Серебро

      Случайности не случайны? Что ж, в таком случае их встреча произошла далеко не случайно.       Каким-то своим седьмым-восьмым чувством Скуало понимал, что Босс не спроста отправил своего капитана вон из особняка, ибо тому, вдруг, стало жизненно необходимо одиночество, которое он мог разделить лишь с бутылкой хорошего виски.       Море шипело и грелось в заката лучах. Солнце неумолимо шло ко дну, окрашивая края небес в теплые цвета, предпочитая даль отдать на растерзание ночи, что неумолимо надвигалась на Сицилию. В противоположном краю неба от сонного солнца появлялись белые, сверкающие капли-звезды, что лишь изредка позволяли взглянуть на себя через пелену темно-прозрачных туч. Такие разные, противоположные клочки неба, имена которым "мир", сошлись в одном городе, над единым берегом. Сладкий, тлеющий, словно свеча, закат и до сумасшествия грозная, стремительно приближающаяся, буря с севера.       Скуало сильно ошибался, относя лик этой молодой женщины к согревающим заката лучам. Хотя любой бы ошибся, увидев её впервые...       На берегу, у самого края, стояла она. Серебристые волосы, как мягкие волны океана, разливались на ветру светлыми лентами: они казались куда более темными от тени, что падала на них; казались куда более яркими от золотистых лучей, что путались в чуть кудрявых на концах локонах. Кожа будто прозрачна. Светлые блики создавали некое свечение вокруг силуэта женщины. Худенькие ножки, коих касались холодящие волны океана, чуть покрыты мелким серебряным песочком, что блестел на солнце. Светло-голубое платье: тонкое и по-летнему легкое, но до безумия подходящее этой незнакомке, развевалось на легком ветру, словно прогибающиеся цветы, танцующие в потоке весеннего ветра.       Она не была ангелом: слишком уж грустны глаза её были тогда. И лик был не столь светел, скорее просто бел. Глаза её - отнюдь не голубые, но света в них и эмоций было не занимать... Нет. Она не была ангелом, но Скуало отчего-то все никак не мог назвать ее простой смертной. Её лик был все же слишком светел. Ее грусть была слишком невинна и чиста. И помыслы ее были...       «О чём же думала ты, когда стояла в тот вечер на берегу?..»       Суперби уверен, у неё был повод думать о чем-то невыносимо грустном и тяжелом, что её плечи от сего груза, постоянно подрагивали. Тело её пробивала мелкая дрожь и, время от времени, уголки губ её так и норовились опуститься. Белоснежная вуаль ангельского света упала на женщину. Теперь всем она казалась не простой итальянкой, живущей своими думами о том, что не ведают люди, а некой светлой девой, сошедшей прямиком с небес. Только вот...       Стоило подойти поближе и с легкостью можно было заметить темные круги под светлыми очами её. Лилово-бледные синяки на тонких щиколотках, на тонких запястьях холодных рук. Волосы её уже не казались столь блестяще-пленительными: скорее локоны просто поглотила серая тень, впрочем, как и всю молодую женщину. Голубое платье - уже не столь голубое. Светлые глаза - не столь светлые... И все же, о Боги, сколько боли было в тех не светло-светлых глазах!..       Почувствовав чьё-то приближение со стороны, женщина подняла взгляд в сторону приближающегося незнакомца, даже не скрывая соленые бусинки на черных ресницах; и груз горести, безысходности не успела смахнуть с лица. Хотя был бы в этом смысл?.. И всё разочарование в этом грешном мире, вся боль, горесть, печаль ледяной волной окатила сознание мечника Варии. И сердце сразу так жалобно сжалось, перекрывая пути к отходу. Солёная пучина глотала каждого, кто осмелился коснуться её прозрачных звезд, имя которым слёзы. Скуало пришел в себя, вернулся в эту реальность не сразу - лишь тогда, когда непослушный поток солёной воды океана коснулся его ног.       — Эй, женщина. Ты...       Ей определенно было приятно слышать чей-либо голос помимо её собственного. Её улыбка в разы сократила вихрь печали и грусти, что окружал хрупкий силуэт человеческого ангела жизни.       — Здравствуй.       И ещё более фальшивой и, одновременно живой улыбки он не видел; И еще более тяжелого, буквально плачуще-стонущего голоса, слышать не доводилось ему раньше.       «Очаровала своей несчастностью...»       Что же было бы с капитаном Варии, увидев он её за настроенным инструментом?       И вечер от её присутствия становится вправду «добрым». Да и улыбка не столь фальшива всё же...       Она была на самом деле рада, что сейчас стояла не одна. Что не одна глотала соленый воздух океана; Что не одна провожала тяжелым взором закат. Скуало лишь значительно позже узнает, что не он один скрашивал её одиночество в тот закатно-соленый день. Далёкая незнакомка, которую он должен был забыть почти сразу после скрытия солнца за горизонтом, всплывала в его памяти ещё не малое количество времени. И именно сейчас...       — Замечательный вечер сегодня, не правда ли?       Она снова смотрит в даль своими светлыми глазами, и уголки её губ вдруг, совершенно внезапно, вздрогнули. Зрачки, буквально на мгновение, расширились. Легкий вздох слетел с уст. Вуаль грусти и серого равнодушия спала на время полета падающей снежинки, но этого было вполне достаточно, чтобы Ску поймал себя на мысли о волнении. Страх за столь далеко-близкую незнакомку тонкой алой ниточкой прошлась по сердцу, мелкими мурашками по коже... Казалось, будто молодая женщина впервые почувствовала удар своего сердца о ребра; Впервые пропустила глоток воздуха; Впервые потеряла ход времени, жизни, вечности...       Щёки заалели и уголки губ приподнялись вверх, образуя еле заметные, но крайне миловидные ямочки. Веки плавно опустились, дрожащими ресницами касаясь бледной кожи под глазами. Соленая вода океана вновь коснулась берега, её холодных стоп, что были укутаны серебристо-белым песком. Волосы послушно колыхнулись на ветру, повторяя набеги синхронно с волнами, что образовывала ткань платья. Руки её, чуть дрожащие, плавно опустились на живот, лишь слегка сжимая приятную, бледно-голубую ткань.       И на мгновение плечи её дрогнули.       И женщина заплакала...       — Простите, - тогда шептала она, крепко вцепившись в своё светлое платье тоненькими пальчиками. — Простите...       На хрупкие плечи легла варийская черная куртка: тяжелая, но согревающая хоть чуть-чуть. Ведь нечто своё, родное, так небрежно потерянное в битвах - отрывках кинопленки, пропитанной густым алым сиропом - сейчас вдруг было найдено в чертах, слезах, словах далекой незнакомки. Чуть склонившись, мужчина устало уткнулся носом в её шею, боязно обнимая плечи, тонкими пальцами цепляясь за свою же куртку, поверх тонкой, белоснежной кожи.       Океан поглотил закат.       Буря поглотила город.       Краски смешались.       Он больше никогда её не видел.

