Дорогу осилит идущий.
Он пришел в себя от ощущения подступающей вплотную опасности. Такое бывает, когда чувствуешь на себе чей-то недобрый взгляд или понимаешь, что над тобой навис злой рок. Но поддаваться злому року значит не верить в себя. Хай Ань всегда считал, что судьба весьма относительна, хотя бы в силу того, что люди чаще всего сами становятся причиной собственных проблем. “Как жаль, что у меня так мало сил и знаний…” - прошептало что-то отстраненное в его голове. В камере гулял свежий воздух, а солнце уже начинало прогонять ночную прохладу и бессонницу. Приоткрыв глаза, юноша сквозь ресницы огляделся, но ничего вокруг, кроме только что разве освещения, не изменилось: решетка, запертая снаружи дверь, камни разрушенной стены под рукой, одиночество. И все же, он не мог обижаться на Дань Ичэня (с его побегом даже стало немного легче, хотя вместе с тем и тревожнее). Попытавшись дышать глубоко и размеренно, Хай Ань на пробу попытался поднять руку. Мышцы тянуло, как после долгого избиения, но если не заострять внимания на боли и сосредоточенно преодолевать усталость, двигаться можно было. Хоть и с великим трудом. Медленно, кряхтя как старик, он встал. Вид в пробоине не изменился: недалекие горы мягко золотило солнечное утро. Но прекрасную картину разбивали близкие звуки боя, должно быть, именно они и заставили юношу очнуться. Вцепившись в решетку над брешью стены (по камню ладони неприятно скользили), он осторожно выглянул в образовавшееся благодаря талисману и гвоздю окошко, чтобы мгновенно отпрянуть. Под камерой действительно был обрыв: на пару цуней по среднему пальцу под камерой выступала кладка стены, но и только. Хай Ань вдруг с огромным отчаянием понял, что если он захочет выбраться, ему придется выбираться, крадучись на цыпочках и даже не имея возможности за что-то держаться. Одним словом, он был уверен, что не сможет этого сделать и точно сорвется вниз. Даже в своей лучшей физической форме он не мог блистать ни силой, ни цепкостью, ни выносливостью. Что же ему делать?.. - Я потратил столько сил на способ побега, который для меня оказался невозможен, - прошептал он, только чтобы выплеснуть хоть капельку горечи, подступившей к горлу неприятным комком. Нет, отчаиваться было нельзя. Хоть физически Хай Ань и не был силен, у него было то, что не раз выручало его - разум. Им просто нужно уметь правильно воспользоваться. Присев, он закрыл глаза и использовал дыхательную технику, которую видел по интернету, когда пытался найти способы избавиться от панических атак. На четыре такта вдыхать носом, затем - досчитать до семи, задерживая дыхание. После выдохнуть медленно, со свистом, считая при этом до восьми. Повторить. И еще раз… Столько раз, сколько требуется для того, чтобы, наконец, успокоиться и попытаться взглянуть на ситуацию по-иному. Не через призму страха. Нужно было исследовать внешнюю кладку стены, ведь Дань Ичэнь, который был слаб и лишен доступа к ци, сумел сбежать. Значит это возможно. Выглянув еще раз наружу, Хай Ань отстранился от ужаса перед высотой и внимательно оглядел выступ и внешнюю стену. Судя по всему, их содержали в тюрьме, которая была выдолблена напрямую в скальной породе. Метров через пять с левой стороны от камеры Хай Аня каменная кладка заканчивалась, а начинался необработанный камень. Внизу, за выступом, была еще одна камера с окошком, а потом - отвесная стена такого же необработанного камня. Вряд ли его сокамерник выбирался по ней. Слишком высоко. С правой стороны узкий каменный выступ тянулся вдоль стены еще несколько метров, чтобы потом резко оборваться. Как же Дань Ичэнь сбежал?.. Неожиданная догадка вдруг озарила мрак мыслей юноши и он, ощутив прилив сил, развернулся и приблизился вплотную к двери решетки, пытаясь разглядеть подсказку. Напротив его камеры была другая - пустая. Ее дверь была открыта. Он глянул наискосок: камеры слева и справа также были пусты. И все они были открыты. Один раз - случайность, два - совпадение, три - закономерность, а четыре - закон. Так, кажется, говорил один из известнейших журналистов прошлого (или сейчас уже - будущего?) века… Один из школьных учителей Хай Аня, мистер Линли, всегда говорил, что сложные планы редко работают в жизни в силу изменчивых обстоятельств. И Хай Ань знал, что это правда. Однако очень часто сам человек усложняет собственные действия, боясь того, что жизнь - проще, чем кажется на первый взгляд. - Вокруг меня, как минимум три камеры, до которых можно добраться. Шанс, что хоть одна из них пуста, а значит и открыта, очень и очень высок… Главная проблема - решетки на окнах… - Он говорил вслух, так как это