Уникальный организм/подопытный/жертва. Предвестник мира/бог войны. Герой/Ходячий мертвец. Легенда

      С момента новой вспышки ярости Ника прошли сутки, и за всё это время Ник лишь посылал и кричал на всех, кого слышал, из-за чего вообще никто не мог с ним поговорить, а когда кто-то просто без остановки гоаорил, то Ник вообще начинал петь, чтобы ничего не слышать, после чего все сдались и перестали с ним разговаривать. Утром капитан и полковник обходили всё подземелье и проверяли охрану и оборону, где после тщательных поисков обнаружились даже проходы за пределами посёлка, что объясняло то, как в прошлый раз на полицию так быстро и легко напали вооружённые звери. Джон же так и продолжил работать и изучать всё возможное, чтобы всё-таки найти для Ника возможность стать прежним, однако он так ничего и не нашёл, но потом он обнаружил плоть на Нике. Они оба заметили, что на его теле стало чуть больше плоти, а на полу остаётся грязный мусор, который откололся от тела, так как под мусором росла плоть, в результате чего Джон понял, что у Ника начался процесс регенерации, благодаря которому восстанавливается плоть. Джона это всё равно поразило и натолкнуло на мысль о возможном восстановлении Ника, поэтому стал думать об этом и сказал об этом другим зверям, которые просто приняли такое событие, как факт. Также за этот день Джону и Джуди не раз звонила Френки, которая стала спрашивать, что вообще происходит, раз кролики уже несколько дней не ночуют дома, а те отвечали, что очень заняты, после чего друг с другом беседовали и решали, когда они скажут всю правду семье. Полковник же в свою очередь добился результата и от мэра узнал, что сегодня поздно вечером в посёлок приедут военные из части, которая располагалась в Зверополисе, после чего уже вечером полицеские и учёный стояли в стороне и смотрели, как военные осаживают посёлок и заполоняют комплекс, и потом к капитану, двум кроликам и Блокову подошёл военный и полковник. — Привет. И много их здесь? — сразу спросил капитан и пожал руку льву. — Много. Мы тут уже кажемся лишними, — ответил полковник и посмотрел на тигра в обмундировании, который сразу всех поприветствовал, приложив руку к голове. — Майор Смирнов, командир воинской части Зверополиса. Этот объект переходит под военную юрисдикцию. Вы все теперь можете быть свободны. Покажите нам его. — Да, идёмте. Езжайте все в отделение. Вы тоже, доктор. Всем отпуска я подписал. Отдыхайте, — сказал напоследок своим зверям полковник и ушёл с командиром и группой военных к Нику. — Мда. А он не церемонится. Сразу к делу приступает, — сказал Блоков. — Неудивительно. Ладно. Раз майор сказал, значит, идём. — Но… Может, всё-таки хоть кто-нибудь останется? С Ником как-то помочь? — спросила Джуди. — Увы, но нас даже могут и не пустить к нему. Так что нам лучше уйти. Пусть работают, — сказал капитан и со зверями пошёл на поверхность, где собрались все офицеры, а потом уехали, оставив на объекте лишь одного полковника, который уже привёл командира к Нику, который просто сидел в углу комнаты. — Сегодня в части вы сказали, что он ни с кем не хочет говорить. И что это из-за его ссоры с отцом. В докладе от губернатора про это не говорилось. Что именно здесь произошло? — спросил майор, рядом с которым стоял барсук — Капитан Ботсов сказал мне, что он понял, как и почему оказался здесь и стал таким. В докладе же договорилось про рассказ Джона Хэмонда? — Да. — Вот. Ник узнал, что здесь он оказался из-за обещания защищать двух своих сестёр. И обещание он в первую очередь дал своему отцу. Ну и вчера он сказал, что в полицию он пошёл за своей сестрой из-за этого обещания, а эта дорога привела его сюда. Ошибка Хэмонда привели к тому, что Ник остался жив. — Ясно. Есть что-то ещё, о чём вы не доложили губернатору ещё вчера? — А… Нет. Больше ничего. — Как с ним здесь поговорить? — Вот микрофон, — ответил полковник, а тигр сел и включил микрофон. — Ник Хэ… — Заткнись!!! — сразу и громко крикнул Ник, как кричал на всех, кто пытался с ним заговорить. — Ник… — Заткнись! — снова крикнул Ник и продолжил так кричать, перебивая майора в течении минуты каждый раз, когда слышал его голос, после чего тигр вздохнул от возмущения. — Чёрт. — Я говорил. Родная сестра так пыталась заговорить минут пять, а он лишь лежал и кричал, — ответил полковник, а в это же время Ник по привычке затыкал голос в комнате и только в тишине понял, что с ним попытался заговорить кто-то другой, поскольку это был какой-то другой голос, из-за чего ему стало интересно. — Эй. Что происходит? Что за новенький со мной хотел поговорить? — решил пойти на контакт Ник, чему удивились оба зверя, а майор быстро среагировал и включил микрофон. — Ник