоть отвечал в ответ на вой о Серафиме."– А как ещё." – отправляет одно сообщение. Ворочается на кровати, набирает ещё: "– Давай завтра бухнем"
"– ты дурак? кофе тебе куплю и гуляй" Влад в целом не поддерживал склонность к алкоголизму у Глеба, так ещё и когда выпили по пиву всё-таки - попал на припадок. Ловил Глеба, чтоб не ебнулся, и в душе не ебал что делать с эпилептиками. "Вижу его третий раз и впервые подошёл. Может вообще не стоило, выглядел я ебанутым, без понятия как тогда не климануло. На фотках он симпатичнее. Харизматичнее, бля... А заговорить всё-таки не получилось. Не могу. Промок как сука ещё под дождем. Людей к нему дохуя пришло. Блять, почему я не сфоткался хоть?
Еблан твою мать"
"Двадцать второе июля. Договорились с Владом увидеться. Буду возвращаться - купить чай. Не осталось дома.
У Серафима концертов в Питере не будет ближайшую неделю, но будет день рождения. Денег всего нечего ничего осталось. Либо ему что-то подарить, либо всё-таки есть ближайший месяц. Не уверен, конечно, но кажется что выберу первое.
А вообще, он меня запомнил хоть? Хочу запомниться. Хочу, чтобы он представлял меня так же, как я его. Хочу, чт-"
Мысль перебилась напоминанием. Час дня, Глебушка, доброе утро, собирай свою задницу, тебя ждут. Опоздать не получилось, хотя, говоря честно, очень хотелось. С Владом скорее нужно было опоздать, чтобы не ждать лишний раз. Потоптался у входа в дешёвую кафешку, порассматривал вывески, акции, время работы - и только потом явилась даже не запыхавшаяся фигура знакомого. – Давно ждёшь? – глянул на время на телефоне. На недовольное выражение лица Глеба. Снова на время. Не стоило в целом удивляться, что опоздав на пять... Десять... Пятнадцать минут - уже можно было получить порцию недовольного ебала и причитаний про пунктуальность. Кто бы, блять, говорил. Если б дядя Глебушка режим сна не наладил на работу - не пришел бы он раньше ни разу за этот месяц. – Мог бы тебя просто не ждать. – толкает стеклянную дверь. Стопорится. Толкает ещё раз, но агрессивнее - Влад не лезет. Доходит, что нужно потянуть в обратную сторону, и только тогда пару посетителей кафе возвращаются к своим диалогам и остывающему кофе. Стало неловко, когда бариста начала давить смех, чтобы просто спросить что Глеб будет заказывать. Поэтому латте с карамельным сиропом и американо без сахара заказывал Влад. И оплачивал Влад, потому что только у него и были деньги. Стыдно, конечно, пятый раз за его счёт бегать пить кофе, но пока не упрекает, соглашается ходить, даже говорит что понимает все - пользуется возможностью. За столом Влад пьет свой "бабский коктейль а не кофе" и, довольный вкусом напитка, спрашивает: – Ну так че с Серафимом? Глеба переклинило. Стёрлось недовольное ебало, появилась воодушевленная улыбочка. Набрал полную грудь воздуха и, хлебнув горького американо, вываливал по порядку информацию: – Стоял возле морзе. Мок, короче, мерз, вся хуйня, дождь, – ещё глоток кофе. Горький. Зато бодрил, зато Глеб пиздел с той скоростью, с которой не пиздел никогда. – Телефон отрубился пока я его ждал, люди потоками вылетают, сносят меня короче, но стою. Стойко. Куда ж я, блять, денусь... – Почему не пошел на сам концерт? – перебивает. Добавляет ещё сахара в кофе и аккуратно размешивает ложкой. – Действительно. Завали ебало. – нахмурился. Прикусил стеклянную чашку, чтобы не вылить агрессии, сделал ещё пару глотков. – Вот. Выходит. Не сам, с кем-то, ебать, с места не сдвинусь.. – замолкает на секунду. Опускает взгляд. – Посмотрел на меня, расписался, нарисовал сердечко и ушел. – А что написал? – подпер щеку рукой. Думал, поговорили хоть. Но в экстренных ситуациях и с важными людьми у Глеба отключается опорно-двигательная система, нервная система и явно, блять, язык. А когда рассказывает потом - может в красках описывать дождик, зонтики, людей. Лучше бы наоборот было: меньше подробностей, больше сути. Как сейчас, например. Без зонтиков обошелся. – Да не помню. – явно соврал. По лицу видно, будто на лбу написано. Но Влад допрашивать не стал - раз не хочет говорить, пусть и не говорит. Серафима знал, Серафим мог разное написать. Секундочку.. – Вообще, думаю, что... – Подожди, – перебивает. Одним глотком выпивает половину латте. – Могу встречу поближе подольше устроить. Если прятаться не будешь. Влад молчит, ждёт хоть какой-нибудь реакции. Глеб осмысляет сказанные слова и неловко переспрашивает: – Чё? Всмысле? – Ну, он у меня на концерте будет. Выражение лица не меняется со спокойствия, а эмоции внутри переменились достаточно странной бурей. Агрессия, радость, ненависть, счастье - одно за другим, по кругу и вперемешку. Влад окончательно допивает кофе. Слишком взрослый, чтобы высербать эту пенку со дна. Душевные терзания насчет воздушных остатков кофе прерывает робкая "просьба": – Если не приведешь меня, я, блять... Блять, Влад. Такая себе мотивация приводить помешанного на человеке друга к себе в гримёрку, но, кажется, его можно было понять. Глеба, проебавшего последние сто рублей на чай, пришлось посадить в такси за свой счёт. Ему б работу найти всё-таки. Даже если с Серафимом они поговорят - он не будет аки шуга дедди платить. Он вообще за Глеба платить не будет, и горы золотые на Глеба не свалятся. Но мозг его отключился прошлым летом, тогда же, когда наполовину трезвый Глеб переслушал все, до чего дотянулся с голосом Серафима, перелопатил все фотки и видосы. Единственное, что не мог вживую увидеть."– Дорогой дневник, " – стебно продолжалась запись за двадцать второе июля. Предыдущую заканчивать не хотел. "– хорошо, что я не суициднулся. Хранигосподибожевлада. Аминь"
Перечитал полностью день. Мда. Так себе записи, конечно, но что есть то есть. Жизнь тоже так себе, но жаловаться нечего. Когда вернулся домой - ещё только темнело. За окном красиво было до жути, а взгляд приковывали комментарии к видео в телеграмме Серафима. Он что-то рассказывал, сложно было суть уловить - мозг плыл от взгляда, будто в душу. А комментарии твердили, что взгляд не в душу, а в вещества. И не взгляд, а, скорее всего, нос. По телу холод прошел. Да не наркоман он, чё за бредни. "– ты укуренный?.." – переспрашивала какая-то девочка в комментариях. Кто-то отвечал стикером, мол, да. Вступать в перепалку не хотелось. Не потому, что неуверен... Просто неприятно общаться с глупыми людьми. "– Он под чем-то отвечаю" – твердил очередной ноунейм. На душе тягостно. Пересмотрел десятки раз видео, ставил на паузу, утыкался носом в экран, все равно не помогло. Видос пришлось сохранить. Так, чисто для профилактики скачивать на телефон программу для цветокора, выстветлять, замедлять. Зрачки нормальные абсолютно, да и на наркомана он не похож. Мама рассказывала что они все страшные и тощие, а Серафимка тощим не был ни в каком