Уникальный организм/подопытный/жертва. Предвестник мира/бог войны. Герой/Ходячий мертвец. Легенда

      Два дня Ник сидел в одиночестве и думал над произошедшем, однако он в первые же несколько часов понял, что он сейчас должен продолжить свою работу, поскольку осознал, что он оказался в той же самой ситуации, что и два месяца назад, когда Иван Львович объяснил ему, что упрямством он ничего не добьётся. В итоге он сразу понял, что сейчас ситуация абсолютно та же самая, поэтому он просто смирился с тем, что его так изводили, и решил, что должен продолжить работу, но всё-таки небольшое упрямство заставило его сидеть и ни с кем не разговаривать. У него даже отсутствовало желание сразу же сказать всем, что он всё понял, но ему захотелось проявить своё недовольство своим нежеланием говорить, чтобы все думали, что он всё ещё думает о том, что делать, поэтому он просто сидел и смотрел кино, пока у него в итоге не закончилась энергия в переносном заряднике, телефоне и компьютере, что заставило его уже позвать Андрея Вадимовича и объясниться. Тот же пришёл в изолятор один по разрешению маршала и сразу сел за стол, смотря, как Ник перебирает один из кубов. — Здравствуй, Ник. Ты хотел поговорить? — Обстоятельства вынудили. Мне скучно. У меня всё село. Вот и решил позвать. — Так… Ты просто хочешь поговорить? — Нет. Сказать, что я всё понял. Я продолжу с вами работать. Причём понял я это через три часа, когда прогнал всех вас. — Как? Тогда? А почему ты молчал два дня? — А это я высказывал своё недовольство. Заставили мозги рваться четыре раза подряд, вот я и молчу. Серьёзно. Вокруг темно, ничего не вижу, я ещё не успел понять, что происходит, как вдруг я опять слышу этот звук и чувствую эту боль. Просыпаюсь и сразу терплю всё это дерьмо. Так вот. Сразу вопрос. И что же это было за дерьмо? Причём такое дерьмо, из-за которого вы ничего даже не удосужились обсудить со мной? Что за предательство? — Я понимаю, что это похоже на предательство, но пойми. Мы не могли иначе. Мы не добились абсолютно ничего. Мы ничего не узнали и не увидели. Ничего не изменилось. Даже твоя связь с генератором. Он также вырубал тебя, как раньше. Мы не знали, что делать. И мы решили при разных обстоятельствах использовать тебя и генератор. Мы закрыли его и перенесли вас в тот большой зал. Включили, когда ты начал шевелиться. Ничего не произошло. Потом мы попробовали снова повторить первую попытку рядом с источником, но всё было безуспешно. В третий раз мы разбудили тебя, чтобы просто проверить, что произойдёт, если долго держать тебя под влиянием генератора. Ты спал пять недель. И… Ничего не случилось. Ни взрыва, ни влияния пришельцев или их технологий, ты не говорил во сне, ты не пытался что-то написать. Ничего. Вы… Вы все втроём были будто мёртвые. Ничего не случилось. Источник никак не отреагировал, а твоя связь с генератором также не изменилась. А… А что у тебя сейчас? Ты ничего не помнишь? Не знаешь? Может, после третьего раза ты смог к чему-то подключиться мысленно? Ты ничего не видел в голове? Никаких изображений или чего-то похожего? Ничего не было? — ННН у меня было — Не понял. — Нихрена, никогда, ничего. Вообще. Мне не о чем доложить. Я там не общался с пришельцами в каком-то чате. Я не строю планы по завоеванию мира. — Что… Зачем ты это говоришь? — А чего ещё мне делать? Мне скучно. Чего. Пошутить нельзя. — Ну, просто нам всем сейчас не до шуток. Это всё очень серьёзно. — А я будто не знаю этого. Хватит уже с этой серьёзностью. Я ей и так от генерала нажрался. Растолстею. — Ну, это маловероятно. Крайне. Так что… Ты точно ничего не узнал? — ННН, — ответил коротко Ник и замолчал, а учёный решил не переспрашивать. — Ладно. Итак… Ты что-нибудь хочешь? — Я бы выпил, да не могу. Так что выпейте за меня. Чтобы я наконец-то уже сдох. — Ты всё ещё хочешь умереть? — Конечно. Хотя бы чтобы больше не испытывать ту инопланетную срань. Я бы посмотрел на вас, если бы вам четыре раза подряд рвали мозг. Хотя не факт, что мозг там есть. — Так есть же. Снимки показали, что мозг остался на месте. — А откуда