Стикеры

Из открытой форточки несло морозным февральским воздухом. Темнота кухни обволакивала пространство; в соседней комнате ухал грязный рэп и раздавались громкие пьяные голоса. Здесь тихо было — только тарахтел старый холодильник, и невесть откуда взявшаяся муха ползала по драному краю стола. Лапками что-то перебирает, дрянь. Кажется, ошмётки клеёнки жуёт. Антон поджал губы и достал сигарету. Полпачки за день напыхал. Зажёг следующую — и едва не стошнило от горечи на языке. Пусть лучше так горчит. Либо так, либо соль на рану сыпать — мысль за мыслью. Воспоминания из себя вычёсывать. Кадр за кадром киноленту с графскими проблесками резать — до каких метафор, блядь, докатился. Братанам скажешь — в водку башкой окунут, чтоб очухался. Водка с колой притупила больное — Антона уже не колотило от чтения переписок и просмотра вложений. Фото с крепким торсом. Толстый розовый хер. Антон облизнулся, вспоминая первые ощущения от члена во рту. Арс обожал минеты. Рот себе зажимал, другой рукой по волосам его гладил, придерживал чуть-чуть. Антон начинал давиться от контроля, кашлял и по рукам его бил. «Извини», — шёпотом. Губы открыты, все красные от укусов. Испачканный кончой живот вздымается и опускается, дёргается с каждым стоном. Взгляд не отводит. Антон теперь тоже обожал сосать. Арсу, конечно. 19 декабря 2019 Арсений Попов 17:51 Смотри, ждёт тебя.) Ждал. Когда-то. Нормально. Это нормально, ничего. Это вспоминать приятно. А вот на лицо с морщинистыми смешинками у синих глаз Антон смотреть спокойно не мог. Лыбится во все тридцать два. В инстаграме, мать его ети, с вешалками какими-то тусит — по тыще сторис в час. Там тоже много людей, музыка и неон. Друзей отмечает. Антон зашёл на профиль одного из них, затянулся дымом, и камень на душе придавил его к подоконнику. Это же тот самый, с кем Попов, сука, все вечера ворковал. Ещё и лапшу на уши вешал, мол, по работе. Антон не обманулся в своих подозрениях. Он понял это, как только открыл сторис Руслана. Наотмечено народу: @arseniyspopov — сверху, ниже — ещё какие-то ники… «Арс! Скажи, зачем ты повёз нас в Дарк Хаус,» — Попов сидит за рулём, и за окном проносится насыщенная огнями и светящимися вывесками улица — та же улица, по которой они ехали в первую ночь у Арсения дома. Блики фонарей пробегают по графскому профилю, с волевого подбородка на шею с кадыком — качество не позволяло разглядеть, но Антон знал, что там россыпь родинок. Антон невольно задышал чаще и судорожно затянулся, когда Арсений в сторис повернул голову и посмотрел в камеру. «Чтобы нажраться», — отозвался с лёгкой ухмылкой и снова отвлёкся на дорогу. «Да-а-а!» — камера повернулась к задним сиденьям, где балагурили две ухоженные девушки и какой-то мужик — худощавый сосун в косухе, похожий на кощея, и сторис кончилась. Антон забил название в карты. Гей-клуб — такой же модный, как Попов. Такой же гламурный, как друзья его. Престижный, как его работа, и дорогой, как его машина, из-за которой они познакомились. Арс признался, что встретился с ним из-за пафосной фотки с мерсом. Он вообще в тот день собирался на какую-то вечеринку в центре, и его должен был забрать знакомый с работы, с которым они пересеклись в Гриндере. Иронично, бля. Глупая случайность вылилась в случайный секс. Случайный секс вылился в неслучайные ночи в коленно-локтевой. Простынь содрана — толстенный и мягкий, как шерсть кошки, прошитый узорами матрас, весь заляпанный спермой — Антон не мог прийти в себя и сладко жмурился, вставая с кровати враскоряку. Какие уж теперь бусы и пробки? Какие, к чёрту, БУТЫЛКИ? Не кольцо с зубочисткой и не сосиска в дверном проёме — жопа-то стянулась, но