месте. Личный опыт говорил, конечно, об обратном: наркоманом может быть любой, правда, для Глеба Серафим был чист. Абсолютно. По крайней мере на этом видосе. Ворочается на кровати. На один бок, на другой. Потом вовсе усаживается поудобнее. Неспокойно как-то. И зачем они это написали блять? В ход пошли старые видео. Выстветлить, замедлить, приблизить. Не только зрачки выдают человека, но не сталкиваясь лицом к лицу с веществами в жизни - особо не определишь. Глеб особо не сталкивался. Видел этих карикатурных наркоманов во дворе. Раздевались догола, прятались друг от друга за деревьями, то вопили, то умолкали, руки складывали зайчиком. Знал, что им лет по тридцать, но выглядели они явно старше деда. Глеб не любил свой родной двор. Хотелось завопить на комментаторов, мол, вы идиоты, но два флакона успокоительного не допускали этого. Два флакона успокоительного в целом не допускали ничего, кроме почти что здорового сна лицом в подушку, в руках держа телефон и блокнот."23 июля. Занимаюсь не тем, чем мог бы. Лучше бы, может, работать пошел. Детективом. Заработал бы нихуя, пошел бы в убыток, спился и умер. А пока я живой буду на концерте у Влада может когда-то буду даже не за кулисами и Серафим будет. Бля"
Стучит ручкой по блокноту. На сегодня, может быть, все. Смс'кой Влад скинул время, на которое вызвал такси, мол, место было указано в группе. Дописаться до Глеба можно только смс'ками: травмированный жизнью Глебушка не спешил в сетях нигде отвечать. Даже читать барин не соизволил. Такое же чувство трепета в душе зарождалось тогда, когда концерт Серафима заканчивался и он должен был выходить. Тогда же все мысли, что стоял напрасно, просто так - развеялись. Не обнял только - это жаль. Но вряд-ли бы тогда смог отпустить. Или не взвыть хотя бы. А может и к лучшему. Ноги бы подкосились, мысли отлетели бы. Точно отлетели бы, и Глеб за ними, за мыслями. Душ, чай, блокнот. Снова чай, а потом кофе, а потом уведомление на телефон. Вам звонили. Пусть, блять, звонят. Глеб ожидал чего-то. Знака свыше. Скорее, ждал просто того заветного времени. Минуты тянулись как резина. Плотная, старая резина. Вообще не растягивались, стояли в одном положении, стрелка часов будто замерла. А потом слегка двинулась. Даже секунды не шли. Ожидание - самая отвратительная мука. Подпрыгнул на кровати, пролив чифир, когда-то называвшийся чаем, когда пришло ещё одно уведомление. Влад любезно напомнил про такси. Осмыслить происходящее не хватает времени, собирается в суматохе - надо ж, было что делать, но ответственно глазел на часы. Будто время без него куда-то убежит, или вовсе остановится без пристальной слежки. Закат красивый. Пришлось ещё раз остановится перед окном, открыть именно на проветривание, чтобы не выйти случайно. Закат красивый, но Серафим явно красивее. Задолго до начала выступления Глеб сидел в гримерке на диване, тыкал по экрану телефона, отчаянно делая вид занятого человека. – Чё делаешь? – рядом падает знакомый Влада. Для Глеба это просто человек, которого, вроде, Костей зовут. Фигура, не выбирающаяся из потока людей. Не заходила его музыка так, как Влада или Серафима. – Ага. – открывает ВКонтакте. Лента обновляется. Листает вниз, делая вид что что-то ищет. Костя отъебался, зато доебался Андрей, который в целом шел к Косте дополнением. Один из тех, которые могут доебаться: – Гле-е-еб, – растягивая гласные, едва знакомый персонаж обнимал за шею и садился рядом, прижимая Глеба ещё больше. – Какими судьбами? – Да. – Не морозься, чё ты, все ж свои. Ты всех знаешь, все тебя знают.. Хочется ответить, съязвить или просто плюнуть своим ядом, но слышится знакомый голос. Андрей, сидящий рядом, тоже на этот голос переключается. Серафима в этой компании чтобы лично - знали не все. Он лично тоже не всех знал, не всех даже по именам знал, но с самого начала отнёсся приветливо. Глеб растекался по этому самому дивану и снова забивался в его уголок. Люди толпились, топтались туда-сюда, кто выходил, что заходил, а Глеб чувствовал себя персонажем Симса - под впечатлением от звезды; а у Серафима будто светилась эта аура популярности. Сил чтобы встать не было. Получалось только косо на него поглядывать, искусывая губы и надеяться, что он не сядет рядом. Потому что если сядет рядом - Глеб испустит дух от неловкости или, может, страха. Серафим не старше, вроде как, но находиться рядом с ним страшно. Вжимает голову в плечи, съеживается, сворачивается, листает туда-сюда рабочий стол телефона и выдыхает только тогда, когда Серафим скрывается из гримерки и сваливает на сцену. Туда выходить страшно и категорически нельзя. Ебучие стробоскопы и какие-то другие светючки достаточно быстро выключали Глеба. Людей в гримерке осталось всего ничего. Кто был на сцене, кто свалил в туалет, кто просто без каких-либо объяснений ушел. Может, отскакал свое время - у Глеба не было к ним абсолютно никаких претензий. Даже радость, благодарность, может. Трясущимися руками отложил в сторону телефон. Никому Глеб особо не был интересен больше: отвязался от всех, всем показал что диалог и бессмысленное обсуждение какой-то хуйни ему не интересно и общего у него ничего ни с кем нет. Или сейчас, или, кажется, уже никогда. Ноги ватные стали, взгляд падал на куртку Серафима. Красивая, на Глеба не будет как раз - большевата. Но не слишком, не будет выглядеть несуразно. В полшага, максимально бесшумно и стараясь не привлекать внимание, Глеб оказался рядом с вешалкой. Удостоверился, что никто не смотрел и аккуратно снял за петельку куртку с вешалки. Обнял, прижал к себе, вдыхая носом запах. А потом столкнулся взглядом с Серафимом, который любовался тем, как его куртку обнимает совершенно незнакомый ему человек. Лицо или побелело, или покраснело. Кража не удалась: ничего не говоря, Серафим выдернул свою куртку с чужих рук, вешая на положенное место и усаживаясь на бывшее место Глеба. Сердце не билось. Руки пришлось стыдливо прятать в карманы, пытаться подобрать со стола телефон, не попадая по нему и спрятаться в самый угол комнаты. Дрожь не унималась - все ещё страшно, что он там подумал? О чем? Что Глеб редкостный пидорас и вор? Если да, то, в целом, не так уж и далеко от правды ушел. Несостоявшийся вор, хотя очень сильно пытался забрать одну из его вещей. Мерч не передавал его запах. Мерч пах порошком и обычной тканью. Странная помешанность текла в крови. Пришлось записывать в заметки, чтобы потом то же самое переписать в ежедневник."Ничего стыднее в жизни не случалось. Я, кажется, почти украл его куртку. Куртку, сука, Серафима. Он вообще ничего не сказал просто забрал и повесил обратно. Он не говорит со мной. Я не говорю с Ним. Я боюсь с Ним говорить. О чем говорят люди? У нас же ничего общего нет, тем более если заговорю сейчас - примет за сумасшедшего."
