Действие 1
– Олив, я должна тебе признаться, что на моей свадьбе будет Тимоти, – виновато прощебетала Вивиан и осторожно посмотрела на резко меняющееся лицо подруги, которое выражало не то удивление, не то раздражение, не то разочарование, или же все вместе взятое. – Боже, только не этот зазнайка..! – Олив прохныкала, запрокидывая голову назад и переводя глаза на потолок, словно этим жестом взывая к небесам, мол, за что ей кара такая. – Я что в прошлой жизни коней в шампанском купала? Почему вечно в мою жизнь приходит Шаламе? Я не хочу! – так громко выкрикнула последнее девушка, заставляя на секунду людей в кафе обратить внимание на нее. – Он по стороне Фреда, ты же знаешь… – Вот именно! – воскликнула Олив, оживленно взмахнув руками и взглядом впившись в глаза подруги. – И все будут от него в восторге: мужчины скажут, какой Тимоти замечательный собеседник, а дамы будут втихую или не очень пускать по нему слюни…ох! Такой идеальный этот ваш Шаламе! – девушка будто взяла тухлые носки в руки, настолько брезгливо она это произнесла. Услышь ее кто – подумают, что они заклятые враги. – Значит тебе нужно признать, что он замечательный собеседник и милый парень, – спокойно пожала плечами Вивиан и непринужденно отпила горячего зеленого чая. – Виви! Ты-то куда? – Я считаю, что ты гиперболизируешь. Олив недовольно глянула на подругу и только саркастично произнесла: – Всенепременно.***
Действие 2
Свадебный день такой же волнительный как для пары, так и для близких друзей, но волнение вовсе не тревожное, а приятно захватывающее, как бывает в те дни, когда понимаешь, что твоя мечта вот-вот осуществится, и ты находишься в таком невероятном предвкушении, что не можешь усидеть на одном месте. Олив разрывалась от нескольких чувств одновременно. С одной стороны, свадьба лучшей подруги, которую она так ждала и так радовалась воссоединению этой пары, а с другой стороны – родители, которые снова повздорили с ней с утра пораньше, от чего девушка ходила несколько часов хмурая, как будто ее заставили пить до дна самое противное пойло, которое только можно придумать. Но сейчас Олив рассаживалась с остальными гостями на площадке под открытым небом. Террасная дорожка, усыпанная лепестками, вела к алтарю. Сводчатая арка тонула в обилии белых и нежно-розовых цветов и верно ждала своих жениха и невесту, которые скоро произнесут трогательные слова под ней. По бокам от дорожки в отдельных колбах, утопленных в землю, были высажены пионы, создавая впечатление растекшихся до алтаря белоснежных ручьев. От них располагались стулья, в спинках которых маленькими букетами вырастали злаковые и белые гипсофилы. Олив заняла место ближе к арке. Взрослые сосны затеняли площадку мероприятия и давали прохладу в этот июльский жаркий день. Воображение девушки сравнило их со статными стражами, которые охраняют мир и покой этого праздника. Лучи заходившего солнца желтыми зайчиками пробивались сквозь кроны деревьев и мозаикой ложились на террасную доску, на землю, на цветы и на белоснежную арку. – Привет, красавица, – рядом с ней присел мужчина средних лет, и как только Олив посмотрела на него, он подмигнул ей. – Здравствуйте, – вежливо произнесла девушка, выдавив улыбку. «Может мне выпить пару бокалов вина для раскрепощения? А то я хмурой моськой испорчу праздник людям…» Не успев додумать эту мысль, Олив увидела, как к ней рядом приземлился Шаламе с веселым лицом. – Привет, Олив! – Какое интересное имя, полностью Оливия зовут? – мужчина с другого бока так заинтересованно вытянулся к ней, что девушке показалось, он нарушает ее личные границы, и она невольно отодвинулась одним движением в