Тепло

      — Да черт бы тебя побрал! Двинься, — Леви бесцеремонно толкает его в бок, освобождая себе ещё немного места и прижимаясь сильнее. Другой Леви, недовольно бурча,теснится, растирая замёрзшие руки. Где-то пятнадцатью минутами ранее он, подрагивая, кое-как снял цепь от пирсинга, которая неприятно холодила кожу. Теплее от этого не стало, но дёргаться каждые полминуты он перестал.       — Может мне вообще встать, а? — Леви вкладывает в свой вопрос те остатки язвительности, которые не успели замёрзнуть вместе с его лицом. Язвительность его собеседника уже давно покинула тёмную морозную улицу и своего офицера и теперь где-то грелась, оставляя Леви без желания шутить.       — Только попробуй, — серьёзно начинает он, хмуря брови, — и мало тебе не покажется.       Леви из какой-то внутренней шкодливости ёрзает немного на месте, как будто собирается встать, и получает на это сердитый взгляд, на который отвечает ехидной улыбкой.       Леви остаётся лишь закатывать глаза на тупые выходки младшего, натягивать на лицо и уши посильнее шарф и прятать руки в перчатках в карманы, сжимая их в кулаки. Надо же было им умудриться в такой холод попасть.       Леви же складывает руки лодочкой, после чего как можно ближе подносит к лицу и старается отогреть их горячим дыханием. Чтобы не свести первые успехи на «нет», он прячет ладони в растянутых рукавах пальто, которые потом соединяет в одну термоизоляционную «трубочку». Через секунду Леви понимает, что рациональнее было бы в начале поднять воротник, чтобы тот прятал лицо. Но, чтобы его усилия не прошли даром, он крутится немного, пытаясь разобраться с воротом не размыкая рук.       Посмотрев на это копошение уровня ребенка детского сада, Леви, глубоко вздыхая, стягивает перчатки, поднимает злосчастный ворот, разъединяет чужие руки и берёт их в свои, пытаясь согреть старым дедовским теплообменом. Свои собственные руки-то он успел сохранить в тепле. Он недовольно цыкает, когда по коже пробегает лёгкий холодок, который потом обещает оставить его с обморожением, если он так и будет просто сидеть, как дурак, подражая себе напротив. Тогда он начинает растирать чужие ладони.       Леви поднимает взгляд на Леви. Тот смотрит молча и с каким-то странным удивлением на лице, когда внешне всё ещё стараешься выглядеть спокойно, но брови предательски ползут вверх.       — Кому из нас было холодно? Хочешь и дальше мёрзнуть?       Брови медленно опускают вниз. Леви начинает не спеша работать руками в такт чужим движениям.       — Не будем же мы так бесконечно сидеть? — Леви чувствует удачный момент для предложений. — Может, хоть шарфом поделишься?       Леви ругается на чужую беспечность, но шарф стягивает и обвязывает на два горла. Расстояния между ними становится меньше, зато уже нагретый шарф кажется младшему офицеру максимально приятным после не особо спасающего воротника. Леви довольно ухмыляется.       — А может ещё перчатки дашь?       Леви смиряет его взглядом, но за перчатками лезет, кидает их на колени, а потом поглубже сует руки в карманы.       — О, — единственное, на что хватает офицера, чтобы выразить свое секундное удивление. Он натягивает перчатки, довольно улыбаясь. — Может ещё за кофе сходим?       — Хочешь кофе — снимай шарф и перчатки.       Кофе как-то резко расхотелось.       — Как отогреешься — возвращаешь.       Леви ничего на это не отвечает. Он уже может нормально двигать пальцами и чувствовать кончик обмёрзшего носа, который прячется в складках шарфа.       Перчатки он потом так и не возвращает. И шарф тоже.