нам знать, что это моё тело там не нарисовало мозг, чтобы рентген его увидел? А что, если у этот металла есть мозги? А-а-а… А что если у всего этого металла есть мозги? А-а-а… А что, если тот источник передумал делиться? Что, если он почуял меня и заперся, чтобы я не узнал его секреты? — Ну, нет. Это… Что-то странное. Это уже… А… Слишком сильная фантазия, — с трудом сказал койот, так как он всё-таки склонялся к чему-то более логичному. — Серьёзно? Вы скептика включили? После всего того, что произошло в этой яме? После воскрешения из мёртвых? После сраных кораблей из космоса? После металла, который даже солнце не расплавит и танк не пробьёт? — Согласен, но всё равно странно. Металл думает сам? Или хотя бы источник? — Система безопасности. — Тогда это чушь. За всё время здесь изучили каждый миллиметр этих технологий и за всё время не было зафиксировано такое поведение источника. Пока ты не пришёл, всё работало. Возможно, это действительно какая-то система безопасности, но тогда почему она отреагировала на тебя? Или даже не на тебя. Я не знаю. Мы все в тупике. А если ты ничего не узнал, то мы в большом тупике. В ещё большем тупике, чем когда учёные здесь не знали, как пробить и расплавить этот металл. — Да ладно. Вы рано сдались. Эти ребята наверняка тут месяцами долбились в один лишь тот белый свет на потолке и не сдались. Вы-то чего рано руки опустили? — Потому что мы не знаем, что делать. Здесь были проведены все возможные исследования этих технологий, однако даже этого мало. Судя по всем данным, это уникальная технология, чей потенциал ещё не полностью раскрыт. Никто из них и нас не смог получить именно доступ к самому кораблю. Мы даже не нашли что-то похожее на какой-то компьютер или панель. Хоть что-нибудь. — Ну, и ладно. Вы найдёте выход. Может, кого-нибудь осенит. Может, меня осенит. Так что? Мы всё решили? Вы гады из-за того, что мучали меня, и я вас за это не прощу, но я продолжу с вами работать, поскольку хочу сдохнуть. Всё верно? — Ну, в прицепе да. — Спасибо. Сыграть не хотите? — Ой, нет спасибо. Я даже не любитель. Мне… Мне надо идти. Тебе, кстати, тоже. В 13 часов хотели устроить тебе игру в столовую. Но это если я с тобой успешно поговорю. — Тогда да. Передайте всем, что всё хорошо. Вы все гадины, но работать я могу, а от шахмат не откажусь. — А… Спасибо. И… Прости нас, пожалуйста. — Извините, но нет. Не прощу. Вы сволочи, а мне по-прежнему плевать на всю эту важность. Можете меня после этого считать омерзительной гнидой, но я в любом случае сдерживать себя не намерен. — Я понял. Хорошо. А… До встречи, Ник, — ответил койот и покинул изолятор, а Ник продолжил злиться на всех, кто причастен к этому каскаду страшной боли в голове, но потом он вспомнил недавние слова маршала про апрель и тут же понял, что он проспал день рождения своей сестры, поэтому он сразу решил организовать букет ей и поговорить об этом с маршалом. Потом Ник посмотрел на часы, понял, что до игры у него остался ещё один час и вызвал по рации маршала, чтобы договориться с ним о букете. — Здрасьте, товарищ маршал. — Здравствуй. Мне сказали, что ты всё понял и готов продолжить работу. Это так или ты для галочки сказал? — Нет. Я готов дальше работать. Несмотря на то, что вы меня предали. Но ладно. Я не об этом. Я… Я хочу организовать ещё один букет цветов. — Нет. — Что? Почему? — Потому что. Хватит букетов. — Э-э, нет. Так дело не пойдёт. Я… Тогда я требую крупную компенсацию. Компенсацию за ваше предательство, в результате которого я получил моральный и физический ущерб, — ответил Ник, но маршал ничего не сказал, думая над тем, как ответить. — Сиди и жди. Я скоро приду, — сказал маршал и пошёл к Нику, который на всякий случай даже стал придумывать, что он будет дарить в будущем, если он сильно задержится здесь, а вскоре к нему пришёл маршал, сев за стол перед Ником. — Серьёзно? Букет? — Да. А что? Хотите снова устроить дебаты из-за безобидного букета? — Не дебаты, а чёткий ответ. Нет. Больше никаких букетов и всего остального. — Ладно. Тогда другой вариант. Звонок родным. Я позвоню