всё равно уже не то. — Водка осталась? — порог оказался слишком высоким, и в следующий момент Антон понял, что пускает слюни на пыльный ковёр. — О-о, да какая тебе водка, Шастун, — его подняли. Вокруг него были друзья — такие же пьяные дебилы, как и он сам. — Блядь, ребят, у него кровь! — Фу, это от него так куревом тащит? — Ебать ты конченый, Тоха, — раздавалось со всех сторон. По лицу у него что-то, кажется, текло: Антон отпихнул парней и одногруппницу, которая пыталась салфеткой подтереть ему губу, выкатился в коридор и увидел своё отражение в облепленном наклейками, видавшем виды зеркале. Попов общался с такими, что Антон, заходя в список лайкнувших его фотки, не мог найти никого, хотя бы отдалённо похожего на себя. Кого-то попроще. Кого-то, кто круглый год в паленых адиках, кто селфится на фоне занавески и лето проводит у бабушки на даче, а не на Бали. Антону не нужно было никакое сказочное Бали — его и в Москве того-этого, сказочно. И недолго. Антон не расстроился. Не-а. Его вообще из колеи не выбило. Нисколько. Знал, что всё закончится скоро — вон как этот Руслан ему настрачивал. Настрачивал, чтоб надрачивать — смешной каламбур. Антон захихикал, брызнув кровью с разбитой губы, открыл воду в раковине и в голос рассмеялся. Локти съехали в раковину, и рукава толстовки намокли; он подставлял лицо ледяной воде и не замечал, как она смывала горячую солёную боль с его лица. — Ты как? — Яна приоткрыла дверь ванной. — Дай полотенце, — прошептал Антон. — Пожалуйста. Вода немного отрезвила. Яна с полотенцем принесла ему салфетки, ватные палочки и пластырь, и стала мазать расхераченную губу йодом. Антон опять заныл, отъехав башкой в дверь. — Пить надо меньше… Ты чё, плачешь, что ли?

***

Ну разве он мог сказать, что ему семнадцать? Конечно, нет. Как бы это звучало? «Знаешь, на самом деле я маленький лживый обрыган, плюс к тому тебе пизда, если кто-нибудь узнает, что ты совал член в мои несовершеннолетние дырки». Так, что ли? Антон почти сразу же вынес Арса из чёрного списка. Ладно, не сразу — спустя восемь дней. Временами под его именем загорался онлайн, и Антон закуривал очередную сигарету, морщился от привычной горечи на языке и ждал. Ждал, как сучка — вдруг напишет. Ссался писать сам. Арс молчал. О, пару часов назад на стену новую фотку выложил — в глубокий профиль, почти спиной. Только сбоку нос темнит впадинкой, да ресницы светятся синим фильтром. Песню Лазарева прилепил. Антон нажал на плэй, и мелодия вкралась ему в наушники. Я в глазах твоих видел снег в океане, Этим снегом с тобой никогда мы не станем... Антон никогда никому не расскажет, что три часа слушал это нытьё на повторе — никому, ни единой живой душе, даже Яна, которая на злополучной вписке узнала его пьяную тайну. Антон поднимал её челюсть с кафеля аж два раза — первый, когда он признался, что хреновый из него натурал, а второй — когда Антон показал ей страницу Арсения. Так охуела, что писк был слышен, наверное, на всю квартиру: «А нюдсы есть?», но Антон тут же осадил её и спрятал телефон. Ещё чего, обойдётся. Эти фотки только для него были. Наверное. Лёжа в кровати со слезливой песней в ушах, Антон вспомнил, как его бесили звуки уведомлений, когда у Арса был открыт ноутбук. Чпок, чпок, ещё чпок. Антон однажды подсмотрел, когда Попов ушёл в ванную, не поставив пароль. Антон честно не хотел. Совсем неинтересно было. Просто мимо проходил на кухню — и заглянул. Сука, 99+ сверху у колокольчика — лайков вагон и маленькая тележка. В диалогах — парни с пафосными аватарками. Тридцать непрочитанных сообщений. Тонна бесед. Антон нажал на одну прочитанную, потом на вторую, на третью — и у него чуть жопа не сгорела. Какие-то смазливые, сука, обсосы, стабильно яйца к Попову подкатывали. Одних Арс игнорировал. Тех, что после пары приветствий кидали дикпики, бросал в чёрный список. Третьи — адекватные — мягко отшивались. 