Я вас сам выдумал, на вас же глядя

      Гарри не знал точно, как это произошло, но одним летним утром он очнулся в незнакомом доме. Мужчина мог бы поклясться, что несколько часов назад отправился на одну несложную миссию от Аврората вместе с Роном, но абсолютно не помнил, что именно произошло на ней.              Когда Гарри проснулся, он быстро понял, что ему абсолютно точно не тридцать с лишним лет, а новая палочка никак не отзывалась в руках. Другое место, другой инструмент, а внешность та же, если не считать глаз. Странные подозрения стали забираться в голову, что же с ним происходит?              Больше всего на свете Гарри было жаль, что Рона и Гермионы не было рядом. Подруга бы обязательно подсказала, что вообще стряслось, а Уизли просто за компанию сидел бы рядом с абсолютно непонимающим лицом. Но одна из идей Рона была бы столь гениальна, сколь проста. Странно, что первым делом Гарри вспомнил вовсе не о детях и Джинни, а именно о друзьях. Такое всегда происходило в критические моменты. Видимо, привычка с детства.              Парень быстро познакомился со своими новыми родителями — Юфимия и Флимонт Поттеры, то есть родители Джеймса и по совместительству бабушка и дедушка Гарри, которых последний никогда не знал. Первую неделю парень старался поменьше с ними общаться, часто летая на метле или запираясь в комнате. Благо, что у обоих было достаточно дел. Но на выходных семья проводила всё своё свободное время вместе. И это было странно.              Детьми обычно занималась Джинни, а Гарри, как оказалось: «Совсем не был готов к отцовству», — точная цитата Гермионы Уизли. Ему было интереснее провести время с Роном, посетить Хагрида, отправиться на дополнительную миссию в Аврорат или в крайнем случае лично посетить Малфой-мэнор, где Драко часто консультировал по вопросам опасных зелий и сывороток. Раньше ему нравилось проводить время с Джинни, но все их разговоры сводились к семье, поэтому и её он стал избегать. Гарри считал, что просто не тянулся к детям, хоть и любил их. Он всегда говорил себе, что всё изменится, когда они подрастут и у семьи появится больше тем для разговоров.              Так и выходило, на самом деле. Но всё сводилось к простому «терпимо», да и только в те моменты, когда разговоры касались квиддича или Хогвартса. Да, Гарри безумно любил школу Чародейства и Волшебства, а если бы ему больше нравились дети, то обязательно устроился бы новым профессором ЗОТИ.              Но у этих Поттеров всё было совсем иначе: они действительно любили проводить время все вместе, и вот это было интересно. Флимонт был хорош во всём, что касалось заработка и зелий. Но не тех скучных, что Гарри готовил на уроках Снейпа или Слизнорта, а действительно увлекательных отваров, мазей и настоек.              Юфимия была эрудированной женщиной, которая то и дело в пух и прах разносила «Пророк», очаровательно шутя и подкалывая мужа каждый раз, когда его упоминали в газетах.              Оба Поттера уже в возрасте, ведь потратили немало времени, денег и сил, чтобы Джеймс хотя бы родился, поэтому парень рос в окружении любви и заботы двух готовых к воспитанию взрослых. Пожалуй, Гарри стоило повременить с детьми ещё лет десять, тогда всё сложилось бы иначе.              Но парень не терял времени зря, он искренне пытался найти способ понять, что с ним вообще произошло. Вариантов была уйма: кома, сон, проклятие, запирающее человека в своих мечтах или кошмарах. Вскоре он даже вспомнил какие-то мимолётные отрывки из последнего дела. Перед глазами всплыло обеспокоенное лицо Рона, крик какого-то тёмного волшебника и дыхание. Своё. Такое, будто он выдохнул свою душу. Но он не мог умереть, конечно же.              Если и умер, то что происходит сейчас? Разве человек перед смертью видит не свою жизнь? При чём тогда здесь Джеймс, и если Гарри в прошлом, то где настоящий отец? Вопросов было слишком много, а ответов не находилось совсем.              Всё быстрее он начал понимать, что происходящее вокруг не сон, ведь если бы всё было таковым, то запахи, вкусы и ощущения не были бы столь яркими, подробными и живыми.              