им. И позвоню не раз. — Нет. — Да что будет от всех этих звонков? Планета треснет? — Может треснуть наша безопасность. Например, те, кто приходил за тобой, могут узнать, где живут твои родные. Они могут ими угрожать всем нам. — Тогда соедините нас через пять шифровальных каналов. Или что-то там у вас есть. Поставьте под десять глушилок на всю республику. Делайте, что угодно ради безопасности, но только соедините нас. Я в праве потребовать компенсацию за такое предательство и боль. В договоре прописано моё право на звонки. По статусу я научный сотрудник. — Однако никто из них не требует позвонить кому-то лишь потому, что захотелось. — У меня есть веский повод. Сестру поздравить с днём рождения. — Это предлог. — Ага. А букет маме тоже предлог? Для чего? Для тайного сигнала НАТО? Для тех, кто явится за мной? Или для пришельцев, с которыми я всё-таки установил связь, но не могу говорить из-за слежки? — А ты установил связь? — Естественно, нет. На кой хрен мне врать о том, что я ничего не узнал? И вообще. Вытащите меня отсюда. Я хочу узнать обо всех наблюдениях своих коллег. Я спал больше месяца. Я должен знать, что они узнали. — Тебе же всё сказали. — Я сам хочу всё узнать. — Ладно. Тебя выведут. — А наше соглашение? Мы с вами договаривались, что вы дадите мне позвонить. Или это был лишь звук? Может, и весь наш договор является лишь кляксой на бумаге? Мне начать думать о побеге? А? — спросил Ник, а маршал замолчал, думая, что сделать. — Не надо думать. Готовься выйти. Скоро тебя проведут в лабораторию. — А звонок? — Жди мой ответ. — Нет, стойте. Ответьте сейчас. — Я не обязан тебе отвечать прямо сейчас. — А я требую. — Я всё сказал. Сиди и жди. И даже не смей вставать и останавливать меня. Жди и готовься выходить, — ответил маршал, встал и пошёл к двери. — А вас совесть не сожрёт? Я по-прежнему жертва, которую нагло предали, и теперь мне не дают родным позвонить, хотя мне обещали звонок. Значит, ваши слова лишь звук из задницы? А, вашу мать? Вы тогда ничем не лучше тех тварей, которые работали здесь до вас, — говорил маршалу в спину Ник, продолжая сидеть на стуле и смотреть, как тот немного оборачивается и смотрит в сторону Ника краем глаза, но потом он тихо ушёл и закрыл за собой дверь. Ник же так и остался смотреть на дверь, начиная ненавидеть маршала, который, несмотря на всё содействие и даже добровольную боль, так вот сейчас предаёт Ника, хотя они изначально договаривались о звонке. В течении суток Ника держали взаперти, поскольку был приказ не выпускать его наружу, а уже потом он сам решил всех послать, поэтому он сел под дверью и никого не впускал, объясняя это тем, что у него нет настроения работать с предателями, но потом он снова застыл на месте. Когда же он снова стал двигаться, то Ник сразу вспомнил и понял, что он среагировал на генератор, а когда он стал слушать знакомый звук, то сразу начал кричать о том, чтобы генератор выключили, однако он лишь продолжил слушать громкий звук, и начал в очередной раз переживать страшную боль в голове, после чего он рухнул на пол. Проснулся же Ник спустя несколько часов, после чего начал оглядываться по сторонам, где он не заметил никаких изменений, но потом понял, что его снова вырубили, и это его взбесило. — Ам, Ник? — спросил через микрофон майор. — Вы чё, суки, ахуели? А, блять? Почему меня опять вырубили? — А… Это твоё наказание за то, что ты не сотрудничаешь. — Да пошли вы все в жопу, блять! Суки драные. Когда я выберусь, я точно разорву вас всех на куски! — Ник, не горячись. — А что? Правда глаза колет? — Успокойся, пожалуйста. — А то что? Опять меня вырубите? А вот идите нахуй. Сучьи предатели. Мрази ёбаные. — Так… Ты согласен продолжить работу? — Заткните пасть, блять! Идите в жопу, — послал майора Ник и сел за стол, смотря на свои шахматы. Майор же замолчал, скопировал запись этой беседы и отправился с ней к маршалу, который посмотрел запись и так и не решил, что сказать. — Я же предупреждал. Не надо было этого делать. — сразу высказался майор. — Значит, он так и не понял, что выбора у него нет, и он обязан