2 февраля Арсений Попов 0:17 Прости, у меня уже есть любимый человек.) 19 января Арсений Попов 19:02 Я уже занят. Безнадёжно.) 10 января Арсений Попов 16:18 Суженый не отпустит, ты уж извини)) Антон так поплыл, что едва не пропустил момент, когда вода в ванной перестала литься. Интернет подвис, и он перематерился, пока возвращал страницу, что была открыта до этого. Арс, вытирая волосы, зарулил на кухню и растерялся. «Ты чего? Лицо такое загадочное», — сказал. Ну ещё бы. Антон изо всех сил давил лыбу, а сердце колотилось в рёбра, когда Арсений с мокрым голым торсом озадаченно таращился на то, как Антон, отодвинув хлеб, намазывал масло на сыр. «Суженый», бля. «Безнадёжно». Антону сложно было поверить, что суженый — это он. Он возвращался домой в Чертаново, что после квартиры Арса казалась клоповником, и мониторил страницу. Сотни лайков. Тысячи подписчиков. Волевой взгляд — не в камеру, всегда вдаль. Раскованные позы. Песни о любви. Его фотографии были такими же идеальными, как и тело. Это распидорасенное гантелями тело не давало покоя ночами. Днём Антон старался не вспоминать, а вечером накатывало, и если он не глушил пиво до поросячьего визга и разбитых в кровь губ, то Попов непременно приходил к нему во снах. Всё это идеальное, из другого мира — просто не могло принадлежать ему. Попов по ночам говорил такие вещи, от которых волосы на ногах шевелились, и Антон не верил и отворачивался. Да он любому другому бы тем же в уши ссал — вон сколько желающих. С Русланом этим замутит, так же будет писать. Или с кем другим — выбора-то завались. Антон без конца то одёргивал, то заправлял футболку, стоя перед зеркалом. Перечёсывал волосы то назад, то вбок. Чистил свою тупую стену с тупыми селфи, скрывал видосы, музыку и группы. Даже удалил страницу на пару часов — но вовремя вспомнил про беседу группы в шараге. 5 февраля Арсений Попов 13:58 Ты не представляешь, в какой я теперь пизде из-за тебя, и если у тебя есть хотя бы одно оправдание своей наглой и идиотской лжи, советую объясниться Тоха Топский 13:58 щё тебе чё-то объяснять ору бля Тоха Топский 13:58 нахуй иди Больше всего на свете Антону хотелось стать хоть немного похожим на него. Хоть вполовину таким же крутым, хоть на чуточку таким же самоуверенным. Арсений смеялся над каждой его шуткой, но над ухом зудело: вежливый ублюдок. К братьям и сёстрам отмечать Старый Новый год звал — да это так, чтоб вдвоём не скучно было. Летом в отпуск на Ямайку свалит — там вечеринки с папуасами, и быстро забудутся жаркие ночи в холодной Москве. Антон погуглил, где живут папуасы. Не на Ямайке, конечно. Рядом с Арсом он казался себе ещё тупее, чем есть на самом деле. За какой-то сраный месяц гонора у Антона Шастуна убавилось чуть не в минус, и жопа горела, словно нефтяной танкер в океане — попробуй потуши, когда все вокруг такие продуктивные, саморазвитые и при деньгах, а ты — прыщавая картошка, что в соцсетях пытается выставить себя с единственного выгодного ракурса. Антон даже пыль начал вытирать и домашку делать, чтоб хоть чем-то залить пылающий во всех смыслах анус. Дногрупы выпали, когда он, прокорпев все выходные, первым сдал графику, а когда получил четвёрку с минусом — завалили личку. Снова в башке всё перевернулось. Ладно, может, не такой уж он и тупой. Может, не так уж и стрёмно быть ответственным. Даже интересно в чём-то шарить, как Попов. Мозг, конечно, кипел — и Антон грыз ногти и психовал, не понимая