Хэмонд, я майор Смирнов. Армия России, воинская часть Зверополиса. Мы взяли под охрану объект, в котором ты сейчас находишься. Я могу с тобой поговорить? — О чём? — О твоём состояние. — Ой, а можно я вас сразу пошлю в жопу, чтобы вы не донимали меня вопросами о моём состоянии? — Хорошо. Тогда… — Тогда мы друг друга поняли. Можете проваливать отсюда и дать мне спокойно ждать, когда сядет мой будильник. — Будильник? — Генератор у меня внутри. Аккумулятор, космический мусор, кусок дерьма. Называйте, как хотите. Для меня это будильник, который не даёт мне уснуть, из-за чего я обречён сидеть здесь полтора года, пока наконец-то не сдохну. Ну? Мы друг друга поняли? Прекрасно. Убирайтесь отсюда, — ответил Ник, так и продолжая сидеть на месте и не двигаться, а майор посмотрел на барсука, ожидая от него указаний. — Допустим… Скажите, что мы сможем ему помочь, если он поможет нам. Попробуем его пока задобрить, — сказал барсук, а майор обернулся к микрофону. — Ник, мы можем тебе помочь. Если ты нам поможешь, то ты можешь снова стать прежним, — сказал тигр, от чего Ник громко засмеялся и лёг на спину. — А хотите узнать, что я в последний раз сказал тому, кто говорил мне то же самое? Интересно? — спросил Ник. — Да. — О, а вы смелый. Ладно. Я сказал, что выпотрошу его так, как выпотрошили меня, — ответил Ник и стал ждать новые поводы для смеха, а в комнате наблюдения майор слушал барсука и говорил то, о чём его просили. — Это было в порыве ненависти и эмоций. — Да, но я это сказал серьёзно. Я его убью, если ещё раз увижу. — Ты не убьёшь своего отца. — Неа. Ошибаетесь. Я ничего не потеряю. И он мне никогда отцом не был. — Тогда ты сделаешь больно своей остальной семье. — Они тоже его жертвы, а я сам уже их бросил. Только окончательно бросить не успел. Я оказался здесь. — То есть тебя не волнует, что ты причинишь им боль? — Да, блять! Мне плевать. Мне насрать вообще на всё потому, что я превратился в это дерьмо. И никто даже не может знать, как мне сейчас хуёво, поэтому заткнитесь про чью-то боль. Вы мою боль не можете представить, когда я узнал, что являюсь результатом научного эксперимента. Вы не понимаете, что мне было больно на столько, что я решил начать пить, чтобы хоть как-то избавиться от этой боли, хотя до этого я лишь несколько раз в жизни пил во время тостов. Ни одна тварь на этой сраной планете жадных кусков дерьма не может представить, какого было мне, когда я проснулся вот таким монстром, которого хотели превратить в оружие и хорошо продать. Никто не знает, как мне больно сейчас просто от времени. У меня в бошке какой-то компьютер, который записывает всё, что я вижу. Я помню все пули, которые в меня летели и попали. Я помню каждое убийство и особенно я помню те гранаты, которыми меня пытались взорвать. И сейчас я помню каждую секунду. Буквально. Я не считаю, а просто помню. Будто моя голова всё записывает, а мне лишь нужно промотать всё это видео в голове. И это начинает медленно сводить меня с ума. Мне осталось сидеть здесь полтора года, а это просто невыносимо. Даже заключённые в тюрьмах что-то могут сделать, а я ничего. Я не могу есть, спать и даже срать. Я просто сижу без дела и схожу с ума, в пустой комнате, где я могу вспомнить, что с начала нашего диалога прошло лишь семь минут. И так уже более трёх суток. Поэтому… Пока что вежливо вас прошу. Заткнитесь и оставьте меня в покое! — крикнул Ник, даже не посмотрев на хоть какую-то камеру, а майор отстранился от микрофона и стал думать над всем, что услышал. — И это вежливо? — Ну, поймите. Он в таком положении. — Ну, или он прав. Я действительно его не пойму. Но… У меня приказ, а поэтому я продолжу. Иван Львович? — спросил майор у барсука. — Ну, сейчас хотя бы стала ясна его позиции насчёт себя. Поэтому сейчас я буду думать насчёт работы с ним. — ответил барсук, из-за чего полковник вспомнил, что барсук является психологом, поэтому связал эти указания психолога во время диалога с Ником и понял, что это было. — А… Не понял. Вы что… Вы специально его провоцировали этими вопросами? — спросил лев у барсука. — Да. В докладе я узнал о его психической нестабильности, поэтому решил сам это проверить. Вы не врали, что он находится в отчаянии и ненависти. Здесь ему действительно нужен квалифицированный специалист, чтобы он мог с нами говорить более спокойно. Здесь нужно было понять настрой и позицию, чтобы потом подобрать подход для начала нового диалога. — В общем, у нас всё под контролем. Когда покажете нам здесь всё, то можете идти. Работа полиции здесь больше не требуется, — высказался майор. — Ладно. Идёмте, — ответил лев и стал показывать военным комплекс, после чего отправился домой, а в это же время в город