За того, за кого должен принять. Влад со сцены всегда выходил довольный. Падал на диван, на кого-то ложился и говорил, что всех любит. Что не подпустил бы к себе ебланов или пидоров, что тут только самые лучшие люди. Глеб просто был здесь уже. Его знали. А Серафимка с Владом впервые вместе. И сейчас, видя эту стену из напряжения, которую Глеб отчаянно бетонировал и прятался за ней, Влад забрал Глеба с собой. И вместе с ним улёгся на Серафима, искренне надеясь, что его не переклинит или он просто не откинется. Держал за локти, не отпуская. Так же говорил, что тут только самые лучшие. А Глеб носом уткнулся в колено Серафима, чувствуя, как по завитым волосам проходятся пальцами. По всему телу мурашки табунами разбежались. Но счастье недолго длилось: концерт окончен, бухать никто не будет так как впереди тур, все быстренько собираем манатки и сваливаем. И Серафим, блять, в том числе. Убрал руку и, вздохнув, обратился: – Пацан, вставай, собирайся уже. Ответить просто язык не слушался, но Глеб на месте подскочил. Собирался слишком медленно, успевая со стола забрать и, смакуя, съесть бутерброд. Вышел за Серафимом на улицу - надеялся, что он остановится покурить и тут уже получится парой слов перекинуться и, может, как-то всё-таки бессвязно извиниться, но не вызывая такси - он спокойно пешком пошел домой. Не шатался от выпитого, а ровной, солдатской походкой шагал до дома. Он идёт домой."Я пойду за ним. Не хочу сильно палиться, я и так ебучим маньяком кажусь"
Спрятался за капюшоном, особо не добавляя себе имиджа, и шел следом, стараясь максимально не светиться. Но так, сука, выдавали длинные тени от фонарей, падающие под ноги Серафиму. Тот курил. Курил всю дорогу, пешком идя от клуба пару километров до своего дома. Бросил под ноги окурок и, развернувшись, уставился на Глеба. Сердце снова биться перестало. Глеб перестал дышать и перед глазами поплыло. – Эу, блять, ты вообще в адеквате, нет? – развел руками. – Домой пиздуй, пока, блять, ментов не вызвал. Ебанатик. Ждал, пока развернется и уйдет. Глеб кивнул - максимально неуверенно. Пытался не оборачиваться, но не получалось особо. Серафим смотрел в спину и ждал, пока Глеб уйдет максимально далеко. И только тогда повернул во дворы. Подъезд, квартира.. этаж точно шестой, это он где-то говорил, а вот номер подъезда и квартиры - нет. Подъезд Серафима там, где его родная бэшечка стоит. Домой приходиться вернуться полуживым и растоптанным. Переписать мысли на бумагу и, собравшись, ухватиться за ручку и мысли покрепче, выливая все это на бумагу кривым, спешным почерком:"Сука сука блять дурак долбоеб блять да почему. Если бы так не палился и не светился то знал бы, где он живёт. Я просто хочу знать где он живёт блять просто хочу знать я ведь не многого прошу. Хочу поговорить с ним хочу чтобы он меня видел я не знаю как заговорить. Но он меня заметил и запомнил не в лучшем свете я ебаный дурак. "
И некому было спорить. Влад спросил, все ли в порядке: Глеб был белым, как смерть и даже не попрощался, как выбежал из клуба."– в порядке, сейчас лучше хоть стало"
"– Так в порядке или лучше стало?" – залезал глубже в душу, кажется, явно недовольный ответом. "– точно все в порядке? Вы поговорили хоть? Я не сваха вас сводить, конечно, но ради тебя могу ещё разок попытаться организовать. ""– Влад я такую хуйню сделал жить блять не хочется он вполне справедливо заявой грозился"
"– ТЫ БЛЯТЬ ЧЁ" Ответа на последнее сообщение не последовало. Влад ещё писал, спрашивая, что можно было такого натворить. И потом паникуя, что Глеб правда выпилится, пытался дозвониться. Глеб выпил успокоительного пару стаканов, кажется. В этот момент растерзанная душа успокоилась и Глеб взял трубку. На том конце Влад уставше и убито вздохнул: явно собирался уже ехать проверять, не убил ли себя Глеб. – Что? "– Ты дурак, скажи мне? – в голосе не звучало злобы. Облегчение, нотка радости и усталости. – Ты нахуя пугаешь, пишешь и исчезаешь, Глеб? Что у вас случилось?" – Я не хочу говорить. "– Если хочешь, я тебе помогу, во всем разберемся.. – Влад снимал куртку, раздевался. Шел банально упасть на кровать. – Ты, блять, живи только?" – Постараюсь. Бросил трубку, откладывая от себя телефон. Ручку с блокнотом убрал. После такой дозы должен был спать до вечера следующей среды. Но проснулся в два ночи - подорвался, подпрыгнул на кровати с той же фанатичной идеей, что..."24 июля. Я найду его. Я точно буду знать где он живёт пусть хоть заяву на меня пишет я найду мне нужно
я х о ч у. "
Тыкал что-то в картах на телефоне, пытался разобраться на компьютере, правда, никакие метки поставить не получилось. Пытался делать скриншоты, как-то разбирать все это дело, правда, максимально безуспешно. Техника не поддавалась, потому Глеб и писал свои мысли не в заметки, а в бумажный блокнот. В два ночи никакие канцелярии и распечатки не работали. Но руки тряслись, мозг оживлённо перебирал варианты, кто мог распечатать. Взгляд упал на плакат на стене. Глеб из сентиментальных чувств припал к нему, прилипая щекой, а потом с флешкой со скриншотами города проехался по лестнице, чудом не переломав себе каждую косточку. На этаж ниже жила девочка. Милая, даже сама Глеба на свидание пригласила - а ему не до этого. В его интересах совершенно другое. В его интересах искренне ненавидеть Пирокинезиса, который крутился вокруг его Серафима кругами и ненавидеть каждую девочку, которая на него вешалась. В два ночи она не хотела бы гостей и свиданий. В два ночи, честно говоря, она хотела спать, но Глебу открыла. Побаивалась его искренне, что может, например, зарезать или застрелить - наслышана была, что неуравновешенный паренёк, но все равно открыла дверь поздно ночью и впустила к себе в квартиру. Тот безоружно топтался на пороге, мямлил, а потом попросил, нет, даже потребовал - распечатать скрины с флешки. И протянул маленькую старенькую флешку на восемь гигов. Ещё с ВУЗа, на ней даже злоебучий диплом хранился, правда, где-то в папке "хлам", куда сбрасывались все файлы после распечатки. – Тебе что? Опять брату? – терла глаза, открывая скрины. Серафим для нее - был братом. Пятиюродным, по сводной