ничего из того, что говорит препод. Однако троек у него стало чуть меньше. Жопное пламя тоже поубавилось. В груди только болело по ночам — уже не солью, а дырой. Однажды форточку открыл, и порывистый ветер огорошил Антона колючими снежинками, а потом засвистел — будто сквозь него, сквозь эту дыру разросшуюся. Отец снова уехал вахтовать. Сестра в соседней комнате трепалась с парнем по скайпу: «Я тебя люблю-ю-ю, а ты меня?», «Ко-о-отик, я так соскучилась» — аж зубы скрипели. — Сука, да завали ты хлебало, а?! Он сгрёб мятую пачку с подоконника, кинул туда битый телефон и закурил. Какие, к чёрту, дыры в груди? Это лёгким пизда пришла. За две недели дряни вытравил, сколько за всю жизнь не бывало. Телефон пиликнул, и Антон без задней мысли взял его в руки. Приложил палец к сенсору. Открыл верхнюю панель с уведомлениями. dasteklavada, arseniyspopov и ruslan_belyy_ недавно добавили материалы в свои истории. Антон бездумно нажал на уведомление. Яна выложила какую-то говорящую сторис про свой злободневный роман о митингax. Антон кинул ей сердечко и быстро перелистнул на Арса. Фото заката над городом. Антон задержался, приложив палец к экрану, в поисках какой-нибудь мелкой сопливой надписи — но ничего. Переключил на этого, как его… «С работы». И охренел. ruslan_belyy_ 22 ч. Арсений сидел на светлом кожаном диване и перебирал струны гитары. Рядом сидели люди, кто где — на том же диване, на кресле поодаль, на полу. Приглушённый неон и виски на столе. Всё по классике. «Никто гарантий не давал, что твой любимый паренёк останется с тобо-о-ой, останется с тобо-ой», — сильный, глубокий голос. Антон переключил на следующие истории, но тут же вернулся. Глаза заслезились, и дым застрял в лёгких. Он закашлялся, выронил окурок себе на ногу и обжёгся. Матерясь, затоптал тапком тлеющий пепел и сел на кровать, не отрывая глаз от экрана, где Арс тянул слова, качая головой в такт музыке: «Он тебе так подходит по росту, ты наивно думала: у вас всё серьёзно, он тебе казался таким умным и взрослым, так почему же теперь на глазах твоих слё-зы-ы…», — камера повернулась в другую часть лофта с джакузи и помостом, откуда подпевали люди с включенными на телефонах фонариками. — «Иногда так в жизни бывает: чем сильнее любишь, тем быстрей забывают, быстро привязались — так же быстро теряем. Ну разве… Он такой один?» — тут камера снова переместилась на Арсения. Долгая пауза — он прижал струны ладонью к грифу и опустил голову, и когда вокруг тоже повисла тишина, Арс вдруг ударил по струнам и заорал: «Но ты, подруга, не грусти и не плачь! И отпусти — пускай ухо-о-одит твой мальчик! И отпусти — пускай ухо-о-одит твой мальчик!» — тёмная чёлка, зачёсанная обычно вбок, упала на лоб, потому что Арсений тряс головой, как олдскульный панк, под аплодисменты своих многочисленных друзей; брови свёл, нос наморщил и слова выплёвывал — точно рокер. Толпа бородатых мужиков под визги и смех девушек пела вместе с ним, и камера съехала на их волосатые рожи. «Подруга, не грусти, ведь он тоже молодой! Или что поделать, если в мире много мудаков?! Ну, а что поделать, если в мире много мудаков…» Куча отметок чужих профилей — но Антон уже не стал переходить на них и искать проблески трясущейся башки. Он зашёл в диалог с Арсением. Онлайн светился призрачной надеждой. И только Антон занёс большой палец над строкой ввода, как вместо онлайна увидел три мигающих кружка. Арсений Попов печатает… Сегодня, 14 февраля Арсений Попов 0:01 Ого, я больше не персона нон-грата? Сердце рвалось из груди от радости, и руки вспотели, когда он держал телефон. Антон грыз ноготь, уставившись в дисплей, пока Арсений что-то печатал, стирал