Следовало прилагать больше усилий и вспомнить подробности того последнего дела. Но также нужно составить план того, как вести себя, чтобы окружающие не заметили подмены. Зачем? Потому что это прошлое, и если сделать шаг влево, шаг вправо, то последствия будут катастрофическими, как сказала бы Гермиона.              Лучшим выходом Гарри считал амнезию. Не полную, конечно же, а частичную. Обыграть всё так, чтобы ни одна живая душа не решила, что он не тот, за кого себя выдаёт.              Возможно, это будет звучать эгоистично, но было кое-что ещё. Гарри узнал, каково это — быть любимым ребёнком. Поттеры обожали своего сына и почти пылинки с него сдували. Флимонт часто вслух читал статьи «Ежедневного пророка», Юфимия напевала, пока готовила. Они даже съездили на пикник одним весенним утром. Гарри даже плакал той ночью. Он знал, что сам никогда не был хорошим родителем, но вот эти Поттеры были чудесной семьёй. Ощущать, что тебя любят просто за то, что ты существуешь было чем-то странным, инородным, но безусловно приятным.              Дом Поттеров, находящийся в Годриковой впадине, вроде и ничем не отличался от других однообразных домов в этом поселении, но всё же казался теплее и роднее остальных. Может, дело было в саду Юфимии? Он настолько цветущий и ухоженный, что во дворе хотелось лежать часами, вдыхая запах травы и цветов, под палящим августовским солнцем.              Гарри разлепил глаза, прикрыв их немного тенью от ладони, и принялся осматривать тот самый дом. Каменно-деревянные стены, покрытые старым мхом и изумрудным плющом. У дома росли высокие цветы с заборчиками из камешков, а во дворе расположился мощный деревянный стол для ужинов на свежем воздухе.              Со стороны заднего выхода пролегала истоптанная тропа прямиком в Годриков лес, где можно было свободно летать на метле, юрко уворачиваясь от пташек и высоких стволов деревьев. И для Гарри это место было каким-то раем. Спокойствие и умиротворение царили в каждом уголке Годриковой впадины, где мирно сосуществовали и волшебники, и маглы.              «Таким могло быть моё детство», — на этой мысли Гарри всё чаще и чаще ловил себя.              Другим днём Гарри поймал себя на мысли, что хочет побыть в этом времени немножко подольше. Да, это эгоистичное, не взрослое желание, но, с другой стороны, в его времени больше не было Тёмных Лордов, Джинни и дети имели приличное наследство, а Рон с Гермионой были счастливы в браке. А тут он ощущал, что действительно нужен кому-то. Просто так. Не потому, что он Гарри Поттер и Мальчик-Который-Выжил. Не потому, что он национальный герой или капитан Аврората, а просто так.              Но, конечно же, это глупое и несбыточное желание, и Гарри поклялся себе, что сделает всё возможное, чтобы вернуться в то место, которое он называет своим домом.              Первой идеей было проникнуть в библиотеку Министерства, но в обличии подростка это было почти нереально, хотя некоторые пути Гарри всё же знал. Второй идеей была закрытая секция Хогвартса, что было уже реальнее, да и до отъезда в школу оставалось не так много времени. Может, всё вообще решится как-нибудь само?              Пока родители сидели внизу на красно-белом клетчатом пледе, в окружении закусок и десертов, Гарри взмыл в воздух, рассчитывая, как ему правильнее упасть. Юфимия поправила своё голубое длинное платье и соломенную шляпку, посматривая за сыном, но муж отвлёк её каким-то разговором.              «Пора», — решил Гарри и направил метлу прямо в ствол дерева.              Первый удар был самым болезненным, тело подбрасывало между ветками и наконец скинуло на землю. Самым пострадавшим во всей миссии был копчик, и Гарри даже не пришлось притворяться, будто ему больно.       — Джеймс! — кричал обеспокоенный женский голос, пока Гарри лежал на тёплой траве и смотрел на проплывающие облака, а его поломанная метла валялась где-то рядом. — Флимонт, быстрее! Тут Джеймс не встаёт!              Отец взял его на руки и левитировал в дом. Он принялся судорожно пересматривать какие-то скляночки и баночки, умело расставляя их своей магией по воздуху.              — Сколько пальцев ты видишь? — спрашивает Юфимия и показывает два пальца.              — Четыре, — охрипшим голосом, но без зазрения совести, соврал Гарри.              — Я тебе тысячу раз говорил завязать с этим квидичем, — причитает Флимонт, колдуя диагностические чары, — и вот результат! Сотрясение!              — Ч-что такое квиддич? — хрипло спрашивает Гарри и прикрывает глаза.              Удручающее молчание воцарилось в комнате на пару секунд, пока женщина не схватила сына за руку.              — Это не смешно, молодой человек, — строго говорит Юфимия, и Гарри наконец-то смотрит на неё.              — К-кто вы? — лица родителей стали ошарашенными, и парню стало совсем не по себе из-за такой лжи.              Поттеры тут же вызвали колдомедика. Высокого мужчину в возрасте, скептически осматривающего парня. Он то и дело цокал, осматривая голову и копчик.              — Это совсем небольшое сотрясение, — говорил он важно, — я считаю, что память постепенно начнёт возвращаться, дайте ему немного времени.              Родители обеспокоенно смотрели на сына так, будто он больше никогда не сможет ходить или колдовать. Гарри же в это время пытался не краснеть от вранья, отводя глаза в сторону. Он точно жив. Боль абсолютно реальная. Соврал что-то про сонность и отправился отлёживаться в свою комнату, где всё принадлежало не ему. Постеры команд по квиддичу, крутые костюмы, награды на полках.              Мерлин, да Джеймс был той самой недосягаемой звездой школы, которой хотел быть каждый. Даже его собственный сын.              — Мистер Поттер, — виновато попятился домашний эльф Смурфи, когда покров ночи уже наступил на Годриковой впадине, — мистер Блэк приближается к дому.              — Блэк? — переспросила Гарри, выныривая из-под одеяла. — Сириус?!              Мальчик вмиг бросился вон из комнаты, вниз по ступеням, и очутился перед белой входной дверью прямо в тот момент, когда она распахнулась.              Сириус, юноша шестнадцати лет, яростно бросил в коридор какой-то чемодан, а напоследок злостно пнул его. Кудрявые чёрные волосы были запутанными и мокрыми от проливного дождя на улице. Бордовый костюм также измок до нитки, как и мантия парня. Он продолжал истерично пинать чемодан, а Гарри даже на секунду потерял дар речи, наблюдая за крёстным.              — Эти… твари, — шипел Блэк, затаскивая в дом второй чемодан, — как же я их ненавижу, Сохатый.              Он прямо в грязных туфлях проделал путь от входной двери до Флимонта, который удивлённо смотрел на неожиданную картину вместе с Юфимией.              — Мистер и миссис Поттер, — немного приклонился Блэк и взял со стола коньяк отца Джеймса. Налил его в стакан и залпом осушил тот, — прошу прощения за столь поздний визит, но у меня действительно веская причина.              — Что стряслось, мой хороший? — Юфимия сделала жалостное лицо и помогла Бродяге снять грязную мантию.              Сириус глухо рассмеялся.              — Они выжгли меня, — еле слышно сказал он, наливая следующий стакан, — там были все: Регулус, эта сумасшедшая Белла, отец, мать. Просто все Блэки! Матушка устроила целое шоу, пытаясь пристыдить меня!              — О, мой мальчик, — прошептала Юфимия и обняла подростка, — мне так жаль.              — Да уж, — цокнул отец, — тебя выгнали?              — Ещё чего, — фыркнул парень и гордо поднял подбородок, — я сам ушёл.              — Ты можешь пожить у нас, — пришёл в себя Гарри, смотря на родителей, — это же не проблема?              Те быстро переглянулись и согласились.              — Только тут такое дело, — Юфимия взяла Сириуса за плечо и повернула к Гарри, — Джеймс упал с метлы во время пикника и отшиб память.              Блэк сделал понимающее лицо и кивнул.              — Всё в порядке, Сохатый, — он взял в руки чемодан и отправился вверх по лестнице, — что бы там ни было, мы со всем справимся, верно?              Гарри пошёл следом, смотря как родители лёгкими движениями палочек убирают бардак, оставленный Сириусом. Когда он наконец поднялся, то увидел крёстного, лежащего на его постели прямо в грязной одежде и ботинках. Блэк подкурил сигарету и стряхивал пепел прямо на пол, как ни в чём не бывало. Он поднял одну бровь и протянул для Гарри вторую сигарету.              — Не понимаю, что ты там за розыгрыш устроил, но я в деле, — хихикнул Сириус, — шалость — это то, что мне сейчас нужно.              