бабушке. Чтобы не было лишних вопросов и слухов. И их, слухов, действительно не появилось... Правда, скорее потому, что милая девочка просто была не склонна выдумывать чушь про соседей. – Нет, ну да, но нет, короче карта, для дела надо. – улыбается нелепо, усаживается на кухонный стул рядом со столом девушки. Принтер жужжит под боком и рождает карты. Глеб их выхватывает, впихивает пятьсот рублей, которые пусть и очень жалко, но вину заглаживают - и сбегает. Ничего не объясняет, забывает флешку, ну и пусть. Она ему не очень-то нужна. Новую купит, если прям нужна будет. Перед соседкой стыдно за свою свистящую флягу. Захлопывает дверь в квартиру, сквозняком сносит со стола записки, со стены слетает какая-то старая распечатка фотки. По стене над кроватью развешивает карту, немного обрезая белые края. Ищет по вещам маркер и обводит круг, откуда куда шли. Подрезает тупики, круг сужается. Он мог вести кругом или вообще не туда, не исключено. Отсчитывал три двора от клуба, поворот, парк... Тут он выбросил сигарету, прошел дальше, возле дороги, и повернул либо в первом, либо во втором дворе. Первый дом - дома какого-то холодного цвета. Нежно-бирюзовые стены. Много растений, старые балконы... А все фотографии и истории Серафима со двора, где все выкрашено краской теплого оттенка и почти нет растительности. Значит, следующий. Гениальный сыщик жевал маркер. Как ещё его можно определить? Машина, конечно. Вот по машине легко. Но фотографии карт старые. На них нет никаких бэх. На них в целом почти ничего нет, цвет двора приходилось определять в этих ваших интернетах. А сейчас приходится заставить себя заснуть, уложить спать, голову насильно пригвоздить к подушке, чтобы всё-таки проснуться потом днём. К часу дня. К двум полностью проснуться, к трем собраться, к четырем оказаться во дворе и правда увидеть драгоценную Злату Серафима. Аккуратно провел по машине пальцами. Визг домофона - руки как от огня отдергивает. Судьба сжалилась, кто-то из соседей. Появилась мысль спросить у соседей. Они должны знать, где живёт Серафим. Его трудно не заметить, для этого нужно быть полным кретином. Может получится его увидеть? Сегодня же увидеть. Просидеть на лавочке до вечера, на обороте ежедневника, на чистых листах выводить буквы нескладного стиха и рисовать машину Серафима. Получилось паршиво. Показывать самому Серафиму не хотелось. Он и не смотрел в сторону лавки. Просто прошел мимо, Злата в приветствие пикнула и он спокойно сел за руль. За руль своей детской мечты. Может, он увидел Глеба, сидящего на лавочке, смотрящего охуевшими глазами, но долго не уезжал. Сколько бы Глеб не пытался высмотреть, лобовое стекло отсвечивало, на давая взглянуть на водителя. Но всё-таки уехал. Может, всё-таки не заметил. Может, в полицию позвонил и они на подходе. Испугавшись второй мысли, Глеб сбежал. "– Ты его преследуешь что-ли?" Телефон вибрировал в кармане. Тревога била не в колокол, не в голову, а в нос. Дышать становилось сложнее. Владу, значит, написал? Господи, хотелось сквозь землю провалиться."– Я просто хотел бы с ним поговорить. Я же не маньяк а"
"Я надеялся, что он не увидел меня. Мы пересеклись с ним взглядом, когда он садился в машину. Я пытался его разглядеть. Я хотел его увидеть. Он, блять, запомнил меня с концерта Влада. Я не делаю ничего плохого и, сука, я имею право его, блять, видеть и спокойно передвигаться по городу."
И вроде какой-то юридический фундамент, мол, ну пришел и пришел, не залез же к тебе в рот."Я выследил человека. Я его преследовал и чуть не украл сука его вещь. Мне нужно..."
Написал Даше. Она ночью писала про флешку, правда, особо не волновалась за нее. Долго писал сообщение, и она в сети появилась, следила за "набирает". Писал, что приглашает на свидание двадцать шестого числа в четыре часа дня. В кино, может, и прогуляться. Или от отчаяния, или от глубокой симпатии - она согласилась куда-то пойти с Глебом. С поехавшим фанатом."В его день рождение я иду на свидание с девушкой."
Девушка не знала, что у пятиюродного брата по бабушкиной линии двадцать шестого июля день рождения, что он нихуя не брат и что Глеб дрочил на него каждое утро. Да и это, признаться, было не исключением. Далеко не исключением, даже дважды - потому и пришел поздно. Надо же, Серафим совсем не оценил этого! Наверное потому что видел только то, что его преследуют, ходят по пятам."Я хочу к нему домой. Хочу его вещи, хочу его духи, хочу руки на себе сука да я не переживу если у него кто-то есть. "
Засыпать лицом на блокноте больше не планировал, ибо с лица чернила смываются неохотно и остаются синяком. Либо царапинами от мочалки - тут зависит от настроения утром. Будучи студентом - мог перемолоть щеку в мясо, сейчас неохотно растирал с мылом по всему ебалу. Ворочался во сне - чувствовал это. Фантазия с мозгом подкидывали образов. Видел, как Серафим обнимает, но видел со стороны. Как целует. Со стороны - потому что не его. Потому что он по девушкам, потому что она на его кровати смотрится красивее, чем Глеб. Потому что Глеб стоит с лезвием в ванной, но все равно видит их перед собой. Видит их перед собой, заливая кровью бортики. Отворачивается, а Серафим трогает грудь незнакомки. Обводит руками фигуру, снимает клетчатую юбку с ее бедер. Кажется, Глеб едва ли не руку перерубил, но глаза сомкнуть не мог. Он оставил девушку без белья, целовал. Заорешь - он оборачивается на тебя. Смотрит на руки, которых, кажется, нет уже и возвращается к даме. Ему н е и н т е р е с н о. Глеб просыпается от своего же крика "посмотри на меня". Руки на месте, времени второй час дня. Не работать круто, потому что никуда не нужно. Но и отвратительно, потому что денег нет совсем. Дрочить на свой сон не получится. Приходится каждый раз смотреть на свои руки и проверять все ли в порядке. Завтракать яблоками, потому что страшно брать в руки нож. Отражение в зеркале выглядит уставше, будто и не спал эту ночь. Смотрит из зеркала урод, не улыбается, не моргает и ненавидит тебя - или самого себя."25 июля. Завтра его день рождения. Не знаю что делать, не хочу его оставлять, я не оставлю его, я буду сука рядом. Ненавижу сны.
