Талисман

– Мне кажется, от тебя уже шарахаются, – добродушно смеётся Эдик. Даня очаровательно надувает губы – Карим тихо любит эту его черту, – и с вызовом смотрит на Латыпова. Что тоже выглядит забавно, потому что Эдик выше Дани на добрых полголовы, а насколько шире в плечах и говорить не стоит. – Зато я с собой кучу автографов увезу, – гордо заявляет паренёк, пытаясь запихать свою одежду в чемодан. Халили, сидящий в кресле напротив, даёт оценку «почти аккуратно» действиям Серохвостова и прикрывает глаза. Под уютную болтовню Дани и бурчание Эдика Карим задрёмывает. Последние несколько дней перед закрытием Даня как заведённый бегает по олимпийской деревне и не даёт прохода не то, что иностранным коллегам, но даже своим. Даже непрошибаемый Большунов в какой-то момент начал выбирать обходные пути до домика, чтобы не попасться на глаза неутомимому коллеге-биатлонисту. Но Серохвостова это не остановило. Карим видит пополняющийся список автографов и, хоть внутри ворочается никому не нужная и абсолютно неуместная ревность, не может ничего поделать против этого блеска в глазах счастливого Дани. Он влюблён в эти глаза, хоть никому и необязательно об этом знать. Да и не ему теперь читать Дане нотации об этикете общения – он первый поставил подпись в дневнике парня, а потом ещё и сердечко пририсовал. Может быть, этим и подтолкнул их локальную катастрофу к столь активным действиям. Катастрофой, конечно, Даню все называют шутливо. На самом деле, он больше похож на личный талисман российской мужской сборной по биатлону. Этот неиссякаемый оптимизм и удивительная для двадцатидвухлетнего парня способность найти нужные слова поражают даже тренеров. Поэтому Даня становится для биатлонистов негласным символом, чем-то, похожим на пандочку Бин Дунь Дуня (Логинов по-прежнему отказывается признать, что первый провёл параллель между «Дунь Дунь» и «Дань Дань»). Серохвостов продолжает вдохновлять их и верить в них. Но сам Даня на панду не похож, а вот на кого похож – вопрос животрепещущий для всей команды. Они на полном серьёзе обсуждали это чуть ли не всем составом, подключили девочек и лыжников, даже Елена Валерьевна позволила себя в это втянуть, но быстро опомнилась. Карим же думает, что Даня похож на щеночка. Такой же очаровательный, вездесущий, полный веры и надежды, счастливый и бесконечно влюблённый в жизнь и во всё, что его окружает. Когда его отчитывают на тренировке, он так же виновато тупит взгляд, краснеет, переминается с лапы на лапу ноги на ногу. Халили думает, что, будь фамилии людей на самом деле отражением реальных признаков, то у Дани точно был бы хвост. Короткий, но пушистый и часто-часто виляющий. Серый. Халили, конечно же, в этом обсуждении тактично молчит.