Гарри начал закипать, он прямо почувствовал, как лицо начало заливаться алым, а зубы стиснулись до боли.              — Вон. С моей. Кровати, — сказал он как можно более спокойно.              — Зачем? — улыбнулся Сириус. — Ты представляешь, когда мать сказала…              — Сириус! — рявкнул Гарри. — Ты ведёшь себя, как животное!              Блэк ошарашенно замолк и медленно сполз на пол.              — Я, конечно, знал, что ты собственник, но так злиться из-за какой-то кровати? — хихикнул Блэк.              Гарри вернулся к двери и с грохотом захлопнул ту. Он наклонился к Сириусу и прошипел в самое лицо:              — Я знаю, что у тебя был на редкость дерьмовый день, как и у моих родителей. Но ты врываешься в их дом, пачкая пол и выпивая коньяк так, будто он стоял там для тебя. Выкуриваешь сигарету, не удосужившись даже открыть окно, разговариваешь со взрослыми так, будто они твои закадычные друзья. У тебя есть хоть капля уважения?!              Вот, почему Гарри был плохим отцом. Он был хорош только в отчитывании детей и разговорах о квиддиче. Поттер плохой, импульсивный и строгий родитель. Он это знает.              Сириус же смотрел на друга так, будто видел его первый раз в жизни.              — Ты сейчас накричал на меня? — он спросил так, будто не расслышал что-то. И глядел на Гарри, будто видел его впервые.              Поттер сделал глубокий вдох и вновь подошёл к двери.              — Вон, — спокойно сказал он, но, когда Сириус не сдвинулся с места, снова перешёл на крик, — вон из моей комнаты!              Блэк тотчас подпрыгнул и вынырнул вон. Он будто хотел что-то сказать, но Гарри захлопнул перед его носом дверь.              — Подростки, — прошептал Поттер, открывая дверь комнаты, — как с вами справляться?              Спустя несколько часов Гарри решил спуститься вниз. Родители сидели за обеденным столом с Сириусом, а тот так и не взглянул на друга. Атмосфера была тяжёлой.              — Это Сириус Блэк, — объяснял отец, — вы дружите с первого курса и вместе учитесь на Гриффиндоре.              — Я помню его, — спокойно сказал Гарри, делая себе сэндвич. Отчего у Сириуса глаза на лоб полезли. — В общих чертах его, Питера, Люпина и карту…              Блэк громко прокашлялся, заглушая голос Джеймса.              — Да-да, — кивнул он, отмахиваясь от воображаемой пыли, — поговорим об этом завтра, тебе бы поспать, Сохатый.              Гарри вздохнул, смотря как Смурфи несёт на улицу тот самый ковёр, на который стряхивал пепел Блэк. Бедняжка случайно запнулась прямо рядом с Джеймсом, и небольшое облачко пыли поднялось прямо к носу парня. Он пару раз судорожно вдохнул, пытаясь чихнуть, и наконец-то у него это получилось.              Но тело рухнуло на пол, а в желудке появилась странная пустота. Стало щекотно, больно и приятно одновременно. А ещё паника. Гарри попытался встать, но у него не было ног и рук. Только копыта.              — Твою мать! — выругался Сириус и сразу прикрыл рот руками.              — Джеймс Поттер! — закричал отец. — С каких пор ты — анимаг?              Гарри бы ответил что-то, но он скользил по полу на своих непослушных копытах, а контролировать целых четыре ноги было сложно. Он пытался смотреть под ноги, но чёртовы рога начали громить кухню. Сначала упала люстра, потом копыто пронзило деревянный пол. Юфимия что-то кричала, а Флимонт достал палочку, Сириус же сидел с таким лицом, с каким обычно подростки ждут смертной казни в лице выговора от взрослых.              Рога пронзили верхний шкафчик кухни, и Гарри наконец-то зафиксировал копыта, но при попытке высвободиться у него ничего не вышло. Только это больше не требовалось. В него устремились две бело-голубые вспышки, и он вновь стал человеком. Парень судорожно пытался прийти в себя, хватая воздух ртом. Он стёк на пол, ощущая привычную стойкость тела и его контроль. Как же это было страшно и жутко.              — Как ты мог скрыть это от нас? — со слезами на глазах говорила мама.              — Тебя нет смысла отчитывать сейчас, — решил отец и убрал палочку. — Сириус, я жду объяснений, а ты, Джеймс, иди в свою комнату.              Гарри на ватных ногах поднялся и виновато посмотрел на родителей.       — Немедленно в свою комнату, — повторил отец, и Гарри беспрекословно послушался.