помогало думать. Он медленно выпрямился, оглядывая внимательным взглядом решетку, что была в его камере. Прочные, в полторы толщины пальца вертикальные прутья, сама решетка небольшая, около тридцати сантиметров в высоту и столько же в ширину. Вокруг - рама из того же металла. Насколько помогали решить скудные представления Хай Аня, сварки в это время (и в этом мире?..) быть не должно. На что же крепится рама? Он попробовал расширить проем кверху, раскачав один из камней. Спустя некоторое время у него получилось - видимо, талисман повредил не столько отдельные камни, сколько структуру самой стены. Добравшись до решетки, он понял, что та буквально привинчена к камню. Привинчена снаружи. “Ну конечно! Она должна мешать преступнику сбежать из тюрьмы!” - радость озарила лицо Хай Аня, сделав миловидным и почти сияющим. Необычные для ханьца глаза без малого блестели, как воды Голубой реки… Вспомнив фильмы про альпинистов, которые ему привелось посмотреть в своем времени, в своем мире, он понял, что ему нужна хоть какая-то страховка. Он снял с себя толстовку, подцепив найденным гвоздем (и мимолетно отметив, что, похоже, не колесо, а гвоздь - главнейшее изобретение человечества!) нитки и разорвав ее на несколько частей. То же проделал с обоими лежаками, по мере сил проверив их на прочность. Связал в единую веревку. Продел ее в пряжку ремня с одной стороны, а после задумался - привязать другой конец получившейся веревки к решетке двери, тем самым сократив ее рабочую длину, или же к решетке окна, которая, скорее всего, не выдержит его веса при падении?.. Вдох-выдох. Кто не рискует - тот не пьет… Он осторожно, вцепившись в камень проема, ступил на выглядывающий из стены камень… Он решил попытать счастья с соседней камерой, если не повезет и будет возможность (читай: силы), тогда можно будет попробовать спуститься к той, что ниже. Ноги дрожали, но он, помня про правило трех точек опоры, чередовал, переставляя, ноги и руки. И ему, как смертнику, крадущемуся по канату над бездной, повезло. Он не сорвался. Хотя под ногтями неприятно тянуло - он цеплялся так, будто те были железными, не иначе… День уже давно перевалил за полдень. Времени, кажется, катастрофически не хватало. Только добравшись до соседней, с правой стороны, камеры, он понял, на что же рассчитывал Дань Ичэнь и как он сбежал: решетка там была давно испорченная одновременно временем и чьими-то сильными руками, и может, даже ногами… Ичэнь наверняка знал, что она испорчена, а потом, проскользнув сквозь нее, даже не удосужился хотя бы сделать вид, что она закреплена в стене как дано, и теперь она криво, наискосок стояла в проеме. Было достаточно ее толкнуть, чтобы она поддалась. С трудом подтянувшись, он кое-как, извернувшись наискосок, как и решетка до этого, проскользнул сквозь проем. Восстанавливая дыхание, он огляделся, но ничего интересного не нашел. Камера, как камера. Ее главная ценность - в незапертой двери. Не обращая внимания ни на дрожащие ноги, ни на неприятную тянущую боль в мышцах спины и рук, он поднялся и почти по стенке побрел к выходу. Тюрьма была полупустой, а один прямой коридор не давал возможности заблудиться. Хай Ань, боясь поднимать шум, скользил мимо заключенных, низко опустив голову и стараясь не прислушиваться к их крикам. Лестница была одна и вела в обе стороны - вверх и вниз. Он стал спускаться, осторожно прислушиваясь и приглядываясь, но, видимо, все стражники действительно были вовлечены в конфликт с демонами, атакующими секту, потому Хай Ань, вплоть до первого этажа, никого не встретил. Услышав разговор, он мгновенно подобрался и, присев, чтобы его было сложнее заметить, выглянул из-за поворота лестницы. Говорили двое: недавний мучитель с рассеченным лицом, видимо, кто-то из дознавателей, и молодой мужчина, видом мало походивший на стражника. Хай Ань, скрывшись в тени, думал, как поступить. О том, чтобы вступить в бой, и речи не шло - он был обычным учеником старшей школы, который даже среди школьных кружков посещал только кружок икебаны. Посещал ради галочки, что он участвует в школьной самодеятельности, а также потому, что не любил командных игр и хотел спокойного, тихого занятия. Естественно, что он, как лилия среди роз, был единственным мальчиком среди представительниц прекрасного, но очень опасного пола… Итак, что же ему делать? Пока он думал, успел зацепиться за чужой, местами неразборчивый разговор: - … их привел Хуэйсэ. - Цзян Цюэ велел следить за порядком в тюрьме? - Этот голос принадлежал незнакомцу. Тон его был низок и спокоен, но отчего-то в сердце Хай Аня поселился страх. - Да… - Стражник, что избивал