и снова печатал. Арсений Попов 0:02 С праздником, что ли. И что, блядь, ему на это отвечать? Радость сменилась паникой. Антон вскочил и заходил по комнате; потом кинул телефон на кровать. Через пару секунд снова взял, разблокировал. Арс снова что-то печатал. Арсений Попов 0:05 Долго молчать будешь? Антон собрался с духом. Краска заливала лицо и пальцы едва слушались: Тоха Топский 0:06 с праздником Тупица. Зачем вообще этот идиотский праздник нужен — в рот ебал дурацкие мажорские праздники. У Антона каждый день с Поповым был днём влюблённых. Он точно издевается. Арсений Попов 0:08 К какой паре завтра? Родители дома? Тоха Топский 0:08 ко 2. нет Арсений Попов 0:08 Отлично. Я заеду? Или снова в чс меня кинешь? Из комнаты сестры раздавались кей-поперные песнопения. Антон сглотнул, быстро прикинул — не, лучше не рисковать. Тоха Топский 0:08 сестра дома Арсений Попов 0:09 Тогда собери ранец и выходи через 20 минут. Арсений Попов 0:09 Ладно? Арсений Попов 0:10 Завтра подкину тебя на учёбу Арсений Попов 0:15 Хорошо????? Тош будь так любезен ответь Едва Арс написал, что заедет, Антон ринулся в душ и за три с половиной минуты сполоснул с себя пот, кровь и блевоту с прошлой вписки. Потом кинул в рюкзак, который Арс упорно называл ранцем, тетрадку на все лекции, флешку и наушники; надел первое, что попалось на глаза из валявшегося на полу, и только тогда взял в руки телефон. Тоха Топский 0:15 да я собираюсь, подъезжай Арсений Попов 0:16 Ок. 3 минуты Антон не сразу попал в рукава куртки; всё трепетало. На едва гнущихся ногах выполз на крыльцо, закурил и тут же выбросил сигарету. Сука, зубы забыл почистить — тащит, наверное, как от паровоза. Антон спустился с крыльца, включил фонарик на телефоне, нашёл снег побелее и схавал его, и через пару секунд его чуть не стошнило от вкуса собачьей мочи. Как всегда в важный момент, всё шло по пизде. Прохаркавшись, он перехватил лямку рюкзака, накинул капюшон и вышел за ограду. Вдалеке показался свет фар, и с чьего-то балкона послышался удивлённый свист, когда к подъезду подкатил мерс.

***

Снова ярко освещённая магистраль на Сити. Жёлтые огни пробегают мимо, а вдалеке мигают голубые, белые пятна окон небоскрёбов, и красные антенны переменяются в цвете — город не спит. Антон повернул голову. Граф осунулся, лицо измученное, с синяками под глазами. Щетину отрастил. Тоже не спал. Шастун только сейчас понял, как скучал. — В кино хочешь? — Арс скользнул по нему быстрым взглядом, и Антон ещё больше затупил. Почти всю дорогу они молчали; приветствиями обменялись и всё — а Антон и слов подобрать не мог, чтобы извиниться. — А оно ещё работает? — неловко спросил он. — Через полчаса последний сеанс, — Арс уставился в дорогу, губы поджал. Полумрак в салоне машины западал в тёмные мешки под глазами, и Антон понял, что если и сейчас промолчит, то провалится под сиденье. Вместо привычной классики играло радио, и там крутили какое-то нытьё. «Эх, когда ты стала такою стервой? Ну зачем танцуешь на моих нервах?»… — Прости, — у Антона едва прорезался голос, и он сгорел в пятидесятый раз от того, как глупо это прозвучало. — За эту херню. — Какую херню? — отчеканил Арсений, не отрывая взгляд от дороги. — За че-эс, — выдавил Антон в ответ. Арсений резко повернул голову и многозначительно посмотрел ему в глаза, и от этого взгляда Антону стало жутко; так же резко отвернулся. Ноздри у него зашевелились, глаза забегали — будто сейчас дверь откроет и на полном ходу выкинет нахер с пассажирского сиденья. — Да ничего страшного, — вздохнув несколько раз, процедил сквозь зубы, прижмурил глаза и заморгал, уставившись на дорогу. — Номер мой тоже разблокируй. Если