сторону Тимоти, и будучи интуитом, молодой человек сразу же считал этот жест. – Нет, мое полное имя Олив, не Оливия, – она почувствовала себя такой зажатой сейчас, а потом повернулась к юноше. – Да, Тимоти, и тебе не хворать. Сирша от него в восторге, и у подруг было вечное недопонимание насчет этого парня. Они снимались вместе, даже в паре фильмом, проводили много времени, но Олив никогда не понимала Сиршу, она видела в нем нечто иное и не в самом лучшем ключе. Но по велению судьбы, жизнь должна была ей преподнести такой урок, какой бы заставил ее посмотреть на этого человека с другой стороны и больше никогда не возвращаться к старому мнению. Олив опустила глаза в пол и посмотрела на туфли Тимоти. «Лакированные» – хмыкнула она про себя. Дресс-код для мужчин: черные смокинги с элементами серебра, а для девушек – бордовые цвета. Вместо платья Олив решилась на брючный костюм, состоящий из брюк высокой посадки, кропа, напоминающего сглаженную букву «М» и накинутого пиджака сверху. – Олив, а ты тут по какой стороне? Вивиан или Фреда? – мужчина снова повернулся к ней. – Не представился. Я, кстати, Бенедикт, – он протянул ей руку для знакомства. – Очень приятно, – Олив вежливо пожала руку в ответ. – Со стороны невесты. – Я как раз думал, с какими замечательными людьми можно познакомиться. – Да, – криво улыбнулась девушка и моментально вздрогнула, когда Тимоти резко встал, отвечая на звонок. Олив чуть разочарованно проследила за его уходящей фигурой, за его широкой походкой, за его движениями рук, на которых она заметила кольца. Черные вещи стройнили Тимоти, а эпатажная серебряная рубашка с вышитым орнаментом листьев была в его стиле. Олив и не заметила, как засмотрелась на него. Она снова встрепенулась, когда мужчина чуть коснулся ее колена рукой. – Что? – чуть подпрыгнула она на месте. – Жених пришел, – улыбнулся Бенедикт. А девушке стало как-то не по себе, но она решила сосредоточиться на предстоящей клятве, для которой она предусмотрительно подготовила платок для слез. Но осознание того, что Тимоти сел теперь в другое место, заставило девушку где-то в глубине души кинуть несколько монет в копилку грусти. По счету Олив был выпит четвертый бокал, когда все незамужние сошлись, чтобы поймать букет невесты. Девушка скинула с себя пиджак, оголяя плечи и ключицы. Ее глаза поблескивали, а разум потихоньку затуманивался алкоголем, но вечерний уже чуть прохладный воздух не давал ей опьянеть еще сильнее. Летящий букет точно ровно прилетел Олив в лицо, и она вскрикнула, пытаясь неуклюже удержать его в руках. – Где же твой жених, Олив? – Дебби весело и с толикой издевки спросила девушку, когда те дружно расселись по своим местам. Лив повернулась к ней и поняла, что сзади нее сидел Тимоти, а рядом с ней Дебби. Они были так близко, что протяни руку, и ты дотронешься. Молодой человек внимательно посмотрел на нее. Но умное выражение лица Олив тут же слетело, и она напрочь забыла, о чем хотела съязвить. – В канаве валяется, – буркнула она. – Так это значит у мисс нет молодого человека? – Бенедикт, который оказался соседом по рассадке, налил ей пятый бокал вина. – Я слишком свободолюбивая, – улыбнулась она. – Ты слишком дурная, – захохотала Дебби. Олив только сейчас поняла, как были близко их столы и как она не замечала сзади любимчика Шаламе, который почему-то сейчас молчал. – Я просто не для всех, как некоторые, – лукаво улыбнулась Олив. – Тимоти, вот наша Олив словила букет, как ты думаешь, когда она выйдет замуж? Молодой человек, втянутый в этот диалог по неволе, опустил голову, будто думал, а затем поднял и произнес: – Думаю, у нее просто невыносимый