Ненавижу спать. Дрянь снится, потом жить сложно. Дышать сложно. "
Ручка в руках дрожала. Вены были чистыми. Не исколотыми, не изрезанными. Все в порядке. Руки на месте, Серафим никого домой не водит. Вроде не водит. Глеб ненавидел то, что не мог подлезть к нему. Не мог сказать, что хочет общаться, не мог сказать, что живёт только из-за него и только из-за него умрет. Никто и слушать не захочет сумасшедшего, но сумасшедших нет, нормальных нет. Мысли не успокаивали. Выхлебал чашку чая с нервов. Не одну. Успокоительное не пил больше такими количествами, вообще пить его не мог, от одного вида становилось плохо. А попробовав чуть-чуть - вырвало. Нужно было переставать думать о Серафиме всего-навсего. Тогда и ублюдские сны перестанут сниться, тогда жить станет проще. Как вообще получилось так, что сложно думать о ком-то другом? В какой момент свет всех софитов направился в одну сторону, пряча в темноте абсолютно все, что казалось важным до этого? Влад не писал. Даша не писала. Даша ему вообще не нравилась. Красивая, может, конечно, но не подходила эта красота Глебу. Решил проветриться на улице, свежим воздухом подышать и отвести мысли в другую сторону. Не отвел. Настолько не отвел, что сидел под Его подъездом снова. Снова провел по капоту Златы и, дабы не привлекать внимание, если он всё-таки выйдет - ушел на детскую площадку."Кажется не стоит предпринимать отчаянных мер-попыток забить на него. Блять за что мне?"
Дети мерзко скрипели качелями, визжали, догоняя друг-друга в паре метров. Родители всё-таки не давали детям убиться, но звук не прекращался. Спорить точно было бесполезно. Хотелось подняться и уйти. Так хотелось, но сидел. Прождал, может, два часа, пока Серафим выйдет, усядется в Злату и спокойно уедет. Почти каждый день сваливает куда-то. Даже не смог к нему подойти, тогда зачем приходил? Узнать что он вообще живой?"Не уйду больше с пустыми руками."
Запись в заметках выглядела максимально странно. Не имея четкого плана, не имея никаких мыслей - двинулся к подъезду. Это точно его подъезд, он точно живёт здесь, такая красивая питерская парадная, приходится ждать когда кто-то выйдет, чтобы обратиться к соседу, аккуратно остановить за руку и, едва начав дышать, тихо спросить: – У меня брат тут живет, – вот тебе и универсальная причина наведаться. Бабулька, которую остановил Глеб улыбнулась. – Серафим. Шатен такой, с татухами. Подскажите квартиру, не могу дозвониться? – Ну... – бабушка несколько сомневалась, но какое-то родство, видимо, нашла. – Он сосед мой, с семьдесят второй, ушел вже. Квартирку-то не закрыл, а тамбур запирает вечно. Держи, – отдала в руки Глебу ключи. Тот явно залагал, держа ключ, сука, от самой тупой и фанатичной идеи. – Откроешь - оставь у Любки. Или пусть Серафимка передаст. Не забудь, главное. Вопросов к ней было, конечно, много. Начиная с того, как поверить незнакомому человеку, пусть и заявляющему, что он близкий родственник соседа. Ты ведь видишь его в первый раз! Имея ключи - легко зашёл в подъезд. Шестой этаж, дверь с двумя звонками - в семьдесят вторую и семьдесят третью. Ключи и правда отдал. Стоял перед чужой квартирой. Если переступать закон, то переступать по-крупному. Дверь и правда не заперта, в нос бил запах квартиры, по большей части состоя из вредных привычек. Грех не задохнуться."Это одновременно и худшее, и лучшее что я сделал в своей жизни. Просто заберу какую-нибудь его шмотку и уйду, тут мне делать нечего, я не вор, я просто ебанутый, он ведь и не узнает, все в порядке."
Порядок у Глеба был странный и состоящий из хаоса. Руками проходился по стенам и плавился. Серафим не пахнет своей квартирой. Совсем. Какие-то вещи валялись на диване, правда, наглости хватило залезть в его шкаф. Уткнуться носом в кучу вещей и расплыться улыбкой. Забрал какую-то несчастную футболку. И накинуть поверх своей. Когда-то он в ней засветился, на какой-то фотке. На Глеба большевата, на Серафима тоже. Размер у них похож. Но не один и тот же, всё-таки. На столе лежали пару банок из-под мажорных энергетиков, компьютер включен. С дотой. Играть на чужом аккаунте не хотелось. Аккуратно подглядел на рейтинг. 2к помойка, конечно, Глеб разошелся довольной улыбкой и решил, что если Серафима дома нет, то можно этот самый дом обойти. Кухня как кухня, с пустым на еду холодильником, зато с пивом и парочкой бутылок вискаря. В одном из ящиков скрывался мини-бар, стоящий достаточно дорого, судя по этикеткам. Коллекционер ебучий, это пить нужно... Неуютно было находиться без согласия владельца, конечно. Но на кровати валяться было удобно. Удобно обнять подушку, имея при себе огромное желание ее спиздить, удобно прогнуться на ней. Мечтать не вредно, конечно. На балконе пачка сигарет и ванильная ашкудишка на грани того, чтобы выпасть из окна. Раз так не бережно, то теперь она принадлежит Глебу. С довольным видом затянулся - обычная сладкая, дыма много, никотина ещё больше. От первой затяжки уже мутить начало, потому отложить пришлось. Достаточно, пожалуй, этого вот развлечения. Шестой этаж. Красиво, вид отсюда неплохой. Херни не возьмёт, конечно: в месяц, наверное, неплохо за квартиру отваливает. Курить чужие сигареты на чужом балконе всё-таки не решился. А затянуться электронной - хватило наглости. И наглости кинуть ее в карман тоже хватило. Уходить очень не хотелось, но, кажется, уже пора. Топтаться и ластиться ко всему пару часов достаточно на всю жизнь, наверное. Хлопок двери тамбура. Глеб застывает на месте напротив входной и понимает, что это худшее, что могло случиться. Не преследование Серафима, не то, что он поймал при попытке кражи куртки. А то, что Глеб бесцеремонно вломился в чужую квартиру без приглашения. Сбежал на балкон - тот, правда, весь светился, легко заметить из комнаты, прыгать с шестого этажа не хотелось - только-только ведь появилось желание жить дальше. Метался туда-сюда в панике и немой истерике. По коже табунами разбежались мурашки. Серафима из гостиной было прекрасно видно. Как и он увидел бы Глеба, если б поднял взгляд. Ни с места двинуться, ни сказать ничего. Взгляд у Серафима недобрый когда пересекаются глазами. Он что-то говорит, максимально грубо, орет может, а звуки в один сливаются со звоном в голове. Пятится назад, пока может, упирается спиной в стену. Ноги не держат, становятся ватными и только и получается, что бессознательно крикнуть, того не понимаю и скатиться по стене вниз, затем пластом на пол лицом вниз. Серафим отскакивает. Молча смотрит. Нажил себе, блять, фанатов. И с одной стороны, вроде, не хочется чтобы дома у тебя кто-то умер и надо как-то помочь этому дёргающемуся маньяку, а с другой стороны... Мораль победила. Пришлось поднимать Глеба, хоть и боясь его в какой-то степени. Что бы это ни было - никакой пены изо рта и крови нет, можно паниковать чуть меньше. Ну набил синяк на виске, ничего страшного. Кое-как поднимает горе-грабителя, сажает на диван. Не уверен, что делает всё правильно. Заглядывает в стеклянные глаза. Кожа как у трупа - и трогать его страшно. Вот же, блять, проблема на голову заявилась...