на полицеской машине двигались два кролика, которым хотелось спать, однако тут же Джон вспомнил про дочку и решил поговорить с ней о ночёвке у её напарника. — Я всё забывал спросить. А что… Почему ты ночуешь у Дмитрия? — спросил кролик, а Джуди замялась, продолжая вести машину и думая, как сказать то, что она просто боялась даже спать рядом с родителями, которым бы ей пришлось врать про Ника. — А… Я… Я не хотела жить с тобой и мамой. То есть… Я не хотела быть с вами. Мне бы пришлось врать, что мы ещё не нашли Ника, хотя я знала, что с ним случилось. Я не хотела врать вам, зная правду. Я… Думала, что мне будет больно, если я буду скрывать то, что с Ником случилось на самом деле. Не знаю… Я… — Я понял, — ответил Джон, поскольку сам проходил через такое, когда он сперва думал, что ему будет не приятно врать детям, тёще и всем остальным про тайну происхождения близнецов, но потом со временем привык и стал жить спокойнее. — Пап, как… Как ты это всё время так спокойно себя чувствовал? И мама. Вам приходилось врать всем про меня и Ника. Как вы жили так спокойно? — Ну, для меня это было немного полегче, поскольку я вёл засекреченный проект, поэтому врать о чём-то серьёзном я мог. Хотя врать вам троим было тяжело. Особенно маме. Но… Мы оба смогли принять это. Нас утешало то, что мы всё-таки расскажем вам правду. И это нам помогло справиться. Но… Сейчас… Я не уверен, что врать вообще стоило. — Ну, а что ты мог сделать? Рассказать нам ещё в детстве? — Да хотя бы после школы. Мы ждали и тянули. Мы видели вас троих такими счастливыми, что не осмелились рассказать всё. Но… Если бы рассказали, то Ник мог бы уже тогда уехать и не попасть сюда. Так что он во всём прав. Я его погубил. Из-за меня его превратили в монстра. — Не говори так. Это не правда. — Это правда. Именно я очень сильно его приучил к выполнению обещаний. Он дал обещание мне и вам, а потом пошёл за тобой в полицию, чтобы снова выполнять своё обещание. И из-за моей ошибки он воскрес и осознал, что заперт в теле оружия. Так что он прав во всём. Я погубил собственного сына, — удручающе сказал Джон, а крольчиха решила промолчать, поскольку всё-таки понимала, что отец причастен к такому кошмару, в который попали они все, из-за чего она стала плакать, поскольку не могла сдержать эмоции от горя по брату, с которым им даже могут не разрешить видеться, но потом она успокоилась, а кролик всё это время не замечал слёзы дочки и снова думал про их семью. Потом Джон решил предложить Джуди рассказать правду о Нике завтра, поскольку ему уже было не приятно от того, что он в который раз говорит жене о том, что у него просто много дел на работе, и предложить дочке вернуться домой, чтобы они оба завтра вместе рассказали лисице про Ника и чтобы сама крольчиха нормально поспала дома. — Я тут подумал. Давай поедем домой? Вместе. Поспишь спокойно у себя. А… А завтра мы всё расскажем маме. Ты согласна? — Вернуться? — Да. Френки очень скучает по тебе. Вы уже три дня не виделись. — Ну, хорошо. А Настя? — Мы всем расскажем. Маме, Насте и бабушке. Хотя… Насчёт бабушки не знаю. Она может не выдержать такого. Но… Попробуем. От нашего обмана ей может стать ещё хуже. — Я поняла, — ответила Джуди и встала перед светофором, и ей снова стало плохо от горя из-за того, что сейчас происходит, поэтому она просто захотела и обняла отца, а тот обнял её в ответ. — Что же это за кошмар? Вчера он стал монстром, сегодня приехали военные. А завтра… Его уже разберут, и нам даже не дадут попрощаться? — Нет… Что ты… Я… Уверен, что этого не случится. Они не смогут… Вскрыть его. А… Так… Успокойся. Если что, то мы поможем им. Мы сделаем его прежним. — Как? — Я не знаю, но я это сделаю. Он же наш Ник. Пусть он меня ненавидит, но я его не брошу. Мы не бросим его. Так что соберись. Сейчас нам надо просто лечь спать. Хорошо? — Хорошо. — Молодец. Завтра выходной. Мы отдохнём от всего этого и расскажем всё маме. Хорошо? — Ладно, — ответила Джуди, краем глаза увидела зелёный свет светофора и снова повела машину, после чего они приехали в отделение, где Джуди переоделась и забрала свою машину, а потом они вместе поехали домой, где в квартире было темно и тихо. — Спокойной ночи. — Спокойной ночи. Я люблю тебя. — И я тебя, пап, — ответила Джуди, поцеловала отца в щёку и пошла в свою комнату, где полностью разделась и упала на такую родную кровать, радуясь тому, что она всё-таки пришла домой, а Джон же тихо зашёл в гостиную, разделся и тихо лёг под одеяло, сразу обняв жену сзади и прижавшись носом к её шее, вдыхая её приятный запах и чувствуя долгожданное ощущение родного дома и любимой, которой он с дочкой расскажет жуткую и страшную правду про их всё ещё любимого сына.