характер, поэтому я не знаю. – Зато у тебя он замечательный, золотой мальчик, – саркастично парировала в ответ девушка и закатила глаза, поворачиваясь к налитому бокалу красного, чтобы бесцеремонно осушить его за один раз. – Ну, я, пожалуй, серебряный мальчик. – С ложкой в жопе, – развернулась Олив с взглядом, в котором проскальзывали искры раздражения. – Ну, с ложкой в жопе я бы не усидел, – Тимоти повернулся к ней в ответ на стуле, улыбаясь. Теперь они находились друг напротив друга. – Кто знает, сколько у тебя было практики сидения на предметах? Может вас этому в кино учат, откуда мне знать. – Это у вас в искусстве учат, – вмешалась Дебби. – У актеров, между прочим, тяжелая работа. – А то есть у меня работа легкая? – Ну да, – хмыкнула Дебби, поправляя шевелюру пышных волос. – Вот взять «Дюну». Сколько же там лазать нужно по скалам, да еще и в этих костюмах… ух! А какой в итоге шедевр получился! – Ой, такой получился, что я заснула на нем триста раз, – съехидничала Олив, – Тимоти, ты там эмоции вообще из себя выдавливал хоть какие-нибудь? А то по твоему лицу как будто каток проехался. – Наверное, нерв лицевой защемило, что поделать, – пожал плечами молодой человек. – Ты говоришь это человеку, которого номинировали на Оскар в двадцать два года! – воскликнула Дебби. – Да? – наигранно удивленно скорчила лицо Лив, а затем с той же наигранной скорбью продолжила. – Какой кошмар! Мне так жаль, что мне абсолютно насрать. – Ну а чего добилась ты? – Того, что я не лижу жопу какому-то актеру, – девушка так строго посмотрела сначала на обозленную Дебби, а затем на Тимоти. Он переменился в лице, на что Олив лукаво и победно улыбнулась и повернулась, чтобы прочесть сообщение, звук которого она услышала в середине беседы. Мать: Мы с отцом решили, что не хотим оставлять наследство от бабушки тебе, все отойдет Лиаму Олив смотрела на новопришедшее сообщение стеклянными глазами. Она любила бабушку очень сильно, потому что получала всю заботу только от нее одной, любила ферму с лошадьми, и так мечтала забрать себе эту часть… Но ее брату это вообще не нужно. Как они это еще не решили продать все до последней дощечки? «Знаете, это как… в семье не без урода, где урод – это я». Как ей хотелось выкупить всю ферму с лошадьми и домом, с красивым с садом и розарием, который бабушка так любила, но таких денег у нее, увы, не было. Олив потянулась снова за бутылкой. Она была намерена напиться сегодня в хлам. И это заметил Бенедикт, от чего его глаза приняли безумный оттенок, настраиваясь все больше разговорить ее собеседницу, а может он ждал чего-то и больше. Кто знает, какие мысли обитали сейчас в его голове, когда он смотрел на жадно пьющую алкоголь девушку. Счет бокалов потерялся, но уже было достаточно, чтобы сказать, что Олив пьяна. Она громко смеялась над шутками Бенедикта, которого устраивала уже такая расслабленная Олив. – Постыдилась бы так напиваться, – недовольно закатила глаза Дебби, сказав это Тимоти. Молодой человек, который то и дело постоянно посматривал на Олив, кинул в ее сторону снова взгляд, но сейчас он зацепился за ее собеседника, подливавший с какой-то нехорошей улыбкой очередной бокал для девушки. Нетрудно догадаться, для чего такие махинации нужны были. Тимоти поджал губы бантиком, поведя бровями в некой хмурости. Оживленная музыка сменилась медленной, приглашая на пьедестал потанцевать всех желающих. Юноша, недолго обдумывая, тут же встал. Он понимал, что ее лучше увести сейчас, чем это сделает тот подозрительный мужчина. – Олив, потанцуем? – Тимоти чуть наклонился перед что-то весело и пьяно рассказывавшей девушке и протянул ладонь. Олив