Трогать его страшно, если снова начнет дёргаться - Серафим рядышком в обмороке полежит. Пытался загуглить, что сделать и чисто теоретически, если нежданный гость расшибется головой об пол, будет ли ему что-нибудь. Не будет ничего, а вот садить после приступа такая себе затея. Уложил на диван. Глеб проспал пару часов не двигаясь. Пару раз Серафим проверял, не помер ли фанат. Будить не решался. И подходить к нему боялся, пусть в карманах кроме Серафимовой ашкудишки ничего и не было. Ну, если только ещё ключи от квартиры. Своей. Но предъявить соседке всё-таки придется - в этом она точно была замешанна. Ментов не вызывал. Сжалился в какой-то степени, в какой-то степени, может, заинтересовался ситуацией. А может лично хотел ебало набить. Сквозь щебетание девчонки из тиктока услышал всё-таки копошение в гостиной. Застыл в дверном проёме, глядя как "гость" отрывает от дивана кружащуюся голову. Если пиздить, то отличный момент. Будет ещё хуевей, запомнит, что не очень правильно залезать в чужие квартиры. – Проснулся? – в одном слове было сосредоточено слишком много агрессии. Настолько много, что Глеб ей едва не захлебнулся. – Прости? – сдвинулся на самый край дивана. Подальше. – Хуести, блять, ты.. нахуй... Сука! – предъявить очень даже есть чего, но нет ни малейшего понятия, какими словами, каким матом крыть Глеба. – Ты вообще в адеквате или помимо эпилепсии у тебя, блять, шизофрения, например? – Нет. – смотрел снизу вверх. Серафиму лучше не марать руки. Просто заявить на него - набирает "102" и спокойно отходит в кухню. Глеб подрывается следом и, стараясь не убиться с головокружением и слабостью, всё-таки схватился за руку, не давая нажать кнопку вызова. – Блять, стой, подожди! Серафим изогнул бровь. Держал палец над зелёной кнопкой и, разворачиваясь всем корпусом, обратился, мысленно давая секунд тридцать: – У тебя какое-то объяснение есть хули ты меня неделю уже преследуешь? Запомнил, думает. Морально растекается лужицей, но снова извиняется. Не знает что говорить и как объяснять - очень хотел бы, чтобы в целом не пришлось этого делать. Никакие доводы про бесконечную любовь не подействовали бы, Глеб и так натворил бед неплохо, но прильнул обниматься, сжимая в объятиях крепко и тараторя, что жизнь перевернул и не может представить, что ему, Глебу, вообще делать. Серафим слушает, как-то неуверенно поглаживая по голове. Жалко, что-ли? Ничего специально не делал, а у пацана кукуха съехала. Говорит, говорит, говорит, повторяется по кругу. Единственное что не рыдает. – ...плохого не желаю. – завершил свое признание в любви и сильнее сжал Серафима в объятиях. Потом скатывается перед тем на колени. Как минимум не хочет заяв. – Понял, блять, все, отпусти. – Глеб отпускает. Смотрит снизу вверх, стоит на коленях. Серафим даже руку подаёт, чтобы встал. – Дойти сможешь домой? – заботится, наверное. Глеб кивает. – Так съебывай нахуй. В ответ отрицательно мотает головой. Уходить ему точно не хочется. Приходится насильно выставить за дверь - один единственный выход. Угрожать, что если ещё хоть раз увидит - Глеба упекут либо в дурдом, либо в ментуру. Дома смотрел на почти пустой лист блокнота. Да, сегодня двадцать пятое июля, завтра у Серафима день рождения, завтра суббота и завтра свидание. Приходится всё-таки переписать записи из заметок на бумагу, но мысль не идёт. Не клеится, не получается ничего написать. Даша написала, спрашивая, все ли в силе завтра. Серафим сказал, что если ещё хоть раз увидит Глеба - либо убьет его, либо сдаст в полицию со всеми потрохами, чтобы больше не беспокоил. Отвечать ей не хотелось, а пальцы все равно напечатали противоречивое:"– да, конечно"
Снова падает лицом в подушку. Засыпает с включенным светом часов в девять вечера. Видит со стороны себя с Серафимом. Так же, как он был с какой-то девчонкой, он повторяет все действия и смотрит точно так же, как и не нее. Руки у девушки целые. В руках роза, шипами прокалывающая до крови нежные пальцы. Но смотреть почему-то все равно не хочется, даже так. Неприятно, что одинаково. И куда не повернись, как не задери или не опусти голову - перед глазами та же картинка. Просыпаться в половину четвертого дня - вот тебе, Глебушка, собирайся за полчаса, чтобы еле живым явиться на порог к Даше и под ручку с ней пойти на свидание. Она ж тебе, сука, интереснее, так? В четыре стоял перед ее дверью. Смотрел в глазок и, выдохнув агрессивно, вернулся домой."– прости, приболел и проспал. Не получится сегодня, мало ли чем заболел"
Девушка прочитывает сразу. Ничего не отвечает - видимо, обиделась. Если обиделась то была совершенно права, но потом, минут через пятнадцать, ответила что все ок и что ей как-то не очень хотелось сегодня куда-то идти. Вот и сошлись - никакой вины со стороны обоих. У Серафима сегодня день рождения. Какие-то истории в инсте, какие-то кружочки в телеграмме. У него хорошее настроение, а у Глеба больше не может быть хорошего настроения. И денег ещё два месяца не будет, и жить негде будет - аренду не заплатил, все спокойно пропил после увольнения. Держал в руках красивую бутылку бренди, предназначенную для Серафима. Пешком идти приходится долго. Бренди манил к себе, выпей и закуски шоколадкой. Он же грозился что тебя прикончит, если увидит ещё раз. И ты уверен, что он держит слово."26 июля. У Серафима день рождения, не пошел с Дашей, жду его под его домом. Ну а хули мне ещё делать?"