ещё не удалил, конечно. Антон про себя выругался, вытащил телефон; на него обрушился стыд. Он совсем забыл, что Арсений сразу же начал ему названивать, и он отметил его номер спамом — а потом ещё сидел и гадал, хули не звонит. Обычно ж дотошный такой… — Лет десять назад я бы приехал к тебе и под окнами бы песни орал, — произнёс Арсений, криво ухмыльнувшись. Словно мысли прочитал. — А сейчас чё не приехал? — бездумно выпалил Антон. — А ты не обнаглел? — фыркнул Арс, нахмурившись, и снова бросил быстрый взгляд. — После того, как ты такие финты выкидываешь, тебя, если по-хорошему, нужно в детдом сдать. Умник. Двадцать один ему, ага. Антон неловко рассмеялся, уловив подколку про возраст и своё дурацкое враньё, и заметил, что Арс тоже не сдержал улыбки. Но глаза у него всё равно были усталые-преусталые, и он, казалось, засыпал за рулём. — Зачем ты соврал? — спросил он спустя пару минут, остановившись на светофоре. — Я боялся, что ты не станешь со мной встречаться, — Антон выпалил сто раз отрепетированную фразу, и кажется, вышло даже неплохо, но Арс тут же его осадил: — Я уже стал с тобой встречаться. Поздновато как-то, — вздохнул Арсений и нажал на газ. — Но можно было хотя бы сказать, когда я спросил напрямую. Нужно было, — он поправился. — Я бы всё равно рано или поздно это узнал, Антон. — И что бы ты сделал, если бы тогда узнал? — Что-что, одел бы тебя в слюнявчик и посадил учить уроки, — проворчал Арс. — Нюдсы бы все твои удалил и сообщения. И кому ты там пересылал скан паспорта? — Да себе в диалог, чтоб с телефона на флешку скачать. В шарагу надо было… — Аккуратнее надо быть, Шастун! Как ты не понимаешь, что это всё серьёзно? Чистить надо иногда свои переписки! Ещё и с таким паролем, блядь, да тебя взломать — раз плюнуть! — Арс разошёлся на полную и отчитывал его, как физрук в школе, будто ему снова тринадцать и он залез на канат без разрешения. У Антона тогда встал на физрука, и он сбежал в туалет. Сейчас бежать было некуда. Антон облизнул губу, глядя на сосредоточенный аристократичный профиль с уложенными волосами, и облегчение расправило ему плечи. Стало легко. — То есть тебе всё равно, что я несовершеннолетний? — Нет, мне не всё равно, Антон! — Арсений снова взорвался, и Антон прикусил язык. Член давил в ширинку — под бортами расстёгнутой куртки было не видно. Антон вглядывался в морщинки у глаз и дрожащие ресницы, и ему опять стало стыдно. — Если ты хуйни не будешь выкидывать, мы будем встречаться. Просто я с семьёй тебя хотел познакомить и с друзьями, которые обычно в курсе моей личной жизни, но теперь уж придётся отложить, — он снова нахмурился и цыкнул на какого-то безбашенного идиота на приоре, что лихо их обогнал, чуть не подрезав. — Когда тебе восемнадцать, в октябре? Вот до октября не лапай меня на улице. Антона снова пробило на смех. — Я и не собирался, — крякнул он и осмелился протянуть руку, чтоб погладить своего оттаявшего графа по коленке. Улыбка медленно поползла по лицу Арса: — А я на будущее говорю. Я-то, знаешь, планы строю. Монолитные этажи торгового центра, где был кинотеатр, виднелись за поворотом. Антон улыбался в ворот куртки и елозил по сиденью — член по-прежнему твердел в штанах. — Ты чего? — усталый, обеспокоенный взгляд. Какой, к чёрту, инстаграм — у Арса в жизни глаза блестели так, что сердце проваливалось в желудок. В лобовое стекло летел липкий февральский снег, а с парковки торгового центра пялились прохожие, и не мудрено. «Смотрите, два педика сосутся!» — Поехали домой, Арс. Антон блякнул и схватился за ручку над окном, когда машина резко развернулась, едва не врезавшись багажником в ограждение, и понесла их к высоткам.