тут же затихла и смущенно посмотрела на руку. – Серебряный мальчик хочет потанцевать с плохой мной? – заплетающимся языком спросила девушка, по пути хихикая. – Лучше со мной, – Бенедикт этот жест от Шаламе не оценил и хотел уже взять саму Олив в руки, как Тимоти перехватил ее быстрее и потянул на себя. – А ложка в жопе не будет мешать? – захихикала девушка. – Не будет, – Тимоти чуть поморщил нос. Бенедикт многозначно посмотрел на удаляющуюся пару, недовольно скорчив губы в ухмылке. «Раскусил, крысеныш» – мужчина снова бросил едкий взгляд на них. Тимоти и Олив вышли на открытую террасу, на которой уже стояли парочки, медленно покачиваясь в такт музыке. – Зачем ты так много выпила? – Шаламе положил руки на ее талию, а она в свою очередь ему на шею, удобно сцепляя их. – Это все из-за лошадей, – невнятно пробормотала она, вдыхая парфюм молодого человека. – Лошадей? – Ну… я их люблю. А родители не дают. Я им не нравлюсь. Понимаешь? Они любят моего младшего брата, а вот я… я не… ик! Я плохая. – Ничего не понимаю. Каких лошадей не дают? – От бабушки, – глаза Олив нашли глаза Тимоти. – У меня умерла бабушка, а завещание на ферму… его нет. Конечно, это… право у моей матери, так как ну это, они родня. Ну ты понимаешь… В наследство вступила она. Но я так люблю лошадей! А они… Они хотят продать дом. И лошадей продать! – Почему не подарят тебе? Или не продадут? – Они не любят меня. – Может быть есть другая причина? – Ну-у-у, – Олив вальяжно протянула гласную и отвернула голову в сторону, – это все из-за того, что я скульптор. – А какая связь между этим? – молодой человек не отводил глаз и очень внимательно смотрел на нее. – Связь? – Олив повернулась обратно к парню и чуть подалась вперед, снова попадая в облако парфюма. – Мои родители поч… почтенные препо… преподаватели математики, а мой брат, он, как это, ну, он этот… адвокат! Вспомнила это дурацкое слово. А я-я-я… – Ты-ы? – Человек искусства. Ну, я там, знаешь, рисовать любила, лепить, а мои родители… не оправдала их надежд, в общем. – Только по этому они тебя не любят? Потому что ты не оправдала их надежд? – А разве этого недостаточно? – Мне кажется, они должны были тебя поддержать. – Да-а, – задумчиво протянула Олив. Ее рассеянные глаза осматривали лицо молодого человека, и сейчас девушке оно казалось таким красивым и необычным, его же можно нарисовать или сделать скульптуру… Она ощутила необратимое желание потрогать его, и как это бывает, пьяный мозг берет и делает, не обдумывая. Олив аккуратно приложила ладонь к щеке Тимоти, и от такого жеста он слегка опешил. – Ты такой красивый, – она облизнула засохшие губы, – и пахнешь вкусно… – Еще и с ложкой в жопе, – улыбнулся молодой человек, на что девушка чуть залипла на его губах. – Ну… нет. Я тебе просто завидую, на самом деле, – она медленно перевела взгляд на глаза. – Завидуешь? – его брови поползли наверх. – Ну да, у тебя такие классные родители, – на ее глазах начали выступать слезы, и она убрала руку с его щеки, от чего стало холодно месту, на котором она покоилась. – И сестра хорошая. И все вокруг мне только что и говорят, какой ты замечательный. – Олив… – как-то грустно протянул парень, чуть сжимая ее талию сильнее обычного, будто захотев выразить через это прикосновение сочувствие. Но она сейчас так пьяна, что наверняка и не запомнит этого всего. – Я знаю про… – Олив резко остановилась, передавая тревогу Тимоти, который обеспокоенно посмотрел на ее неожиданно сменившееся лицо. – Меня сейчас вырвет. Олив отстранилась и побежала за террасу, где ее вывернуло наизнанку от большого количества алкоголя. Ее начало так сильно крутить внутри, что