Хуже полутора часов ожидания только страх, что твою бестолковую голову разобьют о тот асфальт, что красуется под ногами. Каждые полчаса стабильно подпискивает домофон. Глеб ненавидит это звук уже, туда-сюда ходят люди, в выходной день. Устал стоять, но никак иначе. Появилось желание правда вернуться домой и снова напиться. Может, всё-таки продолжить пить таблетки, чтобы не расшибсти голову об асфальт в очередном припадке. Хотя и без таблеток было все хорошо, только денег меньше тратил. Под домом встало такси. Нетрудно было догадаться, для кого это и, главное, куда он поедет этим вечером. Тем более по какой причине. "– Ты дома?" – Влад искренне переживал, что и ему пизды влетит, что подвёл Глеба за ручку ближе к преступлению."– нет а что случилось?" – печатал быстро. Снова визг домофона. Снова не тот, кого ждёт Глеб.
"– Скажи что ты не попиздовал к Серафиму?" Ответа не последовало. Говорить было нечего. Не в квартиру зашёл и то хорошо. На этот раз - не в квартиру. "– Блять Глеб" Отключил мобильный, чтобы уведомления не приходили. Все равно как-то отговорить или переубедить не получится. Тем более, уже поздно. Очень поздно. Такси ждёт пятнадцать минут, Глеб два с половиной часа и вот, что таксист, что печально влюбленный фанат выдыхают, увидев Серафима. А у Серафима выдохнуть не получается. – Ты меня плохо понял? – сделал шаг навстречу Глебу, тот вперёд вытянул пакет. Кивнул, ответственно глядя в глаза. – Что это? – С днём рождения. Всё. Больше ничего. Серафим неуверенно кивнул, слабо улыбнулся и похлопал по плечу. Его "спасибо" звучало максимально формально. Дивиться нечему, конечно, после пройденного странно даже, что с порога не размазал по асфальту. Хотя он слишком, может, хороший для этого? Дело ведь уже даже не в нормальности. Серафимка садится в машину, что-то говорит таксисту. Дверь открыта, а слушать нет смысла. Глеб направляется домой. Хватит. Пожалуй, правда хватит. – Тормозни, эй, – Серафим окликнул явно Глеба. Выглядывал с заднего сиденья такси. – Как зовут? – Глеб? – поднял брови, делая пару шагов спиной вперёд, в сторону своего дома. Обходить пешком половину Питера, честно говоря, очень не хотелось. Но придется. – Может.. – тяжело выдыхает. Выглядел Глеб весьма жалко и печально с позиции Серафима и в его отношении был совсем не гордым. – Давай со мной? В следующую секунду Глеб довольно растекался по заднему сидению такси. Серафим диалог не заводил, Глеб знакомиться и разговаривать не умел. Погода хорошая, да, дела тоже круто, вот куда-то едем, а куда не знаю - пусть хоть в лес отвезёт и закопает. Лишь бы Серафим. А потом мысль зациклилась на повторе. Серафим с абсолютно спокойным видом че-то тыкал в телефоне, набирал сообщения. Скинул куда-то фотку, мол, еду. С одной стороны девяностые прошли, если Глеб внезапно пропадет то кто-то точно заметит. На каждом повороте становилось нехорошо. Как минимум укачивало от запаха такси, от вечного верчения головой. Серафим положил руку на плечо - Глеб подпрыгнул на месте, головой ударяясь о потолок. привлек внимание водителя, молодец. – У тебя все в порядке, не? – заглянул в глаза Глебу. Тот отворачивался. – Глеб, ебана мать, я тебя никуда не сдам и не кусаюсь. Глеб кивнул серьезно, но особо не расслабился. За ним следить Серафим не планировал, мальчик не маленький. Вот только чего язык в задницу засунул и не может говорить, если настолько любит, что по зову сердца вломился в чужую квартиру? Серафим бренди не любил, но подарок ценой в зарплату Выксы всё-таки принял. – А куда мы едем? – тихо спросил. Столкнулся с Серафимом глазами, потом снова глянул на дорогу. – Отмечать. Тебе восемнадцать же есть? А зачем восемнадцать? Куда восемнадцать, зачем, а почему он спросил? Что ему нужно от восемнадцатилетнего? – Да, а что? – Выпьешь чтоб не дёргаться. – пожал плечами и вернулся к важному диалогу. Глеб кивнул с важным видом, носом упираясь в окно. – Можешь открыть. Можешь открыть, когда проехать до бара, где и планировал напиться, оставалось полтора метра и поворот. От того, что Серафим маячит рядом - дышать становилось почему-то труднее. Глеб не лез к нему. Не тревожил своим присутствием, не знает ведь Серафим его от слова совсем, но уже ловил у себя дома с приступом эпилепсии. Владу такое счастье досталось на третий год знакомства. – Чё не пьешь? – аккуратно обнял за шею, наклоняя к себе ближе. – Трезвенник? – Пью. – указывает на стакан. Пустой. Серафим гордо кивает. – Тебе сколько исполнилось? – Много. – с серьезным видом отвечает. Язык не заплетается, но говорить четко уже не в состоянии. – Очень много. – Шуга дедди блять. – бубнил раздражённо. – Ещё и Дотер. – Чето против имеешь? – Серафим уже распетушился и готов был ебала бить. – Скорее нет, чем да. – пожал плечами. Стоит только отвернуться, в стакане обновили алкоголь неизвестного происхождения. – два-ка помойка. – Ой блять, до героя апнул и кичишься? – всё-таки улыбнулся. Глеб заговорил, уже интересно. Зашуганный. В тихом омуте черти водятся, но в омуте Глеба не водится ничего. Он сам там тонет на глубине полметра и зовёт на помощь. – По фактам. – Серафим хмыкнул только. За доту Глеб почти не шарил а аккаунт ему подарили года два назад. Но дота в целом не зашла. – Ты всех тут знаешь или тут половина рандомных людей? – В душе не ебу если честно. А чё? – Серафим всё-таки вглядывался в толпу. Самому стало интересно. Рядом с ним крутились только те, кого он знал. – Половину в гримерках видел, половину в душе не ебу кто это. – алкоголь пил как чай. По итогу стакан снова пустым оказался на столе. – Андрея ты должен знать точно, Машу может.. – зачесал вьющиеся волосы назад. Глеб проследил за жестом, тоже желая прикоснуться к волосам. Но не решаясь. – Бля, ну остальные они че-то типа локальных. Почти все бабы, типа, Женя там, Саня - это все с Андреем. Я их чисто по именам знаю. – Ебать. Неплохо конечно. А каким хуем они до тебя? Серафим потерял интерес к разговору в тот момент, когда где-то на горизонте эта самая Маша махнула рукой, мол, подойди. Явно звала не просто так, но лезть не в свое дело Глеб не стал. Пил в гордом одиночестве до самого конца вечера. Стакан за стаканом и кому-то, видимо, очень, очень хотелось напоить всех. Пить Глебу было, конечно, противопоказано и он вспомнил это где-то после пятого стакана. По венам текло спокойствие, но желания вмешиваться в разговоры других людей правда не появлялось. А вот Серафим сначала из виду потерялся, потом с огромной радостью говорил вообще со всеми. Яро дискутировал с Андреем, с официантами и официантками, с художниками местными, поэтами, музыкантами. Сборная солянка из людей. Становился ногами на стул и сверху снимал в истрии, нес хуйню какую-то - и кто-то на полном серьезе ему подыгрывал. Глеб в подробности решил не вдаваться: это было банально не смешно, а запоминать человека только в неадеквате - очень не хотелось."Пиздец почему какие-то мечты или желания сбываются а я на похуях сижу в самом углу и не подхожу к нему даже? Сейчас уже в любом случае не поговорю. Может как-нибудь ещё пересечёмся, земля круглая и теперь я знаю не только где он живёт, но и где он бухает."
