Амнезия

Мартин любит играть на гитаре. Пока он играет, его душа находит успокоение, а всякая проблема кажется мелочнее с каждым аккордом. Пока Мартин играет – он забывается. Он любит подходить к окну каждый вечер и выглядывать на улицу, отодвинув темные шторы и позволив осеннему ветру хлестнуть его по лицу. Осень пришла ровно по расписанию – с началом сентября, и вот уже неделю город затапливают дожди, и люди, недовольно выползающие из квартир по утрам, проклинают все на свете, открывая на ходу зонты. Мартину нравилась такая погода, нравились тучи, нравился дождь и холод, что пронизывает его до костей, когда он стоит в одной футболке у настежь открытого окна, как сейчас. Однажды он признался в этом одной из знакомых, на что та лишь повела пальцем у виска, перебирая в пальцах свои мокрые от тяжелых капель волосы, которые стали похожи на шерсть крысы – редкие и скомканные. И Мартин понял, что люди любят тепло, и он понял, что ненавидит лето. Мартин любит людей, как бы много он не находил противоречий их характеров со своей натурой. Мартин готов делиться теплом своего сердца с каждым, кто его об этом попросит, ведь оно уже давно не греет его самого. Хотя некоторые люди уже не раз обжигались о его жар, который он сам, к сожалению, почувствовать не может, его вера в человечество не угасала. Мартин не любит только самого себя. Ничтожную единицу, которая стоит у распахнутого окна в холодный вечер, проверяя на прочность иммунитет, и смотрит, наблюдает, думает о чем-то своем. К горлу подкатывает чувство отвращения, когда он замечает, как какая-то девушка на высоких каблуках, покачиваясь из стороны в сторону, доходит до подъезда, но он все равно готов поделиться и с ней своим теплом. Ему без разницы. Он не любит только самого себя, свое существование, и готов отдать себя – ненавистного – другим, без остатка. - Как ты себя чувствуешь, Мартин? Низкий мужской голос вырывает молодого человека из разрывающих его голову внезапно всплывших воспоминаний, заставляет резко дернуться, пальцами вцепившись в мягкие подлокотники кресла, распахнуть широко глаза и открыть беспомощно рот в попытках произнести это вечное слово «плохо». Он ощущает, как тепло разливается по его телу, как мысли начинают образовывать единую нить, как недостающие элементы мозаики сами падают ему в руки. Только этого недостаточно для полного восстановления, только этого он не хотел. С каждым новым эпизодом, что охватывает его разум на несколько секунд, он понимает, что амнезия – это подарок. - Хорошо, - он сглатывает подступивший к горлу ком, косится в сторону окна и чувствует, как кончики пальцев уже побелели от напряжения. Доктор говорит, что Мартину уже двадцать шесть лет. Впервые они встретились еще тогда, когда Мартину было двадцать пять, но пациенту так и не удавалось до конца вспомнить свои последние пять лет жизни; он уже почти год постоянно приходит в этот самый кабинет, смотрит в те же самые спокойные глаза доктора и пытается не сойти с ума от душевного резонанса. Пару секунд назад он вспомнил, каково это – чувствовать абсолютное отвращение к самому себе. Как хочется вырваться из собственной шкуры. Он не желал никому зла, кроме самого себя. Он любил людей. И только сейчас он вспомнил и будто вновь ощутил это отвратительное чувство, что остались в его туманном прошлом. Мартин не может точно сказать, имело ли это чувство причину. - Если ты хочешь что-то рассказать… - Я любил их. Правда, - доктор не успевает договорить, как сиплый голос молодого человека – его пациента – перебивает его. - Они люди. Все мы – люди. Человечество – одна большая семья – моя и ваша семья, доктор. Доктор не шевелится, внимательно слушает и кажется, что даже не моргает. Обычно из Мартина не вытянешь и слова, но теперь он сам пошел на диалог. - Я никогда не понимал значение слова «патриотизм». Я не был патриотом своей страны. Я – патриот нашей с Вами общей семьи, - Мартин поежился, вспомнив, как политики неуемно старались натравить своих граждан на других, ни в чем неповинных людей, которые стали заложниками игр высоких чинов, - Земли в целом. - Разве ты не чувствуешь гордости за успехи своей Родины? – сидящий напротив человек в строгом костюме не проявлял своей точки зрения, лишь подталкивал своего пациента к выводу сегодняшнего сеанса. - Чувствую, безусловно, - Мартин широко распахнул глаза, будто испугавшись, что собеседник поймет его слова неправильно, - Просто поодиночке мы – никто. - И много ли ты общался с людьми иных культур? - Не знаю, - парень поежился, опустив глаза в пол, - Нет. Доктор чуть заметно улыбнулся, про себя составив устный отчет о сегодняшней работе. Мартин понемногу вспоминает то, чем жил последние пять лет, только верные ли это выводы для него в настоящее время – та еще загадка. - Тогда почему ты так считаешь? Мартин резко поднял взгляд на своего собеседника, нахмурившись, уголки его губ чуть дрогнули, словно он хотел было крикнуть, но вовремя остановил себя. - Потому что! Потому что так оно и есть. Потому что только тогда имеет место быть Земля во Вселенной. Потому что только тогда я чувствую себя менее ничтожно, как человек. И Мартин замолкает на все оставшиеся полчаса сеанса, оставляя возможность доктору высказаться по поводу прогресса в лечении. Только он его не слушал, ощущая, как внутри него что-то рушится, крепкое и надежное – смысл его жизни в виде служения благу человечества. В виде пожертвования себя и своих сил ради других. Люди – твари, которые будут пользоваться его бесконечным теплом сердца, его добротой, его любовью, а потом вонзать острие ножа прямо в спину. Но он их любил. Больше, чем самого себя.