***

      Сейчас, спустя немало лет, Скуало понимает, почему босс мафиозной семьи Гокудера выбрал именно эту женщину. Понимает, почему она стояла в тот вечер на берегу океана, и мысли её были далеко не о красивом закате. И руки её, сжимающие ткань платья, обнимая себя за живот; И плечи её в его куртке; И запах волос её, бледность кожи, цвет глаз... Какой же она была живой!       Сейчас Гокудере Хаято четырнадцать. И он точная копия своей матери: те же тонкие пальцы мальчика-пианиста, серебристые волосы, часто развевающиеся на ветру, и глаза...       «Глаза...»       Капитан Варии с того вечера никогда больше не видел ту самую незнакомку, но очень часто слышал о ней. Конечно, внебрачный ребенок в одной из сильнейших мафиозных семей Сицилии; Женщина, не имеющая никакого веса в мафии, потерявшая с этим ребенком все, даже себя; Итальянка, живущая только встречами со своим сыном, рвущаяся к нему, к своему маленькому счастью...       Скуало устало прикрыл глаза, скрестив руки на груди. Нет, ну не болван ли? Конечно... Всего четырнадцать лет, а с сигаретой в зубах, разбитыми в кровь губами, ссадинами по всему телу. Итальянским матом кроет весь мир в кабинете Суперби, бесцеремонно врываясь в его дом ранним вечером. Вот, кричит, что сбежал из дома. Что ненавидит отца, который не спас мать. Кричит, что не нуждается в нём, да и в чьей-то помощи, а сам...       Слышать правду спустя столько лет - очень больно. Ску это прекрасно понимает, поэтому вполне спокойно относится к тому, когда Гокудера младший начинает стирать рукавом рубашки слезы с щек, лишь заставляя царапины раскрыться и снова кровоточить. Рукой проводит по его волосам - столь по-родному серебряным - притягивает к своей груди, заставляя того как можно тише всхлипывать в водолазку капитана Варии. Все же мужчины. Все же должны держаться. И он не будет возражать, если этот пацан останется у него. Но только на время, ненадолго... Потому что надолго нельзя возвращаться в прошлое, к своим воспоминаниям. Потому что нельзя жить прошлым, не глядя в будущее. Ведь в противном случае Скуало не выдержит. Ведь в противном случае Скуало просто...       «Лавина...»       Хаято заснул прямо на диване в зале дома Суперби. Закат наполовину исчез за горизонтом, окрашивая город в рыжие оттенки, заставляя жмуриться мужчину, пока тот докуривает сигарету. «Случайности не случайны» - вспоминает он, оглядываясь на парня, мирно дремавшего на диване. Что-то неизведанное проводит острыми коготками изнутри, заставляя тяжко вздохнуть. Эта черная куртка, с почти не изменившимся логотипом Варии на плече, сейчас в руках у её отпрыска...       Скуало усмехается, прикрывая глаза. Все же, она слишком много передала своему сыну от себя. Слишком много.       «Ты, Хаято, постарайся просто жить. А воспоминания... А воспоминания оставь старикам.»