в глазах помутнело, и она почувствовала, как сейчас упадет, если не найдет опоры. Ее рука скользнула вниз по воздуху, и девушка зашаталась. Тимоти успел подбежать и схватить ее. Олив скрутил очередной приступ, и молодой человек убрал ее мешавшие короткие волосы с опустившегося лица. – Романтично, – ухмыльнулась девушка, выпрямляясь. Ее бордовая помада смазалась по всему подбородку, а тушь отпечаталась под веками. – Я принесу тебе воды, – Тимоти достал свой платок из пиджака и осторожно вытер помаду со слюнями на подбородке. Девушка села в траву, как только молодой человек отошел. Ее охватило такое чувство тяжести и грусти. Будто сейчас на свадьбе подруги это такое уместное занятие, думать о чем-то другом, помимо торжества. Как она вообще позволила себя споить? Как она вообще позволила себя довести до такого состояния? Олив громко прохныкала и посмотрела на звездное небо, запрокинув голову назад. Пожалуй, она повела себя некрасиво и неподобающе. От этих самовыедающих мыслей ей стало еще тяжелее. Но еще тяжелее от заботы Тимоти, которого она завидела вдалеке с бутылкой воды. – Ну и угораздило же меня…***
Действие 3
– Мне так стыдно, что я в усрань напилась на твоей свадьбе, – грустно произнесла Олив, отпивая мятный чай, который любезно сделала ее подруга Вивиан. – С кем не бывает, не ты одна. Главное, чтобы было весело, – подмигнула Вив. – Самое глупое, что даже спустя пару дней, я так и не вспомнила, что было в конце, – Олив оглядела кухню, стараясь не смотреть на девушку, и сильнее поджала ноги, сидя в мягком кресле, пытаясь удобнее устроиться. – Серьезно, не помнишь? – улыбнулась подруга с озорством в голосе. – Да… – Олив набралась сил и посмотрела на сидящую рядом в таком же кресле Виви. В ее глазах не было ни капли осуждения. – Я могу тебе рассказать. – Я уже чувствую ноты треша в твоем голосе, мне страшно! – во избежание конфузов, девушка поставила кружку чая на пол, приготовившись слушать. – Ну… там ничего такого не было, – хихикала Вив, – просто ты напилась до такой степени, что где-то решила вывернуть свой желудок за террасой. – М-м, – Олив с какой-то болью промычала и схватилась за вискѝ от накатившего стыда. – Ну, тебя отпаивал Тимоти, конечно… – Тимоти?! – выкрикнула Олив, подскакивая. – Тимоти, который Шаламе? – Да, Олив, – засмеялась девушка. – Тот самый, который Шаламе. Он не такой плохой, как ты говоришь. Не знаю, может ты где-то в глубине души считаешь по-другому. По крайней мере, я хочу в это верить. – она пожала плечами. – Он с тобой долго сидел. А потом отнес тебя в номер. – Отнес меня в номер? – прохныкала девушка, хмуря брови, и в нервическом припадке начала грызть ноготь большого пальца. – Да, на руках. – Боже… на руках! – Олив закрыла лицо руками. – Какой стыд и позор. – Ну может эта ситуация заставит посмотреть на него под другим углом. Он сказал, что рядом сидящий мужчина спаивал тебя. Бенедикт? – Ну… да, что-то такое было, да я и не особо сопротивлялась. – Бенедикт – это друг по стороне моего отца. Никогда его не любила, но с отцом они лучшие друзья, он практичный коллега в общем. Но я не удивлена, на месте тебя могла бы быть другая красотка. – То есть Шаламе это заметил? – Да, – непринужденно ответила Вивиан. Олив обхватила свои щеки ладонями и зависла на одной точке. А так ли она его действительно не любила и считала зазнайкой? Может за этими негативными чувствами скрывалось что-то еще? Если посмотреть с другой стороны, то он никогда не делал ничего плохого в ее адрес, да даже и ее окружению, если посмотреть еще. За это его точно нельзя было ненавидеть. Может ее раздражало, что все вокруг восхищались