его, разозлился, - Как будто сейчас хоть кому-то есть дело до этих ублюдков!.. - Успокойся, Чжэньмао. - Лучше бы они не барьер усиливали, а учеников! Что за секта так относится к обучению будущих заклинателей? - … - Лэн Тан, зачем ты сюда пришел? Только не увиливай!.. Названный выше мужчина в голубом изысканном ханьфу промолчал, явно желая сохранить свои мотивы в секрете. Хай Ань прислушался: звуков боя больше не было, возможно, демоны все-таки были повержены. Нужно было торопиться, но он не знал, как преодолеть последний рубеж. - Есть ли среди пленников кто-то странный? - Спросил Лэн Тан. Стражник, выругавшись, вздохнул, но ответил: - Смотря что ты вкладываешь в понятие “странности”... - Кто-то, непохожий на остальных? Сильный, или очень везучий? - Если они попали в нашу тюрьму, то едва ли их можно назвать сильными или везучими. Но все же… Вчера в саду, где Бай Шэньхань обычно гадает на цветах, мы поймали юношу, - Хай Ань, осознав, что говорят про него, напрягся и прислушался, - он был без сознания. Одежду, которая была на нем, я никогда раньше не видел, а еще он вел себя так, будто не знал, где и как оказался. Искусный лжец. - Где он сейчас? - Здесь, на шестом этаже. Почувствовав неладное всей поверхностью кожи, Хай Ань тем не менее осторожно поднялся на полпролета вверх, завернул в первую попавшуюся пустую камеру. Она была возле лестницы и позволяла увидеть ее кусочек. Он прикрыл дверь и прилег, свернулся калачиком. Вспомнив слова про странную одежду, он выдернул из-под себя такой же вонючий, как в его собственной камере, лежак и накинул на себя поверх. Как оказалось, он сделал все вовремя - спустя пару мгновений он увидел, как по лестнице поднимается названный Чжэньмао, ведя за собой господина в голубом. Они явно спешили на шестой этаж. К нему. Стоило звукам их шагов стихнуть, Хай Ань подскочил и поспешил вниз - очень скоро они поймут, что его нет в камере, и тогда объявят тревогу. Больше никого на первом этаже не было, и когда Хай Ань смог-таки наконец покинуть тюрьму, он вдохнул, казалось, самый сладкий воздух полной грудью. Хоть он и не знал, как будет выбираться дальше, ему казалось, что теперь-то все его проблемы решены.***
Сяочжи, как и его братья, не мог обратиться в дракона. По этой причине ему пришлось лететь, используя собственный меч, от которого сейчас так сильно несло недовольством. Еще бы, ведь он не летал на мече с самого Фэньле, Раскола, - то есть больше трехсот лет! Неудивительно, что его клинки немного обленились. Мысли о Ло и Гуй сейчас отвлекали, хоть и немного, от главной проблемы - если свеча зажглась, если дева с голубыми глазами вновь появилась в этом мире, он не знал, к чему Хэянь, его братья и он сам придут в итоге. Лишь бы не разразилась очередная война!.. В одной руке он сжимал рукоять меча, а в другой - свечу, которую он тайком вынес из комнаты с алтарём. Он не мог чувствовать присутствие девы, как Хэянь, и у него не было и не могло быть красной нити на пальце, за которой можно было бы следовать. Но он отчетливо помнил, что всех, кто рожден под звездой Феникса, очень любит бессмертное пламя. Вот и сейчас огонек, словно дитя к матери, тянулся куда-то на юго-запад, указывая путь. Самое главное, чтобы Хэянь не проснулся раньше, чем Сяочжи найдет деву. Едва ли юноша знал, как поступит: за все тысячелетия история отношений Хэяня и его возлюбленной ничему его не научила. Спасет ли он ее или убьет - даже представить не мог. Для всех в том доме на озере Дракона она была ничем иным, как проклятием, но… разве можно ненавидеть того, кого любишь? Того, перед кем виноват больше, чем перед остальными душами в этом мире? Того, кто одной улыбкой может осветить самую глубокую ночь?.. Он стряхнул с себя воспоминания о прекрасном, часто улыбчивом лице, о том, как менялся Хэянь в ее присутствии, и попытался сосредоточиться на дороге. Судя по всему, свеча тянула его в сторону одной из заклинательских сект. Он был в пути несколько часов, уже давно рассвело, и Сяочжи увидел вдалеке знакомые очертания. Чжунь Шань - Соколиные вершины. Когда-то давно здесь Хэянь в последний раз потерял возлюбленную. Неожиданно над сектой, поднимаясь снизу и проходя через все небо, пронеслась белая вспышка. - Это барьер?.. - пробормотал Сяочжи, вкладывая еще больше ци в меч, ускоряясь. Плохое предчувствие стиснуло его сердце. Похоже, секту кто-то атаковал, а это значит, что кое-кто очень важный может быть в опасности. Он не знал, как поступит с ней, когда увидит, но это не значит, что он даст кому-то другому навредить ей. В конце концов он, как часть пятипалой длани Сюаньлуна, также был связан с ней судьбой.