Странно пытаться общаться с человеком, когда ты ему особо-то и не интересен. Но знаешь про этого человека если не все, то очень многое. К четырем утра администрация убедительно просила покинуть заведение, так как оно банально закрывается. Кто-то, естественно, уже уехал. Кому спать, кто устал, у кого работа - в воскресенье?"27 июля. Дурак"
Запрыгивать на столы и стулья Серафим не спешил, на просьбы администрации не реагировал и вопил, что пока не найдет кого выебать - отсюда не уедет. Барменша отказала, девушка из администрации пригрозила вызвать ментов. Не только Глеба, оказывается, этим можно напугать. Пришлось разойтись. Сидеть на лавочке, допивать бутылку рома с горла с Глебом на пару, пока ждут такси. Серафим обязался заплатить, мол, я ж тебя потащил, братик, вот - не брошу на улице. Дважды почему-то назвал Артёмом, потом исправился на Глеба - но уже в такси. Опомнился. – Ты, блять, на Артёма похож больше, чем на Глеба. – облокотился на фаната, возомнив того личной подставкой. – Может ты Артём? Глеб проигнорировал. Ни разу на Артёма он похож не был и иметь ничего общего с именем не хотел. Собирался прощаться, как Серафим вытянул того за руку из такси и потянул под ручку к себе домой. – Мы куда? – заходил в парадную. Красиво, конечно, не бедный домик. Серафим тянул ещё дальше. Молча. – Ты же не против? – Против чего? – упирался ногами, тормозил за стены. Не дурак, конечно, но паранойя на фоне широких зрачков Серафима обострялась. – Ебаться хочу, пиздец. – зажал в углу лифта. Серафиму не принципиально, а у Глеба крыша отъезжает. Цеплялся за одежду Серафима, впиваясь в губы и отпуская призрачную гордость. Вешался на шею, обнимая, в ответ чувствуя руки на бедрах. Серафимка ведёт в свою квартиру, терпеливо доводит до спальни, роется по ящикам. Из-под задернутых штор едва ли свет пробивает. Глеб ловит летящую в него пачку презервативов, в которой второй месяц оставалось две штуки. Достает один, пачку скидывая на пол. Серафим в глаза заглянул. Искал там страх или нежелание. Не знал, остановился бы в таком случае или нет, но сейчас искусывал губы Глеба, спускаясь ниже и прикусывая кожу на шее. Трусы слетают с Глеба вслед за брюками рядом на кровать - складывать никто не собирался. Вязкая смазка неприятно стекала по пальцам. Не то, чтобы впервые - но Глеба дёрнуло от Серафимовых пальцев в заднице. Не своих. Удивляться от того, что пальцы спокойно идут вплоть до третьего - Серафим не спешил. Глеб стыдливо отворачивался от взгляда, прячась, и цеплялся за плечи. Серафим уверен полностью, что он первый. Что свои же пальцы или, может, попавшиеся под руку предметы - особо не считаются. Глеб затаил дыхание. Внутри легко расходились три пальца. Потом четыре. – Больно? – убрал руку, выравнивая спину. Шире развел Глебу ноги, удобнее устраиваясь между. Спросил скорее для галочки - показаться заботливым. – Нет, не больно. – слова с трудом давались. Взгляд в глаза с трудом давался. Всё-таки выдыхает - хоть пытается расслабиться, пока Серафим пристраивается сзади, плавно входя, лишь бы не больно. В ответ слышит рваный выдох. Глеб ёрзает, сминает под собой постельное белье в попытке насадиться глубже. И Серафим подыгрывает - рывком на всю длину. Даже переигрывает, судя по тому, как Глеб что-то матерно выкрикивает и вцепляется пальцами в спину, прижимаясь ближе. Замирает - чтобы Глеб отдышался, успокоился. Но успокаиваться он сам не хочет. Смяв под собой постельное белье ещё больше - двигается. Серафим придавливает Глеба к кровати, в нее же втрахивая. С полувздохами-полустонами на каждом движении. Глеб снова и снова выстанывал имя того, кого видел в своих фантазиях. Фантазия растекалась тёплыми волнами по реальности, грубоватыми руками по торсу и бёдрам. Серафим быстро уставал, замедлялся, больно искусывал и, в извинение, вылизывал шею, оставляя бледные красные следы вплоть до ключиц. Ещё чуть-чуть - может думает, а, может, говорит, прерывая череду из имени, прекращая фанатично повторять. Потянулся к члену - дрочил себе насухую, быстро и сбиваясь. Отвернул голову, кончая с громким стоном и замирая. Серафиму ещё нужно было не так уж много. Прижался к Глебу, низко простанывая на ухо, от чего тот отлетал ещё больше. Если это внезапно окажется сном, Глеб точно выйдет в окно. Это окажется сном, Серафим внутри него не может быть реальностью. Но это его тяжёлое дыхание под ухом, это его вес сверху, его руки и его голос. – Если в ванную надо - то, ну.. помнишь где. Занял собой некоторую часть кровать, остальное оставляя для Глеба. Четко для него. Не побрезговал своим личным пространством. В ванной начинало вырубать - почти заснул, облокотившись на стену, но вовремя опомнился. Есть одно дельце. Слишком, блять, важное. Вернулся - собрал свои шмотки в одну кучу, забирая телефон и упал на место рядом. ВКонтакте, переписка с Владом и отправить фотографию из постели. С Серафимом. В пять утра. Влад точно спит - откладывает телефон и, придвинувшись ближе, утыкается в Серафима носом. Теперь можно с уверенностью говорить, что мечты сбываются.