им? Определенно да. Олив осознала, как ей не хватало этого признания людьми… Хотя может не людьми, а самыми близкими людьми. Например, родителями и младшим братом. Ощущение отчуждения, что ты не родной для своих матери и отца – это было самым отвратительным чувством для нее. И Тимоти имел все, что так отчаянно хотела девушка, хотя он был абсолютно в этом не виноват, но Олив, не понимая всего этого, спускала всех собак на юношу, подкармливая свою травму все больше и больше. Но теперь нельзя было сказать, что девушка придет к старому мнению. Теперь ей больше никогда не хотелось пересекаться с парнем из-за чувства вины, который тяжелым грузом висел над Лив… – Идешь сегодня на выставку? – Вивиан отпила ароматный чай из уютной белой керамической кружки. – Да, Валерио очень сильно уговаривал меня. Я не могу пропустить выставку его картин. – А что насчет Шаламе? – Я… может хотела бы извиниться перед ним, но больше не хочу видеть его, – грустно хмыкнула Олив.***
Действие 4
Олив изящно вышла из такси. Ночной ветер сразу же окутал ее тело, и от холода пробежались неприятные мурашки. В мыслях девушка корила себя за то, что не взяла ничего с собой потеплее, ибо одета она была только в одно короткое платье. Громко цокая шпильками так, что эхо раздавалось между колоннами здания, Олив зашла в просторный зал и показала пригласительный. Девушка сначала оглядела людей, мирно попивающих шампанское и обсуждавших картины художника, на что она только едва заметно поморщила нос, а затем оглядела сам огромный холл. «Сливки общества». – Олив! – выкрикнул из толпы Валерио, поднимая руку с бокалом игристого. – Я так рад тебя видеть! – он торопливо подошел к ней. – Валерио, – улыбнулась девушка и поцеловала молодого парня в щеку в знак приветствия. – Дай на тебя посмотреть, у-у, – он вытянул губы, как будто хотел поцеловать, – покрутись… ну что за дама! Олив засмеялась: – Вроде бы твои картины на выставке, а не я. – Ну как такую красоту не показывать? – Валерио состроил лицо с неким жеманством и махнул рукой. Олив любила некую строгость в одежде, наверное, поэтому она надела черное платье-пиджак с тугим широким ремнем и двойной серебряной цепью, аккуратно свисающей с последнего, небольшой разрез слева открывал еще больший вид на ногу. Такого рода наряды делали ее слегка суровой на вид, правда в холодном взгляде иногда можно было разглядеть нотки грусти, которые теплотой искрились в карих глазах. Девушка обошла все картины в залах, некоторые заинтересовавшие ее просматривая до деталей и мелочей. Перед одной она остановилась. Полотно показалось Олив необъятным и каким-то зачаровывающим. На нем изображена девушка с янтарными глазами, вписанная в мрачный пейзаж, что заставило Лив подумать о ведьмовской натуре. Олив обхватила себя руками и скрестила ноги, устойчиво становясь на шпильках. «Холодно». – Тебе не кажется, что эта ветка похожа на что-то страшное? Олив пугливо подпрыгнула. Ее устойчивая поза тут же пошатнулась. Она повернулась на голос молодого человека и увидела в нем того, кого вообще не ожидала встретить. – Шаламе? Ты что здесь забыл? – Я ничего и не забывал. Ах… ну может только серебряную ложечку, – заулыбался Тимоти. – Ты мне вечно будешь припоминать эти шуточки? – Ну нет, вечно – это много. Между ними повисла пауза, а со стороны Олив чувствовалось жуткое напряжение, с которым хотелось немедленно покончить. – Слушай, – начала она, поглядывая на него, – я хотела извиниться за тот вечер на свадьбе. Да и в целом… – Извинения приняты, – Тимоти как-то непринужденно перевел глаза с картины на Олив, которая так нахмурилась, видимо ожидая, что парень скажет «да