работать. — Я уверен, что он согласиться работать, если вы дадите ему позвонить. — Нет. Ни в коем случае. Он потом будет требовать ещё больше звонков. Тем более он этим лишь рискует родными. Его звонок могут отследить, и тогда их могут взять в заложники, а он будет готов пойти против нас, если такое случится. Это в любом случае риск. — Но ведь сейчас мы рискуем потерять его доверие. Если ситуацию не изменить, то он окончательно перестанет с нами работать добровольно. И… В случае чего, он действительно получит свободу и перебьёт всех нас. — Не получит. Он не сможет сбежать. — Возможно, но его нельзя недооценивать. Он один убил кучу зверей, когда попал сюда. Он там убил трёх крупных зверей с одним ножом. Он сбежал от нас со связанными руками. Он выбрался из ящика в поезде. Если сейчас не изменить ситуацию, то он сможет найти выход отсюда. А что, если он научится как-то игнорировать то влияние генератора? В таком случае он может притвориться, что он уснул, и в этот момент он ворвётся в открытую дверь и убьёт всех нас. — Это у вас фантазия сыграла? — В нашей ситуации сложно без неё обходиться. Благодаря фантазии прежние учёные добились таких результатов. — Этого мало, чтобы утверждать, что он сможет как-то проигнорировать генератор. — Когда-то также думали про космос. В 19-м веке это считали фантазиями, а в 20-м веке это стало реальностью. Когда и пришельцев считали фантазией, но вот прямо рядом с нами есть технология пришельцев. А что, если и Ник прав? Что, если весь этот корабль является мелкой бомбой, которая может уничтожить планету? — Возможно. Но чтобы всё это понять, мы должны работать. В том числе и он, но похоже, что он так и не понял, как сильно важна наша работа. Он не понимает всей важности нашей деятельности. — Да потому что ему на это всё равно. Он просто хочет умереть. Тем более. Учёные не знают, что делать дальше. Этот источник на корабле закрылся с тех пор, как там появился Ник. Что, если мы никак не можем узнать то, что нам нужно? Вдруг эти пришельцы наблюдают за нами и сами закрыли источник от нас? — Тогда какого черта они не испепелили Ника? Почему мелкий генератор до сих пор работает? Почему это всё происходит? Вот, что мы также должны понять. И он должен всё это понимать, если он хочет умереть. Поэтому оставляем его в покое и ждём, когда он всё поймёт и перестанет вести себя, как ребёнок. — Он скорее ведёт себя, как невинная жертва. — Даже если так. Наша работа важнее его прихотей, — строго высказался маршал и посмотрел на майора, который озадаченно смотрел на него. — Что? — Извините, но сейчас вы очень похожи на Дениса Семёновича. За всю эту важность Ник его и не ненавидел. И за другие вещи. Простите. — Потому что мы иначе думать не можем. Мы провели здесь столько времени и по сути ничего не добились. Нам нужны результаты, а их нет, и сейчас Ник просто мешает нам добиться этих результатов. Придётся на него давить, чтобы он хоть что-то начал делать. — Тогда вы заставите его думать лишь о побеге. Он может погрузиться в такое отчаяние, что он начнёт искать своё спасение не в договоре, а в самом себе. Вдруг он как-то сможет более подробно понять своё тело и в итоге поймёт, как не засыпать под влиянием генератора. Возможно, в его металле есть какая-то антенна, которая принимает сигнал генератора. Он сможет её отключить. И тогда его уже ничто не сможет сдержать. — Посмотрим. У вас всё? — А… Да. — Тогда вы свободны. Я подумаю над всем этим. Я учту ваше мнение, — услышал майор и ушёл, а маршал стал думать над идеей Игоря Николаевича и даже начал бояться этого, поскольку все эти технологии были крайне непредсказуемы, и не хватало ещё, чтобы они потеряли единственный рычаг давления на Ника, хотя он всё ещё не забывал про давление на него с помощью семьи, чего маршал всё-таки хотел избежать. Однако в ходе долгих раздумий он так и не нашёл решения, кроме звонка Ивану Львовичу, поскольку они все попали в тупик. В разговоре же маршал всё объяснил, и они договорились о приезде барсука на объект, где ему снова придётся улаживать конфликт Ника с военными.