***

Даня тормошит Карима, в его голубых глазах – чистейший ужас. Халили непонимающе моргает, прогоняя дрёму, и отмечает, что за окном уже сумерки, а в комнате включён верхний свет. Эдика уже нет, наверное, ушёл к себе, а Даня перед ним едва не плачет. – Что такое? – Карим подбирается, просыпается окончательно и берёт парня за руки. – Ты чего такой сумасшедший? – Карим, я… Что-то случилось, я не знаю… Что это за штука? – Серохвостов задаёт вопрос таким мертвенным тоном, что Халили пытается судорожно вспомнить, не пропустил ли он чего-то важного. Штука – может, им что-то в номер подкинули? Или это о положительном тесте на ковид? Нет, Даня же не настолько глупый. Он поворачивается полубоком, и Карим невольно опускает взгляд вниз… … Зажимая себе рот рукой, чтобы не вскрикнуть. В зазоре между поясом спортивных брюк и вечно задирающейся футболкой торчит... Хвост. Короткий, но пушистый. Серый. Он мелко трясётся и опущен вниз, с головой выдавая тревогу и нервное состояние своего обладателя. Карим медленно переводит взгляд на Даню и почему-то ощущает полное спокойствие, абсолютно иррациональное в данной ситуации, но для него само собой разумеющееся. К своей чести Халили не позволяет себе отпустить несколько скабрезных шуток касательно различных игрушек и прочего, потому что… Карим не уверен, но ему кажется, что Даня слишком ребёнок для таких вещей. Так что, да, предположение, что внезапное обретение хвоста – следствие естественных причин, кажется более логичным в их непростом случае. – Расслабься, – медленно говорит Халили, будто и в самом деле успокаивает взвинченного зверька. На Даню это ожидаемо не влияет от слова совсем, и он обиженно смотрит на Карима. – Расслабься?! Расслабься?! Что это за чертовщина?! Что за дурацкие розыгрыши! – Серохвостов срывается на крик, но быстро пресекает его, прячет лицо в ладонях, Карим видит дрожащие плечи. В этот момент ему очень хочется обнять парня и сказать, что всё будет хорошо, но… Есть одна проблема. Они могут сколько угодно флиртовать друг с другом в шутливом тоне, подкалывать, обниматься на публике, называть друг друга «мужьями», но под всем этим нет ни капли серьёзности. Это просто шутки, и Карим прекрасно это осознаёт, вот только легче от этого не становится. Биатлон отлично помогает отрешиться от чувств, необходимость стрелять без промахов не даёт посторонним мыслям поселиться в голове прочнее. А мыслей этих в его голове намного больше положенного. Поэтому обнять Даню сейчас значит проявить более… серьёзное отношение, более глубокие чувства, настоящее волнение. Портить Дане жизнь Карим не собирается, хотя постепенно до него доходит, что хвост, внезапно выросший там, где у человека разумного ничего быть не должно, для Дани сейчас – куда большая проблема. Поэтому Карим всё же решается и берёт парня за руку. – Хэй, хэй, не мельтеши, - зовёт он. – Давай хоть посмотрим, что тут у тебя. Нижняя губа Серохвостова дрожит совершенно несолидно, но Карим не собирается акцентировать на этом никакое внимание. Он осторожно (и отчаянно краснея) проводит кончиками пальцев по хвостику, чуть улыбаясь, когда тот дёргается навстречу. По разумному ли желанию обладателя или чисто инстинктивно – Халили не знает. – Тебе ведь не больно? – Уточняет он. Вообще-то, надо было сразу спросить. – Нет, – тихо отвечает внезапно тоже очень смущённый Даня. – Он… Как-то сам там… Работает. Карим не уверен, какие эмоции испытывает их талисман, когда его хвостик чуть смелее поднимается и виляет из стороны в сторону. Халили должен чувствовать себя так, будто сходит с ума, но вместо этого он с улыбкой смотрит на Даню. – Это уже хорошо. Полагаю, раз он работает, значит, позвоночник не повреждён и хвост тоже, – брякает Карим, делая существование этого хвоста официальным. Серохвостов краснеет ещё больше, хотя, казалось бы, куда ещё. – А как мне теперь… - Беспомощно вздыхает он. – Ну, бегать… Да и вообще… Всё. – Мы что-нибудь придумаем, – уверенно говорит Карим. Ему кажется, или глаза Дани вспыхивают надеждой. – Мы? – Он в мгновение оказывается как-то очень рядом, заглядывая в глаза Халили преданно, как большой щенок. Карим тихо смеётся и треплет Даню по светлым волосам. – Как я тебя оставлю-то? – Усмехается старший парень. Хвостик за спиной Дани прямо-таки ходуном ходит, и Халили позволяет себе обнять парня, чтобы всё же дать ему надежду. Ощущение тепла окутывает его, и Карим думает, что, может быть, он мог бы… – … Ходишь за ним хвостиком, – голос Латыпова врезается в разум Халили, и тот приоткрывает слипшиеся от сна веки. На нём лежит тёплый плед, а свет приглушен, видимо, чтобы не мешать ему спать. – Да я… Просто, ну, я… – сконфуженно бурчит Даня, не в силах придумать какое-то более связное оправдание. – Так, может, ты уже ему скажешь? – Ухмыляется Эдик. – Хотя, признаться, не понимаю, как он сам до сих пор не догадался. Ты ж от него не отлипаешь. – Отлипаю, – с горячностью возражает Серохвостов, но тут же снова притихает, не зная, что Карим уже не спит. – Как будто это так легко. – Лучше скажи, что ходишь за мной хвостиком сам, пока настоящий хвостик не вырос, – Халили подмигивает парню. Латыпов бормочет что-то про «перегрелся» и спешно покидает номер, а Даня на каких-то будто негнущихся ногах подходит к Кариму и садится на подлокотник рядом. – Что ты там про хвостик говорил? – Смущенно улыбается он. – Мне из-за вас приснился глупый, но очень приятный сон, – Карим тоже улыбается и протягивает Серохвостову руку. – Талисманчик наш. – Твой, - бурчит в ответ Даня. Карим легко с этим соглашается и утягивает Даню в такие же тёплые, как во сне, объятия. Ну и что, что без хвостика.