пустяки» или «ничего страшного», но, решив больше не накалять обстановку, она прикусила язык. – Я пойду, замерзла очень, всего хорошего. Олив так торопилась, что совсем забыла, что она на каблуках, а впереди небольшие ступени вниз. С чувством выполненного долга она хотела уйти по скорее из этого места, но у жизни были совсем другие планы на нее. Она невысоко подняла уже еле подвижную ногу, чиркая шпилькой по полу с такой силой, что от неправильного движения Олив полетела на пол и благополучно сломала каблук. – Твою же ма-ать. – Куда ты так торопилась? С ногой все нормально? – Шаламе подбежал и присел рядом с ней. Олив попыталась встать с помощью него, но осознала, что щиколотка как-то неприятно побаливала, и ей это не понравилось. – Просто ушиблась, – ответила она, – все нормально. Встревоженные люди, которые были рядом, разошлись, когда поняли, что опасность миновала, а Олив сняла с себя другую туфлю и решила идти босиком. Она развернулась от Тимоти в другую сторону и направилась к выходу, чуть прихрамывая на упавшую ногу, обращая внимание некоторых пожилых людей с осуждающим взглядом. «Мисс грация». – Стой-стой-стой, – догнал ее молодой человек, – тебя может быть довезти? – Очень заботливо с твоей стороны, – строго произнесла Олив, выходя из здания, теперь ее босые ноги ступали по леденющему бетону. – Но нет, – она остановилась, чтобы вызвать себе такси. Тимоти поднял брови в удивлении от ее напускной самостоятельности и снял с себя пиджак, который тотчас лег на ее замерзшие плечи. – Здесь, мой водитель рядом, сейчас ему позвоню. Она молчала все это время, думая только о единственном, что ей безумно холодно, если, конечно, не считать большое количество матерных слов и мыслей, которые начинались со слов: «Ну ты и неудачница». – И откуда тебя такого святого вытащили? – недовольно произнесла Олив, как только Шаламе поговорил с водителем. – Я столько всего тебе наговаривала каждый раз, а ты помогаешь мне. – Ну, знаешь, – улыбнулась он, – если в человеке есть потенциал доброго, то ему лучше разбить напрочь подтверждающие стереотипы, что все вокруг плохие, и, наоборот, сделать ему что-то хорошее, может он поймет, что в жизни бывает и по-другому. – А… то есть во мне есть потенциал добра? – злобно метнула взгляд на парня Олив. – Ты вообще, я счит… Не успела девушка договорить свою недовольную тираду, как Тимоти притянул ее к себе за талию: – Наступи мне на носки туфель, ты стоишь на холодном полу. Олив почему-то повиновалась. – Так… что ты там говорила? – еле скрывая улыбку, спросил Тимоти. – Иди в задницу, – пробурчала Олив, отворачивая голову. Она почувствовала, как ей стало теплее, и еще она почувствовала его парфюм, который окунул ее в свадебные воспоминания. И девушка осознала, что говорила ему о том, как он красив и как вкусно пахнет. Она закрыла глаза. Еще один стыд в копилку. В машине они ехали совершенно молча. Олив хотела переварить все, что случилось с ней за последние две недели, и Тимоти не нарушал этого покоя. За все время, которое она его знала, уверенность юноши выросла в десятки раз. Она наблюдала за тем, как из смущенного парнишки получается… гордый лебедь? Но ее бесил вечный ажиотаж возле его персоны. Ведь он же не самая важная курица в курятнике! Неужели только это заставило вести Олив так чуждо и отстраненно с ним? Когда машина остановилась около дома девушки, Олив быстро вышла из нее, опускаясь босыми ногами на грязный асфальт. Тимоти, вышедший следом за ней, быстрым движением подхватил ее на руки. Олив взвизгнула, чуть не выронив туфли. – Ты чего?! Поставь меня! – Я донесу тебя до порога, – засмеялся молодой человек, – не буянь. Тимоти поставил ее возле двери, и девушка суетливо открыла дом, чтобы скорее войти. Он зашел вместе с ней, закрывая дверь за собой. – Я тебя искренне не понимаю! – заверещала девушка в растерянности. Шаламе только сдвинул брови и наступательно подошел к девушке, которая опешила от такой быстроты, но не успела Олив что-то сказать, как молодой человек поцеловал ее, внутренне готовясь получить сейчас самую большую оплеуху на своей щеке, но вместо этого, Лив взаимно ответила на поцелуй, и Тимоти тут же отстранился, улыбаясь. – Спокойной ночи. Парень вышел из квартиры, оставляя девушку в еще большом смятении и не понимании, что сейчас только что произошло.***
Действие 5
Олив суетливо разбирала завал в своем зале скульптур. Она убирала мольберты учеников, которые недавно рисовали голову Аполлона, протирала пыль на подоконниках и успела даже засмотреться в огромное окно в виде арки, их было несколько в зале, и через них поступало так много света, что студия казалась еще больше. Это было старое здание художественного училища, где девушка преподавала рисунок и историю искусств. Она словно находила в этом отдушину, когда рассказывала об античных скульптурах, об архитектуре и о людях, сотворивших это все. Олив залезла на подоконник и посмотрела на чуть сырой потолок, у которого потихоньку сыпалась штукатурка. Она грустно повела пальцем по окну и глянула на улицу, вспоминая о бабушке, о родителях и… о Тимоти. – Черт, – брякнула девушка, – вот черт. Ну вот какого угораздило этого парня поцеловать ее вчера? Почему он это сделал? Олив теперь явно поменяла свое мнение о нем. Он не зазнайка и вовсе не плохой человек, просто он звезда и весьма популярная, вокруг которой много шума, да и в фильмах он хорош. Девушка знала его на протяжении четырех лет и только сейчас задумалась: а истинно ли она составила точку зрения о нем или она видела то, что хотела видеть? Жизнь их вечно сталкивала друг с другом, а Олив была непоколебима в своих суждениях. Она задумалась и даже не услышала, как открылась дверь. – Почему девушка грустит? Олив резко спрыгнула с подоконника и увидела перед собой Шаламе, который держал в руках охапку ярко-розовых роз. – Т… ты… что здесь делаешь? – Я тоже тебя рад видеть, – улыбнулся юноша, он подошел к ней и протянул букет. – Это тебе. – Спасибо, очень красивые, – смущенно пробормотала Олив и решила отойти, чтобы взять вазу и налить воды в нее. Ваз в студии было полно, да и раковина тоже имелась, поэтому это помещение было комфортным во всех смыслах для художников, кроме зимнего времени: слишком холодно. – Я вообще-то с предложением пришел, – Тимоти сел на стол и поставил ногу на стул, как будто демонстрировал спокойствие и уверенность, он скрестил кисти рук и посмотрел, как девушка ставит цветы на один из столиков. – Какое предложение? – Олив обернулась с едва уловимой улыбкой. – У тебя же перерыв сейчас? – Да, верно. – Не согласится ли дама выпить со мной чашечку чая? Олив расплылась в широкой улыбке, смотря на парня и подмечая, как красиво сейчас падает на него свет с окна, сыпя позолотом его кудри, и как искрятся его серо-зеленые глаза. Она так внимательно и молча на него смотрела, что все больше и больше в ее голову приходили мысли о том, что он очень милый и заботливый, и сейчас нет никаких предрассудков, нет раздражения, и она видит ситуацию под совершенно другим углом. Ах, как же Олив противилась этим изменениям! Как же не хотелось верить ей во все это, но так интересно подвела ее жизнь, чтобы непременно привести ее в лучшее для нее место. Олив смущенно положила ладонь к щеке и к губам и только произнесла: – Согласится.